Первое, что заметила Кира, – запах: вонь немытых тел, мочи, рвоты и заплесневелой еды. Вентиляторы работали на полную мощность – она чувствовала, как по трюму пролетает легкий ветерок, – но для борьбы с запахом этого было недостаточно.

Потом звук: неумолчное журчание болтовни, громкое, всезаглушающее. Плакали дети, спорили мужчины, еще и музыка играла – после долгого молчания «Валькирии» этот шум накрыл ее с головой.

Правый отсек трюма представлял собой большое дугообразное помещение – очевидно, точную копию левого, две половинки бублика, обхватившие середину «Рогатки». Вдоль наружной стены изгибались толстые нервюры. Повсюду на стенах и потолке – разнообразные крепежи. К полу были привинчены многочисленные ящики, а между ними располагались пассажиры.

Точнее – беженцы. Две, а то и три сотни человек теснились в этом трюме. Пестрое собрание – молодые и старые, одетые кто во что, от скинсьютов до платьев в блестках и преломляющих свет вечерних костюмов. По всей палубе расстелены одеяла и спальные мешки, закрепленные присосками, а иногда и веревками. Рядом с постелями – груды одежды и просто мусор: лишь немногие пассажиры убирали отведенные им квадратные метры – крошечные царства порядка среди общего хаоса.

Наверное, все разлетелось в тот момент, когда выключились ракетные двигатели, сообразила Кира.

Кто-то из беженцев оглянулся на нее, остальные то ли не заметили, то ли проигнорировали.

Осторожно ступая, Кира пробралась в дальнюю часть трюма. Там за очередным ящиком обнаружилось полдюжины пассажиров в спальных мешках, привязанных к палубе. Они вроде были ранены: у нескольких мужчин на руках из-под бинтов виднелись обширные ожоги.

Дальше парочка с желтыми ирокезами пыталась унять двух маленьких девочек, которые кричали и носились кругами, размахивая содранной с пайков фольгой.

Встретились и другие пары, в основном без детей. Прислонившись к внутренней стене, старик играл на маленьком, похожем на арфу инструменте и тихо пел трем угрюмым подросткам. Кира расслышала несколько строк и опознала старый гимн космических странников:

На другом конце трюма группа из семи человек сгрудилась вокруг небольшого бронзового гаджета, напряженно прислушиваясь к выходившему из него голосу: «Два, один, один, три, девять, пять, четыре» – и так далее, спокойно, даже монотонно. Слушателей этот голос, казалось, околдовал: некоторые, прикрыв глаза, раскачивались взад-вперед, как под музыку, другие уставились в пол, забыв о внешнем мире, или же в полуэкстазе смотрели на своих товарищей.

Кира понятия не имела, чем так важны эти цифры.

Рядом с той группой она увидела двух энтропистов в переливчатых мантиях. Мужчина и женщина сидели напротив друг друга с закрытыми глазами. Кира остановилась, удивленно их разглядывая.

Давненько она не встречала энтропистов. Они были очень известны, но малочисленны. Наверное, несколько десятков тысяч наберется, не более того. И еще удивительнее обнаружить их среди пассажиров коммерческого рейса. Должно быть, их судно погибло.

Кира помнила, как в ее детстве на Вейланд прибыл энтропист с запасом семян, генным банком и полезным оборудованием, облегчившим колонизацию. Закончив свои дела со взрослыми, энтропист вышел на главную улицу Хайстоуна и там в надвигавшихся сумерках очаровал ее и других детишек, рисуя в воздухе голыми руками искрящиеся фигуры – такой вот самодельный фейерверк, оставшийся для Киры одним из самых любимых воспоминаний.

От такого зрелища и в магию поверишь.

Хотя энтрописты жили в миру, их окутывала некая тайна, и Кире это нравилось. Приятно верить, что во Вселенной есть место и чуду, и энтрописты способствовали такой вере.

Она еще немного понаблюдала за этой парой, потом двинулась дальше. Трудно было найти свободное и хоть немного защищенное от чужих глаз место, но в итоге обнаружилась узкая щель между двумя ящиками. Там она расстелила одеяло, прикрепив его к палубе гекконовыми присосками, села и дала себе несколько минут, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями.

– О, Фалькони подобрал еще одну бродяжку.

Напротив Киры сидела невысокая кудрявая женщина. Прислонившись спиной к ящику, она вязала длинный шарф в полоску. От нее исходило явственная аура утраты и зависти.

– Вроде того, – ответила Кира, не желая вступать в разговор.

Женщина кивнула. Рядом с ней зашевелилось сложенное одеяло, и крупный рыжий кот высунул голову, насторожил уши с черными кончиками и оглядел всех равнодушно. Зевнул, выставив убедительно острые зубы, и снова угнездился.

Интересно, как воспринимает этого конкурента мистер Пушистые Панталоны?

– Симпатичный котик.

– Неужели?

– Как его зовут?

– У него много имен, – сказала женщина, разматывая нитку с клубка. – Сейчас он Хлустанди, что значит «слушающий».

– Серьезное имя.

Женщина приостановилась, чтобы развязать узелок на шерсти.

– Да уж. А теперь вы мне скажите: сколько капитан Фалькони и его развеселая банда содрали с вас за проезд?

