Глава 26
Кажется, идея поговорить в оранжерее не самая удачная. И как я мог забыть про гребаные поливалки, врубающиеся каждые полчаса?
В этом шалаше из листьев слишком мало места. Я слишком остро ощущаю пустышку.
У Аддерли снова растрепались кудри, на носу темнеет грязное пятнышко. И мне это не дает покоя. Кудри, пятнышко, губы, которые она иногда задумчиво трогает, и круглые коленки в светло-бежевых чулках. Все это путает мне мысли, я забываю, о чем говорю.
Потянулся, не думая.
Проклятое пятнышко…
— У тебя земля на носу.
Стер кончиком пальца. Тина встрепенулась, подняла глаза. Ореховые, с коричневыми и золотыми крапинками, теплые… А губы — темно-розовые, чуть-чуть искусанные…
— Эш?
— Мм?..
— Отодвинься.
— Тут некуда. Ты занимаешь слишком много места, пустышка.
— Что? Да это ты расселся, словно король на троне!
Я тихо рассмеялся. И погладил ее губы. Она выдохнула, обжигая мне пальцы:
— Эш, что ты делаешь?
— А на что это похоже?
— Нельзя.
— В лазарете все получилось.
— В этот раз может не повезти.
— Я готов рискнуть.
Ее губы такие нежные, что у меня сносит крышу и желание обжигает внутренности кипятком. Мне не стоило оставаться с ней в столь ненадежном укрытии. Мне нечем дышать.
Аддерли отодвинулась сама, правда, это мало что изменило. Под листрариусом так тесно…
— Ты надеешься вернуть чары? — Она задумалась, нахмурившись и прикусив краешек губы. Я проследил жадно. И вдруг решительно сжала кулаки. — Хорошо, давай попробуем. Другого способа мы все равно не знаем. Только осторожно. Небольшое прикосновение — и сразу проверка чар. Понял?
Я медленно кивнул. Достал из сумки чаронометр, стянул пиджак и закатал рукав рубашки:
— Приступим, партнер? Сейчас у меня шестнадцать единиц. — Вот же гадство — горло сводит от предвкушения и голос хрипит…
— Если опираться на твои эксперименты, то поток возвращается к тебе, когда я настроена дружелюбно. Значит, я должна думать о тебе хорошо. — Тина хмыкнула, а потом неуверенно кивнула и придвинулась ближе. Стянула с волос шнурок и привязала чаронометр к сгибу моего локтя. Облизала губы. Встала коленями на землю, подалась ко мне. Легко обрисовала кончиками пальцев линию моих скул, потом подбородка. Провела ниже — до края воротника.
И тут же отпрянула.
Я поднял брови и посмотрел на серебристый кругляш:
— Прибавка на одну единицу. Продолжим?
Она устроилась удобнее, положила руку мне на лицо, погладила. Я заставил себя не двигаться. С трудом. Тина тихо вздохнула. И коснулась моего рта губами. Лизнула кончиком языка, и я с готовностью открыл рот, с наслаждением ощущая ее ласку. Тина качнулась назад.
— У тебя еще одна единица, — прошептала она. Улыбнулась шаловливо и тронула мою руку, сплела пальцы.
Я посмотрел на наши ладони, тяжело вздохнул. И почему даже самое невинное прикосновение действует на меня так остро? Провел по ее запястью, наслаждаясь нежной кожей. Тина придвинулась ближе, осторожно тронула губами висок. Приятно…
Стрелка на чаронометре зафиксировала очередное пополнение моего резерва.
— Получается? Получается! — Она тихо рассмеялась.
И решительно обвила руками мою шею, погладила, снова медленно прихватила мою нижнюю губу, укусила, провела языком, перешла к верхней… Я зарылся пальцами левой руки в ее волосы, притягивая ближе, еще ближе. И уже сам включился в игру, углубляя робкие поцелуи.
— Проверка, — сипло прошептала Тина мне в рот.
Я непонимающе качнул головой и машинально посмотрел на руку.
— Прибавка еще на три! — прошептала она. — Работает! Давай теперь ты!
