Глава VI
Во тьму
1
На миг в воздухе поднялась плотная стена дыма, дипольных отражателей и маскировочного порошка. Морпехи открыли огонь, стреляли и Врнаккр, и все медузы – сотрясающий грохот их ружей заглушил прочие звуки.
Жутей пальба не остановила – огромная их масса, катясь словно под действием собственного веса, быстро преодолела расстояние до первой линии обороны медуз.
Медузы ринулись в бой, хватая и разрывая своими щупальцами всех жутей, до кого могли дотянуться. Вблизи звероподобные твари оказались еще отвратительнее на вид. Кто с четырьмя ногами, кто с двумя, кто с руками, кто с клювом, с зубами и клювами, шерстью или чешуей или с какими-то немыслимыми их сочетаниями, все как на подбор чахлые, уродливые, в опухолях. Но при этом они обладали безумной энергией, будто наглотались стимуляторов, и вполне могли расправиться с сильным мужчиной.
Кира знала, что, скорее всего, уцелеет при этом налете, но не была уверена, что спасутся Фалькони и Нильсен. И не могла защитить ни их, ни Трига – слишком много жутей ворвалось разом.
Кажется, к тому же выводу пришел и Фалькони. Он уже отступал в сторону открытой двери-ракушки в дальнем конце помещения, волоча за собой капсулу с Тригом. Нильсен следовала за ним по пятам, время от времени стреляя в надвигающуюся орду.
Не медля ни секунды, Кира полетела за ними. Несколько пуль срикошетили от ее «скинсьюта», пока она неслась по воздуху, – она почувствовала сильные удары, от которых на миг пресекалось дыхание. К двери она добралась одновременно с Нильсен, и они вместе помчались дальше по темному коридору.
– Мне удалось связаться с «Рогаткой», – сказал Фалькони. – Она летит к нам.
– Время прибытия? – кратко, профессионально спросила Нильсен.
– Семь минут.
– Значит, мы…
Что-то заметалось на периферии зрения Киры, она развернулась, опасаясь нападения. Нильсен тоже изготовилась отразить врага.
Вдоль круглого коридора ползла медуза. Из щели в панцире тек ихор, одно щупальце было перебито примерно посередине.
[[Итари: Коммандер Врнаккр приказал мне охранять вас. ]]
– Что ему надо? – настороженно спросил Фалькони.
– Он нам поможет.
Несколько морпехов выскочили в коридор, заняли позиции по обе стороны открытой двери.
– Идите дальше! – прокричал один из них. – Найдите укрытие!
– Вперед! – сказал Фалькони и, оттолкнувшись, полетел по коридору.
[[Итари: За мной. ]]
Инопланетянин возглавил отступление, из раненого щупальца на стены летели брызги ихора.
Сквозь тускло освещенные помещения, по узким коридорам они уходили глубже к центру корабля. Звуки сражения еще разносились по корпусу: глухие удары, треск выстрелов, пронзительные вопли разъяренных жутей. Корабль снова дернулся, сильнее, чем в первый раз. У Киры из глаз посыпались искры: она врезалась в стену и на миг перестала дышать. Летевший впереди Фалькони выпустил из рук Трига…
С ужасающим скрежетом огромное черно-красное копье вонзилось в палубу перед Кирой, отделив ее и Трига от тех, кто успел уйти дальше. Длинное копье погрузилось в палубу на несколько метров и наконец остановилось, проткнув корабль медуз до самого центра. Как такое возможно?
Кира пыталась понять, что же она видит перед собой. Наконец сообразила: жути пошли на таран. Это нос их корабля. Она подхватила Трига – безжизненную куклу. В ухе затрещала рация.
– Кира, ты цела? – спросила Нильсен.
– Да, и Триг со мной. Не ждите нас. Я найду обходной путь.
– Поняла. В передней части корабля есть шлюз. «Рогатка» попытается забрать нас оттуда.
