«Стучитесь в закрытые двери. Просто всегда стучитесь в них, если хотите, чтобы ваш мир остался прежним!»

Вот так и запишу.

Я мрачно пнула ножку массивного кресла. Потом погладила его кожаный бок, извиняясь. В конце концов, кресло не виновато, что перед глазами стоит картина полураздетого Дагервуда, трогающего тело этой… заразы белобрысой. Надо было выдрать ей все ее патлы! И зачем только я сунулась в гостиную? Мне ведь ясно приказали убираться!

А теперь все мысли только о том, как смуглые мужские руки лежат на женской груди, а длинные ноги девушки обвивают крепкие бедра… Картинка до визга непристойная и… красивая. Вот это я не могла не признать. Они оба выглядели до противного совершенными, черноволосый мужчина и золотая богиня. Наверное, когда они занимаются любовью, во все стороны искры летят, и это невероятное зрелище можно разливать по бутылкам и продавать как мощнейший афродизиак.

Я потрясла головой.

– И о чем я только думаю? – буркнула себе под нос.

О том, как Дагервуд занимается сексом, вот о чем. Образы так и мелькали перед глазами, не давая мне сосредоточиться. Я попыталась переключиться на Рика, даже представила его раздетым, но ничего не вышло.

– Вот же гадость, – в сердцах снова пнула кресло. – Просто супер-мега-гадость!

Пока Дагервуда не было рядом, я позволила себе потрогать и гладкую столешницу из красного дерева, и шелковую поверхность дивана, и шершавые мазки краски на пейзажах. Все здесь было такое… настоящее. Я очень четко ощущала это. Каждый предмет в этой комнате имел свою историю, многие – более длительную, чем я. Время, принадлежность, чужие судьбы словно впитались в антиквариат, сделав предметы больше, чем просто вещами.

У меня и раньше порой возникало такое чувство, слегка пугающее, что я могу ощущать слой времени, окружающий предметы, их ауру, почти душу. Не всех, конечно. У новоделов души не было, слишком короткий у них век. Но в этом кабинете из новоделов – только ноутбук, да и тот – почти живой. Вероятно, аура хозяина наложила свой отпечаток, сделав компьютер чем-то хищным и опасным. Я не стала бы в него заглядывать, вот правда.

Трогая кончиками пальцев стены – полосы шелковых полотен, деревянных панелей и штукатурки, я дошла до окна. Нахмурилась, потому что снова возникло желание подышать на стекло, начертить очередную непонятную завитушку.

Интересно, они там уже… закончили? Вряд ли, наверное, процесс в самом разгаре…

Мрачно посмотрела на свои руки. А ведь правда, неухоженные… Сжала ладони в кулак и натянула рукава свитера до самых кончиков пальцев. Все-таки надо было двинуть этой золотистой посильнее…

Тень скользнула по комнате, словно там, за окном, пронеслось что-то большое. Птица? Я с любопытством откинула занавесу. И вздрогнула. Моргнула, пытаясь осознать.

На стекле темнела надпись. Буквы неровные, острые, дерганные. И с них медленно стекают красные капли. «Я сказал: убирайся из этого дома. Немедленно!»

И я знала этот почерк. Узнала округлую, толстенькую «о» и «у», с затейливым хвостиком. Рик. Это он написал это, и, несомненно, для меня.

– Он начинает меня злить, – сказал за моей спиной Дагервуд, и я подпрыгнула.

– А вы планомерно доводите меня до заикания, – воскликнула я. Его рубашка была застегнута, как и брюки. Я сглотнула и отвела взгляд. Добавила осторожно: – Значит, Рика вы так и не нашли?

– Напрасно радуетесь, Виктория, – ответил бесстрастно, но я увидела недовольство в глубине его холодных глаз. Дагервуда бесило то, что Рик ускользает от него. Однако следующие слова заставило меня прекратить улыбаться. – Изменение Рика не завершено. Он не стабилен, – процедил Дагервуд. – А это значит – непредсказуем. Он может навредить сам себе или погибнуть. Рику сейчас нужна помощь, но он готов на все, лишь бы не просить ее у меня.

