Со станции «Мальперт» отбыли в большой спешке. Кире довелось прежде участвовать во множестве экспедиций, и подготовка всегда занимала почти столько же времени, сколько само путешествие. Но на этот раз все было иначе. Экипаж торопливо приводил «Рогатку» в порядок перед отлетом, за считаные часы справляясь с работой, которая должна была бы занять несколько дней. Капитан Акаве приказал служащим порта оказывать им всевозможную помощь, и это ускорило процесс.

Пока грузоботы заполняли правый трюм провизией, а подведенные снаружи трубы закачивали в баки «Рогатки» водород, экипаж выкатывал пустые баллоны с кислородом и обменивал их на полные, избавлялся от мусора и пополнял запасы воды.

Кира помогала изо всех сил. За такой работой особо не поговоришь, но при первой возможности она отвела Вишала в сторону, где их не могли услышать.

– Как нумерист? – спросила она. – Он поправится?

Врач сморгнул, словно не сразу вспомнил, о чем речь.

– Нуме… а, Боб!

– Боб? – Кире почему-то неловко было называть лилововолосого Бобом.

– Да-да, – сказал Вишал и покрутил пальцем у виска. – Безумен, как звездоклюв, но в остальном в полном порядке. Отдохнет несколько дней и будет как новенький. Он вроде и не злится на то, что ты воткнула в него шип.

– Не злится?

Врач покачал головой:

– Нет. Он этим скорее гордится, хотя и обещал, цитирую, «разбить ейную тупую голову», конец цитаты, и думаю, что насчет вашей головы он не шутил.

– Буду смотреть в оба, чтобы не столкнуться с ним, – буркнула Кира, притворяясь, будто все хорошо, хотя на самом деле – вовсе нет.

Она все еще чувствовала, как в плоть нумериста, протыкая, раздвигая, входят шипы. Это ее рук дело. И на этот раз она не сможет прикинуться, будто это произошло помимо ее ведения и желания, как с командой на Адре.

– Конечно.

И оба вновь занялись подготовкой «Рогатки» к вылету.

Вскоре – так быстро, что Кира даже удивилась, – Фалькони связался с военным крейсером и заявил: «Ждем только вас, “Дармштадт”. Прием». Через секунду помощник капитана Койич ответил: «Понял вас, “Рогатка”. Команда “Альфа” сейчас прибудет».

– Команда «Альфа»? – переспросила Кира, когда Фалькони отключил связь.

Оба они находились в грузовом трюме, следя за укладкой последней партии продуктов.

Фалькони скривился:

– Акаве настоял: его люди будут у нас на борту, присматривать за нами. Тут я ничего поделать не мог. Но будем наготове на случай, если они вздумают причинить нам неприятности.

– Если возникнет проблема, мы конечно же справимся, – сказала Нильсен.

Она строго глянула на Киру, а затем уставилась прямо перед собой.

Хоть бы помощница капитана не стала ей врагом, мысленно взмолилась Кира. Впрочем, тут она ничего поделать не могла: как будет, так будет. По крайней мере, открытой враждебности Нильсен не проявляла.

Команда «Альфа» прибыла несколько минут спустя: четверо морпехов в экзоскелетах притащили с собой ящики снаряжения, обтянутые сеткой. Следом явились грузоботы с криокапсулами и какими-то длинными пластиковыми ящиками. Командир группы подлетел к Фалькони, отдал честь и доложил:

– Лейтенант Хоус, сэр. Разрешите подняться на борт?

– Разрешаю, – сказал Фалькони и указал пальцем: – Размещайте ваш багаж по левому борту. Несите сюда все, что вам нужно с собой.

– Есть, сэр!

Хоус махнул рукой, и грузобот выдвинулся вперед, подталкивая палету с толстостенным баллоном, подвешенным в металлическом корпусе на амортизирующих пружинах. Кира превозмогла желание сбежать. В космопортах, расположенных на планетах, строжайше запрещалась продажа антиматерии. Если в магнитном контейнере произойдет сбой, взрыв не только разнесет космопорт (и заодно начнут взрываться двигатели с антиматерией на других припаркованных рядом судах), но и уничтожит ближайший поселок, город, даже мегаполис. Черт, кораблям с марковским двигателем не разрешалось приближаться к Земле, пока они не сгрузят свой запас антиматерии на заправочной станции на высокой орбите.

Похоже, Фалькони этот баллон тоже нервировал.

– Тащите его по коридору к лестнице. Там вас встретит наш механик, – приказал он грузоботу и отодвинулся подальше, когда тот пролетал мимо.

– Еще кое-что, сэр, – предупредил Хоус. – Санчес! Давай сюда.

Из-за его спины вышел морпех и вывел грузоботов, тащивших длинные пластиковые ящики. На боках ящиков то ли напечатаны, то ли написаны маркером красные буквы: верхняя строчка кириллицей, нижняя надпись на английском.

На английском было написано «RSW7-Molotók», и рядом логотип – взрыв сверхновой и название «Оборонное предприятие Луценко». Рядом с английским и русским названием – черно-желтые символы, предупреждающие об опасности радиации.

– Подарок от капитана Акаве, – сказал Хоус. – Местное производство, на балансе у военно-космического флота не состоят, но эти штучки свое дело при надобности сделают.

Фалькони кивнул:

– Сложите у двери. Потом перенесем к пусковой установке.

Кира тихонько спросила Нильсен:

– Это то, что я думаю?

Помощник капитана кивнула:

– Снаряды для «Касабы».

