Глава 20
К сути дела
Джарлакс, скакавший верхом на адском жеребце, которого он обычно вызывал при помощи обсидиановой фигурки, остановился на высоком утесе. С утеса открывался вид на развалины, известные под названием Терновый Оплот. Несколько минут спустя его догнал Закнафейн, который трясся на адском вепре — точной копии магического существа, принадлежавшего пропавшему дворфу.
— Неужели нельзя было раздобыть для старого друга что–нибудь получше этого? — проворчал Закнафейн. Судя по всему, его сильно укачало; он безуспешно пытался отдышаться после необычного путешествия.
— Наверное, можно, — рассеянно ответил Джарлакс. — Но такие штуки очень дорого стоят, добывать их долго, а время работает против нас. Если тебя это утешит, скажу, что Громф лично создал твоего скакуна.
— Ты заплатил ему, чтобы он состряпал это для меня?
— Нет–нет, эта свинья предназначалась в подарок Амбре, невесте Атрогейта; я собирался вручить ей подарок, когда они вернутся.
Закнафейн усмехнулся и взглянул вниз с обрыва.
— То самое место?
Джарлакс, не сводивший пристального взгляда с древней сторожевой башни, едва заметно кивнул.
— И за это дворфы отдали миллион золотых слитков? — Закнафейн презрительно фыркнул. — Я плохо знаком с ценами Верхнего Мира, но в Мензоберранзане я нашел бы лучшее применение такой огромной сумме.
— В этом–то все дело. — Джарлакс спрыгнул с жеребца и произнес слово–приказ; в следующий миг адское животное, которое только что било копытами и дышало огнем, вновь обратилось в крошечную обсидиановую фигурку.
Закнафейн с радостью соскочил со спины адского вепря, на котором было крайне неудобно ехать, и Джарлакс отпустил магическое существо восвояси.
— Дождемся темноты, — пояснил Джарлакс и повел друга в небольшую лощину, укрытую среди камней. Она не просматривалась со стороны крепости, зато отсюда открывалась живописная панорама бурного моря. Погода стояла ветреная, высокие волны одна за другой обрушивались на Побережье Мечей.
— Сегодня у тебя какой–то особенно кислый вид, — заметил Джарлакс во время обеда. — Хотя, должен признаться, по тебе трудно определить. Мне кажется, таково твое обычное настроение.
— Или отсутствие настроения, — ответил Закнафейн и фыркнул над собственной остротой.
Джарлакс подумал, что это признак перемен к лучшему.
— В чем дело? Ты снова встретился с сыном. Я думал, что эта встреча…
Закнафейн не поднял головы.
— Кроме того, у него есть супруга, необыкновенная, замечательная женщина, — продолжал Джарлакс, тщательно подбирая слова и пристально изучая лицо Закнафейна. Он заметил, что друг слегка поморщился, и сказал: — Супруга, которая носит внука Закнафейна.
В этот момент Закнафейн все–таки поднял голову и немигающим взглядом уставился на наемника.
— Они были не рады тебя видеть? — спросил Джарлакс. Закнафейн пожал плечами:
— Мне кажется, они были более или менее довольны.
— Но ты оказался не слишком доволен… переменами, — догадался Джарлакс.
— Я ничего подобного не говорил.
— Твой сын женился на женщине из расы людей.
— Ты, как всегда, просто кладезь ценных сведений.
— В жилах твоего внука будет течь кровь людей.
Закнафейн со стуком поставил миску на камень и окинул наемника гневным взглядом.
— Так что? — спросил Джарлакс.
— И это все, что ты можешь сказать обо всем этом? Обо всем, что произошло? Или меня ждет горестный монолог Джарлакса, сожалеющего о моем несовершенстве и приверженности нелепым предрассудкам?
— Предрассудкам?
— Ты рассуждаешь об этих существах с таким восторгом, словно состоишь с ними в кровном родстве.
— Не я сопровождал кучку жалких голодных хафлингов к выходу из Подземья, рискуя при этом собственной жизнью, — напомнил Джарлакс другу. — Не я едва не прикончил Дзирта после того, как узнал, что тот убил эльфийского ребенка во время набега на поверхность.
Закнафейн покачал головой и пробормотал нечто неразборчивое. Затем поднял миску и снова принялся за еду.
