— Закнафейн служит у Джарлакса? — переспросила Мать Жиндия Меларн, качая головой. Эту новость ей только что сообщила Мать Шакти Ханцрин. Однако вопросительный тон был чистым лицемерием. Жиндия уже давно поняла, что союзники Джарлакса на поверхности являлись частью проблемы наряду с отступником Дзиртом и его воскресшим отцом. Даже если бы Дзирта и Закнафейна доставили к Жиндии прямо сейчас, это не помешало бы ей продолжать плести другую, более широкую паутину, чтобы уничтожить кощунственную организацию Джарлакса.

Шакти взглянула на свою старшую дочь.

— Это был Закнафейн До’Урден собственной персоной, он представлял интересы Джарлакса и не стеснялся при этом применять силу, — заверила Чарри Ханцрин жриц Меларн: Мать Жиндию, верховную жрицу Кирнилль, мага Дома, Илцтрава, и Ардулраэ Меларн, которая в настоящее время занимала должность заведующей библиотекой священных манускриптов в Арах–Тинилит.

Самой примечательной фигурой среди присутствующих, по мнению Шакти Ханцрин, была девушка по имени Аш’ала, младшая из дочерей Кирнилль. Аш’ала некогда служила в Доме Меларн в качестве посредницы между кланом Меларн, Домом Ксорларрин, их ненадежными союзниками, и Бреган Д’эрт. Все взгляды устремились на молодую женщину, но та лишь пожала плечами.

— Я не поддерживаю контактов с Бреган Д’эрт со времени падения города К’Ксорларрин, — пояснила она. При упоминании о новом городе, покинутом дроу после поражения в войне с армиями короля Бренора и сейчас известном под названием Гаунтлгрим, молодая женщина сделала каменное лицо. Последнее событие явилось причиной существенного ухудшения ее положения в иерархии Дома Меларн.

— Возможно, теперь тебе следовало бы побеседовать с Джарлаксом, — предложила Мать Шакти Ханцрин.

— Нет, — раздался резкий и неожиданный ответ Матери Жиндии. Хозяйка дома решительно тряхнула головой. — Если они спелись с Закнафейном и еретиком, они являются врагами Ллос. Они приговорили себя к смерти собственными действиями.

— Говоря о Бреган Д’эрт, ты говоришь о Доме Бэнр, — вмешалась Аш’ала, но замолчала, едва успев закончить фразу; видимо, она не намеревалась высказывать опасные мысли вслух.

— Это мы еще посмотрим, — на удивление спокойным тоном возразила Мать Жиндия. — Джарлакс рано или поздно увидит истину. Останется ли он на стороне великой и славной Паучьей Королевы? Или окончательно переметнется к своим друзьям–иблитам? Если он стоит хотя бы крупицы нашего внимания, ответ очевиден.

— В каком смысле «переметнется»? — осведомилась Мать Шакти, не скрывая тревоги.

— Ваши последние торговые авантюры посеяли хаос в Верхнем Мире, — объяснила Мать Жиндия. — И это очень хорошо. Недавно Джарлакс вместе с Закнафейном — и, без сомнения, за компанию с этим отступником Дзиртом — обнаружили, какая опасность угрожает их стране. Я почти уверена в этом. Итак, скоро все точки над «1» будут расставлены и границы между друзьями и врагами будут проведены окончательно.

Жиндии пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы не рассмеяться, не выдать себя и не продемонстрировать окружающим свое ликование. Она сначала даже не могла поверить в то, что все обстоятельства складываются так чудесно; но, разумеется, последние события лишь укрепили уверенность Верховной Матери в том, что молитвы ее услышаны, что сама богиня ведет ее по верному пути. Обстоятельства — и Госпожа Ллос — предоставили амбициозной правительнице Дома Меларн возможность захватить и отступника, и его отца, вернувшегося из загробного царства. Глупость Джарлакса и Квентл Бэнр, позволившей ему водиться с еретиками, дала верной поклоннице богини превосходный шанс искоренить кощунство. Более того: благодаря невероятному совпадению, демоны внедрились в правящую верхушку именно в нужной области Верхнего Мира. Теперь все было готово к тому, чтобы некая честолюбивая Верховная Мать взяла ситуацию под контроль.

Жиндии казалось, что еще никогда она не видела более недвусмысленного знака богини. Армия демонов, скрытно доставленная к ней союзниками, которые даже не подозревали о своей роли в происходящем, находилась в ее распоряжении и готова была под ее руководством идти к славной победе.