– Если сумеет достаточно близко подойти, – добавил Фалькони.
Таща за собой Трига, Кира развернулась и понеслась обратно по коридору к ближайшей двери-раковине. В этом направлении шум боя с каждым метром нарастал.
– Черт побери! – пробормотала она.
Дверь раскрылась, и Кира поспешно нырнула туда; она пролетала одну комнату за другой, прячась, как только ей мерещились жути.
В круглом коридоре с низким потолком она застигла врасплох одного из инопланетян-омаров. В испуге он защелкал клешнями, но потом узнал ее.
[[Сффарн: Иди туда, Идеалис. ]]
Он указал на дверь рядом с той, через которую Кира вошла.
[[Кира: Благодарю. ]]
Раковина раскрылась, за ней парил огромный шар воды: искусственная гравитация больше не удерживала ее внутри бассейна. Не медля и не задумываясь, Кира нырнула в жидкую массу, устремившись к дальней части помещения.
Мимо промелькнули крошечные, похожие на богомолов существа. Отдаленное воспоминание: когда-то она любила их вкус. Хрустящие такие, особенно хороши с иранноком, что бы это слово ни значило.
Она выскочила на поверхность. На лице осталась колеблющаяся, искажающая зрение пленка. Сморгнув, Кира выбросила из руки тонкое щупальце и ухватилась за ближайшую стену. Восстановив равновесие, зажала под мышкой ногу Трига и вытерла лицо.
Крошечные круглые капельки разлетелись во все стороны, когда она стряхнула их с руки.
На миг ею овладела безысходность, страх сковал движения. Потом туго завязанный узел ослаб, и Кира смогла сделать вдох. Не отвлекаться. Единственная цель – продержаться в ближайшие минуты, разыскать Фалькони и остальных. Все прочее не важно. До сих пор ей везло – не наткнулась на жутей.
Кира ползла вдоль изгиба стены, пока не нашла следующую дверь. Протащила Трига в очередной темный коридор.
– Тебе тут понравилось бы, – пробормотала она.
Бедный парень так интересовался медузами и инопланетными кораблями.
Треск в наушнике.
– Кира, мы у шлюза. Где ты?
– Думаю, близко, – приглушенно ответила она.
– Поторопись. «Рогатка» подлетает.
– Поняла. Я…
– Ох, черт! – послышался голос Фалькони, и связь отрубилась.
Почти в то же мгновение корабль накренился, переборки затрещали, стали ломаться под натиском какой-то яростной силы.
Кира замерла:
– Что? Что это?.. Фалькони! Нильсен!
Она окликнула их еще несколько раз, но никто не ответил.
Киру охватил страх. Беззвучно чертыхаясь, она покрепче ухватила Трига и двинулась дальше еще быстрее, чем до той минуты. Что-то мелькнуло в дальнем конце коридора. Кира ухватилась за выступ стены и замерла. В проеме перед ней появился клубок спутанных теней, и то, что отбрасывало их, приближалось…
В отчаянии Кира поискала взглядом убежище. Единственное место – неглубокая ниша с похожей на коралл структурой прямо напротив нее. Оттолкнувшись от стены, Кира подлетела к нише и спряталась вместе с Тригом за этот коралл. Неподвижное, закапсулированное тело паренька столкнулось с переборкой, и Кира оцепенела, молясь, чтобы этот стук не оказался слишком громким и не привлек жутей.
Насекомоподобное шуршание, свербение надвигалось на нее, становясь все громче. Громче. Громче.
Кира вжалась в стену ниши. «Пусть меня не заметят. Пусть не заметят. Пусть…»
Появилось четверо жутей. Трое похожи на виденных ранее: мутанты с как будто ободранной кожей крались кто на четырех, кто на шести ногах, клыкастые морды поворачивались из стороны в сторону, вынюхивая добычу. Но четвертый – совсем другой: гуманоид, всего с одной парой ног и передними конечностями, которые начинались как сегментированное продолжение панциря, а затем переходили в щупальца без присосок. Вытянутая голова, глубоко посаженные глаза, голубые, как у Фалькони, и рот с крошечными подвижными жвалами, с виду достаточно острыми, чтобы прокусить сталь. Бронированный бугорок промеж ног – намек на гениталии.