– Они не взяли с меня денег, – ответила Кира, слегка недоумевая.

– Вот как? – Женщина приподняла бровь. – Ну да, вы ведь из военных. Вымогать деньги у представителя вооруженных сил – это уж ни в какие ворота не лезет. Ни в какие.

Кира оглядела забитый пассажирами трюм.

– Постойте, вы хотите сказать, они берут деньги с тех, кого спасают? Это же противозаконно.

И аморально. Любой потерпевший крушение в космосе вправе рассчитывать на помощь – совершенно бесплатно. О вознаграждении речь могла зайти позже, в зависимости от ситуации, но не в момент спасения.

Женщина пожала плечами:

– Подите скажите это Фалькони. Он требует тридцать четыре тысячи с каждого за перелет до Руслана.

Кира открыла рот, подумала – и закрыла. Тридцать четыре тысячи битов – вдвое больше, чем обычно стоит межпланетный перелет, еще чуть добавить – и можно купить билет до другой звезды. Она нахмурилась: фактически экипаж «Рогатки» шантажирует бедолаг: плати или так и останешься болтаться в космосе.

– Но вас, кажется, это особо не огорчает? – спросила она женщину.

Та поглядела на нее странно, словно забавляясь.

– Путь к цели редко бывает прямым. На нем много изгибов и поворотов, отчего путешествие становится намного приятнее.

– В самом деле? Вымогательство вас забавляет?

– Так далеко я не захожу, – сухо ответила женщина. Рядом с ней Хлустанди приоткрыл один глаз с вертикальным зрачком и снова закрыл. Кончик его хвоста слегка шевельнулся. – Но это лучше, чем сидеть в одиночестве и считать голубей. – Строго глянув на Киру, она уточнила: – Для ясности: голубей у меня нет.

Кира никак не могла понять, когда эта женщина шутит, а когда говорит всерьез. Желая переменить тему, она спросила:

– И как же вы попали сюда?

Женщина поглядела на нее искоса, спицы зазвенели в яростном темпе. Ей будто бы и не требовалось смотреть на свою работу: руки подцепляли и сплетали шерсть с усыпляющей равномерностью, не замедляясь, не сбиваясь ни на миг.

– А как попал сюда любой из нас? А? Так ли это важно? Я бы сказала, единственное, что имеет значение, – научиться осознавать, где мы находимся в конкретный момент. А не где мы были до того.

– Наверное, вы правы.

– Мой ответ вас не очень-то устраивает, понимаю. Скажем так: я отправилась к Шестьдесят первой Лебедя повидаться со старым другом, и судно, на котором я находилась, подверглось нападению. Самая заурядная история. К тому же, – и тут она подмигнула Кире, – мне нравится быть в гуще событий. Ужасно скверная привычка.

– А! А как вас зовут, кстати говоря? Вы мне так и не сказали.

– И вы тоже не назвали мне свое имя, – возразила женщина, уставившись на Киру.

– О… Эллен. Эллен Камински.

– Рада знакомству, Эллен Камински. Имена обладают большой силой, будьте осмотрительны – кому открывать свое имя, а кому и нет. Заранее не знаешь, не обратит ли человек ваше имя против вас. А меня вы можете называть Инарё. Потому что я – Инарё.

– Но зовут вас не так? – полушутя уточнила Кира.

Инарё снова вгляделась в нее:

– А вы сообразительная, да? – Она погладила кота и пробормотала: – И почему самые интересные люди всегда прячутся за ящиками? А? Почему?

Кот насторожил уши, но не ответил.

Когда стало ясно, что Инарё утратила интерес к разговору, Кира вскрыла упаковку с едой и потребила довольно-таки безвкусное содержимое. С каждым кусочком она возвращалась к нормальности, обретала почву под ногами.

Доев, она достала футляр, который ей дал Вишал, и надела контактные линзы. «Только, пожалуйста, не убирай их и не порть, – мысленно попросила она Кроткий Клинок. – Уж будь так добр».

Поначалу она не была уверена, поняла ли ее чужь. Но вот перед глазами замерцал экран, и она вздохнула с облегчением. Без имплантов возможности контактных линз были ограниченны, но хотя бы удалось создать гостевой аккаунт и войти в систему корабля.

Она вызвала карту системы двойной звезды и проверила, где находятся медузы. В системе Шестьдесят первой Лебедя и поблизости появилось уже десять инопланетных кораблей. Два из них перехватили грузовое судно возле Карелина – второй планеты в системе Лебедя А – и в этот момент вели с ним бой. Трое других на большой скорости неслись к рудоперерабатывающим станциям на дальнем поясе астероидов (таким образом, они окажутся поблизости от кольцевой обитаемой станции «Челомей»), а два больших крейсера гнались за дронами-рудокопами у Лебедя Бэ, в шестидесяти восьми астрономических единицах от «Рогатки».

Три новых корабля вынырнули по другую сторону Лебедя A (высоко над орбитальной плоскостью планет), на разном расстоянии от внешнего пояса астероидов.

По крайней мере, для «Рогатки» ни один из инопланетных кораблей пока не представлял непосредственной угрозы.