— Ты обвиняешь меня в том, что я тебя осуждаю, — резко произнес Джарлакс. — Да, кто–то из нас двоих определенно осуждает другого.
— Просто заткнись, сделай милость, и не забывай, что я с большим удовольствием прокачусь на твоей лошади, нежели на этой дурацкой свинье.
— Жеребец не продается.
— Тогда заткнись.
Джарлакс ничего больше не сказал и принялся за собственный обед. Разумеется, он прекрасно понимал состояние Закнафейна. Одно дело — освободить из рабства каких–то жалких хафлингов, и совершенно другое — когда у тебя появляется внук–полукровка. Наемник поднял взгляд от миски и присмотрелся к своему старому другу. Он увидел в его глазах боль, и смятение, и гнев, и осознал, что ничего ценного не может сказать ему, ничем не может утешить. Чувства Закнафейна принадлежали только Закнафейну, и лишь он один мог разобраться в них.
Или не мог.
Вторая половина дня прошла спокойно. Друзья дождались того момента, когда солнце опустилось к западному горизонту; последние лучи освещали воды океана и слепили чувствительные глаза дроу.
— Как ты вообще можешь смотреть на него? — заметил Закнафейн, недовольно прищурившись; он до сих пор испытывал сильный дискомфорт в солнечную погоду.
— Сначала было очень тяжело, потому что солнце оскорбляло мои чувства дроу, — ответил Джарлакс. Он помолчал немного и, как и предполагал, поймал сердитый взгляд Закнафейна. Судя по всему, его приятель понял намек. — Но со временем я привык к нему. Я испытывал боль вовсе не так уж долго. Затем, к собственному удивлению, я его даже полюбил — до такой степени, что предпочитаю его тепло и свет холоду и тьме Подземья. Хотя, если подумать хорошенько, все же мне в равной степени нравятся оба, и таким образом я получаю возможность наслаждаться лучшим и в том, и в другом мире.
— Ты и вполовину не так умен, как я считал, — заметил Закнафейн.
— Или вдвое умнее, чем следовало бы, — с ухмылкой добавил Джарлакс. — Мне уже не раз говорили, что острый и проницательный ум погубит меня.
— По крайней мере, ты умрешь с улыбкой на устах, потому что никто не находит Джарлакса до такой степени забавным, как сам Джарлакс.
— Потому что среди его знакомых и друзей не найти равного ему по интеллекту, чтобы по–настоящему его понять.
Они не стали продолжать этот разговор, потому что заходящее солнце уже скрывалось за горизонтом, садясь в океан. Тени становились длиннее, и двое дроу выползли из лощины и с большими предосторожностями двинулись в сторону крепости, известной под названием Терновый Оплот.
Оба тщательно осматривали окружающую местность на каждом шагу, двигались очень медленно и искали следы… хоть чего–нибудь или кого–нибудь. Они сразу поняли, где находится главный вход в замок; судя по всему, к нему вела только одна дорога. Джарлакс решил: если Атрогейт и Амбра добрались до Тернового Оплота, их путешествие завершилось именно здесь.
Приблизившись к воротам, дроу наткнулись на сцену, которая их очень заинтересовала. Даже в сгущавшихся сумерках они могли различить на обломках камней темные пятна; некоторые пятна походили на липкую, пузырящуюся вязкую жижу.
«Кровь, — прожестикулировал Закнафейн, наклонившись, чтобы обнюхать одно из темных пятен. — Вроде бы свежая».
«Я знаю, что это за пятно», — также знаками ответил Джарлакс, глядя на лужу черной слизи.
Останки демона.
Ханцрины признались Закнафейну, что продавали свои драгоценные камни на Побережье Мечей и что Дом Маргастер стал одним из лучших клиентов Чарри Ханцрин. Все сходилось, и теперь, размышляя об исчезновении Атрогейта и Амбры, Джарлакс предполагал самое худшее.
Дроу, пригнувшись, двинулись в замеченное неподалеку укрытие — за два каких–то накренившихся камня.
Оказалось, что это было сделано вовремя: едва успев спрятаться, воины услышали характерный щелчок. Лишь присущий их расе острый слух и огромный боевой опыт помогли им: они бросились в разные стороны и покатились по земле, в то время как арбалетный дротик, рассыпая искры, ударился о камень там, где они только что находились.
