Кира подождала миг и позволила мечу и шипам втянуться в «скинсьют».

Медуза сдулась, как воздушный шарик, из бесчисленных ран сочился ихор.

Облако дыма уже рассеивалось, утекало в космос. Кира оттолкнулась от медузы, и бушующий ветер втолкнул труп в прореху. Инопланетянин упал поверх оторванной стенной панели, почти заблокировав дыру в обшивке. Вопль ветра поутих, превратившись в тонкий свист.

Кира обернулась: пассажиры смотрели на нее с ужасом. Теперь уже Кроткий Клинок не утаишь, грустно подумала она. К добру или к худу – но ее тайна обнаружена.

Не обращая внимания на пассажиров, она перебралась туда, где Триг, Фалькони и Хва-Йунг столпились вокруг обмякшего тела Воробья.

Механик прижалась лбом к забралу Воробья и что-то тихо говорила, слова сливались в неразборчивое бормотание. Из спины бронескафандра шел дым, искрил обнажившийся провод. Вокруг металлического прута, проткнувшего Воробья, пузырилось кольцо белой медицинской пены – оно остановило кровотечение, но достаточно ли этого, чтобы спасти раненую?

– Док, сюда! Живо! – позвал Фалькони.

Кира попыталась сглотнуть, во рту пересохло.

– Чем помочь?

Даже вблизи бормотание Хва-Йунг оставалось таким же неразборчивым, как издали.

На покрасневших глазах механика выступили слезы, а щеки ее резко побледнели, лишь по бокам – яркие, как при высокой температуре, пятна.

– Бери ее за ноги, – велел Фалькони. – Следи, чтоб не дергалась.

Он окинул взглядом пассажиров, начавших выходить из своего убежища, и заорал:

– Убирайтесь отсюда, пока воздух не кончился. В другой трюм! Марш!

Они повиновались, стараясь при этом держаться как можно дальше не только от Воробья, но и от Киры.

– Грегорович, сколько у нас времени до того, как давление упадет ниже пятидесяти процентов? – спросила Кира.

Корабельный разум ответил с непривычной для него лаконичностью:

– Двенадцать минут. Если убрать труп медузы, всего сорок секунд.

Взявшись за сапоги Воробья, Кира почувствовала, какие они холодные, и удивилась, что замечает это, хотя до того не ощутила даже космический холод.

Потом она поняла, что мысли перестали ей подчиняться. Битва закончилась, уровень адреналина стремительно падал. Еще несколько минут, и она рухнет.

Вишал влетел в трюм, сжимая в руке саквояж с нашитым спереди серебряным крестом.

– В сторону! – скомандовал он, ухватившись за ящик поблизости от Киры.

Кира повиновалась, и врач завис над Воробьем, пристально вгляделся сквозь забрало, как до того Хва-Йунг. Затем он сдвинулся ниже, туда, где из живота раненой торчал прут. Морщины на лице врача стали глубже.

– Вы сможете… – заговорил Триг.

– Тихо! – прикрикнул на него Вишал.

Он еще несколько мгновений присматривался к пронзившему Воробья тонкому копью, затем переместился и проверил тот конец, который вышел из спины.

– Так! – Он ткнул пальцем в Трига. – Отрежь здесь и здесь.

Средним пальцем он отметил линии на расстоянии ладони от живота и от спины Воробья.

– Сплошным лучом, не в импульсном режиме.

Триг пристроился вплотную к Воробью, чтобы никого не задеть лазерным лучом. Сквозь забрало Кира видела, что его лицо усыпано бусинами пота, а глаза словно остекленели. Парень поднял руку и нацелил расположенный на перчатке излучатель на металлический прут.

– Глаза и уши! – предупредил он.

Прут раскалился добела, и композитный материал стал испаряться с таким звуком, словно что-то лопнуло. Ноздри защекотал ядовитый запах горелого пластика.

От прута отвалился внешний конец, Фалькони схватил его и легонько подтолкнул в дальний конец трюма.

Триг повторил операцию с другой стороны. На этот раз отвалившийся кусок поймала Хва-Йунг и отшвырнула его с такой злобой, что он ударился в стену.