Напрягшись, Кира могла ощутить тот же призыв, который почувствовала во время нападения на «Смягчающие обстоятельства», – зов, влекущий ее ко всем инопланетным кораблям разом. Ощущение было очень слабым, словно полузабытые сожаления. Это означало, что медузы передают сигнал, но не получают ответа, иначе они бы уже точно знали, где находится она (и с ней Кроткий Клинок).

И то хорошо.

Но возникали новые вопросы.

Во-первых, как. Никто больше во всей системе не замечал этого сигнала. И это означало, что либо сигнал очень трудно обнаружить, либо медузы используют неизвестную человечеству технологию.

Во-вторых, почему. У медуз не было ни малейших оснований считать, что она выжила при взрыве «Смягчающих обстоятельств». Так почему же они снова и снова повторяют призыв? Надеются ли обнаружить иной «скинсьют», подобный Кроткому Клинку? Или все еще ищут именно ее?

Киру пробила дрожь. Ответа на эти вопросы она не получит – разве что лично задаст их медузам, а она бы предпочла с ними не встречаться. Она чувствовала себя слегка виноватой, пренебрегая призывом, пренебрегая долгом, о котором ей напоминали. Это был не ее долг, а Кроткого Клинка, и чувство вины удивило ее – ведь чужь вроде бы ненавидела захватчиков.

– Что они с тобой сделали? – шепнула она.

По поверхности «скинсьюта» пробежала рябь – но и только.

Убедившись, что в ближайшие несколько часов можно не тревожиться, как бы их не настигли и не взорвали медузы, Кира выключила карту и стала искать новости о Вейланде. Хотела узнать, что творится дома.

Увы, Фалькони был прав: с того момента, как медузы начали глушить сверхсветовую связь, информация почти не достигала Шестьдесят первой Лебедя. Нашлись отчеты о месячной давности столкновениях на периферии планетной системы, где находился Вейланд, но после этого – лишь слухи и предположения.

Они у меня крепкие, уговаривала она себя. Они же колонисты. Стоит медузам сунуться на Вейланд… ей рисовалось, как родители хватают бластеры и вступают в бой. Но лучше бы обойтись без этого. Лучше бы они сумели спрятаться и выжить.

Затем ее мысли обратились к «Фиданце», к уцелевшим товарищам по команде. Вернулись ли они живыми назад?

Обнаружились сообщения о том, что ровно через двадцать шесть дней после вылета из системы сигмы Дракона сверхсветовое судно «Фиданца» прибыло к Шестьдесят первой Лебедя. О каких-либо повреждениях не сообщалось. Несколько дней спустя «Фиданца» причалила к станции «Выыборг», а еще через неделю отправилась в Солнечную систему. Кира поискала список пассажиров, но он не был выложен в общий доступ. Оно и неудивительно.

Минуту Кира боролась с соблазном отправить сообщение Мари-Элизе и остальным – вдруг они еще не покинули систему. Но она устояла. Как только она войдет в собственный аккаунт, Лига обнаружит ее. Может быть, ее и не ищут, однако рисковать точно не стоит. Да и что она может сказать былым товарищам, кроме «простите меня»? Но она причинила столько боли и страданий, что извинения их лишь усугубят.

Она вновь вернулась к новостям, стараясь разобраться в ситуации в целом.

Дела были очень плохи.

Локальные столкновения, с которых все начиналось, быстро переросли в полномасштабное вторжение. Сообщений набралось немного, с большими разрывами в датах, и все же в системе Шестьдесят первой Лебедя получили достаточно информации, чтобы составить себе представление о происходящем по всему обжитому человечеством пространству: горели станции на орбите Мира Стюарта, уничтожались корабли возле марковского предела у Эйдолона, чужепланетные силы захватывали исследовательские и рудодобывающие форпосты Лиги… слишком длинный список несчастий, утрачиваешь нить.

Сердце отяжелело. Если появление медуз возле Адры почти сразу же после того, как она наткнулась на чужь, не совпадение, то в некотором смысле… она во всем виновата. Так же как она была виновна в гибели Алана, как она… Кира с силой прижала кулаки к вискам, потрясла головой. Не думать об этом! Даже если причиной первого контакта была она, нельзя винить себя во всем, тем более – в межгалактической войне. Так и до безумия недалеко.

Она продолжала читать, пролистывая страницу за страницей, пока все не расплылось перед глазами – ведь Кира пыталась вместить в свою голову информацию за три пропущенных месяца. Надо отдать Лиге должное, она отреагировала на вторжение быстро и дисциплинированно. Все внутренние конфликты отступили на второй план перед атакой монстров из неведомых глубин космоса. Мобилизован резерв, гражданские суда перешли в распоряжение военных, на Земле и Венере начался принудительный призыв.

Циник в Кире нашептывал, что все эти меры – очередная попытка Лиги расширить пределы своей власти. Любая катастрофа – это шанс, не упускай его. Реалист в Кире сознавал необходимость этих мер.

В одном все эксперты были согласны: в сфере технологий медузы опережали человечество по меньшей мере на сто лет. Их марковские двигатели позволяли нырять в сверхсветовое пространство и выныривать из него гораздо ближе к звездам и планетам, чем умели самые современные крейсеры военно-космического флота. У них были энергоустановки, работающие автономно от термоядерных двигателей, обеспечивающих реактивное движение. Принцип работы этих установок еще не был ясен, но они генерировали немыслимое количество энергии, необходимое для пространственных маневров. Кроме того, корабли медуз обходились без радиаторов для отвода избыточного тепла. Этого и вовсе никто не мог понять.

