ГЛАВА 20
Флай настороженно смотрел на девушку напротив. Темный артефакт, вот кто она. Не человек. Это приходилось напоминать самому себе каждый раз, когда он видел черные волосы, рассыпанные по плечам, губы цвета спелой вишни, точеный носик, яркие глаза и тело, на которое принц изо всех сил пытался не смотреть. Но как не смотреть, когда вот оно, почти под носом. Сидит, такое все расслабленное, нежное, чувственное, манящее… Тело. Ну, то есть Ланта. С телом. Вот же, святая Присцилла, дай ему сил!
Мысленное упоминание безгрешной жрицы Богини не помогло. Ни Ланта, ни ее тело никуда не делись.
И Харт обреченно сглотнул, надеясь, что звук вышел не слишком громким.
— Очень вкусно! — радостно объявила девушка, слизывая с пальцев персиковый сок.
Харт снова сглотнул. Темный артефакт. Книга. Не человек. Нельзя…
— Хочешь попробовать? — Лантаарея хлопнула ресницами и протянула ему сочную мякоть на ладони.
Попробовать он хотел, правда, не фрукт.
— Я не люблю персики, — голос прозвучал хрипло.
— Попробуй! — Ланта придвинулась еще ближе, почти касаясь бедром его тела. — Уверена, тебе понравится.
Если бы не ее выражение лица — невинное, словно у той самой Присциллы, Харт подумал бы, что она его соблазняет. Такие мысли уже появлялись у принца. Когда девушка отправилась с ним гулять по подземелью Речной Тины, когда выразила желание поселиться рядом с ним в Эльхаоне и особенно, когда они остались вдвоем в Кайере. Ланта почувствовала неладное за миг до того, как они вышли из портала, и успела сменить облик. В столицу империи принц вышел с книгой под мышкой, на которую никто не обратил внимания. Правда, потом они оказались заперты в комнате, защищенной магией. Воспользоваться силой Ланты Харт не мог, потому что был Светлым. Это невероятная насмешка судьбы — оказаться в заключении с одним из сильнейших артефактов, но не иметь возможности взять и толику этой силы!
Не имея возможности взять… ничего!
Однако там, в запертой комнате императорского дворца, Харт не раз ловил себя на том, что ему совсем не хочется ее покидать. Конечно, он дико волновался за сестру, не понимал, что происходит, но его заключение не было ужасным. И лишь благодаря Ланте. Разговаривать с девушкой было невероятно интересно! Она рассказывала ему о мире, в котором не было Кайера и росли белые деревья илландры, о маленьком городке на берегу реки, что билась хвостами рыб о каменные пороги и бурлила на черном песке. Там жила Ланта до того, как ее приговорили к ритуалу.
Он слушал, а потом незаметно для себя поведал о своем детстве, о жизни во дворце, об ответственности старшего принца, что всегда была скалой, лежащей на плечах. О том, что ни разу не был на берегах Аль-Майера, где можно лежать на листьях огромных кувшинок и смотреть на звезды.
О том, что хотел бы съездить туда.
И промолчал, что желал бы взять ее с собой.
В той закрытой комнате ему казалось, что вся обстановка пропиталась его желанием. Чувственностью. Грешными мыслями. Трудно оставаться праведником, когда сидишь на одной кровати с самой потрясающей и красивой девушкой на земле.
И этой девушке совершенно несвойственна стеснительность! Когда Ланта вышла из купальни обнаженной, Харт чуть не сорвался. Отвернулся, буравя взглядом стену и вспоминая свою родословную до самого Вельха Одноглазого — основателя династии! Его портрет украшал главный императорский зал дворца, и там красовался жуткий тип с пустой глазницей и лысым черепом. Образ Вельха всегда помогал Харту сосредоточиться и отвлечься от ненужных желаний.
Но в этот раз одноглазый предок оказался бессилен. Он пал в бою с нежной красавицей, что одним своим появлением могла поставить на колени не только основателя, но и всю императорскую династию. По крайне мере, ее мужскую часть.
— Ланта, — проскрипел Харт, не оборачиваясь. — Ты не могла бы одеться?
