Хор

Однажды после уроков ко мне подошел Иосиф Юрьевич и, как школьник, переминаясь с ноги на ногу и волнуясь, сказал:

— От, Люда, пойдем. Я тебя покажу Якову Ильичу.

— А кто это?

— Это руководитель смешанного хора мальчиков из тридцать третьей школы и девочек из нашей школы.

Я стала отказываться. Иосиф Юрьевич настаивал. Он так трогательно меня уговаривал, что пришлось согласиться, хотя я была в плохой форме, когда петь не рекомендуется. Но не могла же я сказать об этом учителю!

Маленький, лысый, с веселой улыбкой человечек встретил нас в классе, где проходили музыкальные репетиции. Иосиф Юрьевич, волнуясь, сказал:

— От! Яков Ильич, я привел Люду к вам. Она поет. Красиво поет.

— Хорошо! Что ты хочешь мне спеть?

Я была подросток, причем очень вредный подросток. Мне совсем ничего не хотелось ему петь. Мне вообще ничего не было нужно, я не собиралась просить меня слушать. К тому же тон его вопроса мне не понравился. Еще не понравилось, как подобострастно Иосиф Юрьевич разговаривал с ним. Я молча смотрела на Якова Ильича недобрым взглядом. Иосиф Юрьевич засуетился, как-то смешно приседая:

— От! Люда, спой украинскую песню «Ганзя»!

Яков Ильич сел за фортепиано, начал играть, а я запела без чувств и эмоций. Голос не хотел звучать. Не допев до конца, замолчала. Каденцию петь не захотелось. Яков Ильич поморщился, а Иосиф Юрьевич стоял в изумлении с открытым ртом и теребил платок, вытирая им лоб и руки. Яков Ильич сказал Иосифу Юрьевичу, не обращая внимания на меня:

— Чтобы петь — нужно иметь голос!

Я убежала. Не знаю, что ответил Иосиф Юрьевич.

Удивительно, но я совсем не расстроилась! Подумаешь, не буду петь в хоре! Больше свободного времени будет. Я и без этого Якова Ильича пою тем, кому мой голос нравится, кто хочет меня слушать. Слушателей у меня и без него полно!

Но не тут-то было! В хор меня буквально заставили ходить под угрозой тройки по поведению — а это было равносильно какому-нибудь хулиганскому проступку.

Пришлось пойти. И мне понравилось! На занятиях хора я встретилась со своими братьями и другими мальчиками из тридцать третьей школы. Познакомилась с нашей солисткой Милой Елесиной, будущей заслуженной артисткой РСФСР, — красивой голубоглазой девочкой с замечательными кудрявыми светло-русыми волосами. На спевках мы сидели за одной партой. Услышав, как я пою, она сказала, что у меня хороший голос. Я засмеялась:

— Яков Ильич сказал, что его у меня нет.

— Он шутил?

— Нет.

В предвыборную кампанию мы выступали везде — в Речном училище, в больницах, на обувной фабрике. Запомнился концерт в Речном училище. Мила Елесина пела соло несколько песен. Я помню, как у меня замерзла спина и потекли слезы, когда она пела «Вернулся я на Родину». Старые дядьки, не стесняясь, плакали.

Однажды Мила пошла на шантаж (меня и Якова Ильича):

— Я не могу петь, болею! У меня пропал голос! Пусть с хором поет Люся, она все партии знает!

Яков Ильич, наверное, забыл о том, что у меня «нет голоса». Мало ли девочек к нему ходят прослушиваться? Он очень долго уговаривал меня, а девочки из хора негодовали:

— Чего ты ломаешься? Какая тебе разница? Выйди и спой! Милка поправится, будет петь.

Так я стала солисткой нашего хора.

Мила окончила Красноярское училище искусств по специальности «Сольное пение». Работала в вокальном трио Красноярского государственного ансамбля танца Сибири, которым руководил знаменитый хореограф Михаил Семенович Годенко. Вместе с ансамблем объездила весь мир, побывала во многих странах тогда, когда о выезде за границу простому советскому человеку нечего было и мечтать. Мила в Красноярске была знаменитостью — звездой, как теперь говорят. После окончания работы в ансамбле она поступила в Красноярский институт искусств, который успешно окончила. Сейчас работает в институте преподавателем пения.