Когда в трюме включился свет, Кира обнаружила, что все ее тело, кроме лица, покрыто тонким слоем пыли. Это не было неожиданностью, ведь накануне она поела. К счастью, одеяло скрывало пыль от сторонних взглядов, и Кира сумела ее стряхнуть прежде, чем Инарё или кто-то другой обратил внимание.

Она активировала линзы и первым делом проверила, чем заняты корабли медуз. Ничего хорошего: два вражеских судна у Карелина продолжали терроризировать грузоперевозчиков вблизи планеты, и имелись пока неподтвержденные сообщения о высадке инопланетян в районе небольшого карелинского поселения. Тем временем другие медузы в поясе астероидов уничтожили с полдюжины рудоперерабатывающих станций, а затем совершили стремительный облет вокруг «Челомея». Они разбомбили кольцевую обитаемую станцию, пробили ее оборону и затем ринулись к другой группировке станций рудодобывающей компании.

Выглядела пострадавшая станция ужасно. Хотя ущерб был по большей части поверхностным, а основные структуры выдержали – и на том спасибо. Если бы «Челомей» был разрушен… Кира содрогнулась при мысли о тысячах людей, погибающих при разгерметизации. Старики и дети, никому не спастись. Мало что могло так напугать ее. Пока она смотрела новости, три корабля вылетели с «Челомея»: эвакуация началась.

Кира переключила внимание на Шестьдесят первую Лебедя Бэ, ткнула пальцем в заголовок: один инопланетный корабль взорвался ночью, превратившись в облако обломков и жесткой радиации.

Группировка шахтеров, именующая себя «Вопящие моллюски», уверяла, что это ее рук дело. Якобы они сумели направить к вражескому судну дрон и взорвать его, преодолев систему безопасности корабля. Уничтожение одного корабля не так уж много значило в масштабах войны, но все же ободряло. У медуз имелись свои преимущества, но и люди, черт побери, не слабаки.

Однако это не отменяло того факта, что вся система находилась в опасности. Кира слышала, как рядом с ней в трюме обсуждали ситуацию на «Челомее» (многие беженцы спасались как раз с этой станции), говорили и об уничтоженном корабле медуз.

Отключив новости и не обращая внимания на болтовню вокруг, Кира начала подыскивать место, где Фалькони мог бы ее высадить. Где-то поблизости, но чтобы там пока не было инопланетян. Вариантов оказалось немного: небольшая кольцевая обитаемая станция за орбитой Циолковского; станция по производству топлива в точке Лагранжа L3 планеты Карелин; исследовательский форпост на Грозном, четвертой планете в системе Шестьдесят первой Лебедя А…

Она быстро приняла решение: станция «Мальперт», небольшое рудодобывающее предприятие во внутреннем поясе астероидов. В системе Шестьдесят первой Лебедя было два таких пояса, и «Рогатка» проходила сейчас между ними. Выбор Киры имел несколько преимуществ: на станции имелось представительство компании и вместе с тем там находилось несколько охранных судов военно-космического флота, в том числе крейсер «Дармштадт».

Кира собиралась сыграть на соперничестве компании и военных – либо те, либо другие доставят ее на инопланетный корабль. Кроме того, командир крейсера, уже участвовавший в боях с медузами, скорее сумеет оценить то, что она хотела предложить землянам, чем бюрократ, засидевшийся за столом на Руслане или на станции «Выыборг».

Так или иначе, это ее лучший шанс.

При мысли о том, на какой она идет риск, у Киры на миг замерло сердце. Все могло обернуться очень скверно. Но она тут же распрямила плечи – плевать! Понадобится что-то похуже разыгравшихся нервов, чтобы заставить ее сдаться.

На периферии зрения появился флажок, сигнализирующий о поступлении сообщения:

Кира мрачно усмехнулась. Значит, в любом случае она не сумеет больше хранить тайну Кроткого Клинка. Беззвучно диктуя, она ответила:

Секунду спустя ответ:

Она нахмурилась, недоумевая: это было «да» или «нет»?

Долго ждать не пришлось. Минут через пять в проходе появилась та невысокая светловолосая женщина, которую Кира видела раньше в другом трюме. Оливкового цвета куртка с обрезанными рукавами оставляла на виду бицепсы такой формы, какой можно добиться лишь генной модификацией или же многолетними упражнениями со штангой и строгим соблюдением диеты. Но лицо ее было женственным, худощавым и даже изящным. На плече у нее висел уродский карабин.

Сунув два пальца в рот, женщина свистнула:

– Эй! Камински! Иди сюда. Капитан вызывает.

Кира поднялась и, чувствуя на себе взгляды всех соседей, направилась в двери. Женщина быстро оглядела ее с головы до ног и кивком указала на внешний коридор:

– Проходи вперед, Камински.

Как только за ними закрылась гермодверь, женщина предупредила:

– Руки держи на виду.

Кира так и делала, взбираясь по центральному трапу. Теперь, сквозь линзы, видна была и дополненная реальность корабля: яркие картинки на дверях и стенах, а иногда прямо в воздухе. Они превращали убогие интерьеры «Рогатки» в яркое модернистское пространство.

Присутствовали и другие решения: Кира перебирала их, наблюдая, как соединяющая палубы вертикальная шахта превращается то в подобие замка, то в деревянное строение в стиле ар-нуво, в инопланетные ландшафты (одни теплые на вид, приветливые, другие бурные, подсвеченные молниями). Увидела Кира и абстрактный, составленный из фракталов кошмар, напомнивший ей неуютные сны, посылаемые Кротким Клинком.

«Наверное, фракталы – любимая картинка Грегоровича», – подумала Кира.

В итоге она вернула первоначальную картинку. Она хоть не так сбивала с толку и к тому же была довольно бодрой и жизнерадостной.

– Как вас зовут? – спросила она свою спутницу.

– Меня зовут Заткнись-на-фиг-и-шагай.

На палубе, где располагался медотсек, женщина ткнула Киру в спину и сказала:

– Здесь.

Кира шагнула с трапа и сквозь гермодверь прошла в коридор. Там она остановилась, наткнувшись на виртуальную картину, которую Триг накануне советовал ей игнорировать.

Картина занимала добрых два метра стены. Посреди разоренного битвой поля батальон зайцев в полной боевой броне наступал на отряд в таком же вооружении (и тоже состоящий из зайцев). Ближний отряд возглавлял… свин Виложка с парой кабаньих клыков. А впереди другого отряда шагал корабельный кот Пушистые Панталоны с огнетушителями в каждой своей меховой лапе.

– Туле! Что это? – воскликнула Кира.

Ее надсмотрщица, надо отдать ей должное, все же смутилась:

– Мы проиграли в баре пари экипажу «Гнойного солнца».

– Могло быть и хуже, – признала Кира. Еще легко отделались от пьяного пари.

Женщина кивнула:

– Если б выиграли мы, капитан заставил бы их нарисовать… впрочем, тебе это знать не стоит.

И Кира с ней согласилась.

К тому же ее подтолкнули в спину дулом карабина, чтобы побыстрее шагала по коридору. Хорошо хоть не скомандовали «Руки за голову!».

Их путь завершился у другой гермодвери на дальнем конце корабля. Женщина постучала по вентилю в центре двери, и голос Фалькони откликнулся:

– Не заперто.

