Наша жизнь
Новые заботы
Шестидесятые годы двадцатого века. Какое чудное, радостное, полное надежд на счастье время для нашего поколения! Бесчеловечная война, выпавшая на нашу долю, рано сделала нас взрослыми. Многие испытали лишения, голод, потерю близких и родных людей. И вот наступило время мира и свободы. Мы жили еще не так хорошо, как жили люди после войны на Западе — даже в Германии. Но мы совершенно искренне верили, что скоро наступит эта долгожданная эпоха — безбедная и благополучная.
Последний экзамен в институте сдан. Отзвучали звуки выпускного бала. Вручены дипломы врача. Впереди нас ждала интересная, творческая работа. Я собиралась ехать в Казачинский район гинекологом с двумя однокурсницами. Место будущей работы мы выбирали сами, а пока — последние каникулы до 1 сентября. У меня были большие планы на время каникул, хотелось отдохнуть с размахом.
Но вот опять несчастье — у мамы сердечный приступ и гипертонический криз. Ее увезли в больницу, сделали инъекцию, не спросив, переносит ли она этот препарат. Ей стало плохо. Ввели димедрол. Через полчаса у мамы началось удушье и на глазах у всех она стала отекать — анафилактический шок! Мама потеряла сознание. Вызвали из другой больницы врача-аллерголога. Оказалось — редкий случай аллергии на димедрол, который сам по себе является антиаллергическим средством. В то время еще мало знали об этом заболевании. Врачи долго боролись за мамину жизнь. Для меня это был страшный удар, который не замедлил отразиться на моем здоровье — открылась язва желудка. По утрам часто была рвота с кровью, сильнейшие боли. Вместо радостного, веселого времяпровождения — такая беда…
Мамина приятельница и наша соседка по подъезду Вера Георгиевна как-то спросила меня про маму. Мама плохо шла на поправку и о выписке пока речи не было. Соседка огорчилась:
— Завтра пойду к ней в больницу!
Навещая маму в больнице, Вера Георгиевна познакомилась с главным врачом Валентиной Иосифовной. Оказалось, что она тоже живет в нашем дворе. Валентина Иосифовна рассказала Вере Георгиевне, что у них уволилась врач-гинеколог и теперь сотрудницы двух заводов остались без специалиста. И спросила, не знает ли она кого-нибудь, кто ищет работу гинеколога.
Вечером Вера Георгиевна зашла ко мне. Мы поговорили о маме. Вдруг соседка спросила:
— Куда ты распределилась? По какой специальности?
Я сказала, куда и кем. Она задумалась, потом как-то странно произнесла:
— Хорошо. Надо подумать.
Вера Георгиевна была очень энергичным и деятельным человеком. Она никому ничего не обещала, но если решила что-то сделать, добивалась своего всегда. Она решила помочь маме. Мама тогда переживала не лучший период жизни. После того как она начала терять слух, пришлось приобрести слуховой аппарат. Из веселой, жизнерадостной, искрометной, моложавой красавицы мама превратилась в закомплексованную, подозрительную женщину с тревожным недоверчивым взглядом. От ее веселости ничего не осталось, она стала избегать людей. Видимо, предстоящее расставание со мной сильно подействовало на нее. Навалилась целая серия болезней. Обострился полиартрит — часто мама не могла поднять какой-нибудь, пусть даже небольшой предмет, руки не слушались ее. А после посещения гинеколога выяснилось, что у нее опухоль. Долго мама молчала, терпела, не показывала вида и вот теперь слегла окончательно. Лечение мало помогало. Я ездила к ней каждый день — времени у меня было достаточно.
Через несколько дней Вера Георгиевна пришла ко мне и сообщила, что заведующий краевым отделом здравоохранения Граков назначил мне встречу, завтра в два часа. Я была очень озадачена. Почему главный врач края назначает мне встречу? Что-то страшное с мамой? Я не знала, что думать. Вера Георгиевна меня успокоила:
— Вовсе нет, не с мамой. Это я ходила к нему на прием по поводу Марии Николаевны и тебя, по просьбе главного врача больницы Валентины Иосифовны Горловой. Она написала просьбу прислать им на должность гинеколога выпускницу нынешнего года и отдельно попросила, чтобы прислали тебя. Я же ему рассказала все о ваших с мамой обстоятельствах. Он хотел сам встретиться с тобой, так что не упирайся, а иди.
И что мне делать? Мы уже договорились с девочками вместе ехать на место работы, а теперь я остаюсь… Я прекрасно понимала, что маме предстоит серьезная операция, а тут еще сердце не в порядке. Как быть? Неизвестно, что будет с ней, если я увезу ее в Казачинск. Еще хуже, если я ее оставлю здесь со Степаном Егоровичем. Уж он-то точно ничем не поможет! Я была в отчаянии. Не понимала, как мне поступить.
На приеме у Гракова я высказала ему все сомнения. Сказала, что хотела начать самостоятельную жизнь, готовилась к ней последние два года. Я буквально не выходила из родильных домов и гинекологических отделений, дежурила по ночам, многое видела, что-то умела делать сама, ассистировала на операциях, давала наркоз. У меня был прекрасный наставник — Лидия Николаевна Тюменцева, необыкновенный, героический человек! Она прошла всю войну, работая в госпиталях, часто на передовой, под обстрелом. После войны стала акушером-гинекологом.
Конечно, рассказывая все это, я отняла у Гракова много времени. Но я действительно была совершенно растеряна. Он терпеливо и внимательно слушал меня и наконец сказал:
— Вчера я выслушал твою соседку, а сегодня тебя. Вы обе правы, каждая по-своему. Пойдешь работать гинекологом к Горловой, а твой Казачинск от тебя не уйдет. Кстати, туда уже есть желающие, одна из них сейчас за дверью ждет.
Написал бумагу, велел отдать секретарю.
— Желаю удачи и здоровья твоей маме, а соседке большой привет. Как тут она за вас выступала!
Я получила официальное направление: приступить 11 августа 1960 года к работе в Больнично-поликлиническом объединении № 23 города Красноярска в должности врача акушера-гинеколога.
Так за два дня два человека — Вера Георгиевна Нечаева и заведующий краевым отделом здравоохранения Граков — решили мою судьбу.
