Глава 27

В коридоре оказалось тихо и пусто, теневые стражи не караулили мою дверь, к счастью. Первым делом я решила навестить Франческу, Ион сказал, что она все еще в лазарете. Так что туда и направилась, благо, в этой части Башни имелись лифты, и мне не пришлось прыгать по лестнице.

В помещении, где пахло лекарствами, девушка оказалась не одна. Рядом с видящей сидел Алин, держал ладони на ее висках. У обоих глаза закрыты, и дышали они в такт.

Я смущенно помялась рядом, словно подсмотрела что-то интимное. Эти двое казались такими разными. Франческа с ее смуглой кожей и темными волосами истинной каталонки и Алин — бледный, беловолосый, в мрачной и глухой черной одежде. Почти антиподы.

Хотела уйти, но странник открыл глаза. Несколько мгновений его взгляд оставался расфокусированным, отстраненным, не видящим меня. Но стоило мне шевельнуться, стал осмысленным.

— Диана, — сказал он. Очевидно, это означало приветствие.

— Как она?

Вопрос был глупым, ясно же — не очень хорошо, ведь девушка так и не вышла из комы, хотя на ее теле не было видимых повреждений. Но что еще я могла спросить?

Алин пожал плечами. Да, этого парня не назвать богом красноречия или дружелюбия.

— Ты смотришь ее воспоминания? — спросила наугад, потому что имела весьма смутное представление о деятельности Алина.

— Я пытаюсь найти ее, — бесцветно ответил он.

— Найти? Как это? — я присела на стул с другой стороны кровати.

— Человек теряется иногда, — сказал он, рассматривая свои ладони. — Уходит за грань своих грез и воспоминаний и не может найти дорогу обратно. Блуждает там и думает, что живет. Иногда удается его вернуть. Чаще — нет.

— Ух ты, — тихо сказала я, во все глаза рассматривая мужчину. Он на меня не смотрел, вертел на пальце простое серебряное кольцо, хмурился. — А Франческа далеко ушла?

— Ее мир занятный, — он слабо улыбнулся. — Красочный. Разноцветный. Очень яркий и солнечный.

— Наверное, это хорошо?

— Это очень плохо, — Алин серьезно посмотрел на меня. — Чем красивее и ярче мир, тем сложнее человеку вернуться. Она просто может не захотеть. Ее мир — сейчас ее реальность. Там есть все, что она хочет. И потому она не знает, что нужно вернуться.

— Франческа потерялась в собственных грезах? — ахнула я. — И ты ее ищешь?

— Я пытаюсь. — Алин отвернулся.

— А я не знала, что ты так можешь, — тихо сказала я. — Думала, ты только стираешь воспоминания.

— Это моя основная обязанность, — сухо бросил странник и поднялся.

Я набрала воздуха, как перед прыжком. В конце концов, Хаос прав, иногда проще всего — сказать. А не строить предположения и домыслы.

— А мои воспоминания ты стирал, Алин? — спросила я, глядя в его лицо. Мужчина молчал, а я продолжила: — Мне приснился странный сон. Я словно была тобой. Смотрела на горящую машину в обрыве и князя, что держал на руках девочку. Я даже помню это кольцо, — я ткнула пальцем в его ладонь, не спуская глаз с лица. — Странный сон, правда? С чего бы он мне приснился?

— На тебе много знаков, — медленно сказал Алин. — Князь дал тебе ускоренную регенерацию.

— И что же? — не поняла я.

— Все восстанавливается. Кроме того, что удалил я. Правда… Правда, сила эфира почти бесконечна. И он может вернуть утраченное. Или заменить.

Алин развернулся и не спеша пошел к двери. Я с открытым ртом посмотрела ему вслед, переваривая сказанное. То есть? Стиратель признался? Эфир заменил воспоминания? Мои — на его? Стиратель уничтожил то, что помнила я, но знаки князя постепенно восстанавливают утраченное. Или заполняют чужими воспоминаниями.

