* * *

Наступил 1962 год, изменивший жизнь сразу четырем молодым людям — мне, Шуре, Наде и Виталию.

12 марта 1962 года мы с Шурой расписались в загсе и стали мужем и женой Хворостовскими. Эта дата для нас оказалась очень счастливой. Мы пронесли наше чувство, наш союз через всю долгую совместную жизнь.

Свадьбы, по современным понятиям, у нас не было. В районный загс, занимавший маленькое помещение в торце жилого дома, мы приехали в переполненном трамвае. (Позже мы будем жить в этом же доме в коммунальной квартире, а наш сын пойдет в музыкальную школу, расположенную на первом этаже и занявшую в том числе и бывшее помещение загса, который переехал в другое место.) Несмотря на март, стоял жуткий мороз с сильным ветром. Но тогда это нам мало мешало.

По приезде в загс выяснилось, что у нас только один свидетель — Эдик Пронькин, а нужно два. К счастью, там оказался веселый, общительный железнодорожник, который предложил быть нашим свидетелем:

— Ребята, не расстраивайтесь! Обещаю, что вы будете жить вместе долго и счастливо, у меня легкая рука!

После регистрации мы заехали ко мне домой, сварили картошку и так вкусно поели! Нам было так хорошо, что никуда больше не хотелось ехать. Мы совсем забыли, что в квартире родителей Шуры нас ждут друзья Степана Ивановича — Исаев и Стариков — и моя мама.

Приехали, опоздав на час. Нас встретили с раздражением: как же, заставили ждать! Из молодежи был еще Эдик, Надя с Виталием и Юра Исаев. Степан Иванович сказал напутственное слово. Посидели. Поели. Шура поиграл на пианино. Совсем как на празднике 1 Мая. Когда все кончилось, Надя спросила с ехидцей:

— Ну а теперь вы куда?

Мы стояли у порога втроем с мамой. Она быстро нашлась:

— Езжайте к нам домой, а я пойду к Алле. Ее дома нет, а у меня есть ключ от квартиры.

Мы проводили маму, а сами сели на трамвай и поехали к нам.

Так прошла наша свадьба. Вскоре, по настоянию Нади, Шуру выписали из родительского дома. Мы стали жить в нашей квартире на улице Красноярский Рабочий. На жилье Шуриных родителей мы никогда не претендовали, даже не догадываясь, что это возможно. Деньги, сэкономленные на проведение приличной свадьбы, мы летом потратили на поездку в Винницу и Киев к родственникам Степана Ивановича — его сестрам и брату.

17 марта 1962 года Надя и Виталий тоже расписались, став мужем и женой. Свадьбу они отпраздновали шикарно. Были все друзья, одноклассники, однокурсники, родители с обеих сторон молодоженов, приехали родственники с Украины. Большая квартира Хворостовских едва вместила всех гостей. Надя и Виталий учились в школе в одном классе и дружили уже много лет. Родители тоже были хорошо знакомы, дружили семьями. Мама Виталия, Евгения Михайловна, очень хотела, чтобы Наденька и Виталий жили у них:

— Я все сделаю, чтобы Наденьке было у нас хорошо!

Надя же заявила, как всегда твердо отметая любые возражения:

— Мы будем жить у нас!

Екатерина Павловна, зная неуживчивый и строптивый характер Нади, не возражала. Она часто говорила, что Надя унаследовала характер ее свекрови Марии Ивановны Хворостовской. Смеясь, добавляла:

— Вот, приходится мне всю жизнь со свекровью жить!

Молодые стали жить с родителями Шуры. Спустя два года Виталий уехал от Нади в Магадан навсегда. Их брак распался.

Мы продолжали жить в нашей квартире в моей комнате, а мама с отчимом — в другой. Вскоре я заметила, что мой супруг очень скучает по своей семье, особенно по маме. Он никогда до этого не жил отдельно от родителей, а тут совсем другая обстановка, привычки… Для него, очень домашнего человека, такая перемена в жизни стала заметным стрессом. Пианино у нас не было, а жизнь без него казалась Шуре невозможной. Инструмент стоял у родителей, на нем никто не играл. Надя когда-то тоже начинала учиться игре на фортепиано у Марии Феодосьевны, но музыкальный слух у нее был плохой, да и желания не было, и вскоре она бросила это занятие. Я ни разу не видела, чтобы она подходила к инструменту. Однако отдавать пианино Надя не собиралась:

— Пусть приходит и играет, когда захочется!

Но играть Шуре хотелось всегда и постоянно! В конце концов Степан Иванович решил эту проблему самостоятельно. Заказал машину, грузчиков и нам привезли пианино.

Позже выяснилось, что наш первый этаж пагубно повлиял на инструмент. Сырость и зимний холод разрушили его, он перестал держать строй, дека треснула. Пианино перевезли обратно к родителям, провели дорогостоящий капитальный ремонт, но больше нам не дали. Мы купили старенький «Красный Октябрь», который был с нами до 1991 года и выдержал четыре переезда. Это пианино тоже расстраивалось, но муж обзавелся необходимыми инструментами настройщика и все настраивал сам.