Они взглянули в сторону ворот. Над воротами, на парапете, загорелся факел, затем второй, и несколько мгновений спустя огненный снаряд взмыл в воздух и шлепнулся на верхушку валуна. Почему–то факел не погас и продолжал гореть. За ним последовали еще несколько, и все они нарочно были брошены так, чтобы освещать участок, где скрывались двое воинов–дроу.
— Эй вы, псы, хватит прятаться! — крикнули со стены. — Покажитесь! Покажите свои рожи, чтобы мы вас сосчитали, или покажите задницы, и мы утыкаем их стрелами, когда вы будете убегать!
«Кто нас будет считать: дворфы или демоны?» — знаками обратился Закнафейн к Джарлаксу.
«И те, и другие».
— Мы посланцы Лускана! — крикнул Джарлакс. — Пришли поговорить с новыми хозяевами Тернового Оплота, которые заодно являются и его прежними хозяевами!
— Какое дело может быть здесь у жителей Города Парусов, чтобы ради него пускаться в такой далекий путь?
— Не такой уж далекий для корабля, — возразил Джарлакс.
— Что–то мы не заметили на море никаких парусов! — заорал со стены другой дворф.
— Если вы хорошо знакомы с положением дел в Лускане, вы все поймете, когда увидите нас, — загадочно произнес Джарлакс. — В городе есть официально признанные власти, а есть…
Он не договорил и, взглянув на Закнафейна, изобразил пальцами: «Наверняка до них дошли слухи о Джарлаксе».
«Джарлакс уверен в том, что все вокруг постоянно только о нем и говорят», — так же безмолвно отозвался Закнафейн.
Эти слова заставили Джарлакса широко ухмыльнуться, несмотря на опасное положение, в которое они угодили. Неугомонный Закнафейн отпускал едкие остроты даже в тех случаях, когда им приходилось объясняться знаками. Джарлакс вдруг подумал, что этот дроу, который никогда не проявлял к нему уважения и вечно ворчал, очень напоминает одного из его близких друзей. Он безмерно удивился тому, что это пришло ему в голову лишь сейчас. Оба говорили одинаковым тоном, оба от души ненавидели мир, который не могли покинуть, и поэтому им доставляло удовольствие обагрять клинки кровью тех, кто, по их представлениям, угнетал их и причинял зло невинным существам.
Этим другом Джарлакса был человек, и, возможно, именно поэтому Джарлакс увидел его в таком свете лишь сейчас. Трудно было сравнивать мир людей и мир дроу — по крайней мере, если судить о них поверхностно.
Однако Джарлаксу следовало задуматься об этом раньше. Короли расы людей, лорды, землевладельцы да и простые люди способны были проявлять такую же злобу и жестокость, как самые безжалостные жрицы Ллос.
И все же он порадовался, что один из друзей сейчас находился рядом с ним; и потому, что дружба его была прочной и нерушимой, и потому, что он вполне мог справиться с поставленной задачей.
— Тогда покажитесь, вы! — заорал дворф, прервав размышления Джарлакса.
Джарлакс знаком велел Закнафейну оставаться в укрытии, а сам извлек свое последнее приобретение — небольшую круглую деревянную пластину, состоявшую из основания и внутреннего диска. К дощечке было прикреплено несколько перьев. Джарлакс вытащил перья и вставил их вертикально в четыре дырочки, просверленные специально для стержней по периметру диска, на равном расстоянии друг от друга. Он прошептал слово «Акади», имя верховной богини Торила, контролирующей воздушных элементалей. Перья немедленно зашевелились, и внутренний диск начал вращаться на деревянном основании.
Движение перьев и магия создали над деревянным предметом небольшой смерч, поднимавшийся к небу.
Держа перед собой предмет, Джарлакс поднялся на ноги и показался из–за камня.
— Ты хотел меня видеть, — окликнул он дворфа.
Щелкнул арбалет, и со стены в сторону Джарлакса полетел дротик.
Наемник даже не дрогнул. Он слышал выстрел, но не мог видеть дротик. Однако он сумел разглядеть снаряд в самый последний момент, прежде чем тот угодил в цель: задел покосившийся камень и устремился Джарлаксу прямо в лицо.