Поднявшись на борт первого захваченного судна, земляне обнаружили, что в каютах и на палубах действует искусственная гравитация. Не та, что возникает при вращении, а самая что ни на есть настоящая искусственная гравитация.

Физиков это не удивило: они сказали, что любая разумная раса, нашедшая способ изменить инерционное сопротивление, по определению будет способна и воспроизводить естественное гравитационное поле.

И хотя оружие инопланетян выглядело достаточно традиционно – все те же лазеры, реактивные и кинетические снаряды, – чрезвычайная маневренность их кораблей в сочетании с эффективностью и точностью попадания их оружия делали медуз очень опасным врагом.

В связи с технологическим превосходством инопланетян Лига приняла закон, обязующий гражданских лиц повсеместно собирать и сдавать любые фрагменты инопланетного оборудования, какие попадут им в руки. Представитель Лиги – довольно скользкий тип с фальшивой улыбкой и чуточку слишком широко распахнутыми глазами – заявил: «Самый маленький кусочек имеет ценность. Самый маленький кусочек может все изменить, Помогите нам помочь вам: чем больше информации мы получим, тем лучше научимся сражаться с этими пришельцами и тем скорее покончим с угрозами для колоний и для Колыбели Человечества».

Вот это Кира ненавидела: когда заводили песню про Колыбель Человечества. Строго говоря, Земля, конечно, общая их родина, но подразумевалось, что все должны склониться с благоговением перед теми, кто еще живет на Земле. В конце концов, это не ее «колыбель». Она родилась на Вейланде.

Несмотря на преимущества медуз, война в космосе вовсе не была проиграна всухую. На долю ОВК тоже выпадали победы, но нечастые и дававшиеся дорогой ценой. Да и на поверхности планет дела шли не лучше. Судя по видеозаписям, даже в полной броне людям трудно было одолеть в поединке пришельцев.

Как и говорил Вишал, медузы были весьма разнообразны: помимо тех чудищ с щупальцами, с которыми Кира столкнулась на «Смягчающих обстоятельствах», были и еще какие-то крупные, неуклюжие, и другие, маленькие и проворные. Одни напоминали змей, другие скорее насекомых. Но независимо от облика все они могли действовать в вакууме, все были довольно подвижными, сильными и чертовски крепкими.

Пока Кира изучала эти видеозаписи, усиливалось давление за глазными яблоками, и вдруг она увидела с внезапной отчетливостью…

Задыхаясь, Кира изо всех сил зажмурилась. Пульсирующая спица пронзила череп от лба до затылка.

Минуту спустя боль отступила.

Пытается ли Кроткий Клинок сознательно вступить в разговор – или видео пробудило старую фрагментарную память? Ответа Кира не знала, но была рада любой информации, пусть даже сбивающей с толку.

– Постарайся в следующий раз не провоцировать мигрень, ладно? – попросила она, хоть и не знала, понимает ли ее просьбу чужь.

И снова включила видео.

Некоторые виды медуз совпадали с воспоминаниями Кроткого Клинка, но были и другие, новые, незнакомые. Это удивило Киру. Долго ли чужь пробыла на Адрастее? Не могли же за это время появиться новые виды медуз…

Она переключилась на профессиональный форум. В одном ее коллеги-ксенобиологи были согласны: все напавшие на землян инопланетяне обладали единым генетическим кодом. Этот базовый код порой заметно варьировался, но в основе своей он един. То есть разные виды медуз принадлежали к единой расе.

– Однако они неплохо продвинулись, – пробормотала она.

Генная ли инженерия тому способствовала, или у медуз чрезвычайно пластичная физиология? Если Кроткий Клинок и знал ответ, с Кирой он им не поделился.

По крайней мере облегчение – знать, что человечество противостоит одному врагу, а не многим.

Но оставалось еще немало загадок. Корабли медуз обычно появлялись парами, и никто не знал, почему так. «Впрочем, около Адры был всего один», – подумала Кира. А также…

Кира передернулась, когда очередная спица пронзила череп. Выходит, чужь и правда пытается наладить связь. Гнездо Перевоплощения… Само по себе не слишком информативно, но хоть название есть. Кира напомнила себе, что нужно записывать все, что показывает ей Кроткий Клинок.

Если б еще эти образы не были такими загадочными.

Пока никому не удалось определить планету или систему, откуда родом пришельцы. Обратный расчет траектории их кораблей показал, что медузы появляются со всех сторон, то есть они умышленно меняют курс и выпрыгивают в досветовое пространство в разных местах, чтобы скрыть пункт отправления. Со временем свет из той части галактики, где они заныривали в сверхсветовое пространство, дойдет до астрономов, и они смогут определить, откуда явились медузы, но «со временем» – это годы и годы, а то и десятилетия.

Вряд ли они прилетели так уж издалека. Их корабли перемещаются в сверхсветовом пространстве быстрее человеческих, это ясно, но не до абсурда же они проворны – все равно за месяц или меньше того им не преодолеть сотни световых лет. Так почему же сигналы от их цивилизации не достигали прежде Солнечной системы или колоний?