Вентиль с приятным щелчком повернулся, дверь открылась, и Кира с удивлением обнаружила, что встреча ей назначена не в кабине пилота, а в каюте – личной каюте капитана. Помещение крошечное, два шага сделаешь – и наткнешься на мебель. Койка, раковина, шкафы и стены – проще не бывает, даже с дополненной реальностью. Единственное украшение – искривленное деревце бонсай, листья серебристо-серые, ствол изогнут, как буква S. Но и в таком виде оно поразило Киру: бонсаи почти не выживали на космических кораблях, а это выглядело ухоженным.

Капитан сидел у откидного стола с бонсаем, с монитора на него смотрели разом полдюжины голограмм.

Верхние пуговицы капитанской рубашки были расстегнуты, выставляя напоказ мышцы и загар, но Кира наткнулась взглядом на выступавшие из-под засученных рукавов предплечья, сплошь покрытые пятнистыми шрамами. Словно оплавившийся пластик – слишком твердые, слишком глянцевые.

Первой реакцией Киры было отвращение. Зачем все это? Ожоги и шрамы нетрудно вылечить. Даже если Фалькони пострадал в каком-то глухом месте, где не могли оказать медицинскую помощь, почему он не сделал косметическую операцию? Зачем оставаться в таком виде – обезображенным?

На коленях у капитана лежал Виложка. Свин прикрыл глаза и удовлетворенно вилял хвостиком: капитан чесал его за ухом. Рядом с капитаном стояла Нильсен, скрестив руки на груди, лицо недовольное.

– Вы хотели меня видеть? – спросил Фалькони и усмехнулся, заметив, как Кира поежилась при виде его шрамов.

Пришлось Кире пересмотреть свое первое впечатление. Если он намеренно использует свои шрамы, чтобы сбить ее с толку, значит, он гораздо умнее и опаснее, чем ей думалась. А судя по бонсаю, он отнюдь не варвар, даже если ведет себя как нахальный сукин сын.

– Мне нужно поговорить с вами наедине, – сказала она.

Фалькони указал рукой на Нильсен и блондинку:

– Все, что вы собираетесь сказать мне, можете говорить при них.

В ярости Кира ответила:

– Капитан, это серьезное дело. Я не шутила, когда предупреждала Грегоровича, что это вопрос жизни и смерти.

С губ Фалькони так и не сошла насмешливая улыбка, но глаза превратились в колючие голубые ледышки.

– Я вам верю, мисс Камински. Но если вы думали, что я встречусь с вами наедине, без свидетелей, значит, считали меня безнадежным идиотом. Они останутся здесь. Точка.

За спиной Киры мускулистая женщина покрепче ухватила карабин.

Кира сжала губы, пытаясь решить, стоит ли продолжать спор. Никакого способа настоять на своем она не видела, а потому сдалась.

– Ладно, – согласилась она. – Дверь-то хоть прикроете?

Фалькони кивнул:

– Полагаю, это можно. Воробей?

Женщина, конвоировавшая Киру, закрыла гермодверь, однако не захлопнула ее и не повернула замок, чтобы при необходимости мгновенно открыть.

– Итак, – сказал Фалькони. – В чем суть?

Кира набрала в грудь воздуха:

– Меня зовут не Камински. Я – Кира Наварес. А это не скинсьют. Это ксеноорганизм.

Фалькони расхохотался так громко, что потревожил Виложку: свин засопел и посмотрел на хозяина с упреком.

– Отли-и-ично! – протянул Фалькони. – Суперрозыгрыш. Очень забавно. Мисс… – Улыбка исчезла, когда он присмотрелся к лицу Киры. – Да вы не шутите.

Она покачала головой.

Рядом прозвучал громкий щелчок, и краем глаза Кира увидела, как Воробей нацелила карабин ей в голову.

– Не надо, прошу вас, – напряженно выговорила Кира. – Честное слово, это к добру не приведет.

Она уже чувствовала, как по всему ее телу готовится к самозащите Кроткий Клинок.

Фалькони махнул рукой, и Воробей нехотя опустила оружие.

– Докажите!

– Что доказать? – растерянно спросила Кира.

– Докажите, что штука инопланетная, – сказал он, ткнув в нее пальцем.

Кира помедлила:

– Сначала пусть пообещает не стрелять.

– Это мы еще посмотрим, – прорычала Воробей.

Кира вызвала маску, закрывающую лицо. Она проделала это медленно, стараясь никого не напугать, и все же Фалькони оцепенел, а Нильсен схватилась за бластер и наполовину вытащила его из кобуры.

Виложка посмотрел на Киру большими влажными глазами. Ноздри его раздувались – он усиленно принюхивался к ней.

– Черт побери! – буркнула Воробей.

Через несколько мгновений, завершив демонстрацию, Кира позволила Кроткому Клинку успокоиться, и маска отступила, оставив ее лицо на виду. Прикосновение воздуха к освободившейся коже показалось приятно-прохладным.

Фалькони стоял очень тихо. Слишком тихо. Кира встревожилась: а вдруг решит выбросить ее в открытый космос и покончить с проблемой.

Наконец он сказал:

– Расскажите все как есть. И постарайтесь быть поубедительнее, Наварес.

И Кира приступила к рассказу. Она поведала почти всю правду, за одним исключением: гибель Алана и других товарищей по команде она приписала нападению медуз и не призналась, что причиной всему был Кроткий Клинок. Отчасти она соврала, чтобы не напугать Фалькони, отчасти потому, что не готова была говорить о своей вине.

Она закончила, и в каюте капитана надолго повисло молчание.

Виложка захрюкал и принялся извиваться, просясь на пол. Фалькони опустил свина на палубу и подтолкнул к двери:

– Выпусти его. Ему в лоток нужно.

Свин процокал мимо Киры. Воробей открыла Виложке дверь.

Как только Воробей снова закрыла дверь, Фалькони окликнул:

– Грегорович!

– Ее история подтверждается. В новостях упоминается Кира Наварес, старший ксенобиолог разведывательной экспедиции на Адрастее. Та же Наварес упомянута в списке пассажиров сверхсветового судна «Фиданца». Биометрические данные совпадают с находящимися в публичном доступе.

Фалькони выбил пальцами дробь на бедре:

– Вы уверены, что эта штука не заразна? – Вопрос был адресован Кире.

Она кивнула:

– Иначе вся бы моя команда заразилась, а также экипаж «Смягчающих обстоятельств». Военные меня наизнанку вывернули, но не обнаружили ни малейшего риска распространения.

Еще одна ложь – во спасение.

Капитан нахмурился:

– Все-таки…

– Это моя специальность, – напомнила Кира. – Уж поверьте, я могу оценить риски.

– Ладно, Наварес, допустим, это правда. Допустим даже, что все, сказанное вами, правда. Вы нашли руины инопланетной постройки, вы нашли этот организм. Несколько недель спустя проявились инопланетяне и давай стрелять. Правильно я все понял?

Неловкая пауза.

– Да, – выдохнула Кира.

Фалькони запрокинул голову, взгляд его сделался пугающе пронзительным.

– Похоже, вы имеете какое-то отношение к этой войне – большее, чем пожелали признать.