– Получилось, – сказал Вишал. – Я замкнул ее броню; ее можно перенести. Только не вздумайте во что-нибудь врезаться.

– В медотсек нести? – уточнил Фалькони.

– Бегом.

– Я отнесу, – вызвалась Хва-Йунг.

Голос ее был шершавым, как оббитый край камня. Не дожидаясь ответа, она ухватилась за рукоять на бронескафандре и потащила неуклюжую металлическую оболочку к распахнутой гермодвери.

Триг и Вишал пошли следом за Хва-Йунг, эвакуировавшей Воробья из трюма. Фалькони задержался, а с ним и Кира.

– Поторапливайтесь! – крикнул капитан еще остававшимся в трюме пассажирам.

Они проскочили мимо растерянной толпой. Кира с облегчением увидела, что девочка и ее отец, которых пыталась спасти Воробей, невредимы. Когда последний пассажир покинул трюм, она вместе с Фалькони вышла в наружный коридор. Капитан закрыл и запер гермодверь, отрезав разгерметизированный трюм от корабля.

Кира позволила маске сойти с лица. Приятно было избавиться от нее. Зрение вновь сделалось цветным, и вернулось чувство реальности. Внезапно чья-то рука сжала ее запястье – Кира удивленно вскинула глаза. Фалькони удерживал ее на месте, смотрел пристально и настороженно.

– Что это за хрень с шипами? О них ты ни словом не упомянула.

Кира вырвала руку. Не время излагать подробности про «скинсьют», и уж точно сейчас она не станет рассказывать, как погибли ее товарищи по команде.

– Не хотела вас пугать, – только и сказала она.

Капитан насупился:

– Что еще ты скрыла?

И тут к ним подошли, цепляясь присосками на обуви за пол, четверо пассажиров, все четверо – мужчины. Все очень недовольные.

– Послушайте, Фалькони, – заговорил их предводитель, плотный, крепко сбитый человек с короткой окаймляющей лицо бородкой – Кира смутно припомнила, что видела его в трюме в первый день.

– Что? – резко спросил Фалькони.

– Не знаю, что вы затеяли, но мы на погоню за инопланетянами не подписывались. Сначала вы вымогаете у нас кучу денег за проезд, а теперь потащили прямиком в драку? И я не знаю, что с ней такое, но это точно ненормально. – Он указал на Киру. – В самом деле, что вы творите? У нас тут женщины и дети. Если не доставите нас срочно на Руслан…

– То что вы сделаете? – еще резче спросил Фалькони. Оглядел бунтовщиков, не снимая руки с гранатомета. Выстрелов в запасе не оставалось, но едва ли уместно было сейчас напоминать об этом капитану. – Полетите туда сами с нашим озверевшим корабельным разумом?

– Не советую и пытаться, – подхватил откуда-то с потолка Грегорович и захихикал.

Мужчина вскинул подбородок, машинально сжимая и разжимая кулаки.

– Ага, конечно. Знаешь что, умник? Я лучше рискну на пару с твоим придурочным корабельным разумом, чем ждать, чтобы меня насадили на шампур медузы, как твою приятельницу. И я тут не один такой.

Он погрозил капитану пальцем и вместе со своими спутниками удалился в соседний трюм.

– Неплохо прошло, – заметила Кира.

Фалькони фыркнул, и они двинулись дальше к центру корабля. Капитан полез вверх по центральному трапу, уточняя на ходу:

– На том корабле медузы еще остались?

– Вряд ли, но, кажется, мы с Тригом нашли их родильные камеры.

Капитан уже схватился за перила, чтобы выйти на палубу С, к медотсеку. Он остановился и окликнул Трига:

– Триг, ты слышишь? Наварес говорит, вы обнаружили родильные камеры?.. Вот именно. Выжечь дотла. И быстро, пока мы не вляпались в дерьмо по уши.

– Вы посылаете его обратно на корабль? – спросила Кира.

Фалькони уже несся по коридору в сторону медотсека. Он кивнул на ходу:

– Кто-то должен это сделать, а действующий экзоскелет теперь только у него.