— Но Ллос стоит выше этих границ, — сообщила Жиндия остальным, не желая, чтобы кто–то другой перехватил у нее инициативу в новом грандиозном предприятии. И быстро добавила: — Пока что. — Итак, она объявила о своих правах — она хотела, чтобы мысль о ее ведущей роли сразу же запечатлелась в сознании у всех присутствующих. Она продемонстрировала собравшимся свою страшную улыбку и пригласила: — Следуйте за мной.

Мать Жиндия провела своих гостей по коридорам Дома Меларн в просторное круглое помещение; центральная часть была окружена довольно высоким парапетом. Остальные члены Дома Меларн знали, чего ожидать, и поэтому с удовлетворением наблюдали за Матерью Шакти и ее дочерью. Обе женщины, заглянув за ограждение, отреагировали на увиденное вполне предсказуемо.

В яме сидели две твари, напоминавшие пауков; тела их были размером с бычьи туши, и они ползали на восьми длинных лапах. Само по себе подобное зрелище не могло удивить жителей города, где оживляли еще более крупных нефритовых паукообразных. Но, помимо чудовищных размеров, тварей отличало кое–что еще. Вдоль спин монстров тянулись ряды зазубренных металлических пластин, а «волоски» у них на лапах на самом деле представляли собой острые тонкие лезвия.

Мать Жиндия окликнула двух стражей–мужчин, дежуривших на противоположном краю ямы, и те тут же начали вращать какие–то рычаги. Внутри ямы открылись большие двери.

Из одной вышел бурый великан, гигантское, сильное и бесстрашное создание; шкура у него была толще самых тяжелых доспехов горных великанов, а челюсти и когти были предназначены для того, чтобы грызть и кромсать камень. Ничуть не испугавшись, тварь яростно устремилась на ближайшего паукообразного голема.

Из второго отверстия вышла стая минотавров — десяток коварных, смертельно опасных существ. Они немедленно образовали оборонительный строй и подняли тяжелые топоры.

Однако вместо того, чтобы нападать, минотавры последовали примеру рабовладельцев–дроу, стоявших за парапетом, и принялись наблюдать за яростной атакой бурого великана.

Паук встал на задние лапы перед приближавшимся чудовищем. Четыре из его восьми глаз начали искриться и испускали теперь какое–то зловещее свечение.

Бурого великана это ничуть не смутило; он по–прежнему был решительно настроен сражаться. Внезапно он отлетел назад — в него ударила молния из одного паучьего глаза. Однако еще прежде, чем ноги гигантского монстра оторвались от пола, на него упал конус леденящего холода, от которого трескалась самая толстая шкура; холод обжег великана так сильно, что он оглушительно взвыл. Стены в комнате задрожали. Но упрямое создание поднялось на ноги и, пошатываясь, направилось к пауку: несмотря ни на что, бурый великан не утратил желания принять участие в битве.

Только на самом деле это была вовсе не битва. А если и битва, то такая, какая происходит между мясником и свиньей во время забоя скота. Паук–монстр без малейших усилий лупил бурого великана четырьмя передними лапами, подбрасывал и швырял его туда–сюда, словно игрушку. Бурый великан потерял ориентацию в пространстве и был совершенно сбит с толку.

Секунда — и чудовищные жвала искусственного «паука» раскусили великана надвое.

Минотавры, находившиеся на другом конце «арены», попятились и образовали более плотный строй.

Тем самым они превратились в удобную, компактную мишень для второго «голема»: темный луч возник из одного паучьего глаза и упал на кучку жертв.

Пять из шести минотавров, на которых попал этот луч, обратились в камень.

— Я не обещала, что они найдут и доставят нам Закнафейна и Дзирта живыми, — сказала Мать Жиндия и пожала плечами.

— Найдут? — повторила Мать Шакти. — Это твои ищейки? Это порождения демонов!

— Порождения Бездны, — поправила ее Мать Жиндия. — Големы. Исключительно целеустремленные создания, и созданы они для того, чтобы найти одно лишь существо. Но ты права, чаще всего ими пользуются великие лорды Бездны.

— Как ты сделала это? Это же…

— Триумф Ллос, — перебила ее Мать Жиндия, которая решила оставить при себе переговоры с Эскавидне. — Почему ты сомневаешься во мне, Мать Шакти? У тебя кризис веры?

Шакти Ханцрин, услышав эти слова, инстинктивно съежилась. Жрицы Дома Меларн были фанатично преданы делу Ллос — до такой степени фанатично, что их приверженность религиозным догматам затмевала практические соображения. Это часто причиняло ущерб положению клана и отталкивало от них все остальные правящие Дома Мензоберранзана.