Но выстрел оказался напрасным: воронка, предназначенная именно для этой цели, вовремя поймала дротик.
— Рано радуешься, эльф! Уж твой подельник–то получит стрелу в рожу! — крикнул дворф со стены. — До двух мы считать умеем!
Джарлакс пошел ва–банк.
— Вы атаковали друзей Дома Ханцрин. Как вы думаете, это понравится лорду Неверемберу?
Последовала довольно долгая пауза; со стены никто не отвечал. Джарлакс понимал, что сильно рискует и что он сейчас открыл перед противником свои карты. Однако ничего другого насчет того, как повести этот разговор, ему в голову не пришло, и он решил, что ради шанса вытащить Атрогейта и Амбру стоит выдать себя.
— Ты и твой друг, заходите! — крикнул дворф.
Джарлакс покосился на Закнафейна, который яростно мотал головой; Джарлакс был с ним полностью согласен.
— Наверное, после такого теплого приветствия будет лучше, если вы сами к нам выйдете, — отозвался он.
— Вы пришли нас увидеть, так входите, и поговорим! — проревел дворф.
— Лучше здесь, снаружи, — твердо произнес Джарлакс.
— Я уже устал вас упрашивать!
— В таком случае не стоит утруждать себя и дальше, добрый дворф! — крикнул наемник. — Выходи сюда, к нам; здесь мы можем без помех побеседовать о нашем славном будущем.
Наступила очередная долгая пауза, и факелы, пылавшие на стене, погасли. Джарлакс взглянул на Закнафейна и пожал плечами; затем оба уставились на ворота. Некоторое время спустя раздался крик:
— Мы идем к тебе, эльф!
И хозяева замка действительно вышли, но не через дверь. Из–за стены с оглушительным жужжанием вылетела целая стая тварей размером со взрослого мужчину, напоминавших гротескную помесь человека и комнатной мухи. Жужжание было мерным, словно песня, и, хотя оба воина принадлежали к расе эльфов, и потому на них не действовал этот звук, дроу поняли, что крылья гигантских мух «поют» магическую «колыбельную».
Закнафейн, однако, рухнул на землю.
Джарлакс бросил на него лишь один взгляд; он не знал, притворяется его друг или на него подействовала демоническая усыпляющая песня, но у него не было времени над этим размышлять. Он крепче сжал деревянное основание своего магического диска, мысленно обратился к предмету, напрягая остатки воли, и приказал ему действовать.
Он насчитал дюжину демонов — чазмов. Джарлакс понимал, что врагов слишком много, что двум воинам не справиться с ними.
— Смотри, как бы тебя не ужалили! — предупредил он Закнафейна, который лежал совершенно неподвижно. Джарлакс знал, что рана от хоботка чазма, острого, как игла, может кровоточить очень, очень долго.
Джарлакс отступил. Ему хотелось достать фигурку адского жеребца, вызвать его и ускакать прочь, но он обнаружил, что не может держать свою новую «игрушку» одной рукой. Она вращалась с огромной скоростью и при малейшем изменении положения могла вылететь у него из рук. Разумеется, он понятия не имел, как она действует и почему вращается так стремительно.
Внезапно на него обрушилась сфера магической тьмы — эту сферу создал не он и не Закнафейн. Однако Джарлакс не удивился и не бросился бежать. Он успокоился и просто устремил все свои мысли и волю в магический предмет, который держал в руках.
Он уже не видел его, но определенно чувствовал и слышал его — слышал оглушительный вой могучего торнадо.
Жужжание стало громче: какой–то демон устремился на Джарлакса. За первым чазмом последовал второй. Джарлакс инстинктивно отпрянул и попытался направить свое «оружие» таким образом, чтобы перехватить гигантских мух.
Жужжание сменилось каким–то шлепаньем, сопровождавшимся воплями, похожими на человеческие. Потом раздались стоны: это чазмы, захваченные торнадо Джарлакса, кувыркались, вращались и натыкались друг на друга.
Джарлакс решил, что ему нужно это увидеть, попятился и вышел из сферы тьмы. Они были здесь: два, нет, три демона крутились в воронке.
И это действительно был торнадо, мощная воздушная воронка. Но, очевидно, ее кто–то контролировал — богиня или воздушные элементали; она была плотной, и демоны, попавшие в нее, не могли ее покинуть, то и дело наталкивались друг на друга.