У Киры во рту пересохло, не сглотнуть. Снаряды были ядерными и пугали ее почти так же сильно, как антиматерия. Грязная, скверная форма ядерной энергии. Остановите термоядерный реактор синтеза – и всего-то останется радиоактивного вещества столько, сколько приобрело радиоактивность в результате бомбардировки нейтронами. Остановите ядерный реактор деления – и получите смертоносную и, возможно, взрывоопасную уйму нестабильных элементов с долгим периодом полураспада – угроза на несколько тысяч лет.

Кира и знать не знала, что на «Рогатке» есть пусковые установки для ядерных снарядов. Надо было спросить Фалькони, какое оружие имеется на борту, прежде чем гнаться за кораблем медуз.

Мимо гуськом пролетели морпехи, мини-двигатели на их экзоскелетах испускали реактивные струйки. Триг, стоя рядом с капитаном, все шире раскрывал глаза. Ему не терпелось засыпать этих бойцов вопросами.

Несколько минут спустя появились и энтрописты с дорожными сумками в руках.

– Вот мы и снова встретились, – приветствовал их Фалькони.

– О! – сказал Триг. – Добро пожаловать.

Энтрописты ухватились за вделанные в стену перила и, как могли в такой позе, слегка поклонились:

– Для нас честь быть здесь. – Они поглядели на Киру, глаза их ярко светились под складками капюшонов. – От такой возможности приумножить знания мы никак не могли отказаться. Никто из нашего ордена не отказался бы.

– Хорошо, хорошо, – проворчала Нильсен. – Только не говорите в унисон, от этого может разболеться голова.

– Достаточно ли у вас криокапсул? – спохватилась Кира.

– Теперь достаточно, – кивнул Фалькони.

Завершилась суматоха последних приготовлений, дверь в правый трюм задраили, и Грегорович в присущей ему слегка безумной манере сообщил:

– Говорит разззум корабля! Убедитесссь, что все имущщщество безопасссно сложжжено в отсеки над головой. Пристегнитесссь к мачте, сердечки мои: начинаем отстыковку, включаем маневровые двигатели. Мы мчимся в неведомые места набить рожу судьбе!

Кира отправилась в рубку, устроилась в одном из кресел, пристегнулась. Там уже находился весь экипаж, за исключением Хва-Йунг, которая все еще возилась в машинном отделении, и Воробья, отлеживавшейся в лазарете. Энтрописты оставались у себя в каюте, а отряд «Альфа» – в левом трюме, они еще даже не снимали экзоскелеты.

Двигатели «Рогатки» аккуратно выводили корабль на орбиту, хвостом вперед, чтобы не поджечь космодром выхлопом остаточной радиации из сопла. Кира послала сообщение Фалькони:

Без его согласия Фалькони не сумел бы привести «Рогатку» к намеченной цели.

Капитан побарабанил пальцами по ноге.

Сидевший напротив нее Фалькони лукаво усмехнулся: <Ага. Раз в полгода (примерно) после установки на новом корабле и потом раз в год, если результаты тестов стабильны… Мы опаздывали по своим делам, когда спасли Грегоровича, так что в космопорт попали нескоро. К тому времени он подуспокоился и смог пройти тесты. – Фалькони>.

<С большим запасом. И все следующие тоже. – Фалькони>. Он покосился на нее и добавил: <Знаю, что ты думаешь, но корабельный разум оценивается не так, как ты или я. Для них «норма» шире. – Фалькони>.

Она подумала над этим.

Фалькони слегка фыркнул: <Известно ли тебе, сколько психиатров имеет лицензию для работы с корабельным разумом? Очень. Мало. По большей части они живут в Солнечной системе, и почти все они – корабельные разумы. Попробуй-ка человек проанализировать корабельный разум – далеко не уйдет. Разум сам разберет его на части и соберет обратно, а человек даже не заметит, что произошло. Все равно что посадить трехлетку играть в шахматы с искусственным интеллектом. – Фалькони>.

<Я неоднократно предлагал Грегоровичу помощь, но он всякий раз отказывался. – Фалькони>. Капитан слегка пожал плечами. <Лучшая терапия для него – быть с людьми и чтобы с ним обращались, как с любым другим членом экипажа. Ему уже намного лучше, чем было вначале. – Фалькони>.

Возможно, капитан думал успокоить этим Киру, но не подействовало.

Фалькони снова глянул на Киру, на этот раз – сердито: <«Рогаткой» управляю я, благодарю за заботу. И Грегорович меня полностью устраивает. Не сосчитать, из скольких передряг он нас вытащил. Он нужный и ценный член экипажа. Еще вопросы, Наварес? – Фалькони>.

Кира предпочла не злоупотреблять терпением капитана, слегка покачала головой и переключила линзы на вид с наружных камер.

Когда «Рогатка» отошла на безопасное расстояние от «Мальперта», прозвучал сигнал о перегрузке и включился главный ракетный двигатель. Кира сглотнула и откинула голову на подголовник. Путешествие началось.

«Дармштадт» вылетел несколько часов спустя: задержался из-за ремонта и необходимости погрузить на борт припасы для большого экипажа. Но к утру крейсер должен был нагнать «Рогатку». Им понадобятся сутки с небольшим, чтобы достичь марковского предела, и тогда…

Киру охватила дрожь. И тогда они нырнут в сверхсветовое пространство и оставят далеко позади территорию Лиги. Страшновато. Экспедиции, в которых участвовала Кира, часто достигали границ обитаемого космоса, но так далеко ей не доводилось бывать. Да и мало кому доводилось. По финансовым причинам в большой космос отправлялись только исследовательские экспедиции и военная разведка.