Это существо было пугающе проворным, все посматривало по сторонам, проверяло коридоры, настороже, чтоб никто не подкрался незамеченным. В его действиях чувствовался разум, какого у прочих жутей Кира не замечала. И еще одно: поверхность его панциря мерцала каким-то неприятно знакомым блеском – откуда знакомым, Кира пока не могла понять.
Гуманоид быстро застрекотал, и трое спутников окружили его плотным кольцом.
Хотя больше всего Киру беспокоил вопрос, как уберечь Трига и спастись самой, невольно она заинтересовалась происходящим. До сих пор не удавалось выявить какую-либо иерархию среди жутей. Если гуманоид – их предводитель, тогда… может быть, попытаться его убить, и остальные рассеются?
Нет. Если выдать себя – станет еще хуже. «Пусть меня не заметят. Пусть не заметят…»
Вся сила воли понадобилась ей, чтобы стоять неподвижно, пока жути приближались. Инстинкт самосохранения требовал выскочить из засады, напасть на них врасплох, но разум советовал проявить выдержку, и почему-то Кира прислушалась к разуму.
И жути не заметили ее.
Они пронеслись мимо, оставив запах гари, слегка отдававший корицей, смешанный с тошнотворной вонью дерьма и гниения. Эти твари, кто бы они ни были, явно больны. Двое из звероподобных, пробегая, глянули в сторону Киры. Глаза крошечные, с красными ободками, из них капает что-то желтое.
«Почему они меня не заметили?» – недоумевала Кира. Ниша совсем неглубокая. Она глянула на себя, и на миг голова пошла кругом: Кира не увидела ничего, кроме сумрачного пятна стены. Провела рукой перед своим лицом – и опять ничего, разве что вокруг пальцев чуть исказился воздух, как бывает в зеркале.
Капсула с телом Трига оставалась на виду, но она-то внимание жутей не привлекала.
Невольно Кира ухмыльнулась от уха до уха. Кроткий Клинок искажал лучи света вокруг нее, как это делал плащ-невидимка, с которым она и Иста часто играли в детстве. Но «скинсьют» лучше – работает почти без ряби.
Жути пробежали еще несколько метров по коридору. И тут шестиногий остановился, повернул в сторону Киры голову, больше смахивавшую на череп. Ноздри его раздувались, втягивая воздух, потрескавшиеся губы расползлись в мерзком оскале, обнажились зубы.
Черт! Видеть ее они не видели, но учуять могли…
Шестиногий зашипел, стал разворачиваться в сторону Киры, скрежеща когтищами по палубе.
Больше ждать смысла не было. Испустив боевой клич, Кира ринулась навстречу этой твари. Одну руку выбросила вперед, и Кроткий Клинок послушно пронзил покрытое болячками существо треугольным лезвием, которое сразу же обросло черными тонкими иглами.
Тварь завизжала, забилась, обмякла.
Другой рукой Кира проткнула следующего гада и убила его на месте.
Двое готовы, двое остались.
Гуманоид направил на Киру какой-то маленький прибор. Громкий хлопок ударил в оба уха, что-то задело бедро, Кира споткнулась. Бедро онемело, боль быстро распространялась по позвоночнику, электрические разряды простреливали нервы в руках.
Она задохнулась и на миг утратила подвижность. Воспользовавшись моментом, на нее прыгнула другая жуть – звероподобная. Столкнувшись, обе они покатились по коридору. Жуть попыталась впиться Кире в лицо и шею хищными челюстями; Кира прикрылась рукой, и зубы твари соскользнули с затвердевшей поверхности Кроткого Клинка, а когти столь же бессмысленно царапали защищенный «скинсьютом» живот Киры.