Его слова тревожно совпали со страхами самой Киры. Лучше бы он не был таким умным.

– Об этом мне ничего не известно. А что знаю – все рассказала вам.

– Угу. А почему рассказали? – Фалькони подался вперед, уперся локтями в колени. – Чего вы от нас хотите?

Кира облизала губы. Наступил самый сложный момент.

– Хочу, чтобы «Рогатка» отклонилась от курса и высадила меня на станции «Мальперт».

На этот раз Фалькони не засмеялся. Он переглянулся с Нильсен и ответил:

– Все пассажиры в трюме платят нам за то, чтобы мы доставили их на Руслан. Какого ж дьявола мы станем теперь менять маршрут?

Кира удержалась и не прокомментировала его слова насчет платы. Неподходящий момент для ссоры. Тщательно подбирая слова, она ответила:

– Потому что я понимаю язык медуз.

Брови Нильсен поползли на лоб.

– Что-о?

Пришлось Кире рассказать о столкновении с медузой на «Смягчающих обстоятельствах». Она не упомянула о снах и обрывках воспоминаний, насылаемых Кротким Клинком, а то еще за сумасшедшую примут.

– Так почему вас не устраивает Руслан? – резко спросила Воробей.

– Я должна попасть на захваченное у медуз судно, – ответила Кира. – И больше всего шансов у меня здесь, на окраине. Если доберусь до Руслана, Лига засунет меня обратно в клетку.

Фалькони почесал подбородок:

– Но из этого еще не следует, что мы обязаны менять маршрут. Да, конечно, если вы говорите правду, это важная штука, согласен. Но победа в войне не зависит от лишних семи дней.

– А вдруг зависит! – возразила Кира, однако она видела, что капитана убедить не удалось, и попыталась зайти с другой стороны. – Послушайте, на «Мальперте» есть представительство корпорации «Лапсанг». Доставьте меня туда, и компания непременно заплатит солидную сумму за вашу помощь.

– В самом деле? И насколько солидную?

– За эксклюзивный доступ к уникальной инопланетной технологии? Достаточно, чтобы вы купили столько антиматерии, сколько вам нужно.

– В самом деле? – повторил капитан.

– Да! В самом деле.

Нильсен наконец опустила руки, доселе скрещенные на груди, и негромко прокомментировала:

– «Мальперт» не так уж далеко. Несколько дней всего – а потом мы доставим всех остальных на Руслан.

Фалькони фыркнул:

– А что я скажу, когда вояки на «Выыборге» начнут пинать меня в задницу за отклонение от маршрута? Им до смерти невтерпеж заполучить всех, кого мы сняли с «Валькирии».

Он произнес эти слова с вызовом – пусть, мол, Кира посмеет напомнить ему, что вчера он утверждал, будто на корабле отсутствует связь.

Кира посмотрела ему прямо в глаза:

– Скажете им, что на корабле сломалось то-то и то-то и понадобился ремонт. Вам точно поверят: вы здорово умеете выдумывать отговорки.

Воробей издала звук, отдаленно похожий на смех. Края губ Фалькони слегка изогнулись в улыбке.

– Хорошо, Наварес. Готов заключить сделку, но с одним условием.

– С каким? – настороженно спросила Кира.

– Вы позволите Вишалу как следует осмотреть вас. – Лицо Фалькони утратило живость, превратилось в равнодушную и грозную маску. – Этому организму не место на моем корабле, если док не подтвердит его безопасность. Устраивает?

– Устраивает, – сказала Кира.

А какой у нее оставался выбор?

Капитан кивнул:

– Значит, договорились. И не вздумайте надуть меня с вознаграждением, Наварес!

Из каюты капитана Воробей сопроводила Киру прямиком в медотсек. Вишал уже ждал их, одетый в полный защитный костюм.

– Это необходимо, док? – Воробей указала на его костюм.

– Увидим, – ответил Вишал.

Кира видела, что врач злится: за экраном шлема – напряженное лицо, губы сжаты.

Не дожидаясь указаний, она запрыгнула на смотровую кушетку и сказала, стремясь умиротворить врача:

– Простите, я, конечно, нарушила правила карантина, но я не думаю, чтобы была хоть малейшая опасность заражения.

Вишал возился с инструментами, первым делом извлек из-под раковины старую и довольно громоздкую чип-лабораторию.

– Стопроцентной уверенности у вас нет и быть не может. Вы же ксенобиолог, сами сказали. Уж у ксенобиолога должно бы хватить ума соблюдать протокол.

Обидный упрек. Да, Вишал прав, но разве у нее был выбор? Эту мысль Кира оставила при себе: не время затевать споры.

Она уперлась пятками в ящики, встроенные снизу в кушетку, и терпеливо ждала. Воробей караулила в проходе, наблюдая.

– Какая у вас должность на судне? – поинтересовалась Кира.

Выражение лица Воробья оставалось таким же бесстрастным.

– Поднимаю тяжести и кладу на место.

Она вскинула левую руку, поиграла бицепсами и трицепсами, выставляя напоказ бугристые мышцы.

– Понятно.

Затем вопросы принялся задавать Вишал. Кира старалась отвечать максимально подробно и ничего не скрывая: наука священна, и врач, понимала она, лишь делает свое дело.

По просьбе Вишала Кира продемонстрировала, как заставляет поверхность Кроткого Клинка застывать разными узорами по своему желанию.

Потом врач включил висевший под потолком медикобот. Аппарат начал спускаться, механическая рука разворачивалась, словно оригами из металла, и память отбросила Киру в ту камеру на «Смягчающих обстоятельствах», где к ней тянулись клешни роборук. Она невольно передернулась.

– Не двигайтесь! – рявкнул Вишал.

Кира опустила глаза и сосредоточилась на дыхании. Уж совсем ни к чему, чтобы Кроткий Клинок среагировал на воображаемую угрозу и набросился на медикобот. Капитану Фалькони это точно не понравится.

В следующие два часа Вишал осуществлял те же опыты, что и Карр, а также, кажется, и некоторые сверх того. Очень изобретательный специалист. Медикобот кружил над Кирой, тыча в нее всякими приборами и проводя все анализы из своей довольно обширной программы, а Вишал занимался обследованием вручную, заглядывал Кире в глаза, уши и нос, брал мазки и соскобы для чип-лаборатории и причинял Кире всяческий дискомфорт.

При этом он не снимал шлем, не поднимал прозрачное забрало.

Говорили оба мало. Вишал подавал команды, Кира подчинялась без сопротивления – лишь бы скорее все закончилось.

В какой-то момент желудок у нее заурчал, и она вспомнила, что так и не позавтракала, Вишал заметил это и сразу же вынул из шкафчика батончик и вручил Кире. С пристальным интересом наблюдал, как она жует и глотает.

– Потрясающе, – выдохнул он, поднося чип-лабораторию к ее губам и следя за результатами.

И продолжил что-то бормотать себе под нос, обрывистые и загадочные фразы:

– Трехпроцентная диффузия… Не может быть. Это значило бы… АТФ? Не сходится…

Все это никак не помогало Кире понять, что происходит.

Наконец он сказал:

– Мисс Наварес, кровь на анализ все-таки нужна. Единственное место, откуда я могу ее взять, это…

– Лицо, – закончила она его мысль. – Разумеется. Делайте все, что нужно.