Они направлялись к ничем не приметному красному карлику, астрономы Лиги обнаружили его всего двадцать пять лет назад. Анализ данных показал, что в этой системе есть по меньшей мере пять планет, и это соответствовало видениям, поступавшим от Кроткого Клинка, но никакой техногенной активности телескопы Лиги не зафиксировали.

Шестьдесят световых лет – немыслимое расстояние. Такой путь дорого обойдется и кораблям, и экипажам. Кораблям придется время от времени выныривать из сверхсветового пространства, чтобы охладиться, и хотя в криосне можно без последствий находиться и намного дольше, чем три месяца, которые займет полет до красного карлика, все же это сказывается и на физическом, и на душевном состоянии человека.

Хуже всего придется Кире. Ее вовсе не радовала перспектива вновь погрузиться в спячку с яркими снами – слишком мало времени прошло со времени перелета от сигмы Дракона. Длиться этот перелет будет примерно столько же, сколько и предыдущий, поскольку «Валькирия» значительно уступала в скорости и «Рогатке», и «Дармштадту». Лишь бы не пришлось снова голодать, чтобы побудить Кроткий Клинок погрузить ее в сон.

Но мысли о том, что ей предстояло, нисколько не успокаивали, так что Кира постаралась выкинуть их из головы.

– Как военные отреагировали на наше решение? – спросила она, отстегивая ремень безопасности.

– Без особой радости, – ответил Фалькони. – Не знаю, что Акаве докладывал начальству на «Выыборге», но они явно разозлились и грозили нам всеми законными карами, если сейчас же не вернемся.

Грегорович захихикал, его смех разнесся по кораблю:

– Ужасно потешные! Злятся, а ничего сделать не могут. Они, похоже… запаниковали.

– Стоит ли их за это упрекать? – вставила свое слово Нильсен.

Фалькони покачал головой:

– Не хотел бы я оказаться на их месте и объясняться перед Кабминземшара, как они упустили не только военный крейсер, но и Киру с ее «скинсьютом».

Вмешался врач:

– Капитан, посмотрите, что творится в местных новостях.

– Какой канал?

– Ар-Ти-Си.

Кира вышла в дополненную реальность и отыскала нужный канал. Сразу же появилась запись изнутри корабля, передававшаяся с чьих-то имплантов. Послышались вопли, крупный мужчина пролетел по воздуху и столкнулся с кем-то поменьше. Мгновение спустя Кира осознала, что действие разворачивается в трюме «Рогатки».

Черт!

Узловатое, извивающееся существо появилось перед глазами: записывающий переключил фокус на инопланетянина как раз в тот момент, когда тот бросил что-то, пролетевшее за кадром. Снова душераздирающий вопль – этот вопль Кира помнила.

Она увидела саму себя: летит, словно черное копье, сверху вниз, вцепляется в медузу, из ее оболочки выскакивает длинный, как лезвие, шип и протыкает бессильно бьющегося инопланетянина.

Запись остановилась, и диктор прокомментировала:

– Является ли этот боевой скинсьют плодом программы новых вооружений военно-космического флота? Вероятно. Пассажиры засвидетельствовали, что женщина несколькими днями ранее была спасена с военного шаттла. И это побуждает задать вопрос: какие еще технологии Лига скрывает от народа? Сегодня произошел еще один инцидент. Снова предупреждаем зрителей с чувствительной нервной системой: следующие кадры содержат сцены насилия.

Запись возобновилась. Кира вновь увидела себя. На этот раз – когда усмиряла лилововолосого нумериста. Он ударил ее головой в лицо, и тогда она проколола его шипом – почти как прежде медузу.

Для стороннего наблюдателя зрелище оказалось даже более устрашающим, чем ожидала Кира. Неудивительно, что пассажиры обходили ее стороной, – она бы тоже так поступала на их месте. Вновь возник голос диктора:

– Было ли это законное применение силы или же реакция опасного, не контролирующего себя субъекта? Решать вам. Позднее видели, как Эллен Камински доставили на крейсер военно-космического флота «Дармштадт». Едва ли она предстанет перед судом по уголовному обвинению. Мы постаралась расспросить пассажиров, которые общались с Эллен. И вот их ответы…

Снова включилась запись, и Кира увидела энтропистов в коридоре где-то на «Мальперте».

– Прошу прощения. Подождите, – попросил их закадровый голос. – Что вы могли бы рассказать нам об Эллен Камински, женщине, убившей медузу на «Рогатке»?

– Нам нечего сказать, узница! – дуэтом ответили Веера и Джоррус и наклонили головы, пряча лица в складках капюшона.

Затем появился Феликс Хофер, который вел за руку племянницу:

– Инопланетянин хотел застрелить Налу, вот ее. Камински помогла спасти Налу, спасти нас всех. Для меня Эллен Камински – герой.

Камера переключилась на Инарё – та стояла на космодроме и стоя продолжала вязать со спокойным и самодовольным лицом. Кот лежал воротником у нее на плечах, укрытый длинными волосами, и высовывал лишь нос и уши с кисточками.

– Кто она? – переспросила Инарё. Улыбка ее могла напугать любого. – Она – ярость звезд, вот она кто такая. – Громко рассмеявшись, она отвернулась от камеры: – Пока-пока, жучок мелкий!

Вернулся голос диктора, а на экране вновь возник кадр с Кирой, пронзающей инопланетянина.