Я подперла подбородок кулаком. Вот так дела! Значит, князь приказал Алину удалить из моей памяти тот день, когда погибла моя семья? А ведь и правда, я ничего не помню. Последнее, что сохранилось в голове, то, как я складываю свои вещи и ругаюсь с братом по поводу сиреневого рюкзака. Мы оба хотим взять его. А потом провал, и в себя пришла я уже в Башне.

И лишь несколько лет спустя я начала подозревать истину. То, что авария была подстроенной, а главное — кем. И самое смешное, что именно отсутствие воспоминаний стало отправной точкой моих подозрений.

— Неладно что-то в датском королевстве, — пробормотала я. — Эх, Франческа, думаю, в твоем солнечном мире гораздо радостнее. Но ты уж возвращайся, грезы не могут заменить жизнь, даже самые счастливые.

Я погладила девушку по руке, поправила ее покрывало.

— Надеюсь, Алин найдет тебя, и мы сможем познакомиться поближе, — улыбнулась я. — Мне кажется, мы могли бы подружиться.

Видящая тихонько вздохнула, и я сочла это хорошим знаком.

Посидела еще несколько минут, собираясь с силами, и покинула лечебную.

Было и еще одно место, которое я собиралась посетить. И сделать это нужно прямо сейчас, пока не растеряла свою решимость. Я устала от вопросов, я, черт возьми, желала найти ответы! Хоть какие-нибудь! Может, поэтому я собиралась сделать то, что было мне строжайше запрещено. Но в последнее время я ведь только и делаю, что нарушаю запреты? Так почему не еще один?

Навстречу прошел один из одаренных, и я кивнула ему, улыбнувшись. Подождала, когда мужчина скроется за углом, и толкнула дверь в комнату Ландара. Черт, я почти была уверена, что она заперта. Но ручка под моей ладонью слабо нагрелась, а потом щелкнул замок, словно приглашая меня войти.

Я этим приглашением не преминула воспользоваться и тенью скользнула в помещение. Застыла, осматриваясь. Я никогда не была в комнатах князя. Несколько раз видела его выходящим, но сама внутрь не заходила. Почти все свободное время Ландар проводил в своей мастерской или в кабинете, а здесь…

Здесь была спальня. Огромное круглое помещение, часть стены от пола до потолка застеклена, открывая вид на лес и горы. Рядом — кровать, застеленная черным мехом, я покосилась на нее и обошла по широкой дуге. Кресла, антикварный столик — тоже черный, светильники… все это меня не интересовало. Я обвела взглядом комнату. Ошиблась? Может, стоить поискать в кабинете?

Если бы у меня было что-то ценное, где я стала бы это хранить?

Логичнее всего — в сейфе. Но если это что-то ценно лишь для меня, и мне хочется иметь возможность это видеть?

Задумавшись, я присела на черный мех, а потом откинулась на спину. И вздрогнула. На потолке было зеркало. Вернее, тысячи зеркальных осколков, собранных в единое полотно. И мое отражение в нем было изломанным, исковерканным, чуждым. Словно сверху на меня смотрел кто-то другой.

Я подскочила, чувствуя, как колотится сердце от внезапной догадки. Черт! Ландар художник. Он прежде всего — художник…

Из комнаты я выскочила, забыв про больную ногу, и к дверям мастерской почти подлетела. Дыхание царапало легкие, сердце стучало набатом, а в голове билась лишь одна мысль: ошибаюсь?

Дверь услужливо распахнулась, и я ринулась к ближайшему полотну, накрытому холстом. Глотнула воздух. И резко сдернула ткань.

Сердце пропустило удар. Замерло.