— Что? Одежда? Ах да. Я вечно забываю. Просто там, где я жила, люди ходили в легких шитонах, никого не смущала нагота. Это ведь естественно… Но Лекс говорил, что сейчас так не принято, и люди скрывают свои тела. Да, я просто забыла. Прости.
За спиной шелестела ткань, и Харт прожигал дыру в стене. Помимо Вельха, в его роду была еще сумасшедшая старуха Литруда, любившая разгуливать по дворцу в белом покрывале и с размалеванным углем лицом.
Да, да, Литруда. Лицо. Простыни… Такие льняные отбеленные простыни, на которых чернеют волосы Ланты… И разметалось ее тело — сочное, мягкое, желанное…
Он задышал интенсивнее…
Если бы не появление Лекса в тот день, вряд ли геральдика помогла Харту. Но Богиня Равновесия, похоже, решила добить наследника. Потому что снова оставила его с Лантой наедине. И теперь у его лица находится ладошка девушки.
— Ну же, попробуй, — убеждала Лантаарея. — Вкусно!
Флай осторожно лизнул, пытаясь вновь вспомнить предков. Но они покинули его разум, поняв, что потомок безнадежен.
— Нравится? — глаза Лантаареи сияли звездами.
— Очень, — честно сказал Харт и снова лизнул. Вкус персика смешался со вкусом женской кожи. — Очень-очень…
Мякоти на руке не осталось, но это не помешало принцу снова пройтись языком от пальчиков до запястья.
— Еще виноград, — загадочно улыбаясь, объявила девушка. Взяла из вазы гроздь с золотистыми ягодами, положила одну Флаю в рот. Тот раздавил тонкую кожуру и губами задержал женский пальчик.
В конце концов, разве они не на Изнанке? И разве это не последняя ночь в его жизни? Очень вероятно. Так почему бы не позволить себе… есть виноград из рук черноволосой соблазнительницы?
— Еще? — промурлыкала она.
Харт кивнул, не сводя с нее взгляда. На девушке колыхалась легкая тонкая ткань цвета бирюзового неба. Шелк скользил по точеной фигуре, обнимал изгибы и спадал складками к ногам.
Дразнил, а не скрывал.
Вторая ягода легла в рот, и пальчики задержались у губ, тоже провоцируя.
— Ланта, — позвал Харт. — А ты что-нибудь знаешь о…
Поперхнулся, не сумев договорить.
— О чем, мой принц?
— О том, чем занимаются мужчина и женщина. Иногда. Когда остаются наедине.
— Разговаривают? — Ланта похлопала ресницами.
— Эм-м, я имел в виду несколько другое, — безнадежно пробубнил принц, не зная, что говорить. Пытаться объяснить? Или сразу приступать к действиям? А вдруг она испугается и исчезнет или снова станет книгой на самом интересном моменте… Такого конфуза его мужская гордость может и не пережить!
— Едят персики? Пьют вино? — продолжила Ланта. Ее вишневые губы чуть подрагивали, словно девушка сдерживала улыбку.
— Для начала, да, — Харт вздохнул. Красавица была слишком близко. Демонски, непозволительно близко!
— А потом? — широко раскрыв глаза, Ланта наклонилась над сидящим на полу принцем. Они устроились прямо на ковре, потому что в этой комнате не оказалось стола.
— Потом иногда они делают так, — тихо сказал принц и тронул губами рот девушки. Очень мягко, почти невесомо, опасаясь напугать. Лизнул губу, нежно поласкал языком, втянул в рот. Проделала то же самое с верхней. И лишь потом коснулся ее языка, самого кончика.
— О, после персиков они начинают есть друг друга? — восхитилась Ланта.
— Скорее, просто пробовать, — прохрипел Харт. — На вкус.
— И какая я на вкус?
— Лучше ягод. Гораздо лучше.
Языки снова встретились, губы соединились. Разум покинул принца, проиграв бой невыносимому желанию. Его изучение женского рта стало напористее и жаднее, пальцы зарылись в черные волосы Ланты, притягивая ее ближе.