Хотя инстинктивно это существо вызывало ужас, ранить Киру оно, по-видимому, не могло. Тогда оно запрокинуло голову и из разинутой пасти извергло на голову и грудь Киры зеленоватую струю.
Резкий запах ударил в ноздри, завитки дыма поднялись от тех участков кожи, на которые попала жижа. Но боли Кира не почувствовала.
Эта тварь плеснула в нее кислотой. Сама мысль привела Киру в бешенство. Как эта сволочь посмела? Если б не Кроткий Клинок, кислота превратила бы ее в оплавленный, бесформенный труп.
Кира сунула кулаки в пасть жути. Сделала резкое движение обеими руками – и оторвала твари голову, обрызгав стены кровью и ошметками плоти.
Задыхаясь, оглянулась в поисках человекообразной жути, намереваясь прикончить и ее. Гуманоид оказался справа от нее, жвала раскрыты, жемчужно белеют зубы. Он заговорил – шипя, подвывая:
– Ты! Утраченная плоть! Ты войдешшшь в Утробу!
Шок замедлил реакцию Киры. Противник успел обвить ее правую руку щупальцем, и по ее коже, прямо в мозг, пробежал огненный ток.
Жуткое чувство узнавания охватило ее, и Кира дико вскрикнула, когда перед ней все вспыхнуло белым.
2
Она увидела саму себя разом с двух сторон, в кладовке «Смягчающих обстоятельств». Несовпадающие точки зрения накладывались, смешивались, порождая искаженную картинку. И не только образы были смешанными и неоднозначными, но и эмоции, которые тоже вроде бы не принадлежали ей: удивление, страх, торжество, гнев, досада, сожаление.
Один из тех, чьими глазами она видела, пытался спрятаться, полз за стеллаж с оборудованием, его подстегивал ужас. Другой был уверен в себе, не боялся. Он оставался на месте и оттуда стрелял, горячие лучи пронзали воздух. Она увидела саму себя, как она бежит к выходу – медленно. Слишком медленно. Черные шипы неконтролируемо, беспорядочно выскакивали из ее кожи во все стороны.
Потом она повернулась, лицо ее было искажено страхом и гневом, она подняла пистолет, отобранный у погибшего члена экипажа. Яркая вспышка – пули ударили в стену.
Один из тех, чьими глазами она видела (тот, который боялся), орал и махал руками, отчаянно умоляя ее не стрелять.
Тот, кто не боялся, метнулся вдоль стены, уклоняясь от выстрелов. Его они не пугали. Замерцали искры – пули испарились, подпаленные лазерными лучами.
Но одна пуля попала в трубу в дальнем конце комнаты, трубу с красной меткой, и те двое, чьими глазами она видела, бросились в разные стороны, когда грянул гром. На миг картинка разъехалась и отключилась, а когда вернулась, оказалась еще более фрагментированной, чем вначале.
Теперь смотревших сделалось трое, и по-прежнему ни один из них не был Кире знаком. Новый источник – меньше других, картинка у него не столь отчетливая, как у первых двух, оно видело не глазами, но все же смутно, туманно воспринимало окружающую обстановку. И оно было одержимо тем же страхом и гневом, какие ощущала Кира, только в нем страх и гнев умножались смятением и дезориентацией.
Взрыв разорвал корпус «Смягчающих обстоятельств». Ветер когтями цеплял Киру за руки, за ноги, и вот уже она летит, вращаясь, в открытом космосе. Три разных сознания воспринимали один и тот же калейдоскоп звезд, и боль сотрясала троицу разорванной плоти. Из этих троих первые два были слабее, их зрение помрачалось, уходило сознание. Но с третьим иначе. Оно было ранено, испугано, обозлено, оно лишилось цельности, но не лишилось движущей силы. Куда же направиться? С родительской формой утрачен контакт, и нет возможности обнаружить ее. Слишком много волокон было порвано, слишком много связей нарушено. Осколок не мог существовать сам по себе. Цикл самовосстановления был запущен и тут же дал сбой: не хватало ни знаний, ни нужных элементов.