Избавившись от непосредственной угрозы, Джарлакс посмотрел на Закнафейна — и увидел, как два чазма летят прямо на мастера оружия.
Будучи не в силах приблизиться к другу, Джарлакс окутал его облаком тьмы и постарался надеяться на лучшее.
* * *
Закнафейну никогда прежде не приходилось сражаться с подобными демонами, но он, естественно, достаточно часто сталкивался с дроу на своем веку и не удивился, когда его окутала магическая тьма. Он решил, что это заклинание — дело рук Джарлакса, который пытался таким образом защитить его.
Но это не имело значения. Он отлично слышал приближавшихся демонов и по звуку крыльев примерно догадывался, на каком расстоянии они находятся. Закнафейн надеялся, что они сочтут его легкой добычей.
Он вытащил из–за пояса кнут, перекатился на спину, взмахнул оружием, целясь вверх, в воздух, и приказал острию проделать отверстие, ведущее на другой уровень вселенной. Теперь эта «огненная дыра» была спрятана в магической тьме.
Затем Закнафейн оттолкнулся от земли, проворно вскочил на ноги и бросился прочь от сферы магической тьмы. Он испытал мрачное удовлетворение, услышав пронзительный вопль демона, с силой врезавшегося в землю у него за спиной.
Однако второй стремительно свернул в сторону прямо над сферой и полетел на Закнафейна. На этот раз воин не стал применять магию, просто туго обмотал хлыст вокруг гигантского мушиного хоботка, рванул вниз и влево. Голова чазма резко дернулась, и Закнафейн успел заглянуть в глаза потрясенной твари как раз перед тем, как рубануть ей мечом прямо по морде.
Закнафейн отпрыгнул. Чазм рухнул, покатился прочь и несколько раз перевернулся, ударяясь о камни и ломая крылья.
— Что это еще такое, во имя Девяти Кругов Ада… — не веря своим глазам, прошептал Закнафейн при виде Джарлакса, бежавшего к нему с какой–то штуковиной в руках.
Торнадо?
Что бы это ни было, загадочная штука сработала эффективно. С помощью воронки наемник поймал четвертого демона, затем пятого. Безобразные «мухи» разлетелись во всех направлениях; кое–кто все–таки попался, остальные спасались бегством от могущественного магического предмета.
Какой–то вой, донесшийся со стороны крепостной стены, привлек внимание дроу; ворота распахнулись, и на пороге крепости возникла стая собак. Адские псы.
— Бежим! Прочь отсюда! — крикнул Джарлакс, но в этом не было нужды, потому что Закнафейн уже швырнул на землю свою статуэтку, вызывая адского вепря. Сообразив, что Джарлакс находится в затруднительном положении, мастер оружия сорвал с пояса товарища кошель и вытряхнул оттуда обсидиановую фигурку.
Джарлакс взревел и резко отвел обе руки влево, затем обратно, вправо, и пять вращавшихся демонов вылетели из воронки, словно перекати–поле. Их тонкие крылья оторвало вихрем, и они, будучи не в состоянии летать, покатились по земле и в конце концов разбились о какие–то острые камни.
Дроу не видели этого — они уже скакали прочь, изо всех сил пришпоривая адских животных. Копыта стучали по камням, искры и молнии летели из–под ног «скакунов», всадники оставляли за собой шлейф черного дыма.
Но они услышали тошнотворный звук ломающихся костей, и этого было достаточно, чтобы Джарлакс содрогнулся.
Они скакали долго, очень долго, не останавливаясь ни на мгновение. Адские псы не знают усталости, но и магические существа, в свою очередь, не устают, зато движутся быстрее. В конце концов погоня прекратилась.
* * *
— Хорошо вернуться домой, а, эльф? — обратился Бренор к Дзирту, когда дроу–следопыт неожиданно появился при королевском дворе в Гаунтлгриме.
— Мой дом там, где Кэтти–бри, — поправил его Дзирт. — Сегодня я навещаю дом моего брата.
— Ха–ха, ну что ж, и это неплохо! Рад тебя видеть! Столько всего творится вокруг — бьюсь об заклад, что этот проклятый Неверембер ничего хорошего не затевает, а если точнее, то затевает что–то очень нехорошее.