– Что значит, изменение не завершено? – Страх за Рика вновь сжал горло. – Его странная болезнь может снова вернуться?

– Это была не болезнь, – хмуро сказал мужчина, глядя на надпись. – Его сущность пожирателя начала пробуждаться. Грубо говоря – мутировать, хотя изменение происходит не только на физическом уровне, доступном человечеству.

– А на каком еще? – не поняла я.

– А вы считаете, что у вас есть только тело? – язвительно произнес Дагервуд, бросив на меня острый взгляд. – Лишь кожа, кости, жидкости и внутренние органы? Хотя не спорю, есть и те, что состоят лишь из такого набора и не более того.

– Изменение меняет разум? – догадалась я. – И… и душу?

– Изменение меняет все. Рик уже никогда не будет прежним, – коротко бросил Дагервуд. – Если выживет, конечно. К сожалению, он слишком долго был человеком.

– Что это значит?

– Чем раньше произойдет трансформация, тем лучше, Виктория. Подростки переносят ее почти безболезненно, а вот взрослые…

– Но почему Рик не принял это Изменение раньше? – с отчаянием спросила я.

Мужчина ответил хмурым взглядом, и я вздохнула. Ладно, в хитросплетениях их семейных отношений мне еще предстоит разобраться.

Я снова посмотрела на надпись. И до меня дошло.

– Господи! Но это окно на уровне третьего этажа! Третьего! Как… Черт возьми! Как?! И это что, кровь?

– Краска.

Дагервуд бросил на меня пренебрежительный взгляд. Сел в свое кресло. Серые глаза стали еще холоднее, между бровей залегла вертикальная складка, похоже, что-то его сильно тревожило.

– Через час вы отправитесь со мной… в одно место, – резко бросил он. – Оденьтесь… привлекательно. Идите.

Все еще потрясенная, я снова посмотрела на стекло и на негнущихся ногах вышла за дверь. И уже дойдя до своей комнаты, осознала приказ. Куда мы с ним поедем? И что значит – привлекательно? Но так как возвращаться за разъяснением я не собиралась, то решила одеться на свое усмотрение. Куда бы ни надумал отправиться Дагервуд, я не стану сопротивляться, мне до одури надоело это блуждание в потемках, и я хочу разобраться в происходящем. А для этого мне нужна информация. Пока у меня лишь крупицы, десять частичек тысячного пазла, и я вижу только глаз чудовища, а не все изображение. Возможно, чудовище окажется не таким уж и страшным. А даже если и ужасающим, я хотя бы буду знать его в лицо, а не трястись в неведении.

Дверь открылась ровно через час и без предупреждения. Господин Дагервуд до зевоты пунктуален и до безобразия бестактен. Потому что стучать он, конечно, не стал.

Благо, я уже была готова, расчесана и обута.

Мужчина смерил меня взглядом.

– Вы снова издеваетесь?

– Что не так? – я с удовольствием осмотрела свой наряд: черную разлетающуюся юбку ниже колена, рубашку, на которой красовались изображения милых кошачьих мордочек, бежевые балетки и кокетливый голубой шарфик. Волосы я стянула в хвост, подумав, что с моей непредсказуемой жизнью стоит быть готовой к тому, что придется убегать.

– По-моему, я выгляжу отлично.

– Отвратительно, – припечатал мужчина. – Даже ваша ужасающая куртка была лучше, она хотя бы давала пищу для воображения. Этот наряд убивает любую фантазию.

– Я выгляжу мило!

– Убого.

– Вы ничего не понимаете!

– Это что, кошечки? Меня сейчас стошнит.

– Это модный принт! – разозлилась я, уперев руки в бока. – Я видела такую рубашку по телевизору!

– Мужчинам плевать на моду, – заявил Дагервуд, распахивая дверцы моего шкафа и критически оглядывая наряды. – У них есть лишь два критерия: одежда, которую они хотят сорвать с женщины, чтобы заняться сексом, и одежда, которую женщине не стоит и надевать.

– Знаете, я не собираюсь выряжаться в то, что подходит под этот ваш… первый критерий!

– Еще как собираетесь.

Он выудил из недр гардероба что-то черное, маленькое и скользкое, швырнул в меня.