Кира встревожилась: у парня сломано запястье, если на него снова нападут…

Прежде чем она успела выразить свои мысли вслух, оба они дошли до медотсека. Нильсен парила у двери, одной рукой обхватив за плечи Хва-Йунг, пытаясь ее утешить.

– Как дела? – спросил Фалькони.

Нильсен глянула на него встревоженно:

– Вишал нас выгнал. Сейчас он занимается ею.

– Она выживет?

Хва-Йунг кивнула. Глаза ее покраснели от слез.

– Да. Мой Воробушек будет жить.

Фалькони слегка опустил плечи, успокоившись. Провел рукой по волосам, взъерошил их.

– Ужасно глупо было вот так выпрыгнуть из укрытия.

– Ужасно храбро, – возразила Нильсен.

Фалькони слегка дотронулся до лба, словно отдавая честь:

– Да. Очень храбро. – И добавил, обращаясь к Хва-Йунг: – Нужно заделать пробоину в трюме, а ремонтных ботов у нас больше нет.

Хва-Йунг кивнула – замедленно:

– Починю, как только Вишал закончит операцию.

– Это может затянуться надолго. Лучше заняться ремонтом прямо сейчас. Если будут какие-то новости, мы тебя сразу известим.

– Нет, – пророкотала Хва-Йунг обычным своим густым голосом. – Я буду здесь, пока Воробей не очнется.

У Фалькони заиграли желваки на скулах.

– Черт побери, Хва-Йунг, в корпусе корабля пробоина. Ее нужно заделать – и быстро. Сама знаешь.

– Это может недолго подождать, – попыталась умиротворить его Нильсен.

– Вообще-то нет, не может, – сказал Фалькони. – Медуза раскурочила трубу системы охлаждения, когда резала дырку у нас в боку. Мы захлебнемся, если быстро не залатаем трубу. И совсем ни к чему, чтобы наши пассажиры задерживались в том, другом отсеке трюма.

Хва-Йунг покачала головой:

– Никуда не пойду, пока Воробей не очнется.

– Ад и все черти!

Хва-Йунг продолжала, будто не слыша его:

– Я должна быть рядом, когда она придет в себя. Она расстроится, если не увидит меня. Так что я подожду.

Фалькони прочно встал обеими ногами на палубу, закрепился присосками и выпрямился, слегка покачиваясь в невесомости.

– Это мой приказ, Сонг. Приказ твоего капитана. Ты же это понимаешь? – Хва-Йунг уставилась на него, лицо ее было неподвижно. – Я приказываю тебе спуститься в трюм и заделать эту ши-бал прореху.

– Да, сэр. Как только…

Фалькони нахмурился:

– Как только? Как только что?!

Хва-Йунг сморгнула:

– Как только…

– Нет, ты отправишься туда прямо сейчас и приведешь корабль в порядок. Прямо сейчас – или ты уволена и я назначу Трига главным механиком.

Хва-Йунг сжала кулаки, и на миг Кира испугалась, что она ударит Фалькони. Но затем механик капитулировала – Кира догадалась об этом по выражению ее глаз, по тому, как ссутулились плечи. С мрачной гримасой Хва-Йунг оттолкнулась от стены и двинулась прочь по коридору. Она приостановилась у двери и, не оглядываясь, предупредила:

– Если с Воробьем что-то случится тут без меня, я спрошу с вас, капитан.

– Для того я на корабле и нужен, – напряженно выговорил Фалькони.

Хва-Йунг завернула за угол, и он вздохнул с облегчением.

– Капитан… – заговорила Нильсен.

Он снова вздохнул:

– Я потом с ней разберусь. Сейчас она толком не соображает.

– Можно ли ее за это винить?

– Наверное, нет.

– Давно они дружат? – спросила Кира.

– Очень давно, – ответил Фалькони и принялся обсуждать с Нильсен состояние корабля, уточняя, какие системы пострадали, как долго удастся продержать пассажиров в другом отсеке трюма и так далее.

Кира слушала с нарастающим нетерпением. Ее тревожила мысль о Триге, в одиночку отправленном на инопланетный корабль, и она хотела бы добраться до содержимого медузьих компьютеров прежде, чем они выйдут из строя.