– Ярость Звезд. Кто же эта загадочная Эллен Камински? Новая порода супербойца? И что это за скинсьют? Экспериментальное биооружие? Увы, пока мы не можем сказать. Станет ли это когда-нибудь нам известно? – В кадре увеличенное лицо Киры, темные глаза, грозная гримаса. – Но так или иначе одно мы знаем точно: медузам следует опасаться ее. И уже за это ваш репортер не может не испытывать благодарности. Ярость Звезд или Звездная Ярость – кем бы она ни была на самом деле, приятно знать, что она сражается на нашей стороне… Шимар Абозэ для «Ар-Ти-Си-ньюс».

– Черт бы ее побрал, – проворчала Кира, отключаясь.

– Похоже, мы вовремя свалили, – заметил Фалькони.

– Ага.

Триг, сидевший в другом конце рубки, ухмыльнулся:

– Звездная Ярость! Ха! Можно я так и буду называть вас, мисс Наварес?

– Попробуй – схлопочешь.

Нильсен убрала выбившуюся прядь волос в свой строгий «конский хвост».

– Это не так уж плохо. Чем больше людей знают о вас, тем сложнее будет Лиге упрятать вас и притвориться, будто Кроткого Клинка никогда не существовало.

– Наверное, – откликнулась Кира не слишком убежденно.

Она не очень-то верила в подотчетность любого правительства. Захотят ее «исчезнуть» – так и сделают и не посчитаются с общественным возмущением. Публичность была ей ненавистна. Теперь она не сможет действовать под прикрытием.

«Рогатка» включила двигатели и легла на курс, члены экипажа разбрелись по кораблю продолжать подготовку к дальнему перелету. Как сказал Триг, они «уже сто лет не гоняли на сверхсветовой». Перебрать припасы, проверить работу систем, закрепить все предметы, вплоть до ручек, чашек, одеял, каких-то мелочей, которые морпехи стронули с места, когда обыскивали «Рогатку», – все надежно пристроить с расчетом на длительные периоды невесомости. И еще десятки дел, больших и малых, которыми требовалось заняться.

Шло к вечеру, но Фалькони распорядился делать все не откладывая: «Мало ли что случится завтра. Может, нам уже в затылок дышит очередная стая уродов».

С такой логикой не поспоришь. Киру Хва-Йунг попросила помочь ей в трюме, распаковать ремонтных ботов, которые «Рогатка» приобрела на станции «Мальперт» взамен потерянных при абордаже медузьего корабля. Несколько минут они работали молча, потом Хва-Йунг подняла глаза и сказала:

– Спасибо, что прикончила того гада.

– Медузу?

– Да.

– Не за что благодарить. Рада была помочь.

– Если бы не ты… – вздохнула Хва-Йунг. Она покачала головой, и глубокое волнение отразилось на обычно невозмутимом лице. – Придет день, угощу тебя мясом и соджу, выпьем вместе. Втроем – ты, я и Воробушек.

– Придет день! – подхватила Кира и решилась спросить: – Ты не против, что мы отправились за Посохом Синевы?

Ни на миг не прерывая распаковку ботов, Хва-Йунг ответила:

– Мы окажемся далеко от всех станций, и если с «Рогаткой» что-то случится… Хорошо, что «Дармштадт» с нами, вот что я скажу.

– А сама наша миссия?

– Это нужно сделать. Айш! Что тут рассуждать?

Они заканчивали возню с последним ящиком, когда перед глазами Киры появилось сообщение:

Она помогла Хва-Йунг избавиться от упаковки, извинилась и поспешила прочь из трюма. Уже на центральном трапе она спохватилась и спросила:

– Грегорович, где гидропонная оранжерея?

– Следующая палуба. До конца коридора, налево, потом направо – и ты на месте.

– Спасибо.

– Битте.

Запах цветов приветствовал Киру на подступах к оранжерее – цветов, трав, водорослей и всякой зелени и поспевающих плодов. Так пахло и в парниках на Вейланде, где отец выращивал Полуночные созвездия. Внезапно ей захотелось оказаться под открытым небом и чтобы вокруг живые растения, а не корабль, провонявший человеческим потом и машинным маслом.

Ароматы усилились, когда гермодверь распахнулась и Кира ступила во влажную атмосферу оранжереи. С потолка свешивались ползучие растения, в темных сосудах в питательной среде прятались водоросли. Все почти как в той оранжерее на Адре, где она провела столько часов наедине с Аланом и ту последнюю, самую важную ночь, когда он сделал ей предложение.

Печаль охватила ее – столь же пронзительная, как иной запах.

Фалькони стоял в глубине помещения, склонившись над столом и обрезая растение с обвисшими, словно воском намазанными лепестками – белыми, нежными. Кире этот вид не был знаком. Капитан засучил рукава, выставив напоказ шрамы.

Для Киры интерес Фалькони к садоводству оказался полной неожиданностью. Но тут она припомнила бонсай в его каюте.

Фалькони срезал с растения лист. Потом другой. Каждый раз ножницы его щелкали весьма решительно. Все растения придется отдать на переработку перед входом в сверхсветовое пространство. Пережить долгое путешествие без пригляда они не могли, к тому же производили слишком много тепла. Несколько самых любимых растений, возможно, отправят в крио (если «Рогатка» располагает соответствующим оборудованием), и только они и спасутся.

Фалькони отложил ножницы и выпрямился, упираясь руками в стол.

– Когда ты проткнула нумериста…

– Его зовут Боб.

– Верно. Нумериста Боба.

Фалькони не улыбнулся, не улыбнулась и Кира.

– Когда ты его проткнула, это сделала ты или Кроткий Клинок?

– Думаю, мы вместе.