— Ну же, рассказывай, — попросил дроу.
— Пока особенно нечего рассказывать. Судя по всему, этот Неверембер продал развалины замка каким–то дворфам — клану Каменная Шахта, и находятся эти развалины дальше по побережью. Пузан видел, как они заключали сделку. Все это дурно пахнет. Похоже, Неверембер пытается отмыть награбленное золото, и я буду прыгать от радости, как гном, заполучивший новую побрякушку, или хафлинг, сперевший пирог, если застукаю нашего лорда за этим делом.
— Вижу, отношения между Гаунтлгримом и городом Невервинтер так и не улучшились.
— Ха! Этот человек просто безмозглый тупица.
Дзирт кивнул, но ничего не ответил. Он явился в Гаунтлгрим в надежде получить у Бренора разрешение воспользоваться недавно активированными вратами для телепортации. Ему нужно было попасть в Серебристые Болота, в Мифрил Халл: он хотел купить в Серебристой Луне какой–нибудь подарок для Кэтти–бри на память о рождении их первенца. У Дзирта даже появилась идея насчет подарка — такую вещь он однажды видел во дворце леди Аластриэль. Меньше всего ему сейчас хотелось впутываться в очередную пустячную ссору между лордом Неверембером и Бренором, двумя самыми упрямыми и несговорчивыми созданиями, которых он когда–либо встречал!
Однако в этот момент взгляд его случайно упал на Ивоннель, которая в тот день также присутствовала в приемном зале Бренора. При помощи тайного языка дроу девушка послала ему сообщение: «Здесь кроется кое–что более серьезное».
— Можно мне воспользоваться своей комнатой, или ты уже сдал ее какому–нибудь приезжему торговцу? — спросил Дзирт, и Бренор возмущенно взревел.
— Бери хоть две, если нужно! Десять, клянусь Девятью Кругами Ада! И еще больше — наверху, в Виноградной Лозе! — орал дворф.
— Реджис у себя?
— Понятия не имею. Он в последнее время постоянно шныряет туда–сюда.
Дзирт поклонился, собираясь уходить.
— Сегодня посидим с тобой за бараниной и элем, а? — предложил Бренор, и Дзирт с радостью согласился.
Он покинул тронный зал и зашагал по извилистым коридорам; Ивоннель вскоре догнала его. Вдвоем они направились в огромную пещеру, служившую «вестибюлем» Гаунтлгрима, к подъемнику, который должен был доставить их наверх, в Виноградную Лозу. Дзирт и Ивоннель не могли переговорить без свидетелей в Гаунтлгриме, где у Бренора повсюду были уши.
Дзирт ездил на этой вагонетке множество раз, но его неизменно поражало и захватывало путешествие обратно, на поверхность. Спуск вниз, в недра горы, проходил как обычно: состав из вагонеток катился по наклонным рельсам в пещеру, располагавшуюся у главных ворот дворфского города. Там при помощи тормозов и хитроумной системы рельсов поезд снижал скорость. Он останавливался на «станции» — высокой платформе, выстроенной прямо перед подземным озером, напротив ворот Гаунтлгрима, видневшихся на другом берегу.
Однако путь наверх представлял собой чудо инженерной мысли и творение магии, какого Дзирту не доводилось прежде видеть — перед этой железной дорогой меркли даже прекрасные здания Чед Насада, города, сотканного из паутины. Сначала вагонетка съезжала вниз с платформы и пересекала пещеру, двигаясь под действием силы тяжести. Однако, приближаясь к крутому уклону, она переворачивалась вверх ногами вместе с рельсами и ехала по потолку. На самом деле в этом туннеле для поезда потолок был полом, а пол — потолком, потому что Громф Бэнр и несколько других могущественных чародеев сделали так, что на всем пути обратно из пещеры сила тяжести действовала «наоборот».
Вагонетка катилась «вниз», к вершине горы, и снова изменяла положение, прежде чем выехать на станцию у Виноградной Лозы.
Ивоннель, судя по всему, равнодушно относилась к этому чуду техники; едва дроу сошли с «поезда», как она взяла Дзирта под руку и отвела его в сторону. И там, в укромном месте, вдали от любопытных глаз и ушей, она сообщила ему, что Реджис снова покинул свое жилище. Он вернулся в Невервинтер, чтобы продолжать шпионить при дворе лорда Неверембера.
