Прощай, школа!

Весна 1954 года. Сданы экзамены. Нам предстоит выпускной вечер — мы тогда не называли это мероприятие «балом» и платьев специально для него не шили. На вечере вручались аттестаты зрелости нам, вчерашним девочкам. Зал был полон родителей, гостей. Среди них мальчики из тридцать третьей школы — у них вечер будет завтра. Так решили учителя и родители. В другом зале стояли накрытые столы.

Я плохо помню, как нам вручали аттестаты, что говорили учителя и выпускницы. Не знаю почему, но я была в каком-то трансе. Сразу после вручения аттестата я ушла в свой класс, села на подоконник за шторой около своей парты и разрыдалась.

Мне было очень страшно! Вот только что была школа, были учителя, опекавшие и учившие нас всему, была мама. Я чувствовала себя защищенной, понимала, что я в хороших, добрых, заботливых руках. Что же будет со мной без школы? Кто мне скажет, как Иосиф Юрьевич:

— От! Люда, как ты себя чувствуешь, как твое горлышко?

А в ответ я уже не буду, как обычно, врать, что у меня болит голова и горло и поэтому я не могу сегодня петь на вечере. Никому не будет дела до моей головы и горла. Что я буду делать, как я буду жить?

Вдруг я услышала, как открылась дверь класса. Кто-то вошел, зажег свет. Я сидела за шторой не шевелясь, чтобы не обнаружить себя. Шаги приближались. Я зажала ладонью нос и рот, чтобы не всхлипывать. Штора отодвинулась. Передо мной стоял мальчик-выпускник из тридцать третьей школы, Витя Воробьев:

— Все сидят за столами, а тебя нет. Почему?! Я сказал, что пойду тебя искать. Что случилось? Кто тебя обидел? Почему ты плачешь?

Вот тут я и вовсе разрыдалась во весь голос. Витя бросился меня утешать, нашел стакан, принес воды, гладил меня по голове, как маленькую. Я как-то сразу успокоилась. Сказала:

— Мне очень страшно!

— Тебе угрожает кто-нибудь?

— Нет! Мне страшно жить дальше! Что со мной будет? Впереди я вижу пропасть!

— Глупенькая, у тебя все будет хорошо, тебя все любят! Когда ты появилась в Красноярске, в тебя чуть ли не полкласса повлюблялось. Ты не такая, как наши девчонки, ты совсем другая, интересная. Помнишь, как мы ходили толпой провожать тебя домой и дрались за то, чтобы идти с тобой рядом? А ты плачешь! Вот странная! У тебя все будет хорошо. Точно! Пойдем.

Витя привел меня в зал. Впервые мы пили шампанское вместе со взрослыми, танцевали, пели до рассвета, а потом нас вместе с нашими гостями повезли на автобусах за город. Было весело, но где-то в глубине души тревога и грусть не покидали меня. Видимо, я и вправду была другой, более взрослой, чем остальные.

Помню, как в день моего семнадцатилетия мы шли по улице Сталина с моим братом Олегом Вебером. Он поздравил меня, а я заплакала:

— Мне уже так много лет! Как много я видела и пережила! Я так долго живу! Какая я старая!

Олег серьезно ответил:

— Так и мне столько же. Нам еще долго придется жить. Не горюй!

Он всегда был очень заботлив и доброжелателен по отношению ко мне.

В моем аттестате зрелости была одна тройка — по физике. Я этот предмет не любила, а учителя Сан Саныча, можно сказать, ненавидела. Вот яркий пример того, что, когда не любишь учителя, не любишь и его предмет. По нашему мнению, Сан Саныч был наркоман — Фира Волынская, очень серьезная и рассудительная девочка, однажды высказала эту версию. Всегда как пьяный, а водкой не пахло. На уроках иногда заговаривался, едва ворочал языком, нес какую-то непонятную чепуху. Жаловаться мы не стали, но лично у меня с физикой не сложились отношения. Я ее попросту не знала.

И все бы ничего, но мы с Аллой Кузиной решили поступать в медицинский, а там нужно было сдавать экзамен по физике. Что делать? Аллин брат Борис предложил мне помощь в подготовке к экзамену. Он был очень одаренным юношей (позже стал доктором наук, работал в радиотехнической отрасли). В то время они с отцом Иваном Ефимовичем собрали первый в Красноярске телевизор с маленьким экраном. И Боря — «умничка», как говорила моя мама, — почти все лето потратил на меня.

Вот, наконец, экзамены в институте. Конкурс в медицинский — самый большой. И первый экзамен по физике я сдала на «отлично», приведя экзаменатора в восторг своими знаниями. Молодец, Боря!

Мы с Аллой успешно сдали еще два экзамена по литературе — устный и письменный.

Нас позвали на экскурсию в анатомический музей — «анатомку». Алле там стало плохо. На следующий день она забрала документы и ушла поступать в пищевой техникум.

А я сдала все экзамены, прошла собеседование, где скрыла свое умение петь, после чего была зачислена студенткой на первый курс Красноярского медицинского института. Хотя по-настоящему студентами-медиками считались лишь те, кто сдал анатомию на втором курсе зав. кафедрой Топольскому, — так труден был этот экзамен. Я его сдала.

Считаю, что Алла совершила большую ошибку, испугавшись анатомки. Она прирожденный врачеватель! У нее красивые ласковые руки, доброе и заботливое сердце. Алла окончила пищевой техникум, работала технологом на кондитерской фабрике. Когда увидела, что все, начиная с разнорабочих и до самого большого начальника, воруют, а ей приходится покрывать недостачу, нарушая технологический процесс, она уволилась. Воровали ящиками, машинами — коньяк, ром, шоколад, какао, сахар, сливочное масло… Алла поняла, что пресечь эту вакханалию воровства не сможет. Уволилась, устроилась лаборантом на кафедру технологии неорганических веществ (ТНВ) Красноярского технологического института (там, кстати, она познакомила меня с моим будущим мужем Александром Хворостовским). Окончив Технологический институт, работала на Красноярском комбайновом заводе, завершила трудовую деятельность в должности зам. начальника Центральной заводской лаборатории. Вот такая красивая судьба у моей самой близкой и самой давней подруги. А я осталась в медицине. Окончила в 1960 году Красноярский медицинский институт и стала работать акушером-гинекологом.