Я кивнул. В голове шумело. Медленно расстегнул пуговички на ее рубашке. И прочертил левой рукой линию. От нежной шеи до ключиц, вокруг выступающей косточки, ниже. Еще две пуговицы. Открывшаяся ложбинка груди. Кажется, у меня дрожат руки… Стянул тугую бретельку с плеча, наклонился, тронул губами… И повторил за пальцами — ниже и ниже…
— Прибавляется? — прошептала Тина.
Я кивнул, не взглянув на чаронометр. В бездну его!
— Еще, — прорычал я.
Мне надо еще!
Рывком притянул девушку к себе, впился в губы. Уже жадно. Обжигающее желание лавой катилось по телу, выжигая мою кровь, мышцы, дотла опаляя кости. Мне надо… еще! Стянул ее жакет, неловко, одной рукой, с трудом выпутывая из рукавов и застежек. Нервно потянул края рубашки, раскрывая. Аддерли подняла затуманенный взгляд. Кажется, хотела что-то сказать. Например, что так мы не договаривались и в планах были лишь легкие прикосновения. Но я закрыл ей рот поцелуем. Не глядя, сдвинул белье Тины и ладонью накрыл ее грудь. Сжал затвердевшую вершинку соска, прокатил между пальцев. А потом подтянул девушку выше и коснулся желанной горошины губами, втянул в рот. Тина тихо застонала, откинула голову, задела ветку с цветками. Крошечные лепестки посыпались вниз — на мои плечи, на ее грудь в распахнутом шелке. И скользнули ниже — к животу. Я последовал за ними. Желание прикасаться к ней кажется почти безумием, я ощущаю себя пьяным…
— Эш… чаронометр…
Что? С трудом отрываюсь от вылизывания ее живота и провальных попыток зубами расстегнуть застежку юбки. Тина хватает мою руку, смотрит. И улыбается. Улыбается, чтоб я сдох! И, зная ее, понимаю, что это значит. Снова прибавка. У меня.
Ненормальная. Она ненормальная.
Впрочем, я всегда это знал.
Опустился спиной на землю, не разрывая сплетения рук и взглядов. Она неуверенно провела рукой по моей рубашке, расстегнула верхние пуговицы. Я чуть не взвыл. Быстрее… Раздери меня твари Гряды! Скорее!
Но заставил себя лежать и смотреть. Как она сражается с шейным платком и проклятой застежкой, как проводит ладонью по груди. И вздрогнул. Я забыл, что снял утром бинты. Раны закрылись, но шрамы выглядели отвратительно.
Я напрягся. Даже пылающее возбуждение схлынуло, оставляя пепел. Зачем я позволил ей расстегнуть эту проклятую рубашку?
Тонкие пальчики очертили рваный рисунок рубцов.
— Больно? — прошептала Тина.
— Очень, — усмехнулся я, выдыхая. Никакого отвращения. Ну да. Это ведь она… Самая невозможная девушка из всех. — Очень больно. Только не там.
— А? — Она округлила глаза, соображая.
И я рассмеялся, когда Тина поняла и покраснела. Желание взвилось снова, сразу выжигая мозги напрочь. Пора признать, что я схожу по пустышке с ума. Что испытываю не поддающееся разуму и воле притяжение к ней. Что не могу с этим бороться. Что даже не хочу.
И это страшнее, чем яд аспида.
— Эш! У тебя уже шестьдесят единиц, — обрадовалась она.
У меня уже полностью слетевший самоконтроль, хриплый рык, застрявший в глотке, и жгучая боль в паху. И с этим надо что-то делать!
Рывком усадил ее на себя, глядя в глаза. Потянулся, целуя губы. Голод… такой всеобъемлющий. Одним движением поднял ее юбку, вторым расстегнул свои брюки и стянул белье. И сжал бедра пустышки, опуская на себя.
Она тихо застонала. Я — тоже. И задвигался, ощущая накатывающее волнами наслаждение. Освобождение. Экстаз. Хорошо, что листрариус скрывает звуки. Боюсь, мы могли бы поставить на уши пол-академии. Это было слишком хорошо, чтобы молчать.