Он выдохнул:

– Не знаю, это упрощает дело или усложняет.

Кире стало стыдно.

– Послушайте, это был несчастный случай. Такое не повторится.

Он глянул на нее искоса, внимательно:

– Уверена?

– Я…

– Неважно. Мы не можем допустить больше ничего подобного. Я не позволю, чтобы членов моего экипажа изувечили медузы, и уж точно не позволю это сделать твоему «скинсьюту» или как его. Ты меня поняла? – Он уставился на Киру.

– Поняла.

Ему этого оказалось недостаточно.

– Завтра навестишь Воробья. Поговори с ней. Будешь делать, что она велит. У нее есть идея, как научить тебя справляться с Кротким Клинком.

Кира неуверенно переступила с ноги на ногу:

– Не хочу спорить, но Воробей же не ученый-специалист. Она…

– Тебе и ни к чему академик, – нахмурился Фалькони. – Тебе нужны рамки, нужна дисциплина. Тренинг, вот что тебе нужно. Ты облажалась с нумеристом и на медузьем корабле тоже облажалась. Если не научишься держать эту штуку на коротком поводке, придется тебе сидеть в каюте безвылазно ради общей безопасности.

Он был прав, но тон его Кире не понравился:

– Когда мне тренироваться? Послезавтра мы покинем систему Лебедя.

– Но ты-то не будешь спать, – напомнил Фалькони.

– Ну да, и все же…

Глаза капитана полыхнули.

– Сделаешь что сможешь. Иди к Воробью. Разберись с этим дерьмом. Не о чем тут рассуждать.

У Киры по шее побежали мурашки, она расправила плечи:

– Это что, приказ?

– Если тебе нужен приказ – да.

– Это все?

Фалькони снова склонился над растением:

– Все. Можешь идти.

И Кира пошла.

После такого разговора Киру не очень-то тянуло общаться с другими членами экипажа. Ни по делу, ни за едой.

Она укрылась в своей каюте. Когда свет померк и дополненная реальность отключилась, это помещение показалось ей совсем уж голым, тесным, убогим. Кира сидела на койке, глядела на обшарпанные стены и не находила здесь ничего привлекательного. Ей хотелось обозлиться. И она злилась, но все же не могла винить Фалькони. На его месте она бы поступила точно так же. И все-таки она недоумевала, чем тут поможет Воробей.

Кира закрыла лицо руками. Отчасти ей хотелось бы верить, что нет ее вины ни в том, что она поддалась искушению и ответила на зов, ни в том, что воткнула шип в нумериста Боба, – что это чужь как-то повлияла на ее разум или даже действовала по собственной воле, либо по неведению, либо умышленно сея раздор.

Но Кира знала, что это не так. Никто ее не принуждал. В обоих случаях она, Кира, сделала именно то, что хотела. Валить свои поступки на Кроткий Клинок – это лишь попытка самооправдания, поиск легкого выхода из суровой реальности.

Кира тяжело вздохнула.

Но ведь не во всем она облажалась. Сведения о Посохе Синевы – безусловная польза, и Кира всей душой надеялась, что поняла верно: обнаружив посох, они поспособствуют желанному исходу войны. Но и эта мысль не заглушала гложущее чувство вины.

Кира никак не могла улечься и заснуть, хотя очень устала. Разум ее бодрствовал, был слишком возбужден. Она включила монитор в каюте и поискала новости с Вейланда (нашла только то, о чем упоминал Акаве), потом стала читать подряд все, что попадалось о жутях. Информации было мало. Они совсем недавно появились в системе Шестьдесят первой Лебедя и в других местах, их еще не успели толком изучить. По крайней мере, на тот момент, когда отправлялись достигшие Шестьдесят первой Лебедя сообщения. Так Кира просидела с полчаса, а потом на периферии зрения появилось сообщение от Грегоровича:

Она закрыла окошко с сообщением и продолжала читать.

Не прошло и пятнадцати минут, как ее напугали грохочущие удары в дверь. Снаружи раздался голос Нильсен:

– Кира! Я знаю, ты меня слышишь. Иди ужинать. Тебе нужно поесть.

Во рту так пересохло, что лишь с третьей попытки удалось облизнуть губы и выдавить из себя ответ:

– Нет, спасибо. Мне и так хорошо.

– Чушь! Открой!

– Нет.

Загремел, завизжал металл – повернулся вентиль в наружной части гермодвери. А затем открылась и дверь. Кира откинулась к стене и скрестила руки на груди, несколько обиженная. Она же, следуя привычке, заперла дверь личным кодом, чтобы к ней не врывались, хотя и понимала, что по меньшей мере половина экипажа справится с замком.

Нильсен вошла и смерила Киру раздраженным взглядом.

Кира заставила себя посмотреть ей в глаза – с вызовом.

– Пошли! – сказала Нильсен. – Еда остынет. Это всего лишь разогретый в микроволновке паек, но ты почувствуешь себя лучше.

– Мне и так хорошо. Я не голодна.

Нильсен несколько мгновений присматривалась к ней, потом закрыла дверь в каюту и – к удивлению Киры – присела в ногах койки.

– Нет, тебе не хорошо. Долго ты собираешься тут сидеть?

Кира пожала плечами. По поверхности Кроткого Клинка пробежала рябь.

– Я устала, только и всего. И никого не хочу видеть.

– Почему? Чего ты боишься?

Кира не сразу нашлась с ответом. Потом заявила резко:

– Саму себя. Ясно? Довольны?

Помощник капитана словно и не заметила ее дерзости:

– Ты облажалась, ну и что? С каждым случается. Важно другое: как ты будешь из этого выбираться. Прятаться от людей – не выход. Это никогда не помогает.