— Именно он стал свидетелем продажи замка клану Каменная Шахта, — объяснила она, — в том самом тронном зале. Именно Реджис обнаружил связь между дворфами и Домом Маргастер из Глубоководья, хотя существуют и другие обстоятельства, о которых он не мог знать.
Дзирт, услышав это, приподнял бровь.
— Я имею в виду участие Дома Ханцрин, — продолжала Ивоннель. Она рассказала ему и об отмывании денег, и о том, что Атрогейт и Амбра отправились на разведку в Терновый Оплот, и об опасениях Джарлакса, что в этом деле замешаны более страшные и гнусные существа.
— А почему обо всех этих интригах я узнаю от тебя, а не от Джарлакса? — не удержался Дзирт. В этом вопросе содержался недвусмысленный намек. Следопыт пока еще не полностью доверял странной женщине.
— Его здесь нет. Они с Закнафейном отправились на поиски пропавших дворфов.
— Пропавших?
— Вестей от них нет уже очень давно, — сообщила Ивоннель. — Возможно, они напиваются за столом клана Каменная Шахта, отмечая основание новой дворфской крепости. Но с другой стороны, Амбра и Атрогейт отправились на поиски преступников и до сих пор не вернулись. Принимая во внимание остальные кусочки головоломки, трудно избавиться от подозрений. Наверняка с ними случилось что–то нехорошее.
— Сколько времени прошло?
— Две декады.
— А Джарлакс?
— Он ушел пару дней назад, но он поехал верхом на своем…
— Адском жеребце.
— А Закнафейн — на магическом вепре. Думаю, сейчас они уже в Терновом Оплоте или возвращаются обратно.
Дзирт машинально оглянулся на юго–запад.
— Туда ведет только одна дорога, — произнесла Ивоннель, и это прозвучало как предложение.
Дзирт обошел «станцию», направился к дальней ее части и обогнул скалу; теперь его не было видно из Виноградной Лозы. Да, он собирался ехать в Серебристую Луну, как и сказал Бренору, но сейчас это показалось ему неразумным. Он подумал было вернуться к вагонетке и спуститься во владения дворфов, к порталу, который перенес бы его обратно во Дворец Плюща, к Кэтти–бри. Ему хотелось обсудить с женой последние тревожные события и выслушать ее точку зрения. Он мог отправиться к ней, поговорить и вернуться в деревню хафлингов довольно быстро: это заняло бы всего несколько часов.
Но затем Дзирт взглянул в направлении старой крепости и упрекнул себя за трусливые мысли. Путешествия и разговоры задержат его. Он знал это в глубине души. Его дорога лежала перед ним, дорога, по которой ушли навстречу опасности трое его друзей — и еще один, четвертый воин, его отец.
Его отец.
Дзирт в тот момент не знал толком, что значила для него эта родственная связь, поскольку, столкнувшись с предрассудками дроу, вернувшегося из небытия, он уже не знал, что и думать о характере Закнафейна. Разум твердил ему, что здесь нечему удивляться — в конце концов, мир поверхности был новым, удивительным и необычным для Закнафейна, который всю жизнь провел в Мензоберранзане. И все–таки…
Следопыт посмотрел на восток: там, далеко за горизонтом, находился Дворец Плюща, там была его возлюбленная, и он забыл обо всех оправданиях для Закнафейна. Там была его жена, его спутница, любимая, друг, боевой товарищ, и с нею — его будущий ребенок. И все–таки…
Он напомнил себе, что Закнафейн по доброй воле лег на жертвенный алтарь Матери Мэлис, чтобы спасти его, Дзирта.
Дзирт кивнул. Ему не нужно советоваться с Кэтти-бри. Он знал, куда следовало сейчас отправиться, несмотря на все опасения и дурные предчувствия. Он взял свисток в виде единорога, висевший на цепочке у него на шее, поднес его к губам и свистнул.
— Не хочешь ко мне присоединиться? — обратился он к своей спутнице.
Ивоннель в изумлении приподняла брови, глядя куда–то мимо Дзирта, и он понял, что Андхар, его магический единорог, уже приближается. И верно: обернувшись, он увидел ослепительно–белое создание; рог цвета слоновой кости сиял в лучах утреннего солнца. Андхар сделал несколько последних шагов к хозяину, и с каждым шагом он увеличивался в размерах, словно преодолевая огромное расстояние.