Сейчас перед Ханцринами предстало зримое доказательство того, что религиозный пыл Дома Меларн иногда приносит свои плоды.

— Ты их действительно сильно ненавидишь, верно? — осмелилась заметить Чарри Ханцрин.

Мать Жиндия зловеще ухмыльнулась ей.

— Джарлакса и Дзирта, — объяснила Чарри. — Они нанесли твоей семье непоправимый урон во время набега на Мензоберранзан. Твоя дочь…

— Не смей говорить о ней! — резко приказала Мать Жиндия. Действительно, у нее навсегда отняли единственную дочь — девушка была убита таким образом, что воскресить ее не представлялось возможным.

— Однако меня удивляет то, что у тебя два монстра, — продолжала Чарри. — Возможно, Ивоннель сейчас там, наверху, с Джарлаксом.

Мать Жиндия Меларн снова взглянула в яму, где «ищейки» рвали на части оставшихся минотавров — за исключением двух, которые были полностью опутаны прочными нитями паутины. Затем паукообразные големы направились каждый к своему пленнику и, подобрав их, прицепили к брюху, как им было приказано.

— Ищейки пойдут не одни, это я вам обещаю, — с кровожадной усмешкой произнесла Мать Жиндия. — Дом Меларн отправится на войну, и авангардом станет армия драуков. Мы уничтожим друзей еретика и вернем в этот город Дзирта и его отца, которого чужаки похитили из–под власти Ллос, из ее вечного царства.

Многие из присутствующих дроу приподняли брови, услышав это заявление.

— Сколько жриц уже говорили эти слова до тебя? — озвучила общую мысль Чарри Ханцрин.

— Сколько из них имели в своем распоряжении такие ресурсы, какими обладаю я? — возразила воинственная фанатичка. — Армия демонов уже на месте и ждет нас. Все, что им нужно, — это приказ. Я отдам такой приказ.

Женщины начали нервно переминаться с ноги на ногу и переглядываться, услышав это замечание, — особенно после того, как еще раз заглянули в яму с невиданными, практически непобедимыми монстрами.

Это были совершенные машины для убийства.

Механизмы, не имеющие ни слабостей, ни уязвимых мест.

— Как можно быстрее отправляйся к Инкери Маргастер, — приказала Мать Шакти Ханцрин своей дочери Чарри, стоило им покинуть Дом Меларн. — Разузнай о ее планах относительно короля дворфов и прочих друзей Дзирта.

— И относительно шайки Джарлакса?

— Не слишком настаивай на этом, но я очень хотела бы понять, каковы ее намерения относительно наемников Джарлакса. — Шакти оглянулась на видневшийся в отдалении Дом Меларн, кишевший безмозглыми фанатиками. — Начать войну с Джарлаксом означает начать войну с Домом Бэнр, а мы пока в этом не заинтересованы.

— Мать Жиндия убеждена, что Ллос на ее стороне, — напомнила Чарри.

— А мы с тобой знаем, что, если в этом предприятии она пойдет против Бреган Д’эрт, Мать Бэнр станет ее врагом, — быстро ответила Шакти. — Неизвестно, чего на самом деле желает Ллос в этом деле, неизвестно, насколько сильно оно ее интересует, неизвестно, вознаградит ли богиня тех, кто захватит отступников.

Шакти вздохнула и взглянула вдаль, на холм Ку’элларз’орл, где располагался дворец клана Бэнр. После победы над Демогоргоном Верховная Мать Квентл укрепила союзы с большинством аристократических Домов. Крайне редко за всю свою историю Мензоберранзан так прочно объединялся вокруг своего Первого Дома, и этот Первый Дом — как прекрасно знала Шакти — обладал таким могуществом, что не нуждался ни в каких союзниках.

— Но одно нам известно точно, — продолжала она. — Нам известно, что Верховная Мать Бэнр сделает, если решит, будто мы пытаемся избавиться от Бреган Д’эрт. — Шакти снова вздохнула и посмотрела на дочь. — Ты меня понимаешь?

Чарри Ханцрин мрачно кивнула.

— Как можно быстрее отправляйся к Инкери Маргастер, — повторила Шакти. — Но будь крайне осторожна.

— А если окажется, что Мать Жиндия права? — неохотно пробормотала Чарри.

— Разумеется, никогда нельзя разрушать полезные связи, — вслух размышляла Шакти. — Мы всегда сможем вернуться. Мы ни на чьей стороне и одновременно, само собой, воюем за обе стороны.