– Послушайте! – перебила она. – Я отправлюсь за Тригом: может быть, ему нужна помощь. И заодно постараюсь добыть информацию, сколько получится.

Фалькони оценивающе глянул на нее:

– Уверена, что справишься? Вид у тебя не очень.

– Я в полном порядке.

– Ладно. Посигнальте, когда убедитесь, что там чисто. Пошлю к вам энтропистов. В смысле если они захотят глянуть на технику медуз.

Кира выбралась на палубу D и полетела вдоль изгиба корпуса, пока не добралась до шлюза, соединявшего «Рогатку» с инопланетным кораблем. Вновь она вызвала маску на лицо и, переборов дурное предчувствие, нырнула в короткую белую трубу телескопического трапа, в мутные тени, колыхавшиеся за шлюзом медузьего корабля.

Зов был все так же силен и мучителен, но Кира пока могла им пренебречь.

Добравшись до родильных камер, она застала там Трига: он переходил от капсулы к капсуле и выжигал их пламенем закрепленного у него на руке огнемета. Когда он направил струю огня на одну из больших капсул, внутри что-то заметалось: пугающая масса рук, ног, клешней и щупалец.

– Справляешься? – спросила Кира, когда парень закончил.

Он выставил большие пальцы.

– Осталось еще с десяток. Капитан вовремя меня сюда послал: по меньшей мере двое уже собирались вылупиться.

– Прелестно, – сказала Кира. – Пойду тут поразведаю. Если понадобится помощь, зови.

– Аналогично.

Выходя из камеры, Киры связалась с Фалькони:

– Можете снаряжать энтропистов. Корабль теперь безопасен.

– Понял.

Кира перемещалась по кораблю, стараясь не спешить. Ее снедало нетерпение, но на медузьем корабле могли подкарауливать неведомые ловушки, и она не стремилась в них угодить. Держалась поближе к стенам, а где могла, проверяла, чтобы ничто не преграждало ей путь к выходу.

«Песнь сирен» доносилась вроде бы из передней части корабля, поэтому Кира двинулась в том направлении, минуя кольцеобразные коридоры и плохо освещенные комнаты, зачастую до половины наполненные водой. Теперь, когда ей не приходилось страшиться немедленной смерти, Кира различала кое-где близковонные указатели.

Одно близковоние гласило: [[Вперед. ]]

Другое: [[Форма допуска коформ – Сфар. ]]

А третье: [[Око Пустоты. ]]

И еще многое. И письмена: ветвящиеся линии, вторившие близковониям. Поняв, что она может прочесть эти надписи, Кира приободрилась: значит, медузы все еще используют знакомый Кроткому Клинку алфавит.

Наконец она оказалась в передней части корабля, в полукруглом помещении на его носу. Бо2льшая часть его была пустой, и лишь в центре громоздилась какая-то изогнутая, с множеством ответвлений, структура из красного материала (впервые на этом судне обнаружилось что-то красное) необычной текстуры – с крошечными дырочками. Больше всего это было похоже на коралл. Сработало профессиональное любопытство: Кира свернула с прямой дороги, чтобы присмотреться.

Когда она попыталась дотронуться до одной веточки, невидимая сила оттолкнула ее руку. Кира нахмурилась. Естественные гравитационные поля работали за счет притяжения (или по крайней мере создавали такое впечатление). Но это…

Медузы, видимо, использовали инерционные технологии, чтобы усилить поток и плотность пространства-времени рядом с этим веточками и создать область давления выше атмосферного. То есть искусственная гравитация представляла собой силу не притяжения, но отталкивания. Например, она толкала Киру к полу. Но, возможно, Кира ошибалась: искусственная гравитация не входила в сферу ее профессиональных знаний. Нужно показать это энтропистам.

Хотя поле было довольно сильным, заякорившись с помощью Кроткого Клинка, Кира смогла протолкнуть руку сквозь него. На ощупь этот «коралл» (природный? или нечто вроде скульптуры?) казался прохладным, скользким от конденсированной влаги. И гладким, несмотря на крошечные отверстия. Кира постучала по нему – и раздались резкие сухие щелчки.

Похоже на карбонат кальция, но с медузами ни в чем нельзя быть уверенной.