— Нет, я останусь здесь. Но ты будь осторожен, — предупредила его Ивоннель, отступив в сторону. — Ты уже ходил по этой дороге прежде, и, возможно, на сей раз тебе предстоит иметь дело с демонами.
Дзирт вскочил на спину Андхара и кивнул.
— Я буду ждать твоего возвращения, — пообещала Ивоннель, а Дзирт развернул своего скакуна и на полной скорости понесся по дороге, ведущей на юг.
Он не видел, как Ивоннель, усевшись на камень, приготовилась выполнять заклинание «полета на ветре» — несмотря на свои слова, она намеревалась отправиться вместе с Дзиртом.
Но ему вовсе не обязательно было знать об этом.
* * *
Он сидел в собственных испражнениях, привалившись спиной к грубой стене пещеры; вытянутые, вздернутые над головой руки были прикованы цепью к камню. Кормили его только один раз: запихнули в рот кусок плесневелого хлеба и вылили на него несколько ведер воды, так что он едва не захлебнулся.
Это было в первый день заключения. Очевидно, потом демоны решили, что он не представляет для них никакой ценности, и бросили его здесь умирать с голоду.
Он подумал, что скоро лишится сил и умрет. Или нет. Демоны не рассчитывали на то, что он может достаточно долго находиться на границе между жизнью и смертью.
Возможно, история о том, что какой–то колдун проклял его — наделил долгой жизнью после тех давних событий в твердыне Фелбарр, все–таки не лгала!
Но это не имело значения. Несмотря ни на какие проклятия, одна мысль поддерживала в Атрогейте стремление жить: мысль о том, что ему необходимо найти свою возлюбленную.
Какой–то далекий огонек обжег глаза пленника, привыкшие к полной темноте, и он не сразу смог их открыть. Когда он разлепил веки, факел приблизился — его держал в руках коренастый дворф с золотистыми волосами, заплетенными в мелкие косички.
— Итак, дворф, довольно с тебя? — спросила тюремщица — оказалось, что это женщина с довольно тонкими руками, но очень широкими плечами. Однако ее акцент и слова, которые она подбирала, были вовсе не характерны для дворфской речи.
— Довольно? У меня в брюхе бурчит, так что это вряд ли.
— Очень хорошо, — ухмыльнулась тюремщица. — Поверь, я восхищена твоей смелостью в этой отчаянной ситуации. С другой стороны, она может стать и менее отчаянной, если ты расскажешь мне, зачем пришел сюда. Или кто тебя послал. Предупреждаю: мне известно достаточно, и я сумею распознать ложь.
— Ба–ха–ха! — взревел Атрогейт. — А может, тебе рассказать, какого цвета небо, дьявол тебя забери? Или как сделать пирог с хафлингом? Или вспомнить шуточки, которыми смешат детей? Или ты хочешь ответы на вопросы «кто», «что», «когда» и «зачем»?
— Ты неглуп.
— Верно, собака. Сними с меня кандалы, раздобудь самое лучшее оружие, какое сможешь, приходи, и я голыми руками покажу тебе, где правда, а где ложь, ясно?
— Я могу причинить тебе боль.
— Это мы еще посмотрим, кому больнее будет.
— О нет, уродец, я могу причинить тебе боль таким способом, который ни за что не придет тебе в голову.
— Ничего, я тоже много чего интересного могу придумать, — заверил ее Атрогейт.
Тюремщица отступила, затем пожала плечами.
— Ну что ж, давай посмотрим, — произнесла она, протянула руку за спину и швырнула на колени Атрогейту какой–то предмет.
Атрогейт широко распахнул глаза и испустил душераздирающий вой — такого страдания он не испытывал никогда в жизни.
— Эта боль — всего лишь начало, — пообещала тюремщица и ушла.
Атрогейт, глядя на то, что она бросила ему, испытывал противоречивые чувства. Он хотел отшвырнуть это как можно дальше и одновременно смотреть на это, и из–за собственных воплей он не расслышал слов женщины–дворфа.
На коленях у него лежала отрубленная голова Амбер Гристл О’Мол из адбарских О’Молов.