На меня смотрела… девушка. И любой другой человек сказал бы, что это я. Взгляд скользил по таким знакомым чертам — глаза насыщенного бирюзового цвета, высокие скулы, нижняя губа чуть пухлее верхней. Еще могли бы сказать, что художник не только безумно талантлив, но и влюблен, что он украсил портрет, добавив деталей, которых нет у оригинала. Например, у меня никогда не было таких кос — длинных, до самой поясницы, цвета лунного серебра. И моя кожа никогда не была такой снежно-белой, она чуть смуглая, наследство от бабушки — итальянки. У меня нет родинки на правой щеке. И на моих губах никогда не блуждала столь нежная улыбка, я чаще хмыкаю, а смеюсь дерзко, с насмешкой…

Дальше взгляд цеплялся за зелень платья, за камею на шее и общий антураж — несовременный, относящийся примерно к девятнадцатому веку. Но это все уже было неважно. Я увидела главное.

Это не я.

Но она была просто безумно на меня похожа. Вернее, я на нее. Потому что наверняка я сейчас смотрела на Норию.

Внутри что-то перевернулось, и я, вздрогнув, дернула следующее полотно. Нория в красном платье, на шее — колье с рубинами. Дальше… Нория на черной лошади. Нория на белом мехе покрывала. Нория у пруда, у камина, у резного столика! Нория, Нория, Нория! Она смотрела со всех полотен — неизвестная мне девушка, чье имя нельзя произносить. Нория улыбалась, хмурилась, размышляла… Почти живая на этих портретах. Та, чьи черты Ландар искал во мне…

Силы внезапно оставили, и я рухнула на пол, в груду сорванных тряпок, что больше не скрывали холсты. Значит, я даже не ищейка, я — замена. Суррогат, призванный заменить ту, которую князь, очевидно, любил. Или любит?

Обвела взглядом мастерскую. Выходит, он забрал меня, уничтожил мою жизнь и семью не потому, что я была видящей. Когда-то я задавалась этим вопросом. Ведь у многих одаренных есть семьи. Никто не убивает их родных, не уничтожает и не подстраивает аварии. Я думала, что дело в моем даре видящей. А теперь поняла — нет. В тот день, в церкви Пресвятой Девы, Ландар увидел возрожденную Норию.

Ему не было дела до меня настоящей. Он лишь хотел создать подобие той, которую когда-то любил. И ему не нужны были родственники, напоминающие о том, что я лишь подделка.

И черт, это было больно. Да, я хотела освободиться, да, я не любила князя, но черт! Понимать, что он все это время видел во мне лишь чужое отражение? Изломанное, ненастоящее, несовершенное? Как в зеркальных осколках над его кроватью. И так старался создать меня, сделать другой. Сделать Норией. А я была лишь Дианой.

Да. Это больно.

Осознавать себя даже не вещью — заменой, подделкой, копией. Ужасающее чувство.

Я смотрела на стеклянный потолок и вспоминала тот день, когда Ландар брал меня в этой мастерской. Как целовал, как ласкал, как заставлял стонать. Как хрипел от наслаждения сам. И все это среди сотен портретов другой женщины. Стало противно настолько, что захотелось вылить здесь пару канистр бензина и поджечь. Да, я не идеальна. Наверное, я даже не очень смела и решительна, слишком часто ошибаюсь. Во мне мало героического, я самая обычная девушка, которой достался необычный дар. Но, черт возьми! Я достойна хотя бы того, чтобы мужчина видел во мне — меня! Меня! Неидеальную, несмелую, негероическую! А еще чертовски обозленную. Мне надоело быть хорошей, надоело молчать. Значит, князь нашел себе замену обожаемой Нории? О, я покажу ему разницу! Вовек не забудет!

— Ничего личного, Нория, — бросила я портретам.