Покинув это место, Кира последовала туда, куда звала ее смутная скорбь, – к секции в стене, покрытой стеклянными панелями с яркими лампочками. Она остановилась, и мучительный зов зазвучал так сильно, что на глазах выступили слезы.

Она дважды моргнула и принялась изучать панель, соображая, с чего тут начать. Дотронулась до стекла, опасаясь нечаянно включить какой-нибудь механизм или программу, но отклика не было. Вот бы Кроткий Клинок научил ее работать с приборной панелью! Но, наверное, этого он сделать не мог.

Кира провела рукой по стеклу – вновь никакого результата. И тогда она впервые сознательно попыталась воспроизвести близковоние. В этом Кроткий Клинок охотно ей помог.

Она перепробовала все обычные слова и фразы, с какими обращалась обычно к имплантам, но стекло так и не осветилось. Кира даже засомневалась, компьютер ли это. Может быть, панель – просто декоративный элемент. Но не сходилось: источник зова был явно где-то здесь. А значит, где-то здесь и пульт управления.

Она прикинула, не стоит ли вернуться в помещение с родильными камерами и отрезать щупальце мертвой медузы. Может быть, компьютер откликается на ДНК или отпечаток присоски.

Она отложила этот вариант на потом, как последнюю возможность.

Наконец она попробовала такое обращение:

Калейдоскоп красок расцвел на панели, ошеломляющее многообразие иконок, значков, картинок и надписей. И тут же поднялись облачка близковония почти ядовитой интенсивности.

Нос зачесался, правый висок пронзила острая боль. На Киру словно выпрыгнули слова – одни написанные, другие в виде запахов – слова, нагруженные смыслами и воспоминаниями, которые принадлежали не ей.

Копье боли вонзилось глубже, зрение померкло…

Кира тихо вскрикнула и подалась вперед, разум будто рвался на части. Война. Была ужасная война, и Кроткий Клинок сражался, как и его собратья.

Сморгнув слезы, она заставила себя снова посмотреть на приборную панель. Другие слова набросились на нее:

Она снова закричала.

Кира задрожала, уставилась себе под ноги, на палубу, вспоминая, кто она и где. Кровь пульсировала в голове так, что впору принять обезболивающее. Всматриваясь в свое воспоминание, она ощутила нечто похожее… не на привязанность, но, пожалуй, доброе отношение к Нмарлу со стороны Кроткого Клинка. К этой медузе, в отличие от всех прочих, чужь вроде бы не питала ненависти. Странно.

Кира вдохнула, выдохнула и снова отважилась взглянуть на приборную панель.

[[…Омут…]] – голод, опасность, искажение в сочетании с…

[[… низкозвукодальновоние…]] – сверхсветовая связь,

[[…формы…]] – медузы, во всем разнообразии обличий.

[[…вранауи…]] Об это слово Кира запнулась, будто врезалась в стену. От Кроткого Клинка исходило узнавание, и Кира, слегка ошеломленная, поняла, что «вранауи» – самоназвание медуз. Она не могла определить, был то термин для расы или всего вида или лишь обозначение конкретной цивилизации, но для Кроткого Клинка одно было несомненно: так медузы называют себя.

[[Кира: Вранауи. ]] Она прислушалась к запаху. Голосового эквивалента ему не было, правильно передать это имя могло только близковоние.

С внутренним трепетом Кира продолжала изучать мониторы. К ее облегчению, вспышки воспоминаний стали реже и короче, хотя и не прекратились вовсе. Впрочем, так ли это хорошо? Правда, видения мешали ей сосредоточиться, но содержали и ценную информацию.

Кира перебирала термин за термином.

Язык медуз, похоже, не изменился с тех пор, как Кроткий Клинок в последний раз имел с ним дело, но значение терминов определялось контекстом, а контекста ей по большей части недоставало. Все равно что пытаться разобрать профессиональный жаргон в области, которой не владеешь, – нет, в тысячу раз сложнее.

От напряжения усилилась мигрень.