Перевернулся, путаясь в тканях, одеждах и опавших листьях. Вмял Аддерли в землю, впечатался сверху. Больше ощущений, больше ее вкуса, больше дыхания и стонов! Она обвила меня руками и ногами, словно цветок — дерево…
И вскрикнула первая, выгнулась, тяжело дыша. Я упал сверху, прижался к ее влажной щеке и закрыл глаза. Лепестки листрариуса продолжали сыпаться сверху, и я сдул с губ особо наглые. И услышал тихий смешок пустышки.
Она приподнялась, глянула со смущенной улыбкой. И потянулась к моей руке с чаронометром. Я перехватил ее ладонь и покачал головой. Не сейчас.
Тина посмотрела озадаченно. Осторожно отодвинулась и попыталась привести в порядок одежду. Я рывком содрал с себя чаронометр, застегнулся. И, не сдержав порыв, притянул девушку к себе, нежно тронул губами губы. Пустышка улыбнулась, я тоже. Некоторое время мы просто смотрели друг на друга, слегка ошалевшие и довольные.
— Пить хочется, — сказала Тина.
И я кивнул. Что ж, пора возвращаться.
Выглянул из убежища — поливалки выключились. Выбравшись наружу, потянулся. И остановился.
Опираясь на ствол дерева, стоял Клиффорд. Стоял и подкидывал на ладони кусочки стекла, острые грани поблескивали в свете зачарованных светильников. В стороне, на дорожке, топтались Алиссия, Магма, Эдди и Шелдон.
Я мысленно выругался.
— Эш?
Тина тоже показалась на дорожке, все еще растрепанная и раскрасневшаяся.
— Развернись и иди к выходу, — четко приказал я, не спуская глаз с заворачивающейся вокруг Ривза тьмы вперемешку с землей.
Плохой признак. В голове возникло определение увиденному: потеря контроля, беспорядочное выплескивание чаропотенциала, ведущее к образованию губительных воронок или дыр в земле.
Хреново, в общем.
— Ривз? Что ты здесь делаешь? — смутилась Тина.
— Это я у тебя хочу спросить, — слишком ласково произнес мой бывший друг. — Что ты тут делаешь, дорогая? Наедине с Вандерфилдом. Расскажешь?
— Мы спрятались от поливалок, — тихо произнесла Аддерли, и я усмехнулся.
Алиссия шагнула ближе. На миг показалось, что в ее глазах блестят слезы, но нет. Сухие и злые.
— Ненавижу тебя, — выдохнула девушка. — Вас обоих! Вы об этом пожалеете!
— Тина, иди к выходу, — приказал я. — Алиссия, мы поговорим наедине. Позже.
— Она уйдет со мной. После того, как я тебя закопаю, Вандерфилд.
Аддерли перевела взгляд с меня на Клиффорда. Обратно.
Острые грани стекла снова блеснули в воздухе. И земля вокруг неприкосновенного закружила быстрее. Аддерли открыла рот, собираясь что-то сказать. Выдохнула. Закрыла. Поникла.
И мне все это очень не понравилось. Какого хрена?
— А я вот думал обсудить со своей девушкой бал.
Ривз улыбался, но я хорошо знаю цену этому оскалу. Еще миг — и швырнет заклинание. Проклятие, надо было все-таки проверить свой потенциал. А теперь я даже не знаю, на что способен.
Сунул руку в карман, где всегда лежали камушки-нугаты. Сжал пальцы.
Драться будем, это очевидно. Только бы убрать отсюда пустышку.
— Ты ведь пойдешь со мной на бал, верно, дорогая? — Вкрадчивый голос Клиффорда ввинчивается в висок, и я уже хочу ударить. Я очень этого хочу.
— Никуда она с тобой не пойдет!
— Пойду, — тихо произнесла Тина.
Шелдон вытаращил глаза и смотрел с таким недоумением, что впору пожалеть парня. Магма щурилась, как голодная кошка.
— А я не понял, — встрял Эдди. — Что здесь происходит? Аддерли вообще с кем?
— Со мной! — рявкнули мы с Ривзом одновременно.
И я ощутил, как разрушительная ярость толчками заполняет тело…
— Эш!