Ярость и страх не ослабевали, и под их воздействием осколок стал растягиваться, выбрасывая в пустоту паучьи нити, нащупывал источники тепла, отчаянно искал родительскую форму, как велел фрактальный узор. Если потерпит неудачу, судьба его – вечный сон.
Но как раз в тот миг, когда последний свет угасал в глазах двух остальных – как раз когда обоих окутывал душащий туман забвения, – раскинутые нити поймали и удержали их плоть. Воцарилось смятение. Затем потребность исцелять взяла верх над иными командами, каким следовали ищущие паучьи нити, и проявилась новая боль: покалывание, которое стремительно превратилось в терзающую пытку, пронизывающую каждый сантиметр изуродованных тел.
Плоть соединялась с плотью в безумном союзе, и три точки зрения стали одной. Это уже не захватчик, и не двуформа, и не Кроткий Клинок. Это единое и нечто совершенно иное.
Уродливое единство, рожденное невежеством и поспешностью. Части не совпадали, хоть и были сшиты на клеточном уровне, они бунтовали друг против друга и против самой реальности. И в этом сикось-накось соединенном разуме новой плоти поселилось безумие. Там больше не было место последовательному мышлению, лишь гнев, унаследованный от нее, и ее страх. Паника нарастала и усугубляла разбалансировку.
Ибо они – это единство – были несовершенны. Волокна, сшившие их, были дурные, порченые, отравленные ее эмоциями. А каково семя, таков и плод.
Они попытались двинуться куда-то, но их разнонаправленные порывы вынудили их биться посреди пустоты – без цели.
А потом их обдало жаром двойного солнца – «Смягчающие обстоятельства» взорвались, уничтожив вместе с собой и «Тсерро», корабль захватчиков.
Ударная волна понесла их прочь от сияющего диска ближней луны, словно гонимый штормом обломок кораблекрушения. Некоторое время они дрейфовали в холодном космосе, бессильные игрушки инерции. Но вскоре новая кожа позволила им двигаться самостоятельно, они остановили вращение и окинули взглядом обнажившуюся перед ними Вселенную.
Неумолимый голод терзал их. Они хотели есть, расти, распространиться за пределы этого бесплодного места, как того требовала их плоть. Как велел нарушенный Узор. Гложущий голод – и неистовый рев ярости и страха, инстинктивное возмущение при мысли об уничтожении своего «я», вспыхнувшее в ней во время схватки с Карром/Квоном.
Им требовалась пища. И энергия. Но сначала пища для плоти. Они расползлись пятном, ловя свет звезды, и полетели к ближайшему запасу пищи – к планетным кольцам вокруг газового гиганта, в чьем гравитационном колодце они находились.
Эти кольца содержали необходимое сырье. Там они жрали камни, металл, лед – и росли, росли, росли. Энергии тоже было вдоволь, и ее легко было получить: звезда давала ее столько, сколько требовалось. Они растянулись в пустоте и обратили каждый уловленный луч света в полезные формы энергии.
Они могли поселиться в этой системе: тут были подходящие для жизни планеты и спутники. Но их честолюбие простиралось гораздо дальше. Они знали о других местах, других планетах, с миллиардами и триллионами живых существ. Пиршество плоти, изобилие энергии, которые только и требуется присвоить, преобразовать и применить для главной цели: завоевания. С такими ресурсами рост пойдет по экспоненте. Они распространятся от звезды к звезде словно пожар – будут распространяться и распространяться во все стороны, заполнят и эту галактику, и соседние.