Кира старалась действовать методично. Запоминать каждое свое действие и любую кроху информации, какую подкидывал ей компьютер, но это оказалось непосильно. Совсем непосильно. По крайней мере, линзы вели непрерывную видео- и аудиозапись. Может быть, ей удастся разобраться во всем этом, когда она вернется к себе в каюту. Увы, скопировать близковония для дальнейшего изучения было невозможно. Вновь Кира пожалела о том, что у нее нет имплантов улучшенного образца – способных запоминать данные всех органов чувств. Но имплантов у нее не было вовсе, и тут пока ничего не поделаешь.

Кира нахмурилась. Она рассчитывала, что добыть полезную информацию из медузьих компьютеров будет легче. В конце концов, понимала же она реплики инопланетян. Или такое впечатление создавал Кроткий Клинок? В итоге Кира стала нажимать подряд все иконки на приборных панелях. (Только бы случайно не выпустить весь воздух в космос, не выпалить из орудия или еще каким-то способом не самоуничтожиться. Глупая была бы смерть.)

– Ну же, дерьма кусок! – буркнула она и стукнула запястьем по панели.

К сожалению, силовое воздействие не помогло.

Хорошо хоть, что не обнаружился искусственный интеллект или какие-то формы виртуальных помощников, защищающих систему. Судя по всему, аналога корабельного разума у инопланетян тоже не было.

Что Кире больше всего хотелось выяснить – нет ли у медуз подобия Википедии или иной энциклопедии. Казалось бы, такая продвинутая раса должна хранить в своих компьютерах огромный запас научных и культурных сведений, но – в этом-то она уже убедилась на своей шкуре – когда имеешь дело с инопланетянами, заведомо ни на что полагаться нельзя.

Поскольку случайное тыканье в кнопки не принесло желанных результатов, Кира велела себе остановиться и заново оценить ситуацию. Наверняка же можно найти иной подход. Близковоние уже не раз сработало – а вдруг сработает и сейчас?

Мысленно она откашлялась и заговорила: [[Кира: Открой… открой… записи панциря. ]] «Панцирь», что-то подсказывало ей, – верное название корабля, поэтому она и пустила его в ход.

Отклика не было.

Она попыталась еще дважды, пробуя разные формулировки. С третьей попытки на мониторе появилось новое окно и донеслось близковоние приветствия.

Есть!

С широкой ухмылкой Кира погрузилась в чтение. Все как она и надеялась: запись сообщений. Конечно, не Википедия, но не менее ценный источник.

Бо2льшая часть записей ни о чем ей не говорила, но кое-что начало проясняться. Во-первых, медузы были иерархическим, жестко стратифицированным обществом, где ранг каждого определялся целым рядом сложных факторов, включая принадлежность к определенному клану и форму тела. Детали ускользали, но кланы – это какие-то политические или военные организации, решила Кира.

В сообщениях многократно повторялся термин «двуформа». Сначала Кира подумала, что речь идет о Кротком Клинке, но когда вчиталась, стало ясно, что тут требуется иной перевод.

А потом – это ее потрясло – Кира осознала, что двуформами медузы называют людей. Попыталась разгадать, откуда взялось такое обозначение. Медузы различали мужчин и женщин? Или причина иная? Она обратила внимание, что Кроткий Клинок этого термина не знает. Да и откуда ему – люди только что появились на той космической сцене, где давно действовали вранауи.

Благодаря этой ключевой информации сообщения обрели смысл, и Кира жадно читала отчеты о перемещении кораблей, о сражениях, тактические оценки потенциала Шестьдесят первой Лебедя и других систем, освоенных Лигой. Многократно упоминалось время пути, и благодаря Кроткому Клинку Кира смогла рассчитать, какие расстояния преодолевались за это время. Ближайшая база медуз (система? отдельная планета или станция? – в этом она не разобралась) находилась в нескольких сотнях световых лет. Удивительно, почему же в таком случае телескопы Лиги не обнаружили даже следов инопланетного присутствия? Цивилизация медуз явно насчитывает не две-три сотни лет, излучаемый ею свет должен был давно достичь человеческих поселений.

Она продолжала читать, стараясь сложить осколки информации воедино, разглядеть общий узор.