Врач медлил:

– На лице и голове нет удобных сосудов, зато много нервов, есть опасность их повредить. Вы продемонстрировали, что «скинсьют» может двигаться по вашему приказу…

– Типа того.

– Но вы убедились, что он вам подчиняется. Вот я и спрашиваю: не сумеете ли вы сдвинуть его так, чтобы обнажить участок в другом месте. Например, здесь? – Он постучал пальцем по внутренней стороне ее локтя.

Эта мысль застала Киру врасплох. Она и не обдумывала такой вариант.

– Не знаю, – честно ответила она. – Может быть, получится.

Воробей, стоя в проходе, развернула пластинку жевательной резинки и забросила себе в рот.

– Вперед, Наварес, – поощрила она. Выдула огромный розовый пузырь, и он смачно лопнул.

– Подождите минутку, – попросила Кира.

Врач сел на стул, продолжая наблюдать.

Кира мысленно сосредоточилась на внутренней стороне локтя – сосредоточилась изо всех сил – и мысленно же принялась толкать.

Поверхность «скинсьюта» замерцала. Кира мысленно поднажала, и мерцание превратилось в рябь, волокна ее второй кожи стали таять, сливаясь друг с другом в черную глянцевую поверхность.

И все равно Кроткий Клинок плотно облеплял ее руку, вздымался и тек, словно густая и блестящая жидкость. Но когда Кира коснулась того участка, где «скинсьют» утратил жесткость, ее пальцы прошли сквозь поверхность и соприкоснулись с ее собственной кожей – забытое ощущение контакта с самой собой. На миг она задохнулась, сердце отчаянно билось от усталости и волнения. Поддерживать это состояние «скинсьюта» усилием мысли было слишком трудно, долго она не выдержала, и, едва внимание отвлеклось, «скинсьют» отвердел и вернулся в прежнее волокнистое состояние. Раздосадованная и вместе с тем ободренная, Кира попробовала во второй раз, вновь и вновь пытаясь передать свое намерение Кроткому Клинку.

– Давай же, черт тебя дери, – пробормотала она.

«Скинсьют» эти желания, видимо, повергли в недоумение. Он забурлил вокруг Кириной руки, встревоженный ментальным натиском. Кира подтолкнула сильнее. Бурление усилилось, а потом на сгибе локтя появилось холодное покалывание. Сантиметр за сантиметром Кроткий Клинок расступался, обнажив дуновенью прохладного воздуха бледную кожу внутри.

– Быстрее, черт побери! – скомандовала Кира сквозь стиснутые зубы.

Вишал рванулся вперед и воткнул иглу в вену. Кира почувствовала короткий укол, и Вишал отступил назад.

– Готово, – сказал он.

Продолжая изо всех сил удерживать Кроткий Клинок на месте, Кира прикоснулась пальцем к руке, к обнаженной коже. Растягивала это ощущение, удовольствие, казавшееся навеки утраченным. На самом деле ощущение мало чем отличалось от прикосновения к «скинсьюту», но как много это для нее значило! Теперь, когда два кусочка ее кожи не разделял слой чужеродных волокон, она в большей степени чувствовала себя самой собой.

Силы ее закончились, Кроткий Клинок перешел в наступление и снова затянул внутренний сгиб локтя.

– Ад и все дьяволы! – буркнула Воробей.

Кира выдохнула, она словно одним махом одолела крутую лестницу. По телу пробегали электрические разряды. Если потренироваться – есть шанс, маленький, но есть – целиком освободить ее тело от чужи. Впервые с тех пор, как она очнулась в карантине на «Смягчающих обстоятельствах», к Кире вернулась надежда.

Глаза заволокло слезами, она заморгала, не желая, чтобы ее состояние разгадали Воробей и врач.

Добыв кровь, Вишал провел еще множество анализов, все время что-то бормоча себе под нос. Кира отключилась, неразборчивые комментарии врача превратились в фоновый шум. На противоположной стене было пятно, похожее то ли на звездчатый анис, то ли на мертвого паука, раздавленного плоскодонным стаканом, – и она уставилась на пятно, ни о чем больше не думая.

Внезапно Кира осознала, что Вишал перестал бормотать и уже какое-то время молчит.

– Что такое? – спросила она.

Врач посмотрел на нее так, словно только что вспомнил о ее существовании.

– Не могу разобраться, как устроена ваша оболочка, – сказал он, слегка покачивая головой. – Ничего подобного мне исследовать не доводилось.

– В смысле?

Вишал отодвинул стул от стола.

– Понадобится несколько месяцев, прежде чем я сумею ответить. Ксеноорганизм обладает… – он запнулся. – Я не могу понять, каким способом он взаимодействует с вашим организмом. Это невероятно!

– Почему?

– Потому что он не использует ни ДНК, ни РНК, понимаете? У медуз их тоже нет, кстати говоря, но…

– Значит, можно определить, состоят ли они в родстве?

Вишал раздраженно замахал руками:

– Нет, нет! Если этот организм искусственного происхождения, а это почти наверняка, его создатели могли использовать любую комбинацию молекул по своему желанию, понимаете? Их не ограничивали рамки их собственной биологии. Но не это важно, а как без ДНК и РНК «скинсьют» ухитряется взаимодействовать с вашими клетками? У нас биохимия совсем иная!

– Я и сама об этом думала.

– Да, и…

Из главной приборной доски изолятора послышался короткий гудок, а затем в колонках раздался голос Фалькони – жестяная его версия:

– Эй, док, каков диагноз? Вы там что-то притихли.

Вишал сделал гримасу, расстегнул застежку на шее и снял шлем.

– Я могу подтвердить, что у мисс Наварес нет кори, свинки или краснухи. У нее хороший уровень сахара в крови, и тот, кто устанавливал ее импланты, сделал свою работу на совесть, хоть они сейчас и не функционируют. Десны и зубы в порядке. Ушные проходы чистые. Чего еще вы ждете от меня?

– Она заразна?

– Она – нет. Насчет «скинсьюта» я не вполне уверен. С него сыплется пыль. – У Воробья сделался озабоченный вид. – Но на вид пыль совершенно инертна. Однако кто может знать точно? У меня нет необходимых инструментов. Если б я сейчас сидел в своей старой лаборатории…

Вишал покачал головой:

– С Грегоровичем консультировались?

Врач закатил глаза:

– Да, наш блаженный разум корабля соизволил взглянуть на полученные результаты. Однако помощи от него не было. Если не считать цитату из Тироллия, которую он вздумал мне продекламировать.

– Со «скинсьютом» все…

Капитана перебил пронзительный визг – в изолятор ворвался Виложка. Маленький коричневый свин подбежал к Кире, понюхал ее, затем удрал к Воробью и принялся крутиться у нее в ногах.

Женщина наклонилась и почесала голову Виложки промеж ушей. Свин задрал рыло и чуть ли не улыбался.

Фалькони повторил свой вопрос:

– Со «скинсьютом» все соответствует ее рассказу?

Вишал развел руками:

– Насколько я могу судить. Я не знаю, вижу ли перед собой клеточный организм, наномеханизм или их гибридную форму. Молекулярная структура «скинсьюта» меняется ежесекундно.