И почему медузы напали? Очевидный ответ – стремятся к завоеванию, но в точности этого никто не знал, и по очень простой причине: все попытки расшифровать язык медуз пока что терпели крах. Их язык, судя по собранным данным, основывался на запахах и столь радикально отличался от любого человеческого наречия, что даже самые сильные эксперты понапрасну бились над переводом.

На этом месте Кира споткнулась и перестала читать. Под комбинезоном отвердел Кроткий Клинок. На «Смягчающих обстоятельствах» Кира поняла сказанное инопланетянином так же ясно, как если бы он говорил на знакомом ей человеческом языке. И могла бы, если б захотела, ответить. В этом у Киры сомнений не было. Озноб распространился по ее рукам и ногам, она задрожала, словно ее заковали в лед. Выходит, она – единственный человек, способный общаться с медузами?

Похоже, что так.

Кира слепо уставилась на картинку перед линзами, торопливо соображая. Если она поможет Лиге объясниться с медузами – это что-то изменит? Она вынуждена была признать, что по крайней мере одной из причин вторжения стал найденный ею Кроткий Клинок. Это было очевидно. Возможно, медузы напали на людей, мстя за уничтожение Кроткого Клинка, – ведь они считали его погибшим. Если Кира откроется им, это станет первым шагом к миру. Может быть. А может быть, и нет.

Невозможно судить об этом без дополнительной информации. Информации, которую Кира в данный момент ниоткуда не могла получить.

Она знала одно: если сдастся Лиге, ее заточат в какой-нибудь душегубке и примутся бесконечно экспериментировать и – в лучшем случае – иногда будут использовать как переводчика. А если обратиться в компанию «Лапсанг»… исход будет тот же, а война не прекратится.

У Киры вырвался сдавленный крик. Она оказалась на распутье, угрозы со всех сторон. Простого выхода из этой ситуации она не видела. Будущее – черная бездна, недоступная ни взгляду, ни предвидению.

Она переключила виртуальную реальность на фоновый уровень, плотнее укуталась одеялом и принялась размышлять, покусывая изнутри щеку.

– Черт, – пробормотала она. – Что же мне делать?

Среди всех проблем, тревог и событий галактического масштаба – среди всех возможных решений, любое из которых могло привести к катастрофе (и не только для Киры), – преобладала одна простая мысль. Ее родные в опасности. Хотя Кира давно покинула Вейланд и уже несколько лет туда не наведывалась, дороже их у нее никого не было. И она была дорога им. Надо их спасать. А если, спасая родных, она заодно сумеет помочь и другим – тем лучше.

Но как это сделать? На стандартной сверхсветовой скорости до Вейланда более сорока дней лёта. Что угодно может произойти за это время. Да и не хотелось, чтобы чужь оказалась рядом с ее близкими – вдруг она случайно их ранит, – а уж если медузы обнаружат ее местонахождение… С тем же успехом можно нарисовать у себя на груди гигантскую мишень. И у всех, кто окажется рядом.

Терзаясь этими вопросами, Кира сбросила одеяло и поднялась. Сидеть на одном месте было невыносимо.

Голова гудела от несвязных мыслей. Кира бродила вдоль дальней стены трюма, пытаясь избавиться от избытка энергии.

Повинуясь внезапному порыву, она развернулась и пошла в ту сторону, где поблизости от группы, твердившей молитву из чисел, сидели, опираясь на колени, энтрописты.

Возраст их трудно было определить на взгляд, на висках и лбу их кожу пронизывало плетение серебристой проволоки. Оба были одеты в традиционные переливчатые мантии со стилизованным изображением восстающего из пепла феникса на спине, а также вдоль отворотов и подола.

Кира всегда восхищалась энтропистами. Они славились научными достижениями, как теоретическими, так и практическими, их последователи трудились практически в любой сфере. Шутя поговаривали: если стремишься осуществить прорыв в науке, первым делом присоединись к энтропистам. Их технологии на пять–десять лет опережали все прочие. Их марковские двигатели были самыми быстрыми, и ходили слухи, что энтрописты обладают и другими, куда более удивительными изобретениями, хотя самым экзотическим измышлениям Кира не верила. Энтропистам удалось привлечь многие блестящие умы, даже вроде бы и разумы кораблей, но они не единственная группа умных и преданных знанию людей, пытающихся разгадать тайны Вселенной. Хотя доля правды в этих слухах, несомненно, была.

Многие энтрописты отваживались на довольно-таки радикальную модификацию генов – по крайней мере, судя по их чрезвычайно разнообразной наружности. И всем было известно, что одежды их битком набиты миниатюрными гаджетами, иные из которых могли показаться волшебными.

Если кто-то поможет ей лучше понять Кроткий Клинок и медуз (или хотя бы их технологии), то это энтрописты. К тому же – с точки зрения Киры это было важно – энтрописты были негосударственной организацией. Они не подпадали под юрисдикцию какого-либо правительства. У них имелись исследовательские лаборатории на территории Лиги, недвижимость в свободных владениях, а штаб-квартира располагалась где-то у Шин-Зара. Если энтрописты поймут, что Кроткий Клинок – продукт инопланетных технологий, они не выдадут Киру военно-космическому флоту, а лишь засыплют вопросами.