Но парадоксально: чем лучше она разбирала словарь инопланетян, тем больше запутывалась. К примеру, тут ничего не говорилось о событиях на Адрастее или о Кротком Клинке, но шла речь о нападениях, про которые она слыхом не слыхивала, – о нападениях не медуз на людей, а людей на медуз. Попались даже строки, вроде бы указывавшие, что, по мнению медуз, именно люди развязали войну, уничтожив Башню Иррит, – башней, как поняла Кира, именовалась космическая станция.

Поначалу ей трудно было поверить, что медузы – вранауи – считают себя невинными жертвами. В мозгу ее мелькала дюжина альтернативных сценариев. Может быть, какой-то крейсер, бороздящий глубины космоса, – того же класса, что «Смягчающие обстоятельства», – наткнулся на медуз и по какой-то причине открыл огонь?

Кира покачала головой. Зов отвлекал все сильнее, сводил с ума, словно муха, неугомонно жужжащая над головой.

В прочитанном концы не сходились с концами. Медузы, похоже, были убеждены, что сражаются за выживание своего вида, как будто «двуформы» представляли для них смертельную угрозу.

Перерывая архив сообщений, Кира натыкалась на частые упоминания поисков, которыми были озабочены вранауи. Они искали некий предмет. Артефакт чрезвычайной ценности. Не Кроткий Клинок – в этом она была уверена, имя Идеалис не возникало в этих сообщениях, – но, что бы ни представлял собой этот артефакт, медузы рассчитывали с его помощью не только разгромить Лигу и выиграть войну, но и покорить всю галактику.

Волосы на шее под «скинсьютом» встали дыбом, когда Кира это прочла. Какой артефакт может обладать подобной мощью? Неизвестное оружие? Ксеноорганизмы еще более сложного устройства, чем Кроткий Клинок?

Пока медузы не разузнали, где этот предмет. Это было ясно. Они вроде бы предполагали, что он находится в одном из скоплений звезд «в противообороте» (то есть, насколько поняла Кира, если двигаться от их родной планеты против направления вращения галактики).

Одна фраза в особенности поразила ее: [[…когда Канувшие сотворили Идеалис. ]] Кира перечитала ее несколько раз, чтобы убедиться, что правильно поняла. Значит, Кроткий Клинок был рукотворным? Сказано ли тут, что его создал другой вид? Или же Канувшие тоже принадлежали к расе медуз?

Потом подвернулось и название того предмета: Посох Синевы. На миг гул корабля словно стих, и Кира слышала только стук собственного сердца. Это имя было ей знакомо. По Кроткому Клинку пробежала спазматическая дрожь, и на Киру обрушилась волна информации. Понимания. Памяти:

Вздрогнув, Кира вернулась к реальности.

– Черт!

Голова кружилась: слишком много всего обрушилось на Киру. Несомненно, она только что видела одного из Канувших – в образе Высочайшего. И это, безусловно, не медуза. А значит?..

Ей было трудно сосредоточиться, и болезненно пульсирующий зов нисколько в этом не помогал.

Посох Синевы – чудовищная мощь. Если он попадет в щупальца медузам… От одной мысли Киру передернуло. И не только ее – Кроткий Клинок тоже. Человечество должно первым найти Посох Синевы. Непременно.

Боясь что-то упустить, Кира вернулась к сообщениям и начала просматривать их во второй раз.

Внутричерепное давление усилилось, вокруг ламп расплывался мерцающий ореол. Глаза увлажнились. Кира помигала, но ореол не исчез.

– Довольно, – пробормотала она.

Зов становился все сильнее, в голове неумолимо нарастала барабанная дробь, ее влекло, тянуло, тащило силой к той приборной панели. Исконный долг все еще не выполнен…

Она заставила себя сосредоточиться на мониторе. Есть же, наверное, какой-то способ…

Новый удар боли. Кира задохнулась.

Страх и досада переросли в гнев. Она выкрикнула:

– Прекрати!

Кроткий Клинок пошел рябью, Кира чувствовала, как он откликается на зов, откликается эхом ее яростного протеста – неслышным и невидимым эхом излучаемой энергии, которая стремилась вперед, во все стороны, распространяясь все дальше… по всей звездной системе.