– Переодевайтесь.

Я подхватила это что-то за тонкую бретельку.

– Вы шутите?! Это ночная сорочка! Конечно, жутко неудобная, не знаю, как можно спать в таком скользком шелке, но это точно не то, в чем можно выйти на улицу…

– Переодевайтесь. Живо.

– Я не буду надевать… это!

– Виктория, – неожиданно Дагервуд оказался слишком близко. Так близко, что я ощутила тепло его большого тела. – Вы хотите, чтобы я сам сделал это? Одел вас?

– Если вы ко мне прикоснетесь, у меня снова случится приступ, – прошипела я, заставляя себя смотреть ему в глаза.

– И что же? – мягко сказал он. – Я вполне способен переодеть ваше бесчувственное тело до того, как приступ станет угрожать вашей жизни. Или могу позвать еще кого-нибудь, чтобы сделать это быстрее. Потом вы очнетесь, и мы отправимся в гости, как и планировалось изначально.

Я на миг лишилась дара речи, представив все то, что он озвучил.

– Вы этого не сделаете!

– Хотите проверить?

Я застыла, глядя в его жесткое лицо. Сделает. Именно так, как сказал.

– Вы понимаете, что в этом платье я буду чувствовать себя практически голой? – процедила сквозь зубы. – Любое прикосновение может отправить меня во тьму. Мне нужна одежда, чтобы защититься!

– Никто не тронет вас.

– С чего вы взяли?

– Вы идете со мной, – с непрошибаемой уверенностью бросил Дагервуд. – У вас десять минут. И обуйте туфли на каблуке.

Дверь бесшумно закрылась за ним, а я подумала: не швырнуть ли в нее чем-нибудь тяжелым? Да вот только вряд ли это поможет. И как ни печально, выхода тоже не было, придется влезть в то, что с большой натяжкой можно назвать платьем.

Через пять минут я хмуро пыталась опустить кружевной подол хоть немного ниже, чем он был. Конечно, мне это не удалось. Зато обуяла какая-то странная злость – и на Дагервуда, с его приказами, и на Рика, что бросил меня здесь, и на себя – прячущуюся от всего и всех. Я тряхнула головой, стянула с хвоста резинку и слегка намочила волосы, чтобы они завились крупными локонами. Влезла в туфли на шпильке. Подумала, что я непременно свалюсь где-нибудь, расшибу себе нос и опозорюсь.

Но, сожри меня тьма, если я позволю Дагервуду снова посмотреть на меня с этой презрительно-снисходительной усмешкой! Хочет, чтобы я шла в этом ужасающем платье, пойду! Да так, что он проглотит все свои насмешки!

Высоко задрав подбородок, я покинула свою комнату и направилась к лестнице. Я была ежеминутно готова к тому, что зацеплюсь носком этих ужасно красивых и не предназначенных для движения туфель за ступеньку и бесславно свалюсь прямо к ногам Дагервуда, что стоял внизу и разговаривал по телефону.

Но видимо, злость – это неплохой двигатель и катализатор скрытых возможностей, потому что я так и не свалилась, а вполне успешно дошла до холла. Правда, чуть не повернула обратно, когда Дагервуд, привлеченный стуком моих каблуков, поднял голову. Он все еще держал сотовый возле уха. Но оборвал разговор на полуслове, когда я начала свой спуск в ад. То есть – к нему. Я шла, он смотрел. С каждым шагом мне все больше казалось, что воздух становится густым и плотным, что в нем проскакивают электрические разряды, обжигающие губы и кожу. Дагервуд просто смотрел, а мне хотелось сделать глубокий вздох, облизать губы и откинуть волосы, обнажая и без того оголенные плечи. Его взгляд стал темным. Я уже видела такое, светлые радужки и совершенно темный взгляд, с бездной внутри. Я не отважилась бы в нее заглянуть.

Последняя ступенька осталась позади, а Дагервуд очутился совсем рядом. Молча накинул мне на плечи белую песцовую пелерину и отвернулся. На этот раз он ничего не сказал по поводу моего вида, и я не стала уточнять. Похоже, я все-таки попала в первую категорию. Вот только не знаю, стоит ли этому радоваться.