* * *

В конце июля 1962 года мы с Шурой поехали в «свадебное путешествие». Ехали поездом. Вначале в Киев к дяде Тоне — Антону Ивановичу Хворостовскому и его жене Ларисе Николаевне. Киев меня ошеломил красотой и величием, чистотой и необыкновенной ароматной свежестью по утрам. Уже не было никаких следов разрушений, нанесенных войной. Множество скверов. Город утопал в цветах. Дядя Тоня в свободные часы садился за руль своей «самой лучшей» машины «Волга» и возил нас по улицам Киева, показывал и рассказывал, как он восстанавливал то или другое здание, завод, район. Сразу после войны он занимал пост министра по восстановлению Киева. Но чаще мы ходили по городу вдвоем с Шурой, и он показывал мне достопримечательности. Он не раз раньше бывал в Киеве и знал его хорошо. И все же попасть в Киево-Печерскую лавру, к моему сожалению, нам не удалось — там шел какой-то ремонт.

Хворостовские жили недалеко от Софийского собора. Туда мы наведывались часто. В воскресные дни ездили на дачу. Дядя Тоня был умница, интересный рассказчик, с тонким юмором. Очень интересным человеком была его теща, мама тети Ларисы. Красивая интеллигентная дама, которая боготворила Антона Ивановича и обращалась к нему на «вы». Если он отдыхал, оберегала его покой, не позволяла трогать его вещи. Она очень интересно вела беседу — садилась удобно в кресло, внимательно, не перебивая, слушала собеседника, сама неторопливо говорила красивым, правильным русским языком. Рассказывала об истории Киева, о жизни в годы войны и оккупации, о разрушениях города и разграблении сокровищ еще Киевского государства. Я заслушивалась и готова была внимать ей часами. Нам обеим нравилось наше общение.

Чувствовалось, что дядя Тоня очень любит Шуру. Он то и дело указывал на общие с ним черты во внешности, которые все время находил. Постоянно напоминал:

— Ты наш! Наш! Никого не слушай!

Дальше наш путь лежал в город Винницу. Там жили сестры Степана Ивановича: тетя Женя со своей семьей — мужем Семеном и дочкой Галей, и тетя Таня с мамой Марией Ивановной Хворостовской, бабушкой Шуры, которая его вырастила и жила теперь в Виннице с дочерью. Винничане встретили нас очень гостеприимно, с широким украинским хлебосольством. Каждый день накрывали стол так, как будто ждали множество гостей на торжество. Я не знала, как себя вести! Раньше я всегда ела два раза в день и понемногу, а тут каждый день по три раза и до отвала! Причем они очень обижались, если кто-то не ел какое-нибудь блюдо. Я вспомнила наказ Екатерины Павловны не поддаваться уговорам, а есть столько, сколько могу. Бабушка, видя мой плохой аппетит, каждый раз сокрушалась:

— Тебе, сыну, не нравится, невкусно? А ты возьми икрички грибной, овощной, возьми струдель, выпей моего вина вишневого. Не нравится? Как же так?

— Я же не могу столько даже попробовать, не то что съесть!

И так каждый день! Но ничего не делается просто так. Это питание пошло на пользу моему сыну, которым я была в ту пору уже беременна. Я стала на глазах поправляться, отходить от того бешеного ритма работы, в котором жила дома. Здесь мы жили без забот, на свежем воздухе, почти весь день с утра до вечера проводили на берегу реки Буг. Рядом была рощица, где мы сидели в тени фруктовых деревьев. Я становилась «пампушкой», а бабушка довольно замечала:

— Ты, сыну, така гарная стала!

Спасибо нашим киевлянам и винничанам за наше «свадебное путешествие», за прекрасный отдых! К сожалению, — правда, это уже не зависело от них — у меня началась нефропатия — нарушение работы почек. Я боялась даже проходить мимо женской консультации, чтобы муж не повел меня туда. В таком состоянии меня бы не выпустили, положили бы в стационар без разговоров.

Приехав домой, мы оба включились в работу. Шура в институте, я в больнице. Все было тихо и спокойно.