– Да, но… – Слова не шли с языка.

– Что – но?

– Не знаю, смогу ли я контролировать Кроткий Клинок! – вырвалось у Киры. Ну вот. Она это сказала. – Если я снова рассержусь, или разволнуюсь, или… не знаю, что может случиться, и… – Она смолкла, подавленная.

Нильсен фыркнула:

– Чушь! Не верю!

Растерявшись, Кира уж и вовсе не сумела ответить, а помощник капитана продолжала:

– Ты прекрасно можешь поужинать с нами и никого не убить. Знаю-знаю, инопланетный паразит и все такое. – Она хмуро оглядела Киру. – Ты утратила контроль, потому что нумерист Боб сломал тебе нос. От такого кто угодно взорвется. Нет, тебе не следовало пускать в ход шипы. И на сигнал передатчика медуз, скорее всего, тоже не следовало отвечать. Но ты это сделала. Что сделано, то сделано, и довольно об этом. Теперь ты знаешь признаки и проследишь, чтобы такое не повторилось. А сейчас ты просто боишься встретиться лицом к лицу с другими людьми. Вот чего ты боишься.

– Вы ошибаетесь. Вы не понимаете, что…

– Я понимаю вполне достаточно. Ты облажалась, и тебе трудно выйти и поглядеть людям в глаза. Так что же? Худшее, что ты можешь сделать, – прятаться и притворяться, будто ничего не произошло. Хочешь вновь заслужить доверие – выйди, получи по заслугам, и могу тебе гарантировать: за это тебя будут уважать все, даже Фалькони. Нет человека, который не совершал бы ошибок, Кира.

– Но не такие ошибки, – пробормотала Кира. – Вот вы – многих ли закололи?

Лицо Нильсен сделалось строгим, посуровел и голос:

– Думаешь, ты единственная и неповторимая?

– Что-то я больше не видела никого, зараженного инопланетным паразитом.

Оглушительный грохот – Нильсен с размаху хлопнула ладонью по стене. Кира так и подпрыгнула.

– Видишь, все с тобой в порядке, – сказала Нильсен. – Ты же не набросилась на меня. Подумай, Кира. Все лажают. У каждого свои проблемы, с которыми приходится разбираться. Если б ты разула глаза и постаралась увидеть кого-то кроме себя, ты бы это давно поняла. Ты же видела шрамы на руках у Фалькони? Это вовсе не награда за умение избегать ошибок, смею тебя заверить.

– Я… – Кира смолкла, пристыженная.

Нильсен ткнула в нее пальцем:

– И Тригу тоже нелегко пришлось. И Вишалу, и Воробью, и Хва-Йунг. И Грегорович у нас кладезь премудрых решений. – Тон ее не оставлял сомнений в том, что это ирония. – Все, все допускают ошибки. Человек определяется тем, как он разбирается со своими ошибками.

– А как насчет вас?

– Меня? Речь не обо мне. Соберись, Кира. Ты способна на большее. – Нильсен поднялась.

– Подождите… Почему вы беспокоитесь обо мне?

Впервые лицо Нильсен смягчилось – чуть-чуть.

– Потому что так люди и живут. Мы падаем – и мы помогаем друг другу подняться. – Дверь со скрипом отворилась. – Так ты идешь? Пока еда не остыла.

– Да. Иду.

И Кира встала, хоть это далось ей нелегко.

Было уже далеко за полночь, но в кухне собрались все, кроме Воробья и морпехов. Вопреки опасениям Киры, с ней были вполне приветливы, хотя она не могла отделаться от ощущения, что все ее оценивают… и видят ее недостатки. Однако вслух ничего неприятного не было сказано, и про нумериста зашла речь лишь однажды – Триг к чему-то приплел его, а Кира, следуя совету Нильсен, открыто признала свою ошибку. Были проявления участия. Хва-Йунг принесла ей чашку чая, а Вишал предложил:

– Заглянете ко мне завтра? Я выправлю вам нос.

Фалькони фыркнул, на Киру он почти не глядел:

– Чертовски больно будет, если на тебя не действует анестезия.

– Не страшно, – сказала Кира.

Конечно, страшно, но гордость и сознание собственной вины не позволяли в этом признаться.

Все выглядели усталыми, и бо2льшую часть времени в камбузе царило молчание: каждый погружен в собственные мысли, взгляд сосредоточен на дополненной реальности.

Кира как раз приступила к еде, когда, к ее удивлению, прямо перед ней уселись энтрописты. Они перегнулись через стол, лица полны энтузиазма, глаза горят. Близнецы, заключенные в непохожих телах.

– Да? – спросила она.

Веера начала:

– Узница Наварес, мы обнаружили…

– …чрезвычайно интересную вещь. Проходя по станции «Мальперт»…

– …мы наткнулись на останки жути и…

– …сумели взять анализ тканей.

Кира насторожилась:

– О?

Энтрописты дружно вцепились в край стола, пальцы их побелели от напряжения:

– Все это время…

– …мы изучали образец. И он показывает…

– Да? – поторопила Кира.

– Показывает, – продолжал Джоррус, – что геном жутей…

– …принципиально отличается от геномов и Кроткого Клинка, и медуз.

Энтрописты выпрямились, улыбаясь в восторге: ценное открытие.

Кира отложила вилку:

– То есть сходства вообще нет?

Веера наклонила голову:

– Некоторое сходство есть. Но…

– …лишь такое, которое обусловливается общими химическими законами. В остальном это совершенно разные организмы.