Кира вспоминала, как на Серрисе тогдашний глава исследовательской группы Зубарев говорил ей: «Если когда-нибудь вздумаешь поболтать с энтропистами, главное, не затрагивай вопрос о тепловой смерти Вселенной, поняла? А то не отвяжешься. Они тебе сутки в ухо зудеть будут. Я тебя предупредил, Наварес».

Памятуя об этом совете, Кира направилась к одетой в мантии паре.

– Извините, – заговорила она.

Ей как будто снова семь лет и ее знакомят с посетившим Вейланд энтропистом. В том возрасте он казался огромным, – нависавшая над ней высоченная башня из плоти, укутанная в таинственную ткань…

Энтрописты обернулись.

– Да, узница? Чем мы можем помочь?

Это, пожалуй, единственное, что ее раздражало в энтропистах: они называли всех узниками. Вселенная далека от идеала, но все же это не тюрьма. И где-то же существовать человеку нужно. Так почему бы и не здесь.

– Можно с вами поговорить? – спросила она.

– Конечно. Садитесь, прошу вас, – кивнул мужчина.

Они оба подвинулись, чтобы Кира могла сесть. Двигались они в унисон, словно части единого организма. Не сразу Кира сообразила: они образуют ментальный улей. Всего лишь из двух разумов, но все же улей. Давненько она не имела дела с этой технологией.

– Это Ищущая Веера, – сказал мужчина, представляя свою спутницу.

– Это Ищущий Джоррус, – повторила его жест Веера. – О чем вы хотели спросить нас, узница?

Под размеренное оглашение чисел Кира обдумывала, как сформулировать свой вопрос. Их вполне мог подслушивать Грегорович, разум корабля, поэтому Кира не должна была говорить ничего, что вступило бы в противоречие с историей, которую она сочинила в медотсеке.

– Меня зовут Камински, – начала она, – я с шаттла, с которым несколько часов назад состыковалась «Рогатка».

Веера кивнула:

– Мы так…

– …и думали, – закончил фразу Джоррус.

Кира провела рукой по комбинезону и продолжила, осторожно подбирая слова:

– Последние три месяца я провела без связи и теперь пытаюсь наверстать. Вы хорошо ориентируетесь в биоинженерии?

– Мы знаем больше многих… – начал Джоррус.

– …и меньше других, – подхватила Веера.

Типичная для энтропистов скромность.

– Я посмотрела, насколько медузы бывают разные, и подумала: а не могут ли они изготавливать биоорганические скинсьюты? Или целые наборы биоорганической брони?

Энтрописты нахмурились. Странно было видеть одно и то же выражение, в точности повторяющееся на двух разных лицах,

– Вы, по-видимому, уже знакомы с необычными скинсьютами, узница, – заметил Джоррус и одновременно со своей подругой указал на Кроткий Клинок.

– Это? – Кира пожала плечами, как бы не придавая особого значения своему «скинсьюту». – Мой друг сделал для меня на заказ. На вид более крутой, чем на самом деле.

Энтрописты приняли ее ответ без возражений. Веера сказала:

– Что касается вашего вопроса, узница, это возможно, однако…

– …непрактично, – вставил Джоррус.

– Живая плоть не так вынослива, как металл и/или пластик, – продолжала Веера. – Даже если использовать сочетание алмазных и углеродных нанотрубок, такая броня обеспечит менее надежную защиту, чем обычная.

– И с источниками энергии проблема, – добавил Джоррус. – Биоорганические процессы не могут поставлять достаточно энергии в заданный отрезок времени. Нужны суперконденсаторы, аккумуляторы, мини-реакторы и другие источники энергии.

– Даже не беря в расчет энергию, – сказала Веера, – остается проблема интеграции носителя и такой оболочки.

– Но импланты используют нейронные цепочки, – возразила Кира.

Джоррус покачал головой:

– Я не о том. Если бы скинсьют был биоорганическим, то есть живым, возникла бы опасность перекрестного заражения.

Веера пояснила:

– Клетки из скинсьюта могли бы проникнуть в тело хозяина и прорасти там, где не следует. Это страшнее любой естественной формы рака.

– И со своей стороны, – подхватил Джоррус, – клетки хозяина могли бы нарушить функционирование скинсьюта. Чтобы избежать такого исхода и чтобы иммунная система хозяина не атаковала оболочку в точках интеграции…

– Пришлось бы создавать скинсьют на основе ДНК пользователя. Тем самым скинсьют подходил бы только одному носителю. Опять-таки непрактично.

– Значит, медузы… – начала Кира.

– Не используют биоскинсьюты в том смысле, в каком мы о них тут говорим, – ответила Веера, – разве что их биотехнологии развиты куда лучше, чем нам кажется.

– Ясно, – кивнула Кира. – И о языке медуз вы тоже ничего не знаете сверх того, что уже общеизвестно?

– К сожалению, – сказала Веера.

– Нет, – закончил Джоррус. – Мы и сами удручены. Слишком многое остается пока тайной.

Кира нахмурилась. Монотонный перечень чисел вновь ворвался в ее уши, громкий, отвлекающий. Она скривилась:

– Что они делают? Не знаете?

Джоррус фыркнул:

– Досаждают окружающим, что же еще. Мы…

– …просили их читать потише, но это – минимальная громкость по их понятиям. Если впредь они не…

– …будут откликаться на просьбы, придется поговорить с ними строго.