Чарри Ханцрин поклонилась и быстрыми шагами направилась на поиски мага, который мог бы мгновенно перенести ее в Глубоководье.

— Я ненавижу их не меньше, чем ты, — заверила верховная жрица Кирнилль Меларн главу своего Дома. Между ними не существовало родственных связей, обычных для семей дроу. Кирнилль сама когда–то была Верховной Матерью, правительницей Дома Кенафин. В те времена Жиндия носила титул Матери Дома Хорлбар. Обстоятельства заставили два клана объединиться ради того, чтобы сохранить могущество и прежнее положение, но прежде всего — чтобы выжить. Тогда они заключили соглашение о том, что Кирнилль уступит ведущее положение Верховной Матери Жиндии.

Разумеется, в то время Кирнилль ожидала, что Жиндию скоро убьют. Однако молодая женщина выпуталась из паутины интриг успешно, вышла из всех передряг целой и невредимой. С того времени началось восхождение Жиндии Хорлбар к положению, гораздо более высокому, чем положение Верховной Матери Дома Меларн, потому что одно лишь выживание вопреки всему отметило ее как избранницу Ллос. Трудно идти против женщины, находящейся под покровительством Паучьей Королевы.

И действительно, Жиндия многого достигла за десятилетия, прошедшие после слияния. Прежде всего благодаря своей жестокости и коварству, а также молитвам, в которых она умоляла Ллос, чтобы та обрушила на жертв самые жестокие кары, она теперь вселяла страх в сердца обитателей Мензоберранзана. Кирнилль, по правде говоря, и сама втайне испытывала такой же страх… и в то же время желала внушать его. Однако она продолжала играть подчиненную роль, всячески пытаясь убедить Верховную Мать в своей преданности.

Которую Мать Жиндия, казалось, не слишком ценила.

— Это ложь, — спокойно произнесла она.

— Я была в той комнате вместе с тобой, — напомнила ей Кирнилль. Она присутствовала при нападении на Дом Меларн, осуществленном Джарлаксом, Дзиртом и их сообщником, человеком по имени Артемис Энтрери. В том сражении погибло шесть жриц Дома Меларн, хотя пять из них вскоре удалось воскресить по милости Ллос. — Мое бегство — и твое — это единственная причина, по которой Дом Меларн не понес слишком больших потерь и не был уничтожен.

Жиндия устремила на жрицу ледяной взгляд.

— Ллос благоволит к нам, она позволила нам восстановить наш Дом и вернуть тех, кто был убит. — Голос ее, несмотря на то, что он был ровным и бесстрастным, очень походил на рычание дикого зверя. — Всех, кроме одной.

По тону Жиндии Кирнилль догадалась, что этот разговор может быстро завести ее не в ту сторону, если она не будет осторожна.

— Ты не согласна с моим решением вступить в конфликт, назревающий на поверхности, — заявила Мать Жиндия.

— Ты глава Дома Меларн. Соглашаться или не соглашаться с тобой — это не мое дело. Мое дело — повиноваться.

— Неохотно.

— Вовсе нет! — возразила Кирнилль без промедления. — Я верно служила тебе в течение ста с лишним лет, Мать Жиндия. Мы не равны по положению и не можем быть соперницами. Я твоя преданная служанка.

— Правда?

Услышав, каким тоном было произнесено это слово, Кирнилль почувствовала, что волосы встали дыбом у нее на затылке. Жиндия была фанатичкой, всегда ревностно служила Ллос или, точнее, ревностно выполняла то, что, по ее мнению, являлось волей Ллос. Кирнилль знала: проблема с такими фанатиками заключалась в том, что чем дольше они выходили сухими из воды, тем сильнее становилась их уверенность. В чем бы то ни было — в оценке религиозного пыла и преданности собственных последователей, в оценке кулинарного искусства кухарки.

А подобная безграничная уверенность в себе часто ведет к нежелательным последствиям — как в житейских делах, так и в вопросах государственной важности.

В конце концов слишком ревностные фанатики всегда где–то спотыкаются и падают. Кирнилль понимала, что чем больше времени пройдет — в случае Жиндии прошло более ста лет и могло пройти еще столько же, — тем страшнее будет падение и тем больше приверженцев она увлечет за собой в пропасть.

А тем временем Кирнилль собиралась и дальше выражать свою преданность госпоже на словах и на деле. Ей оставалось лишь надеяться, что Мать Жиндия не разгадает ее истинных чувств и не обратит свой фанатизм против нее.