Это подтвердило первичную, интуитивную догадку Киры. Но все же она сомневалась:

– У одной из жутей я видела щупальца. Откуда они?

Энтрописты дружно закивали, как будто довольные вопросом:

– Да, форма знакомая, но субстанция иная. Вы также могли видеть…

– …руки, ноги, глаза, шерсть и другие…

– …выросты, напоминающие формы земной жизни. Но жуть, которую мы исследовали, не содержит…

– …ничего похожего на ДНК землян.

Кира уставилась на размякший паек у себя на тарелке, размышляя.

– Тогда что же представляют собой жути?

Энтрописты одинаково пожали плечами.

– Неизвестно, – сказал Джорус. – Их биологическая структура выглядит…

– …несформированной, незавершенной, противоречивой…

– …уродливой.

– Хм… Можно посмотреть ваши данные?

– Разумеется, узница.

Она глянула на энтропистов:

– С «Дармштадтом» вы ими поделились?

– Только что отослали файлы.

– Хорошо. Акаве должен понимать, с кем имеет дело.

Энтрописты вернулись за свой стол, а Кира медленно продолжала есть, одновременно просматривая переданные ей файлы. Удивительно, сколько анализов энтрописты ухитрились провести, не имея оборудованной лаборатории. Похоже, в их мантии вшито немало замечательных мини-приборов и чипов.

Она оторвалась от чтения, когда в камбуз вошли четверо морпехов в тускло-зеленых маскировочных комбинезонах.

Даже без бронескафандров эти мужчины производили мощное впечатление. Их тела распирал неестественный объем крепких мускулов – живой анатомический атлас, во весь голос свидетельствовавший о мощи, ловкости и проворстве. Такое телосложение было итогом множества «поправок», которые военные вносили в геном бойцов ударных отрядов. И хотя с виду ни один из них не вырос на планетах с большой силой тяжести, как Хва-Йунг, без сомнения, они были так же сильны, а то и сильнее. Они напомнили ей изображения животных с дефицитом миостатина. Хоус, Санчес… Двух других она не знала по имени.

Есть со всеми морпехи не пожелали, попросили только воду, чтобы заваривать чай или кофе, прихватили несколько батончиков и ушли.

– Не будем вам мешать, капитан, – сказал Хоус, выходя.

Фалькони небрежно отсалютовал.

Детали анализа внутреннего устройства жутей оказались многочисленными и разнообразными. Некоторые из них поставили Киру в тупик. Все сказанное энтропистами было верно, но они не сумели осмыслить чудовищную извращенность этих тварей. По сравнению с ними медузы, при всех их генетических манипуляциях, были достаточно просты. Но жути… Кира никогда не видела ничего похожего. Она то и дело натыкалась на фрагменты нуклеотидных последовательностей, которые казались знакомыми, но только казались. Более того, клетки жутей были нестабильными, а как такое возможно – насчет этого у Киры не было даже отдаленного представления. Ее тарелка давно опустела, но она продолжала читать, пока рядом с ее тарелкой не опустился с грохотом чей-то бокал. Кира вздрогнула.

Возле нее стоял Фалькони, держа в одной руке букет из бокалов, в другой – бутылки красного вина. Не спрашивая, будет ли она, он налил ей полбокала.

– Держи!

И пошел дальше, раздавая бокалы экипажу и энтропистам и наполняя их вином.

Закончив, он поднял свой бокал.

– Кира, многое вышло не так, как мы рассчитывали, но если бы не ты, мы все, с большой вероятностью, были бы уже мертвы. Да, день выдался тяжелый. Да, ты приманила сюда медуз со всех концов Вселенной, и да, мы несемся теперь черт знает куда – и все из-за тебя. – Он выдержал паузу, не сводя с нее глаз. – Но мы живы. Триг жив. Воробей жива. И за это мы благодарны тебе. Так что первый тост – за тебя, Кира.

Поначалу никто не поддержал капитана. Затем Нильсен подняла свой бокал.

– Слушайте, слушайте! – сказала она, и остальные подхватили.

Внезапно на глаза Киры навернулись слезы. Она тоже подняла бокал, кое-как пробормотала слова благодарности. Впервые она не чувствовала себя совсем уж чужой на «Рогатке».

– Но на будущее: больше такого не делай, – добавил Фалькони, садясь.

Послышались смешки.

Кира уставилась на свой бокал. Наполовину полон – не так уж много вина. Она осушила его одним глотком и откинулась к спинке кресла, ожидая, как подействует.

С другого конца камбуза Фалькони подозрительно следил за ней. Она скорчила гримасу, раздосадованная. После нескольких месяцев трезвенности она заслужила право хотя бы на легкое опьянение.

Но не тут-то было. Кроткий Клинок пресек действие алкоголя. Она не смогла бы напиться допьяна, даже если бы захотела.

Как ни глупо, Киру это открытие обозлило.

– Черт бы тебя побрал! – шепнула она.

Никто, даже Кроткий Клинок, не вправе диктовать ей, как распоряжаться собственным телом. Если она захочет сделать татуировку, растолстеть, родить ребенка или еще что-то, она должна сама это решать, черт побери! Лишившись такого выбора, она превращается в рабыню.

В ярости ей захотелось подойти к Фалькони, схватить бутылку и выпить до дна, одним глотком. Бросить вызов. Доказать, что она это может. Но Кира этого не сделала. После всех событий этого долгого дня страшно было даже вообразить, как поведет себя Кроткий Клинок, если Кира напьется. К тому же она вовсе не хотела вырубиться. На самом деле нет.