– Да уж, – хмыкнула Кира. – Но кто они?

– Нумеристы, – ответили Веера и Джоррус вместе.

– Нумеристы?

– Религиозный орден, возникший на Марсе в первые десятилетия колонизации. Они поклоняются числам.

– Числам?

Энтрописты кивнули – быстрое и как будто в зеркале отразившееся движение головой:

– Числам.

– Но почему?

Веера улыбнулась:

– А почему люди вообще чему-то поклоняются? Потому что верят, что в этом найдут глубокие истины о жизни, Вселенной и обо всем прочем. Точнее говоря, нумеристы…

Джоррус улыбнулся:

– …верят в счет. Они верят, что, если будут достаточно долго считать, смогут назвать каждое целое число и в конце времен произнесут самое последнее число.

– Но это же невозможно.

– Им это неважно. Это вопрос веры. Тот человек, кто читает числа, – это Архиарифметик, он же Его Цифровое Преосвященство.

– Они именуют его, якобы на латыни, Pontifex Digitalis, но…

– …это все равно что «Святитель наперстянки». В латыни они разбираются плохо.

– Вместе с помощниками из Конклава Нумераторов – они обожают титулы – он читает подряд число за числом, не прерываясь и не отдыхая. – Веера указала на нумеристов. – Они считают, что слушать перечень чисел…

– …главное в их религиозной практике. Плюс к тому – извини за каламбур…

– …они придают одним числам большее значение, чем другим. Тем, в которых содержится определенная последовательность цифр, простым числам и так далее.

Кира все еще хмурилась:

– Это довольно странно.

Веера пожала плечами:

– Наверное. Но это их успокаивает – что само по себе немало.

Джоррус наклонился к Кире и спросил:

– Знаете, какое определение они дают Богу?

Кира покачала головой.

– Бо́льшая из двух равных половин. – Энтрописты, смеясь, закачались на пятках. – Прелестно, правда?

– Но это же бессмыслица!

Веера и Джоррус пожали плечами:

– Как многие убеждения. А теперь…

– …остались ли у вас вопросы, на которые мы могли бы вам ответить?

Кира печально рассмеялась:

– Разве что вы знаете, в чем смысл жизни.

Едва эти слова вылетели из ее уст, Кира поняла, что допустила ошибку, – а если энтрописты воспримут вопрос всерьез?

Так оно и вышло.

Джоррус сказал:

– Смысл жизни…

– …свой для каждого человека, – продолжила Веера. – Для нас он прост. Мы стремимся к знаниям, чтобы…

– …найти способ предотвратить тепловую смерть Вселенной. А какой смысл у вас…

– …этого мы знать не можем.

– Я так и думала, – вздохнула Кира. И, не удержавшись, добавила: – Но вы принимаете на веру довольно много вещей, которые другие люди оспаривают. В том числе тепловую смерть Вселенной.

Они ответили разом:

– Если мы ошибаемся – значит, ошибаемся. Но наш поиск имеет смысл. Потому что даже если наши представления неверны…

– …наш успех пойдет на пользу всем, – закончил Джоррус.

Кира склонила голову:

– Вы правы. И я не хотела вас обидеть.

Смягчившись, они оба подтянули рукава своих мантий, и Джоррус сказал:

– Может быть, мы все-таки сумеем помочь вам, узница. Смысл зависит от цели…

– …а цели многообразны. – Веера составила ладони домиком. Странно – Джоррус не повторил ее жест.

Веера спросила:

– Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что все элементы, из которых мы состоим, появились в результате взрыва далеких звезд?

– Vita ex pulvere, – сказал Джоррус.

– Мы созданы из праха мертвых звезд.

– Это факт мне известен, – подтвердила Кира, – и вы красиво сформулировали, но какой из этого вывод?

Джоррус сказал:

– Вывод…

– …логическое продолжение этой идеи, – Веера сделала крошечную паузу. – Мы обладаем сознанием. Мы мыслим. И мы созданы из того же вещества, что и небеса.

– Неужели не понимаете, узница? – спросил Джоррус. – Мы – разум Вселенной. Мы, медузы и все мыслящие существа. Мы – это Вселенная, которая наблюдает за собой, наблюдает и учится.

– И однажды, – сказала Веера, – мы, а тем самым Вселенная, научимся выходить за пределы этой юдоли и спасемся от неизбежного в противном случае уничтожения.

Кира уточнила:

– Избежав тепловой смерти космоса.

Джоррус кивнул:

– Именно так. Но суть не в этом. Суть в том, что этот процесс наблюдения и обучения – общий для нас всех…

– …сознаем мы это или нет. И он придает цель всему, что мы делаем, вне зависимости от того…

– …сколь ничтожным это может казаться. И из этой цели возникает смысл. Потому что сама Вселенная, обретя сознание через посредство твоего разума…

– …сознает любую твою боль и заботу. – Веера улыбнулась. – Обрети же утешение в том, что любой твой жизненный выбор имеет значение, выходящее далеко за пределы твоего «Я». Космических масштабов значение.

– Это немножко отдает манией величия, – заметила Кира.

– Может быть, – согласился Джоррус. – Но тем не менее…

– …это правда, – подытожила Веера.