На это понадобится время, но времени у них было в избытке, ведь они обрели бессмертие. Их плоть никогда не перестанет расти, и пока от нее сохранится хоть частичка, их семя будет множиться и процветать…
Однако имелось и препятствие. Инженерная проблема, которую они не знали, как преодолеть, даже при таком количестве плоти и накопленной энергии. Они не могли построить корабль, который позволил бы им проскользнуть меж складками космоса и путешествовать быстрее скорости света. Они знали, что такие корабли существуют, но никакая часть их разума не знала, как строить такие корабли. А значит, они обречены были оставаться пленниками этой системы, если только не рискнут отправиться в дальний путь на досветовой скорости, – а этого они делать не собирались. Нетерпение удерживало их на месте, ибо они знали: скоро явятся другие. Те, у которых будет необходимое снаряжение,
Итак, они выжидали, наблюдали, следили и неустанно готовились.
…
Долго ждать не пришлось. Три вспышки у границы системы оповестили о появлении захватчиков. Командиры двух из трех кораблей оказались настолько глупы, что подошли ближе, рассмотреть и исследовать, – Утроба была наготове. Они нанесли удар. Они захватили корабли и яростно выпотрошили их, поглотили тела захватчиков, присвоили себе суда.
Третий корабль успел удрать, но это уже было не важно. Они получили то, в чем нуждались, – корабли, способные преодолевать космические бездны между звездами.
И они отправились в путь, чтобы утолить свой голод. Сначала в ближайшую систему захватчиков – это была новая колония, слабая, беззащитная. Затем нашлась станция, кружившая по орбите во тьме, – спелый, просящийся в пасть плод. Они врезались в станцию, сделались на время частью ее структуры. В компьютерах обнаружилась ценная информация, и они укрепились в своих амбициозных планах.
Но их самонадеянность оказалась преждевременной. Захватчики выслали новые суда против них, эти корабли сжигали их плоть, резали ее, поражали бластерами. Не беда. Они получили то, в чем нуждались, хотя еще не все, чего хотели.
Они помчались дальше по межзвездному пространству. На этот раз они выбрали систему без захватчиков и двуформ, но не вовсе лишенную жизни. Одна из планет представляла собой кипящий котел всевозможных форм жизни, которые пожирали друг друга. Там Утроба приземлилась и пожрала всех, обратив их в новые формы жизни. Там они окопались, там они питались, и росли, и строили с лихорадочной поспешностью. Вскоре строящимися кораблями была покрыта вся планета и усеяно небо над ней.
Вернее – не строящимися. Выращиваемыми кораблями.
Вместе с кораблями они выращивали рабов, производя их ткани по шаблонам собственной соединенной плоти, а форму придавая в соответствии с представлениями, хранившимися в разных частях их разума. Выходило грубо, симпатии эти существа не вызывали, но приказам были послушны, а только это и требовалось. Целая орда жутей, созданная с единственной целью – неумолимо следовать искаженному Узору. И это была самодостаточная и способная к размножению жизнь. Некоторые из этих рабов оказались избранными – причастными Утробе, наделенными частицей ее Плоти, чтобы их сущность могла путешествовать среди звезд.
Создав огромное войско, они снарядили его завоевывать систему захватчиков и нападать заодно и на других. Их все еще томил неутолимый голод, и рожденная страхом ярость двух соединенных разумов не унималась.
Настала пора пиршества. Захватчики сопротивлялись, но они не подготовились к войне и не успевали пополнять свои ряды. У Утробы таких затруднений не было. В любой системе, на которую они нападали, они быстро закреплялись и начинали распространяться по всем ее планетам. Так их рабы приблизились к местам, где обитали двуформы. Плоть успела заселить уже семь систем и была уверена в своих силах. Вот почему она послала своих рабов против двуформ, желая прогнать их из колоний и освоить также и эти миры.