– Ну так у нас пойдет пена изо рта и мы перекульнемся? Или эта штука убьет нас во сне? Вот что я хочу знать.

Кира нервно переступила с ноги на ногу, вспомнив, что произошло с Аланом.

– Это кажется… маловероятным в данный момент, – сказал Вишал. – Ничто в анализах не указывает на непосредственную угрозу. Однако должен вас предупредить, что делать окончательные выводы с тем оборудованием, каким я располагаю, безответственно.

– Ясно, – буркнул Фалькони. – Хорошо. Что ж, на такой риск, полагаю, мы можем пойти. Я доверяю вам, док. Наварес, вы меня слышите?

– Да.

– Мы прямо сейчас меняем курс и летим к станции «Мальперт». Расчетное время прибытия – через сорок два часа.

– Поняла. Спасибо вам.

Он фыркнул:

– Не ради вас стараюсь, Наварес… Воробей, ты все слышала. Отведи нашу гостью в запасную каюту на третьей палубе. Пусть пока остается там. Лучше держать ее подальше от остальных пассажиров.

Воробей встала по стойке «смирно» в дверном проеме.

– Есть, сэр!

– И вот что, Наварес. Если пожелаете, присоединяйтесь к нам в камбузе. Ужин ровно в девятнадцать ноль-ноль.

И связь оборвалась.

Воробей выдула очередной пузырь жевательной резинки:

– О’кей, задохлик, пошли.

Кира не сразу повиновалась. Оглянувшись на Вишала, она попросила:

– Можете переслать мне результаты анализов? Я бы тоже хотела на них взглянуть.

Он кивнул:

– Разумеется.

– Спасибо. И спасибо за скрупулезное обследование.

Вишала ее ответ, кажется, удивил. Потом он слегка поклонился и рассмеялся – короткая мелодичная трель:

– Мог ли я не быть скрупулезным, зная, что есть опасность соприкосновения с инопланетной заразой?

– Тоже верно.

И Кира вслед за Воробьем вышла в коридор.

– В трюме какие-нибудь вещи остались? – спросила конвоирша.

Кира покачала головой:

– Все при мне.

Они вместе спустились палубой ниже и были еще в пути, когда прозвучал предупреждающий сигнал и палуба заходила у них под ногами – корабль менял курс.

– Камбуз там. – Воробей махнула рукой в сторону двери с указателем. – Проголодаетесь – берите что приглянется. Только. Не трогайте. Чертов. Шоколад.

– С этим какая-то проблема?

Женщина фыркнула:

– Триг все время его жрет и твердит, он, мол, и не знал, что другие тоже любят сладкое… так, вы будете тут.

Она остановилась перед очередной дверью.

Кира кивнула и сделала шаг внутрь. Воробей осталась стоять позади, наблюдая, пока дверь не захлопнулась.

Чувствуя себя скорее пленницей, чем пассажиркой, Кира оглядела помещение. Каюта оказалась вдвое меньше капитанской. С одной стороны койка и шкафчик, с другой – раковина с зеркалом, туалет и стол, а на нем монитор. Стены коричневые, как в коридоре, и всего два источника света на двух противоположных стенах: белые квадраты под металлической решеткой.

Она попыталась открыть шкафчик – ручку заело. Нажала посильнее, и дверь распахнулась. Внутри оказалось тонкое голубое одеяло, свернутое в рулон, и больше ничего.

Кира собралась снять комбинезон, но остановилась: а вдруг Фалькони установил в каюте камеру наблюдения? Подумав, она решила, что ей наплевать. Восемьдесят восемь дней, одиннадцать световых лет – сколько можно носить одну одежду не снимая?

С чувством, близким к облегчению, Кира расстегнула молнию, высвободила руки, а затем спустила комбинезон к ногам и вышла из него. Из отворотов штанин высыпалось немного пыли. Кира повесила комбинезон на спинку стула и подошла к раковине, собираясь обтереться влажной губкой, но отражение в зеркале остановило ее.

Даже на «Валькирии» Кире не представлялась возможность хорошенько себя разглядеть, лишь беглый и смутный призрак в матовых поверхностях мониторов. Да и разглядывать не хотелось – стоило глянуть вниз, на живот и ноги, и становилось совершенно ясно, во что превратил ее «скинсьют».

Но теперь, увидев свое отражение почти в полный рост, Кира была поражена тем, насколько ксеноорганизм изменил ее и… проник в нее, заняв место, на которое никто не имел права, даже ребенок, если бы она когда-нибудь решилась забеременеть. Ее лицо и тело отощали по сравнению с тем, что ей помнилось, – они стали слишком худыми после многих недель на половинном рационе, – но это само по себе ее не напугало бы.

Она видела перед собой только «скинсьют». Черную, лоснящуюся, волокнистую оболочку, которая покрывала ее, как слой туго натянутого полиэтилена. Ее кожу и связки словно содрали, и под ними проступила грозная анатомическая карта мышц. Кира провела рукой по лысому черепу, опознавая его странную форму. Ей стало трудно дышать, кишки завязались узлом. Того гляди стошнит. Она смотрела в зеркало и ненавидела все, что в нем отражалось, но не могла отвести глаза. Поверхность Кроткого Клинка сделалась шершавой, как будто он откликался на ее эмоции.

Кто бы теперь счел ее привлекательной… Так, как считал ее привлекательной Алан? Слезы выступили и потекли по щекам.

Она отвратительна.

Изуродована.

Пария.

И негде искать утешение.

Кира сделала глубокий вздох, стараясь овладеть своими эмоциями. Она скорбела и будет еще скорбеть, но прошлое не изменишь, и нет никакого смысла превращаться в рыдающий комок нервов.

Не все потеряно. Теперь перед ней появился путь, забрезжила, пусть и слабая, надежда. Отведя взгляд от зеркала, Кира взяла висевшее у раковины полотенце, намочила его и им обтерлась, а затем легла в постель и закуталась в одеяло.

Укрывшись с головой, в сумраке, она снова взялась за тренировки. Учила Кроткий Клинок отступать, освобождая небольшой участок тела (на этот раз пальцы левой руки).

По сравнению с первыми опытами Кроткий Клинок вроде бы стал лучше понимать, чего она добивается. От нее требовалось уже не столь непомерное напряжение, и порой борьба вовсе прекращалась, и чужь действовала с ней заодно. Эти моменты придавали Кире отваги, и она еще активнее отдавала приказы.

Кроткий Клинок отполз от ее ногтей с липким звуком, словно отодрали пластырь. На первом суставе каждого пальца эта «перчатка» остановилась, и никакими усилиями Кира не смогла уговорить ее опуститься ниже. Она сдалась.

Еще три раза Кира попросила «скинсьют» освободить ее пальцы, и трижды он повиновался к полному ее удовлетворению. С каждым новым успехом Кира чувствовала, как крепнут нейронные связи между ней и чужью: совместные действия становились все более согласованными.

Она попробовала тот же фокус на других участках тела, и там Кроткий Клинок тоже повиновался ее командам, хотя с одними участками пришлось повозиться дольше, чем с другими. Для полного освобождения от «скинсьюта» понадобилось бы намного больше ментальных сил, чем было у Киры, но это ее не обескураживало. Пока что она налаживала общение с Кротким Клинком, и сама мысль, что освобождение возможно – пусть и в отдаленном будущем, – так ее обнадежила, что Кира, пряча лицо под одеялом, расплылась в идиотской улыбке.