Кира сжала руки на коленях, опустила взгляд. Проблемы никуда не ушли, но почему-то теперь казалось, что с ними возможно справиться. Мысль, будто она составляет часть вселенского сознания, утешала, хотя и довольно абстрактно. Что бы она сейчас ни сделала и что бы с ней ни случилось, даже если военные снова запрут ее в карантине, она все равно останется частью целого, существенно большего, чем она сама. И эту истину никто у нее не отнимет.

– Спасибо, – от всего сердца поблагодарила она.

Энтрописты склонили головы, каждый прикоснулся кончиками пальцев к своему лбу.

– Рады помочь, узница, пусть ваш путь всегда ведет к знанию.

– А знание – к свободе, – подхватила она знакомый лозунг.

Энтрописты понимали свободу не совсем так, как Кира, но она могла понять и разделить их чувства.

Она вернулась на свое место между ящиками, включила линзы и снова – с большей решимостью – погрузилась в изучение новостей.

Настала ночь по расписанию корабля, освещение в трюме померкло и сделалось тускло-красным. Кира не могла уснуть, разум не находил покоя, да и тело тоже: после стольких дней на «Валькирии» ощущение собственного веса, хоть Кира и рада была его вернуть, тоже казалось непривычным. Соприкасавшиеся с жесткой палубой щека и бедро ныли.

Она думала о Щеттер, потом обо всех товарищах по исследовательской команде. Хотелось надеяться, что военные уже вывели их из криосна. Слишком долгая заморозка вредна: в какой-то момент фундаментальные биологические процессы, пищеварение и выделение гормонов, могут нарушиться. А Дженан всегда плохо переносил криосон…

В конце концов Кира заснула, но тревога сохранялась, и сны ее были более яркими, чем обычно. Она видела себя ребенком, дома – старые воспоминания, которые не возвращались много лет, во сне казались недавними, даже сегодняшними, словно время образовало петлю. Она гналась за своей сестрой Истой сквозь ряды растений в теплице западной оранжереи. На бегу Иста визжала и махала руками, темная косичка подскакивала сзади на шее… Отец готовит арросито ахумадо, рецепт которого его родители привезли с собой с Земли, из Сан-Амаро, и только ради него и сложили очаг на заднем дворе. Угли требовались для сахара, сахар для риса. Ее любимая еда – любимая, потому что со вкусом прошлого… Затем разум переключился на события последних месяцев. Адра, Алан, пугающие медузы. Мешанина накладывающихся друг на друга воспоминаний.

Кира проснулась в холодном поту, сердце заходилось в колотьбе. Все еще ночь, сотни спящих заполняли трюм белым шумом своего дыхания.

Кира и сама выдохнула, словно освобождаясь ото сна.

«Кто-то должен был это сделать». Дрожа, она провела рукой по голове – никак не могла привыкнуть к ощущению гладкости вместо волос.

– Кто-то должен, – шепотом повторила она и закрыла глаза, внезапно ощутив близость Алана. На миг показалось – она даже чувствует его запах.

Кира знала, как бы он поступил. Знала, как он хотел бы, чтобы поступила она. Она шмыгнула носом и утерла слезы. Любопытство погнало их обоих к звездам, но, стремясь удовлетворить свое любопытство, они брали на себя определенную ответственность. Кира даже в большей степени, чем Алан, – ксенобиология более рискованная профессия, чем геология, – но в любом случае каждый, кто отваживался проникнуть в неведомое, обязан защищать тех, кто оставался позади, кто жил своей жизнью в знакомых пределах.

Мантра энтропистов эхом отозвалась в мозгу: смысл порождается целью. И Кира знала, в чем ее цель. Она должна использовать свою способность понимать язык медуз, чтобы заключить мир между двумя расами, – а если не удастся заключить мир, то помочь Лиге одержать победу в войне.

Однако на своих условиях. Если она сейчас прибудет на Руслан, ее попросту засунут обратно в карантин, и от этого никому не будет пользы (меньше всего ей самой). Нет, она должна быть на свободе, а не торчать в лаборатории, чтобы ее изучали, словно микроба в чашке Петри. Она должна оказаться там, где сможет залезть в компьютеры медуз и вытащить из них все данные, какие сумеет. Еще лучше было бы поговорить с живой медузой, но Кира сомневалось, что это возможно осуществить, не подвергая себя смертельной опасности. По крайней мере, сейчас еще нет. Если она сумеет заполучить передатчик с их корабля, тогда другое дело.

Решение принято. Утром она обратится к Фалькони. Попросит высадить ее в каком-нибудь космопорте, не долетая до Руслана, – где-нибудь, где найдется трофейная техника медуз, которую она могла бы изучить, или, если все сложится удачно, откуда она смогла бы отправиться на захваченный вражеский корабль. Уговорить Фалькони будет непросто, но Кира чувствовала, что сможет его убедить. Ни один разумный человек не отмахнется от важности ее миссии, а Фалькони, хоть и резок на язык, казался вполне разумным человеком.

Она закрыла глаза, обретя уверенность. Может, это ее ошибка – но она собиралась сделать все, что в ее силах, чтобы остановить медуз.

Может быть, тогда ей удастся спасти родных и искупить то, что она невольно натворила на Адре.