Фрукты

— Милый мой Мандаринчик, что же нам теперь делать? — Лимон сидит на центральном месте, между мертвым телом возле окна и Мандарином, сидящим у прохода. Всем своим видом он демонстрирует, в каком стесненном и неудобном положении находится. — Слушай, а давай с тобой поменяемся. Я терпеть не могу сидеть посередине.

— Скажи мне, что это было? Чего ты хотел этим добиться? — Мандарин зло щурится и, судя по всему, совершенно не собирается меняться с ним местами.

— Ты о чем? В смысле — чего я хотел этим добиться?

— Лимон, ты же знал, что человек Минэгиси стоит на платформе.

— Конечно, знал. Я же не тупой. Поэтому и махал.

— Если б ты просто махал, в этом не было бы ничего плохого, — несмотря на то что он сильно нервничает, Мандарин говорит свистящим шепотом, изо всех сил стараясь сдержать свое раздражение и не привлекать внимания окружающих. — Зачем ты махал его рукой?

Он указывает на мелкого Минэгиси, с закрытыми глазами сидящего у окна.

Находя его манеру речи ужасно забавной, Лимон непроизвольно хихикает:

— Ты сейчас говоришь как в этих ТВ-шоу, где они залезают к людям в спальни, пока те спят, и будят их. Шепчешь точно так же… — Когда Лимон произносит это, он вспоминает кое о чем, что однажды слышал: — Слушай, насчет того, чтобы залезать в чужие спальни: а ты знаешь эту историю о профессиональном наемном убийце, который ненавидел, когда его будили?

Мандарин не расположен вести праздные беседы, но все же он коротко отвечает:

— Знаю.

— Когда кто-нибудь будил его, он вскакивал, хватал пистолет и стрелял в этого человека. Говорили, он бесился даже от того, если при нем будили кого-нибудь другого.

— Да, да, он злился даже на своих партнеров и клиентов, когда те пытались его разбудить. Скоро все стали связываться с ним удаленно, чтобы не встречаться лично. Я слышал все эти истории. Они оставляли для него сообщения на досках объявлений на станциях.

— Он что, был как Рё Саэба? — Лимон не уверен, что Мандарин поймет отсылку к персонажу старой манги. Как и ожидалось, тот переспрашивает, кто это такой, и Лимон отвечает: — Крутой парень из прошлых деньков. Кстати, говоря о прошлых деньках: а доски объявлений на станциях до сих пор существуют?

— Как бы то ни было, связь в нашей работе действительно может быть самым сложным моментом. Вопрос всегда в том, как передать информацию безопасно и не оставив никаких улик. Но если цепочка слишком сложная и запутанная, она обычно не работает.

— Думаю, да, так оно и есть.

— Например, мы с тобой недавно говорили об использовании цифровых рекламных щитов на зданиях. Скажем, мы действительно хотели бы использовать что-нибудь вроде этого, но тогда нам нужно было бы привлечь к нашей операции кого-нибудь, кто умеет программировать такие щиты, либо нам нужно было бы положиться на человека, обслуживающего их.

— Да, но раз так, можно просто захватить место, откуда передается информация на щиты, вот и всё.

— Именно об этом я и говорю. Это требует гораздо больше усилий, чем оно того стоит.

— В общем, тот профессионал, который ненавидел, когда его будили, был просто очень крутым. Вот что я о нем слышал. Невероятно сильный. Настоящая легенда.

— Легенды появляются потому, что кто-то их сочиняет. Этого парня, может быть, и на свете-то никогда не было. Говорить, что кто-то был легендой, — это все равно что рассказывать «Городские легенды». Возможно, кто-то очень напряженно раздумывал о том, как передавать секретные сообщения, и в конце концов придумал эту историю о наемном киллере, который не любил, чтобы его будили. А я хочу тебе сказать, что этого парня нельзя было разбудить, потому что такого парня никогда не существовало. — По мере того как он говорит, Мандарин перестает шептать и его голос становится обычным.

— Я никогда тебя не бужу, потому что я очень добрый.

— Нет, это потому, что ты всегда спишь дольше, чем я.

— Слушай, Мандаринчик, я просто подумал, что это хорошая идея — заставить мальчишку двигаться, чтобы не выглядело так, будто он мертв.

— Когда кто-то выглядит так, будто он крепко спит, и вдруг начинает махать рукой, то он либо гигантская кукла, либо мертвое тело, которое машет рукой потому, что кто-то другой машет его рукой.

— Ой, да ладно… Держу пари, что это сработало, — Лимон начинает нервно покачивать ногой. — Этот парень с зализанными волосами наверняка позвонил Минэгиси и описал ситуацию в трех словах: «Все о’кей». О’кей считается за два слова.

— Он вне всяких сомнений позвонил ему. «Господин Минэгиси, с вашим сыном было определенно что-то странное. Я думаю, что-то не в порядке».

— Погоди, я не могу сосчитать слова.

— Это не имеет значения!