Избавившись от Кроткого Клинка, она не избавилась бы от прочих своих проблем (военные и Лига все равно захотят поместить ее под наблюдение, а без «скинсьюта» она окажется полностью в их власти), но главную проблему это бы решило и дало Кире шанс когда-нибудь – как-нибудь! – вернуться к нормальной жизни.

Она снова велела Кроткому Клинку отступить. Удерживать его границу – все равно что пытаться притиснуть друг к другу магниты одинаковыми полюсами. В какой-то момент внимание Киры привлек звук в другом конце комнаты. Мгновенно тонкий шип выскочил из ее ладони, пронзил одеяло и воткнулся в стол (она чувствовала этот шип так, как чувствовала бы собственный вытянутый палец).

– Черт! – пробормотала Кира.

Кто-нибудь успел это заметить? Она напряглась и заставила Кроткий Клинок втянуть шип обратно. Посмотрела на стол – там осталась длинная царапина.

Когда Кира устала и не могла больше сосредоточиться на опытах с Кротким Клинком, она подошла к столу, пододвинула к себе встроенный монитор, подключила к нему свои линзы и просмотрела файлы, присланные Вишалом.

Впервые ей позволили увидеть результаты тестов. Эти данные ошеломляли.

Материал «скинсьюта» состоял из трех основных компонентов. Первый – наносборщики – отвечал за изменение формы как «скинсьюта», так и окружающих его материалов, однако оставалось непонятным, откуда наносборщики черпают энергию. Второй элемент – древовидные волокна, пронизывающие весь «скинсьют». Казалось, их систематическая активность говорила о том, что ксеноорганизм действует как нейросеть (было трудно определить, живой ли это организм в традиционном смысле слова, но уж точно он не был мертв). А третий элемент – чрезвычайно сложные полимерные молекулы, которые, как выяснил Вишал, были сцеплены практически со всеми наносборщиками и с древовидными волокнами.

Назначение этих молекул оставалось загадкой, как и многое другое в чужи. Они вроде бы не участвовали в формировании или восстановлении «скинсьюта». Судя по длине молекул, они содержали огромное количество потенциальной информации, – по меньшей мере на два порядка больше, чем ДНК человека, – но невозможно было определить, каково назначение этой информации и есть ли оно вообще.

Вполне может быть, подумала Кира, что единственная функция чужи сводится к защите и передаче этих молекул. Но и это мало что объясняло.

С биологической точки зрения такие же отношения существовали у человека с его ДНК, но при этом люди были способны отнюдь не только размножаться.

Кира четыре раза перечитала данные, пока не заучила их наизусть. Вишал был прав: чтобы больше узнать о чужи, потребовалось бы более сложное оборудование, чем то, каким он располагал.

А вдруг энтрописты сумеют помочь?

Эту мысль она отложила на потом. Доберется до станции «Мальперт» – тогда и попросит энтропистов изучить чужь, если решится на это.

Кира вновь включила новости и зарылась в исследования физиологии медуз, спеша наверстать все, что открыли в ее отсутствие. И это тоже кружило голову: геном инопланетян уже позволил сделать немало выводов. Во-первых, они были всеядны, во-вторых, значительные отрезки медузьего аналога ДНК выглядели созданными искусственно – такая чистая нуклеотидная последовательность, без «мусорных» участков, никогда не смогла бы возникнуть естественным образом. И ничто в физиологии медуз не обнаруживало сходства с выявленным Вишалом устройством чужи. Ничто не указывало на общее биологическое наследие. Само по себе это ни о чем не говорило. Кира могла перечислить немало созданных людьми искусственных организмов (в основном одноклеточных), у которых не так-то легко было бы установить химическую связь с земной жизнью. Так что это ничего не значило… но наводило на размышления.

Кира читала до середины дня, потом сбегала в камбуз, заварила челл и прихватила паек из шкафа. Свежую еду из холодильника брать постеснялась: в космосе ею трудно разжиться, и стоит она дорого. Съесть ее без разрешения было бы нарушением этикета, пусть при виде апельсина у нее и потекли слюнки.

Вернувшись к себе в каюту, Кира обнаружила сообщение:

Кира сжала губы. Отвечать не хотелось. Состязаться в остроумии с разумом корабля – дурацкая затея, но еще глупее дразнить его.

Рискованный, но рассчитанный ход. Если признать свою уязвимость, он – а Грегорович, несомненно, мужчина, – возможно, отвлечется на такой разговор. Имело смысл попробовать.

К ее удивлению, разум корабля не ответил.

Она вернулась к чтению. Вскоре «Рогатка» приостановила работу двигателей, а затем начала выполнять маневр для стыковки со станцией «Мальперт». Как всегда в момент наступления невесомости, рот наполнился желчью, и Кира вновь с благодарностью подумала о гравитации, хоть естественной, хоть искусственной.

Около семи вечера она выключила монитор, надела комбинезон и собралась с духом, чтобы встретиться с экипажем за ужином.

Что ей терять?

Разговор в камбузе стих, как только Кира вошла. Она остановилась на пороге, давая экипажу время присмотреться к ней (и сама присматривалась к экипажу).

Капитан за ближайшим столом уминал ужин, сидя в экстравагантой позе: подтянув одну ногу к груди и облокотившись левой рукой на колено. Напротив сидела Нильсен, все такая же напряженная, как всегда, с идеальной осанкой.

За дальним столом сидели врач и огромная женщина – никогда Кира не видывала таких. Причем не жирная, а просто очень крупная и широкая в плечах, кости ее казались чуть ли не в полтора раза мощнее, чем у большинства мужчин. Пальцы вдвое толще, чем у Киры, а лицо плоское, круглое, с гигантскими скулами. То самое лицо, которое Кира увидела первым, очнувшись на «Валькирии». Очевидно, эта женщина родом с «Шин-Зара». Зарийцев ни с кем не перепутаешь.

На территории Лиги зарийцев почти не встретишь. Эта колония единственная сохранила независимость (ценой многих человеческих жизней, утратив немало кораблей). Работая на «Лапсанг», Кира познакомилась с несколькими зарийцами (исключительно мужчинами), служившими на форпостах. Все как на подбор крепкие, надежные и сильные – последнее, впрочем, неудивительно. А вот выпить они могли куда больше, чем ждешь даже от таких крепышей. Это был один из первых уроков, усвоенных Кирой на буровых судах: не пытайся перепить зарийца, иначе угодишь в медотсек с алкогольным отравлением.

Умом Кира понимала, почему колонисты вынуждены были прибегнуть к генной инженерии, – иначе не выжить на планете с таким уровнем гравитации, – но все же привыкнуть к особенностям их облика не могла.

А вот Шайрин, ее соседку в пору корпоративного тренинга, эти особенности нисколько не смущали, она даже украсила стену их квартиры виртуальным изображением поп-звезды с Шин-Зара.

Как и большинство зарийцев, женщина в камбузе была азиатского происхождения – наверняка кореянкой, корейцы составляли основную массу переселенцев (эту информацию Кира усвоила еще в школе на уроках истории семи колоний).