Поэтому она не попросила налить еще. Лучше сдержаться, посидеть спокойно. Не накликать несчастье. И Кира отметила, что Фалькони, наливая по второму разу всем остальным, ее обошел вниманием. Он понял, что произошло, и за это Кира была ему благодарна, хотя и досадовала немного. Пусть она и представляет собой угрозу, но выбор-то у нее должен быть.

– Кто-нибудь допьет? – спросил Фалькони, поднимая последнюю бутылку. В ней оставалась примерно четверть содержимого.

Хва-Йунг перехватила бутылку:

– Я допью. У меня есть лишние ферменты.

Весь экипаж расхохотался, и Кире стало легче: по крайней мере, про вино больше думать не надо.

Она повертела ножку бокала между пальцами, и на лице ее появилась неуверенная улыбка. Ей правда лучше, и Нильсен права: надо было выйти и встретиться лицом к лицу с экипажем. Прятаться не вариант. Придется усвоить этот урок.

Когда Кира вернулась в каюту, на мониторе горел зеленый огонек. Спеша к столу, Кира ушибла мизинец об угол койки.

– Ох! – выдохнула она, скорее, по привычке – больно ей не было.

Как и следовало ожидать, сообщение от Грегоровича.

«Я знаю, что ты умеешь делать, но все еще не знаю, кто ты. Вновь и вновь я задаю вопрос: что ты такое, о Многоликий мешок с костями? – Грегорович».

Она сморгнула и напечатала ответ:

«Я та, кто я есть. – Кира».

Корабельный разум мгновенно откликнулся:

«Ба. Как примитивно. Как скучно. – Грегорович».

«Что поделать. Не всегда получаешь то, что хочешь. – Кира».

«Кричи и шуми, бушуй и пенься, тебе не сокрыть слов твоих пустоту. Владей ты знаньем, владела бы и верой, но этого нет, нет как нет. Основание треснуло, покосилася статуя, что была на высотах. – Грегорович».

«Стихами говоришь? Неужто? Такие у тебя развлечения? – Кира».

Пауза затянулась, и Кира впервые понадеялась, что взяла верх. Но тут же:

«Нелегко сыскать себе забаву, когда весь твой мир – ореховая скорлупка. – Грегорович».

«Но и в ореховой скорлупе ты мог бы чувствовать себя повелителем бесконечности. – Кира».

«Если бы только не мои дурные сны. – Грегорович».

«Если бы только не дурные сны. – Кира».

«… – Грегорович».

Она постучала ногтем по монитору.

«Бывает нелегко, да? – Кира».

«А как же иначе? Природе нет дела до тех, кто ползает и пресмыкается в ее постыдных пучинах. Гроза, когда обрушится, поражает всех. Никто не будет пощажен. Ни ты, ни я, ни звезды в небесах. Застегнем плащи, склоним головы и сосредоточимся на собственной жизни. Но буря никогда не прекратится, никогда не отступит. – Грегорович».

«Бодренько. Но от таких мыслей пользы мало, верно? Лучше всего, как ты и говоришь, склонить головы и сосредоточиться на собственной жизни. – Кира».

«Так и не думай. Погрузись в дрему без сновидения. – Грегорович».

«Вероятно, я так и поступлю. – Кира».

«Факты от этого не изменятся, и вопрос остается: что ты такое, о, Царица Щупалец? – Грегорович».

«Назовешь меня так еще раз, и я исхитрюсь налить острый соус в твою ванночку с питательными элементами. – Кира».

«Пустые посулы пустого человека. Боязливый ум не постигнет своих пределов. Он вопит и обращается в бегство, не признавая свое неведение, не вынося угрозу своей идентичности. – Грегорович».

«Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. – Кира».

«Отрицай, отрицай, отрицай. Это не поможет. Истина о том, кто ты есть, все равно выйдет наружу. И когда это случится, выбор за тобой: верить или не верить. Мне безразлично, что ты выберешь. Я-то буду наготове, каким бы ни был твой ответ. А до тех пор я буду постоянно следить за тобой, следить за тобой, о Бесформенная. – Грегорович».

«Следи сколько хочешь – все равно не найдешь того, чего ищешь. – Кира».

Она щелчком закрыла панель сообщений. К ее облегчению, зеленый огонек так и не вспыхнул. Болтовня корабельного разума расстроила ее, но Кира осталась довольна тем, как держалась. При всей своей самонадеянности Грегорович конечно же не прав. Она знает, кто она. Она не знает только, что такое этот проклятый «скинсьют». Не знает, кто эта чужь на самом деле. Довольно. С нее довольно.

Она вытащила из кармана талисман энтропистов, так похожий на драгоценный камень. Сунула его в ящик стола. Безопаснее оставить его здесь, чем повсюду носить с собой. Потом она стащила с себя разодранную одежду и этому тоже была рада. Быстро обтерлась влажным полотенцем, рухнула на койку и закуталась в одеяло.

Поначалу Кира не могла обуздать свой разум, носившийся по кругу. Вторгались образы медуз и мертвой жути, а время от времени чудилась та вонь, что производили гранаты Фалькони, когда взрывались. Вновь и вновь она чувствовала, как Кроткий Клинок пронзает плоть медузы, а потом это воспоминание смешалось с воспоминанием о раненом нумеристе и об Алане, мертвом Алане в ее объятиях… Столько ошибок! Столько ошибок!

Борьба далась нелегко, в конце концов Кире удалось заснуть. И вопреки тому, что она сказала Грегоровичу, она видела сны, и во снах ей пришло новое откровение.

.