Лимон смотрит на профиль Мандарина и замечает серьезное выражение его лица. «Ну почему он всегда такой напряженный?»

— Ну ладно, не имеет значения, так не имеет значения. Опиши мне ситуацию, как ее видишь ты.

Мандарин проверяет свои часы.

— Если б я был на месте Минэгиси, то послал бы своих людей на следующую станцию, где остановится синкансэн. Опасных людей, вооруженных до зубов. Я приказал бы им ждать на платформе и убедиться, что двое, которых он нанял на работу, не попытаются сбежать с поезда. И если эти двое остались бы в поезде, мои люди зашли бы внутрь. К счастью, в этом синкансэне достаточно свободных мест. Прямо в эти минуты я бы покупал билеты — на все места до единого.

— Я что-то очень переживаю за двух парней в поезде.

— Да, интересно, кто бы это мог быть…

— То есть ты считаешь, что как только поезд остановится в Сэндае, в него ввалится целая толпа головорезов… Это может плохо кончиться. — Лимон представляет себе, как поезд наполняется бородатыми мужчинами с пистолетами и ножами. Эта картина его нервирует. — Как думаешь, а на Минэгиси работают девчонки? Которые могли бы напасть на нас в бикини?

— Неважно, кто они, если у них есть пистолеты. Пока будешь засматриваться на их бикини, они тебя застрелят.

Двери вагона открываются. Со стороны четвертого вагона заходит молодой человек.

— Лимон-сэнсэй, — тихо говорит Мандарин, что заставляет Лимона обратить на его слова внимание.

— Что, милый мой Мандаринчик?

— Хочешь услышать смешную историю?

— Нет уж, спасибо. Когда серьезный парень вроде тебя говорит, что у него есть смешная история, девяносто процентов вероятности, что время будет потрачено зря.

Мандарин невозмутимо продолжает:

— На днях я встретил одного знакомого, который живет по соседству.

Теперь Лимон понимает, к чему клонит его напарник. Он заставляет себя не улыбаться.

— Ах вот оно что… Да, я тоже его знаю.

— Вот как.

На этом их разговор обрывается.

За окном мчится пейзаж. Лимон смотрит, как поле для гольфа и большой многоквартирный дом появляются, проносятся мимо и исчезают вдали. Он начинает думать о Томасе.

— Слушай, в «Томасе и его друзьях» начальник Содорской железной дороги сэр Топхэм Хэтт говорит Томасу и Перси и всем остальным: «Все вы — очень полезные поезда». Вот что он говорит.

— Кто это, сэр Топхэм Хэтт?

— Я рассказывал тебе раньше, это толстый инспектор. Ну сколько раз мне нужно тебе повторять? Директор Содорской железной дороги, который всегда носит черный шелковый цилиндр. Он хвалит поезда, которые хорошо работают, и ругает тех, кто работает плохо. Все поезда его очень уважают. Он, считай, босс всех поездов на острове Содор. Так что это очень круто — услышать от него такие слова.

— Какие слова?

— «Все вы — очень полезные поезда». Любой будет счастлив, если сказать ему, что он полезный. Я был бы очень рад, если б кто-нибудь сказал мне такое: «Эй, ты просто отличный поезд!»

— Тогда тебе следовало бы стать более полезным. Я хочу сказать, что мы оба, ты и я, сегодня были настолько бесполезными поездами, насколько это вообще возможно.

— Это потому, что мы с тобой не поезда.

— Это ты первый начал говорить про поезда, — фыркает Мандарин.

— Дай-ка посмотреть те наклейки, которые я тебе недавно давал.

— Я их тебе уже вернул.

— А, да, точно, — Лимон достает сложенный листок с наклейками из кармана. — Который из них Перси?

— Не знаю.

— Сколько лет мы работаем вместе? Уже очень давно. Сделай мне одолжение, постарайся запомнить, кто есть кто в «Томасе и его друзьях». Хотя бы их имена.

— А что насчет тебя? Ты прочитал хоть одну книгу из тех, что я тебе рекомендовал? «Запретные цвета», например? А что насчет «Бесов»?

— Я же тебе говорил, мне это неинтересно. В книгах, которые ты советуешь, совсем нет картинок, один сплошной текст.

— А все, что рекомендуешь ты, это просто кучка паровых локомотивов!

— Там есть и дизели. Неважно. А вот что важно — меня посетило вдохновение.

— Какое именно?

— У меня есть замечательный план.

— Когда дурень вроде тебя говорит, что у него есть замечательный план, девяносто процентов, что время будет потрачено зря… Ну хорошо, я тебя слушаю.

— Ну, значит, так. Ты говоришь, нам нужно найти того, кто убил мелкого Минэгиси, кто бы это ни сделал. Либо нам нужно найти чемодан. Потому что Минэгиси сердится на нас.

— Все верно. И мы пока не нашли ни того ни другого.

— Но мы с тобой лезем не на то дерево… ах нет, извини, дерево тут ни при чем, мы просто делаем не то. Но это не повод огорчаться. Все время от времени немного лажают.