И в этот момент Кира поняла, какую ужасную ошибку она совершила. Она кинулась к стеклянной панели, ударила по ней кулаком, приказала чужи сокрушить ее, разбить. Разнести на мельчайшие осколки – в отчаянной попытке уничтожить передатчик прежде, чем он подхватит и передаст ее ответ.

«Скинсьют» потек по ее руке, вниз по пальцам. Он расползся по стене, словно паутина древесных корней, нащупывая, отыскивая, проникая все глубже. Дисплеи замигали, те, что оказались ближе к руке, отключились, и вокруг ее ладони растеклось пятно тьмы.

Кира почувствовала, как вокруг источника зова смыкаются щупальца «скинсьюта». Она уперлась стопами в стену, дернула изо всех сил рукой и вырвала передатчик из приборной панели. Обнажился лиловый цилиндрический кристалл, гнездившийся в плотных сотах серебристых жил, которые слегка колебались, как бы от жара.

Она сжала цилиндр щупальцами «скинсьюта», сдавила изо всех сил, и оболочка этого искусственного кристалла пошла трещинами, раздробилась. Серебристые стебельки проросли между щупальцами, чужь разминала металл, словно нагретый воск. И зов ослаб, перестал быть требовательным и неотложным, превратился в легкую потребность.

Не успела Кира опомниться, как появился запах – близковоние такой силы, словно ей кричали прямо в ухо:

И Кира поняла, что уже не одна. Сзади к ней подкралась медуза – так близко, что воздух, потревоженный движением инопланетянина, щекотал ее шею.

Она замерла. Стопы ее все еще крепились присосками к стене. Успеть бы развернуться!

БАМ!

Дернувшись, Кира наполовину развернулась, наполовину пригнулась, слепо нанося перед собой удары Кротким Клинком.

Инопланетянин дрыгался перед ней в воздухе. Он был яркий, коричневый, членистое тело размером с мужской торс. На плоской, вдавленной в тело без шеи голове – гроздь глаз с желтой каемкой. Из щели – вероятно, хитинового рта – торчали жвалы и хелицеры, а внизу бронированного живота свисали, лягаясь, два ряда ног (каждая длиной и толщиной с предплечье Киры, каждая с парой суставов). Из зада, украшенного хвостом на манер омара, выходила пара антенн или чего-то схожего с антеннами, длиной не менее метра.

Из основания медузьего черепа тек оранжевый ихор.

БАМ! БАМ!

Несколько отверстий появилось в прикрытом пластинами боку инопланетянина.

На пол хлынули внутренности, ихор. Инопланетянин еще разок брыкнул двумя рядами ног, разворачиваясь в воздухе, и замер.

В дальнем конце комнаты Фалькони опустил пистолет, струйка дыма завивалась у дула.

– Что ты творишь, во имя семи преисподних?

Кира выпрямилась и втянула шипы, торчавшие из каждого квадратного сантиметра ее кожи. Сердце частило так, что она не сразу заставила голосовые связки выговорить хоть слово.

– Оно…

– Ага. – Фалькони убрал пистолет в кобуру. – Оно собиралось отъесть кусман от твоей шеи.

– Спасибо.

– Поставишь мне при случае выпивку, и будем квиты. – Он подлетел ближе и осмотрел истекающий ихором труп. – Что это, как ты думаешь? Медузья собака?

– Нет, – сказала Кира. – Это разумное существо.

– А ты почем знаешь? – глянул он в упор.

– Оно разговаривало.

– Прелестно. – Капитан жестом указал на запекшуюся кровь у нее на руке. – Второй раз спрашиваю: какого черта? Связь работала, а ты перестала отвечать.

Кира посмотрела на дыру, которую она проделала в стене. Страх ускорил сердцебиение. Неужели она (то есть Кроткий Клинок) ответила на зов? По мере того как она осознавала ситуацию, ей становилось все страшнее.

Не успела она ответить капитану, как в ее ухе прозвучал короткий сигнал, и Грегорович провозгласил:

– Катастрофа, о мои прекрасные паразиты! – и заржал так, что в его безумии уже не оставалось сомнений. – Все корабли медуз в этой системе устремились на перехват «Рогатки». Осмелюсь ли рекомендовать безмерный испуг и торопливое отступление?