И тут, когда они вовсе такого не ожидали, они услышали вопль в темноте: «Стой!» Они распознали сигнал и голос тоже узнали. Сигнал исходил от создателей Плоти, давно исчезнувших, а голос принадлежал ей, принадлежал Кире Наварес. Вновь она увидела собственное лицо, искаженное гневом и страхом в тот момент, когда она выстрелила из пистолета… Утроба взревела и велела своим рабам: «Найдите забытую плоть! Изломайте ее! Сокрушите! СОЖРИТЕ ЕЕ!»
3
Кира! Где ты?.. Кира!..
Кира с воплем очнулась.
Гуманоид все еще обвивал ее руку щупальцем, но этим не ограничился. Плоть жути соединялась черными волокнами с поверхностью Кроткого Клинка, и Кира чувствовала, как сознание этой твари соприкасается с ее сознанием, давит, пытается вытеснить. Кожа гуманоида въедалась уже в ее кожу, он втягивал в себя Кроткий Клинок. Этот процесс невозможно было остановить усилием воли: чужь не воспринимала гуманоида как врага, пожалуй, она даже стремилась срастись с плотью той твари, воссоединиться со своей утраченной частицей.
Если еще помедлить, она, Кира, умрет. Или превратится в то, что внушает ей ужас.
Она попыталась выдернуть руку из хватки гуманоида, и они полетели кувырком, шмякнулись о палубу. Плоть гуманоида все еще сплавлялась с ее плотью.
– Сдайся! – произнес монстр, щелкая жвалами. – Ты не можешь одолеть. Все будет плоть, пищщща для многих ртов. Сссоединисссь с нами и будь сссъедена!
– Нет! – ответила Кира.
Она отдала приказ Кроткому Клинку, и тот выбросил тысячи острых шипов, многократно проткнув гуманоида. Жуть завопила, забилась, но не умерла. А потом Кира почувствовала, как вонзившиеся в тело ее противника шипы тают, сливаются с жутью, а Кроткий Клинок становится тоньше, убывает.
Щупальце глубоко погрузилось в ее руку, лишь верхняя его часть еще виднелась над кипящими волокнами Кроткого Клинка.
Нет! Кира не собиралась умирать вот так. Плоть можно заменить. Сознание невосстановимо.
Она превратила «скинсьют» на левой руке в лезвие и – с криком отчаяния – ударила дважды.
Первый раз – по своей правой руке, перерубив ее у локтя.
Второй – по гуманоиду, разрубив его надвое.
Из обрубка руки хлынула кровь, но тут же остановилась. Кроткий Клинок затянул рану.
И даже боли не было – адреналин ли тому причиной или тоже вмешательство чужи.
Две половины жути отлетели в противоположные концы прохода. Эта тварь так и не умерла – верхняя половина размахивала щупальцами и головой и щелкала жвалами, нижняя брыкалась, словно пытаясь бежать. На глазах у Киры тонкие черные нити выскочили из обеих половин, потянулись, нащупывая друг друга, желая воссоединиться. Кира поняла, что этот бой ей не выиграть.
Оглянулась в сторону ниши. Отталкиваясь от стен, вернулась туда, единственной рукой схватила капсулу с Тригом и велела Кроткому Клинку мчать их по коридору дальше в том направлении, в каком они продвигались до встречи с инопланетянами.
В конце коридора она оглянулась через плечо. Две половины гуманоида почти воссоединились. И она увидела, как верхняя половина подняла уцелевшее щупальце и вновь направила на нее тот маленький прибор.
Она попыталась спрятать голову под мышку. Не успела.
.
Звон, похожий на колокольный, наполнил ее слух. Сознание вернулось. Сначала Кира не вспомнила, кто она и где. Смотрела на проносившиеся мимо стены в голубой подсветке, пытаясь сообразить. Что-то было не так. Кардинально не так.
Воздух с силой вошел в ее легкие, и память вернулась. Вернулось знание. И страх.