Решительно поднявшись, я схватила самую большую кисть, что смогла найти, и краски. Мстительно улыбнулась и приступила к работе. Времени ушло достаточно, я дико устала. Оказывается, портить чужие творения ужасно тяжелое занятие. Красок я не жалела, в конце концов, у Ландара их не счесть. Зато, когда закончила, мои губы сами растянулись в довольной улыбке, и на душе стало значительно радостнее. С торжеством осмотрела свою работу — все портреты украсились яркими мазками, брызгами и кляксами. Лица Нории на холстах больше не было видно, а если и проглядывало, то я дополнила портреты очаровательными усиками, бородами и прочими атрибутами. Я старалась не думать о том, как меня будут закапывать за мои художества, все это — потом, а сейчас мне было весело, я расхохоталась в голос, вырисовывая особо яркие детали. Еще час понадобился на то, чтобы накрыть все полотна холстинами, так что мастерскую я покидала усталая, но с чувством выполненного долга.

Когда добралась до своей комнаты, почувствовала, как разболелась нога, пришлось даже звонить Иону и просить болеутоляющее, правда, после того, как смыла с себя улики в виде разноцветной краски на лице и руках. Врач ругался, осматривая меня, а потом лечил, успокаивая своей живительной силой. Я слушала его молча и даже на нелестные эпитеты улыбалась.

К счастью, боль благодаря эфиру Иона ушла быстро.

— Если ты снова встанешь с кровати, я усыплю тебя, Диана! — ворчал мужчина. — Не для того я трачу свой эфир, чтобы ты носилась по башне! Можешь считать это превентивными мерами! И кстати, Ландар мои действия полностью одобрил!

— Ион, — неожиданно позвала я, думая о своем. — А сколько тебе лет? Выглядишь лет на сорок пять… А на самом деле?

— В два раза больше, — усмехнулся врач. — А что? — он окинул меня острым взглядом. — А, понимаю. Волнуешься о том, сколько лет сможешь прожить? Не переживай, рядом с князем это может быть действительно долго. Меня Ландар встретил, когда мне уже исполнилось сорок три, увы, повернуть вспять процессы разрушения и старения организма князь не мог. Но замедлить — вполне. Тебе повезло, Диана. Твой организм не стареет уже сейчас. Ты очень долго будешь такой — молодой и прекрасной. А теперь — отдыхай. И я не шучу насчет усыпления, так что пообещай мне быть послушной девочкой.

— Обещаю, — криво улыбнулась я.

— Ох, верю я тебе мало, знаю уже твои обещания. Поэтому Римма посидит с тобой.

Я скривилась, Ион рассмеялся и вышел, уже в дверях столкнувшись с Аршером.

— Отдыхать, я сказал! — грозно обернулся врач.

— Мы лишь фотографии посмотрим! — я с просящей улыбкой сложила ладони. — Пятнадцать минут!

— Не больше! — погрозил пальцем Ион. — Усыплю!

— Деспот, — рассмеялась я. На удивление, после посещения мастерской и наведения там порядка настроение стало отличным.

— Время пошло!

Я снова улыбнулась и протянула ладонь к пожелтевшим фотографиям. Впрочем, мне хватило и пяти минут, потому что нужное изображение нашлось почти стразу. Озерцо, деревянная пристань, дома вдали…

— Это снято примерно полвека назад, — подсказал Аршер. — Сейчас озеро высохло, а на месте домов стоят конюшни.

— Это Башня? — уточнила я.

— Окрестности. Такими они были когда-то. А хочешь, я покажу тебе военные фотографии, вторую мировую? Или первую? Там и наши странники есть, знаешь, как здорово?

— Давай в другой раз? — рассеянно произнесла я. — Кажется, я действительно переоценила свои силы, и пора отдохнуть.

— Ну, как хочешь, — слегка обиделся приятель, но я его не слушала, крепко задумавшись.

Перед глазами вновь встало то озерцо. Давно высохшее.

Как и обещал Ион, пришла строгая Римма, уселась в кресле со своей любимой вышивкой, но бдительно поглядывала на меня поверх дужек очков. Аршеру я пообещала хорошую драку, как только выберусь из гипса, так что парень ушел повеселевший.

Я же собиралась все как следует обдумать, но, увы… заснула.