— Гораздо… гораздо… вкуснее… — шептал принц, поглаживая женское тело сквозь тонкий шелк. — Боги… Какая же ты вкусная…
Гастрономический бред, срывающийся с языка, заставил бы принца презрительно поморщиться, будь он в своем уме. Но сейчас он мог говорить лишь эту банальную глупость и сдерживать себя.
— А я больше люблю персики, — промурчала Лантаарея и сдержала его ладони, что теребили край шелка.
Харт застыл, судорожно хватая воздух. Испугал? Или она просто не хочет продолжать? Богиня Равновесия, дай ему хоть малую толику спокойствия!
— Жаль, — выдохнул он.
— Да, — сладко улыбнулась Лантаарея. — Есть я предпочитаю персики. Но разве ты этим хотел заняться, мой принц?
Он внимательно всмотрелся в синеву ее глаз. В бездне взгляда плескалась насмешка и…
Желание? Он правда увидел его?
— Ланта, ты точно не знаешь о… — с подозрением спросил Харт.
— О чем, мой принц? О том, как люди делают детей? Или чем занимаются по ночам? — Ланта рассмеялась. — Ты думаешь, что я могу этого не знать после общения с Лексом?
— Он… у вас… у вас что-то было? — Флай сжал кулаки, не ожидая, что эта мысль вызовет внутри такую ярость. Надо убить чернокнижника! Придушить голыми руками…
— Нет, — снова рассмеялась девушка. — Нет. Он мой друг. И я заглядывала в его мысли пару раз. Но ты… — она провела пальчиком по груди Харта. — Ты совсем другой… Я не вижу твоих мыслей. Не понимаю намерений. И устала ждать, когда же решишься!
— Решусь?
— Да! Что я ни делаю, ты лишь отворачиваешься, мой принц! И я уже схожу с ума, не зная, как получить тебя…
Они выдохнули одновременно и вцепились друг в друга тоже одновременно. И все же, несмотря на сжигающее его вожделение, Харт не торопился. Он хотел максимально растянуть удовольствие, уже зная, что оно будет лучшим в его жизни. И желая дать лучшее ей.
— Я ждала тебя очень долго, мой принц… — шептала Ланта, когда он целовал ее тело, наконец освобожденное от шелка.
Он ждал ее еще дольше. Кажется, всегда. И даже до того, как пришел в этот мир. Возможно, он начал ждать где-то там, у дикой бурлящей реки, окруженной илландрами.
Ее тело было создано для него. Она вся была создана для него, в этом Харт был совершенно уверен. Он не мог оторвать глаз от легкого румянца на белой коже, от приоткрытых губ, от таких восхитительных изгибов. И других частей своего свихнувшегося организма он тоже не мог от нее оторвать. И даже если ночь действительно окажется последней, то за нее не жалко и жизнь отдать.
Они так и лежали на полу, потому что кровать, стоящая в нескольких шагах, казалась невероятно далекой.
— Ах, — выдохнула Лантаарея. — В мыслях Лекса все было не так…
— Тебе плохо? — глупейшим образом спросил принц. Конечно, плохо. А еще больно, потому что он был первым… И не может ей быть хорошо по определению.
— Мне прекрасно, — как и сотни женщин до нее сказала Лантаарея, обвивая тонкими руками мужскую шею.
Волна силы выгнула ее тело, покидая человеческую оболочку. Все, что было заключено в невинную девушку, исчезло, взорвалось, прошив насквозь и дворец, и демонов, и людей. Здание дрогнуло, но устояло. Впрочем, ни Харт, ни Ланта этого почти не заметили. Они продолжили рывки навстречу друг другу, не желая отвлекаться на такую мелочь, как разрушение древнего заклинания.
Харт не знал, что близость с любимым мужчиной вернет Лантаарее ее первоначальную суть. Два условия освобождения всегда казались самой девушке невозможными. Ее должны были сделать свободной, не взяв. А потом взять, сделав свободной.
Но на самом деле в эти минуты она не думала о проклятии. Лишь о мужчине, что двигался над ней и в ней. И она улыбалась, цепляясь за его плечи, обжигаясь о его поцелуи, улетая в небеса от его тихих стонов. Ланта с первого взгляда готова была на все, лишь бы почувствовать его, узнать его, стать — его. Ее принц…