Зарийка была одета в мятый комбинезон с заплатами на локтях и коленях, на рукавах – пятна машинного масла. Форма ее лица мешала определить возраст – на взгляд Киры, ей могло быть и двадцать лет с небольшим, и без малого сорок.

Триг сидел на краю столешницы и жевал очередной батончик из своего, по-видимому, неисчерпаемого запаса. А из кастрюли на плите вылавливала тефтели Воробей, так и не успевшая переодеться. О ее ноги терся с жалобным мяуканьем мистер Пушистые Панталоны.

Пряный, аппетитный аромат наполнял воздух.

– Ну, вы зайдете или как? – спросил Фалькони.

Его слова будто сняли заклятие, и разговор возобновился.

«Известно ли остальным членам экипажа о Кротком Клинке?» – задумалась Кира.

На ее вопрос тут же последовал ответ – пока она пробиралась к дальнему столику, Триг окликнул ее:

– Значит, на самом деле этот скинсьют сделали инопланетяне?

Кира помедлила, потом кивнула, ощущая, как все глаза уставились на нее:

– Ага.

Паренек просиял:

– Клево! Потрогать можно?

– Триг! – строго остановила его Нильсен. – Хватит.

– Да, мэм, – ответил паренек и заметно покраснел.

Он смущенно покосился на Нильсен, запихал себе в рот остатки батончика и спрыгнул со столешницы.

– Но вы меня обманули, мисс Наварес. Сказали, что скинсьют сделан вашим другом.

– Ну извини, – проговорила она, немного растерявшись.

Триг пожал плечами:

– Да ладно, переживу.

Воробей отошла от плиты.

– Что осталось – все ваше, – сказала она Кире.

Когда Кира подошла с тарелкой и ложкой, кот зашипел на нее и удрал под стол.

Фалькони ткнул вслед коту средним пальцем:

– Похоже, вы ему пришлись не по душе.

«Спасибо, капитан Очевидность». Накладывая тефтели себе в тарелку, Кира поинтересовалась:

– Что сказали военные, когда вы сообщили, что меняете маршрут?

Фалькони пожал плечами:

– Особо не обрадовались, это уж точно.

– И наши пассажиры тоже, – добавила Нильсен, обращаясь скорее к капитану, чем к Кире. – Я только что из трюма, на меня орали все кому не лень. Настроение там – из рук вон.

Взгляд, который она метнула на Киру, яснее всяких слов говорил, что виновницей всех неприятностей помощник капитана считает ее.

Да и Кира ничего другого не ожидала.

Фалькони поковырялся ногтем в зубах.

– Примем к сведению. Грегорович, следи за ними получше.

– Есссть, сссэр, – ответил разум корабля с неприятным шипением.

Прихватив тарелку, Кира уселась на ближайший свободный стул, лицом к зарийке.

– Извините, я не запомнила ваше имя, – сказала она.

Зарийка посмотрела на нее в упор. Потом медленно смигнула.

– Это вы заделали дыры в задней части шаттла? – Голос ее был ровен и гулок.

– Старалась как могла.

Женщина фыркнула и уставилась в свою тарелку.

Ладно, подумала Кира. Значит, ее тут не встретят с распростертыми объятиями. Не беда. Она и в большинстве экспедиций чувствовала себя аутсайдером. С чего бы на этот раз все сложилось иначе? Потерпит, пока ее не высадят на станции «Мальперт», а после этого ей никогда уж не придется иметь дело с экипажем «Рогатки».

И тут вмешался Триг:

– Хва – лучший механик по эту сторону галактики.

По крайней мере паренек вел себя дружелюбно.

Зарийка нахмурилась.

– Хва-Йунг, – с нажимом произнесла она, – Мое имя не Хва.

– Ой! Ты же знаешь, я не сумею выговорить как надо.

– Постарайся.

– Хва-Йууунг.

Механик покачала головой. Но прежде чем она успела возразить, к ней подошла Воробей и села ей на колени. Прислонилась к ее груди, а Хва-Йунг обняла подругу за талию.

Кира наблюдала за ними, приподняв бровь.

– Значит, вы поднимаете тяжелые вещи и кладете их на место, так?

Из-за другого стола послышался тут же заглушенный смешок Фалькони.

Воробей передразнила ее, приподняв тщательно выщипанную бровь:

– Значит, со слухом у вас все в порядке. Вот и хорошо.

И, выгнув шею, она быстро поцеловала Хва-Йунг в щеку. Механик издала такой звук, словно поцелуй был ей неприятен, но ее губы изогнулись в почти незаметной улыбке.

Кира воспользовалась этим моментом спокойствия и начала есть. Тефтели оказались теплыми, вкусными, они были приправлены в идеальных пропорциях тимьяном, розмарином, солью и еще несколькими пряностями, которые она не сумела опознать. А помидоры – неужели свежие? Кира прикрыла глаза, наслаждаясь их вкусом. Как давно у нее во рту не было ничего, кроме сублимированной пищи из вакуумных упаковок.

– Мм, – пробормотала она. – Кто это приготовил?

Вишал поднял голову:

– Вам понравилось?

Она открыла глаза и кивнула.

Мгновение врач боролся с противоречивыми чувствами, а потом скромная улыбка заиграла на его лице.

– Очень рад. Сегодня моя очередь готовить.

Кира улыбнулась в ответ и откусила еще кусок. Впервые ей захотелось улыбнуться – впервые с… с тех пор.

Загремев тарелками и приборами, Триг пересел за ее стол.

– Капитан сказал, вы нашли этот «скинсьют» в руинах на Адрастее. В руинах инопланетной постройки.

Она проглотила ту еду, что была у нее во рту.

– Да, это верно.

Триг буквально запрыгал на месте:

– А как это было? Записи остались?

Кира покачала головой:

– Записи на «Валькирии». Но я могу тебе рассказать.

– Да, пожалуйста!

И Кира принялась описывать, как нашла чашу, где таился Кроткий Клинок, и что увидела внутри. Паренек не был ее единственным слушателем: она чувствовала на себе взгляды всего экипажа, даже тех, кто уже знал эту историю, и старалась не смущаться от такого внимания.

Когда она закончила, паренек сказал:

– Вау! Значит, еще давным-давно медузы строили всякое поблизости от нас?

Кира помедлила с ответом:

– Возможно.

Воробей подняла голову:

– Почему только «возможно»?

– Мне кажется, чужь не очень-то жалует медуз. – Кира провела пальцем по тыльной стороне левой руки и попыталась облечь в слова свои сны. – Не знаю в точности, в чем дело. Но, похоже, медузы не очень хорошо обращались с ней. И к тому же все анализы, какие Вишалу удалось сделать, не подтверждают родства чужи с медузами.

Вишал допил и отставил чашку.

– Мисс Наварес права. Я также проверил и убедился, что нам не попадалось ничего похожего на этот «скинсьют». По крайней мере, судя по информации в открытом доступе.

– Как вы думаете, этот «скинсьют» создан той же расой или цивилизацией, которая построила Великий Маяк? – спросила Нильсен.

– Возможно, – сказала Кира.

Фалькони постучал вилкой по тарелке, с недовольным видом покачал головой:

– Слишком много «возможно».

Кира невнятным звуком обозначила, что ничем тут не может помочь.