— Так, это и есть твой план?

— Да, именно, — Лимон заговорщицки улыбается.

Между тем лицо Мандарина приобретает жесткое выражение.

— Тише, нам не нужно, чтобы наш знакомый нас услышал.

— Я знаю, — отвечает Лимон. — Итак, внимание, викторина! Вот тебе известная цитата: «Не ищи виновного. Назначь его». Знаешь кто это сказал?

— Ну, наверное, Томас или кто-нибудь из его друзей.

— Не все, что я говорю, связано с Томасом. Это был я. Я сказал это! Это моя цитата. Не ищи виновного. Назначь его.

— И что это значит?

— Мы выбираем кого угодно, кто едет на синкансэне, то есть действительно кого угодно, и назначаем его виновным.

Выражение лица Мандарина меняется. От внимания Лимона не ускользает эта перемена. «Ой, вы только посмотрите, кому нравится мой план». От мысли, что Мандарин удивлен его идеей, Лимону трудно спокойно усидеть на месте.

— Неплохо, — бормочет Мандарин.

— Правда ведь?

— Но это не означает, что Минэгиси на это купится.

— Кто его знает. Но это лучше, чем просто сидеть здесь и ничего не делать. Я и ты, то есть, я хотел сказать, ты и я, мы провалили наше задание. Мы позволили убить мальчишку, и мы потеряли чемодан. Конечно, Минэгиси будет вне себя от ярости. Но если мы приведем к нему убийцу, это должно что-то для него значить.

— А что насчет чемодана?

— Думаю, мы можем сказать, что убийца от него избавился, или что-нибудь вроде того. Хочу сказать, я не думаю, что это решит все наши проблемы, но если мы всё сможем представить так, что в случившемся виноват кто-то другой, это, ну… ну ты знаешь, как это называется.

— Усмирит ярость Минэгиси?

— Да, точно, именно это я и хотел сказать.

— И кого мы используем?

Лимон счастлив, что Мандарин согласен последовать его плану, и хочет начать сейчас же, но вместе с тем он испытывает тягостное чувство оттого, что им придется через все это пройти.

— Погоди, мы что, правда собираемся так поступить?

— Это была твоя идея. Слушай, Лимон, если все, что ты хочешь делать, — это просто развлекаться, то в конце концов я взбешусь. Есть такие слова в одной книге, которая мне нравится: «Я презираю этого человека. Ибо даже когда земля раскалывается у него под ногами, а скалы обрушиваются ему на голову, все, что он делает, — это демонстрирует всем свои зубы в улыбке. Он смотрится в зеркало, чтобы проверить, не испорчен ли его макияж. Мое презрение обращается бурей, и я разрушаю это место — из-за него».

— Понял-понял. — Лимон успокаивающе машет рукой. — Не сердись.

Он слишком хорошо знает, каким опасным становится Мандарин, когда сердится. Обычно тот спокойно читает свои романы и практически не проявляет склонности к насилию, но стоит ему выйти из себя, как он становится неуправляемым и совершенно безжалостным. Из-за его сдержанной манеры невозможно сказать, сердится он или нет, что делает его еще более опасным. Все происходит мгновенно, без малейшего предупреждения, и выглядит это просто ужасно. Если Мандарин начал цитировать книги и фильмы — значит, пора начинать беспокоиться. Как будто, когда он приходит в бешенство, коробка с воспоминаниями в его голове открывается, ее содержимое высыпается наружу, и он начинает цитировать свои любимые строки. Это самый верный признак того, что его ярость скоро проявит себя.

— Я все понял. Буду вести себя серьезно, — Лимон немного поднимает руки. — Просто я знаю парня, на которого мы можем все свалить.

— На кого?

— Думаю, ты уже понял. На парня, который, возможно, знает, кто такой Минэгиси.

— На нашего знакомого, живущего по соседству?

— Именно. На парня, которого мы встретили по дороге.

— Да. Да, это подходящая кандидатура, — Мандарин встает. — Мне нужно в туалет.

— Нет, погоди. Что случилось?

— Мне просто нужно пописать.

— А мне что делать, если представится возможность до того, как ты возвратишься? Ну, я имею в виду возможность поговорить с нашим другом, живущим по соседству? Что, если тебя не будет рядом?

— Тогда тебе придется справиться самому. Ты ведь в одиночку отлично справляешься, верно? И, возможно, выйдет тише, если это сделает один из нас.

Лимону приятно, что Мандарин доверяет ему самому этим заняться.

— Да, хорошо.

— Только без лишнего шума.

Мандарин уходит из вагона. Лимон провожает его взглядом. Затем наклоняется к трупу мелкого Минэгиси, кладет руку ему на затылок и кивает его головой вниз и вверх, как если бы управлял марионеткой.

— Лимон, ты действительно полезный поезд, — со значением произносит он, словно исполняя свой лучший чревовещательный номер.