Жуть выстрелила ей в голову, глухая боль пульсировала в черепе. То существо все еще находилось в дальнем конце коридора, все еще трудилось, соединяя свои половины.
БУМ! Оно снова выстрелило. Но на этот раз пуля скользнула по плечу и отскочила, отраженная затвердевшей поверхностью Кроткого Клинка.
Кира не стала дожидаться, чем дело кончится. Все еще полуослепшая, она ухватилась за стену и оттащила себя и Трига за угол, выйдя таким образом из поля зрения жути.
Продвигаясь дальше по кораблю, Кира ощущала разрыв с реальностью, словно все происходило с кем-то другим. Звуки стали неразборчивыми, вокруг источников света расплывались радужные ореолы.
«Должно быть, сотрясение мозга», – подумала она.
А те картины, что ей показала жуть… Это не могло быть правдой, но Кира знала: это правда. Доктор Карр и инопланетянин, соединенные в чудовищного мутанта частицами, отлетевшими от Кроткого Клинка. Если б тогда, при первом столкновении, она не поддалась эмоциям. Если б вняла отчаянной мольбе Карра. Если б не прострелила трубу с кислородом… Это она породила порченых. Ее поступки привели к сотворению жутей, их грехи – это ее грехи. Все погибшие: медузы, люди и столько невинных иных жизней на дальних планетах… Сердце защемило при мысли о них.
Она едва сознавала, куда летит. Кроткий Клинок направлял ее – налево, теперь направо…
Голос окликнул ее, пробудил:
– Кира! Кира, сюда! Где…
Она подняла голову: над ней навис Фалькони, лицо искажено свирепой гримасой. Рядом с ним Итари, оружие нацелено в проход. Позади них – рваное отверстие в корпусе, такое большое, что автомобиль проедет. Сквозь него зияла космическая тьма, и во тьме драгоценным камнем светилась «Рогатка» – в каких-нибудь ста метрах.
Внезапно Кира поняла, что они в вакууме. Как это случилось – она не заметила.
– Твоя рука! Где…
Она покачала головой, не находя слов.
Фалькони вроде бы понял. Ухватил Киру за талию и потащил их обоих к пробоине.
– Придется прыгать. Они не могут подойти ближе. Ты сумеешь…
В боку «Рогатки», увидела Кира, был открыт шлюз, там мелькали какие-то фигуры – Нильсен, несколько морпехов.
Кира кивнула, и Фалькони отпустил ее. Она собралась с силами и прыгнула в пустоту.
Мгновение она плыла в полной тишине.
Кроткий Клинок чуть подправил траекторию, и Кира полетела прямо в шлюз «Рогатки». Там ее поймал морпех.
Через секунду рядом оказался и Фалькони с Тригом. Итари, к удивлению Киры, последовал за ними, пропихнул свой панцирь и массу щупалец через шлюз.
Едва внешний люк захлопнулся, Фалькони коротко распорядился:
– Драпаем.
Ему шепотом откликнулся Грегорович:
– Да-да, капитан. Сейчас драпанем.
Корабль рванул с огромным ускорением, так что их вжало в пол. Кира вскрикнула, ударившись культей о внутреннюю стену шлюза. Потом вспомнила про разрезанного надвое гуманоида, и страх прояснил ее мысли.
Она обернулась к Фалькони и сказала:
– Мы должны… мы должны…
Слова не шли с языка.
– Что мы должны? – спросил он.
– Уничтожить тот корабль.
Ей ответил голос Воробья из переговорного устройства над головой:
– Уже позаботились, лапонька. Держись крепче!
За шлюзом вспыхнул чистый белый свет, потом иллюминатор потемнел, стал непрозрачным. Мгновение спустя «Рогатка» содрогнулась, и град мелких осколков пробарабанил по корпусу. И снова корабль затих.
Кира наконец выдохнула и уронила голову на палубу.
Они в безопасности. Пока.