И тут вмешался Триг:

– Док, а как вы упустили, что она с ног до головы затянута в инопланетную оболочку?

– Точно, док, – подхватила Воробей, изворачиваясь так, чтобы поглядеть на Вишала. – Как-то вы невнимательны. Боюсь, в другой раз я не подпущу вас к обследованию.

Несмотря на смуглую кожу, было видно, как покраснел Вишал:

– Не было следов инопланетного заражения. Даже анализ крови не…

Триг перебил его:

– Может, часть пассажиров в трюме – замаскировавшиеся медузы. Вы этого узнать не сможете, верно говорю?

Доктор поджал губы, но удержался от резкого ответа. Упершись взглядом в свою еду, он сказал лишь:

– И правда, Триг, мало ли что я мог упустить.

– Да, там могут…

– Док, ты сделал все, что в твоих силах, и мы это прекрасно знаем, – решительно оборвал этот спор Фалькони. – Тебе не за что извиняться. Никто не мог бы угадать, что это за штука.

Сидевшая рядом с капитаном Нильсен выразила свое сочувствие врачу взглядом.

Кира, тоже пожалевшая Вишала, попыталась вернуться к изначальной теме:

– Значит, вы любите готовить?

Чуть помедлив, Вишал кивнул и посмотрел ей в глаза.

– Да, очень люблю. Но мне далеко до мамы и сестер. По сравнению с ними мои попытки готовить жалки.

– Сколько у вас сестер? – спросила Кира и подумала об Исте.

Он показал на пальцах:

– Три сестры, мисс Наварес, все старше меня.

После этого в камбузе воцарилось неестественное молчание. По-видимому, никому не хотелось разговаривать при ней, даже Триг притих, хотя Кира видела, как в нем кипит еще тысяча вопросов.

К ее удивлению, молчание нарушила Нильсен:

– Я так поняла, вы родом с Вейланда, мисс Наварес? – Тон ее был более официальным, чем у других членов экипажа, и ее выговор Кира не смогла распознать.

– Совершенно верно.

– У вас там семья?

– Да, родные, правда, я уже давненько там не была. – Кира решила воспользоваться моментом и тоже задала вопрос: – А вы откуда, если позволите спросить?

Нильсен утерла салфеткой уголки рта.

– Много откуда, так сразу и не скажешь.

– Она с Венеры, – прорвало Трига, глаза его вновь засияли. – Из самого большого облачного города!

Губы Нильсен вытянулись в ниточку.

– Спасибо, что подсказал, Триг.

Только тут паренек понял, что облажался. Лицо его вытянулось, взгляд уперся в тарелку.

– То есть, – пробормотал он, – на самом деле я не знаю в точности, я так только…

Кира присмотрелась к помощнику капитана. Венера была почти такой же богатой планетой, как мать-Земля. Мало кто из ее обитателей отправлялся за пределы Солнечной системы, и уж точно не на ржавом ведре вроде «Рогатки».

– Города там и правда такие огромные, фантастические, как на видео?

Мгновение казалось, что Нильсен не станет отвечать. Потом она сказала отрывисто:

– Привыкаешь… но да, производят впечатление.

Кира всегда мечтала побывать в плавучих городах. Еще одна цель, которая сделалась недоступной благодаря Кроткому Клинку. Если только…

Возбужденный визг прервал ее мысли – в камбуз вбежал Виложка. Свин прямой наводкой устремился к Фалькони и прижался к его ногам.

Нильсен сердито выдохнула:

– Опять кто-то оставил его клетку незапертой?

– Должно быть, это я, госпожа начальница. – Воробей подняла руку.

– Ему всего лишь хочется быть там, где все, что тут такого? – сказал Фалькони и почесал свина за ушами.

Свин задрал рыло и прикрыл глаза, млея.

– Наша еда, вот чего ему хочется, – возразила Нильсен. – Капитан, впускать его сюда – против правил. Свинье не место в камбузе.

– Только в виде бекона, – вставила Хва-Йунг.

– Будьте добры не упоминать бекон в присутствии Виложки, – сухо произнес Фалькони. – Он – член экипажа, как и мистер Пушистые Панталоны, и оба они обладают такими же правами, как любой из вас, включая доступ в камбуз. Всем ясно?

– Ясно, капитан, – пробурчала Хва-Йунг.

– Это негигиенично, – настаивала Нильсен. – Что, если ему опять приспичит, как в тот раз?

– Теперь он у нас хорошо воспитанная свинья. Виложка больше не осрамится. Верно говорю, Виложка?

Свин блаженно захрапел.

– Как скажете, капитан. Все равно мне это кажется неправильным. А если мы как раз едим ветчину или свинину…

Капитан глянул на Нильсен с упреком, и она подняла руки:

– Просто это немного смахивает на… на…

– Каннибализм, – услужливо вставил Триг.

– Спасибо за подсказку. Да, на каннибализм.

Паренек явно обрадовался, когда Нильсен согласилась с ним. Он слегка покраснел, уставился в тарелку и постарался скрыть улыбку, расползавшуюся по лицу. Постаралась скрыть свою улыбку и Кира.

Фалькони взял немного еды со своей тарелки и предложил свину, который ее радостно сожрал.

– Когда я в последний раз проверял, у нас на борту не было продуктов, э, кабаньего происхождения, так что с моей точки зрения этот аргумент устарел.

– Аргумент устарел, – повторила Нильсен. – Сдаюсь. С вами спорить – все равно что головой о стену биться.

– Об весьма симпатичную стену.

Пока эти двое пререкались, Кира, встретившись взглядом с Видалом, спросила:

– А что, свинья недавно появилась на борту?

Врач покачал головой:

– Он уже шесть месяцев на борту, не считая криосна. Капитан подобрал его на Эйдолоне. С тех пор они все время спорят из-за него.

– Но зачем ему понадобилась свинья?

– Спросите капитана сами, мисс. Мы в таком же недоумении, как и вы. Загадка Вселенной.

До конца трапезы им кое-как удавалось поддерживать видимость нормального общения, но неловкость сохранялась. Ничего серьезнее «Передай соль», или «Куда девать мусор?», или «Поставьте миску Виложке» никто не произносил. Эти строго утилитарные реплики лишь напоминали Кире, насколько она здесь чужая.

В экспедициях после ужина она доставала концертину и играла, это помогало незнакомым людям сблизиться. Потом выпить вместе, отмахнуться от неуклюжих попыток флирта – разве что ухажер ей приглянется. Так было до Алана. Но здесь ей и не требовалось налаживать отношения: к завтрашнему вечеру она покинет «Рогатку» и сможет навсегда выбросить из головы Фалькони с его собранным с бору по сосенке экипажем.

Как раз когда Кира доела и понесла тарелку к раковине, прозвучал короткий и громкий сигнал. Все замерли, глаза затуманились – каждый сосредоточился на дополненной реальности.

Кира включила свои линзы, но не увидела новых сообщений.

– Что случилась? – спросила она, заметив, как внезапно напрягся Фалькони.

Ответила ей Воробей:

– Медузы. Четыре новых корабля летят к станции «Мальперт».

– Расчетное время прибытия? – спросила Кира, заранее страшась ответа.

Глаза Фалькони прояснились, теперь он обращался к ней:

– Завтра в полдень.