Глава 7
Служба тыла и внутреннее положение в стране весной и летом 1915 г
За исключением короткой поездки в Москву в апреле, четыре месяца, начиная с середины марта до середины июля, я провел в Петрограде, где проводил исследования организации тыла, в особенности доукомплектования личным составом и снабжения огнеприпасами. Капитан Нельсон сопровождал русскую 3-й армию в ее апрельском наступлении в Западных Карпатах и во время майского и июньского отступления в Галиции. Капитан Блэр побывал на крайнем левом фланге 9-й армии и стал свидетелем ее майского наступления на одном из участков фронта.
По данным Генерального штаба, потери русских войск до 13 января, то есть за пять первых месяцев войны, составили без учета пленных и раненых, вернувшихся обратно на фронт: 13 899 офицеров, 319 гражданских чиновников, 482 162 рядовых и унтер-офицеров.
Начальник Генерального штаба в Петрограде генерал Беляев М.А. в апреле сделал заявление о том, что всего были призваны 8,2 млн человек и что общая численность с учетом пополнения после этого составляет 6,3 млн человек. Возможно, разницу в 1,9 млн человек составляют убитые и пленные, а также те из солдат, кто по причине ранения или болезни навсегда выбыли с фронта. Разумеется, общие потери были больше цифры 1,9 млн, поскольку сюда не входили те, кто после выздоровления вернулся на фронт, а также раненые, которые все еще находились в госпиталях и обеспечивались питанием за счет государства. Тем не менее, по словам генерала, соотношение между выбывшими и вернувшимися на фронт было очень низким: эта цифра в один из месяцев достигала 40 %, но потом упала до 25 %. Не менее половины выбывших были те, кто был комиссован по болезни.
8 млн 200 тыс. человек вновь призванных солдат относились к следующим категориям:
активный резерв армии и казачества из ранее получивших отсрочку по особым причинам – 4 млн 538 тыс. чел.;
ополчение – призывники 1-й очереди – около 2 млн 262 тыс. чел.;
новобранцы призыва 1914 г., призванные в октябре 1914 г., мужчины в возрасте 21–22 года; направлены на фронт в январе – феврале 1915 г. 700 тыс. чел.;
новобранцы призыва 1915 г., призванные 7 февраля 1915 г., мужчины возраста 21–22 года; отправка на фронт осуществляется в настоящее время 700 тыс. чел.;
Итого: 8,2 млн человек.
В Генеральном штабе не вызывает опасений возникновение в будущем проблем с призывным контингентом. По словам генерала Беляева, несмотря на то что потери в настоящей войне превысили все то, что мы только могли себе представить, «даже если война продлится еще два года с сохранением текущего уровня потерь, у нас не должно будет возникнуть проблем с тем, где взять солдат».
Вплоть до настоящего времени не был призван ни один мужчина в возрасте старше 39 лет. Не тронули и ополченцев 2-й очереди.
Прежде ополченцы обеих категорий призывались дважды: в 1812 г. и 1854 г. Молодежь, подлежащая ежегодному призыву, всегда является более подходящим материалом для войны. Ополченцы всегда идут в армию неохотно, так как привыкли считать, что однажды они уже раз и навсегда были освобождены от действительной службы. Помимо того что почти все они обременены семьями, чего не скажешь о большинстве рекрутов. Чувство оторванности от семей в ополченцах развито настолько сильно, что в связи с этим было принято решение, по возможности готовить их на удалении от родных мест с тем, чтобы избежать случаев дезертирства.
Для того чтобы удовлетворить потребность в солдатах пехоты после понесенных огромных потерь, численность резервных батальонов была увеличена, а количество таких батальонов выросло с 192 до 237. Для того чтобы резервы находились поближе к месту расположения частей, 60 из 237 учебных батальонов развернули в прифронтовой полосе: 30 – на Северо-Западном фронте и 30 – на Юго-Западном. Остальные 177 батальонов разместили в пустующих казармах густонаселенных центров во внутренних районах страны. В Московском военном округе развернулся 71 такой батальон, откуда до 14 апреля на фронт отправили 2 тыс. маршевых рот – всего полмиллиона человек.
Принцип обучения состоит в подготовке рекрутов в течение четырех недель и ополченцев в течение шести недель. Считается, что мужчины старшего возраста, несмотря на то что когда-то они уже проводили военную подготовку, требуют более длительного времени на то, чтобы привить им чувство дисциплины. Конечно, период подготовки был недостаточен, но и его решили сократить. Во время кризиса в связи с отступлением в Польше в 1915 г. призывники-пехотинцы направлялись на фронт, не успев перед этим сделать ни одного выстрела и даже не зная, как правильно держать винтовку. Среди них дезертирство носило массовый характер.
В других родах войск, где процент потерь был меньшим, система призыва работала так же эффективно, как и прежде.
65 запасных эскадронов, существовавших и в мирное время и предназначенных для подготовки молодых кавалеристов, продолжили деятельность и после мобилизации. Здесь отвечали за подготовку как солдат, так и конного состава. Специальные комиссии от кавалерии, как и прежде, закупали лошадей-трехлеток, которые проходили обычный курс подготовки. В случаях срочной необходимости закупались лошади в возрасте от пяти до двенадцати лет. После того как лошадь была достаточно подготовлена, ее передавали резервистам или хорошо подготовленным рекрутам, которые доставляли ее к фронту вместе с призывниками в маршевых эскадронах.
Каждый из учебных эскадронов строго привязывался к определенному полку, куда должен был направлять только людское пополнение и лошадей. Вплоть до начала мая в среднем каждый из учебных эскадронов направил на фронт по три маршевых эскадрона. Таким образом, почти все солдаты, попавшие на фронт, прежде успели пройти подготовку кавалериста-призывника.
По мобилизации были сформированы пять учебных артиллерийских дивизионов двухбатарейного состава, которые отвечали за подготовку для фронта призывников-артиллеристов. Однако этого оказалось недостаточно для массового обучения солдат-артиллеристов. Поэтому дополнительно создали еще три учебных артиллерийских бригады, по шесть батарей – в каждой. В учебных дивизионах и бригадах не готовили для артиллерии лошадей – этим занимались особые центры подготовки конного состава для артиллерии. Учебные артиллерийские части не были привязаны к конкретным фронтовым частям; они направляли новобранцев на определенные участки фронта по запросу штабов фронтов. Один из дивизионов, под номером один, который в мае прошел контрольную проверку, за девять с половиной месяцев войны обучил более 400 офицеров и 30 тыс. солдат; на время проверки в нем проходили обучение еще 60 офицеров и 3800 солдат.
Генерал Янушкевич заявил, что по его приказу на западных границах страны под ружье было поставлено 106 пехотных и 33 кавалерийских дивизий. Это количество крайне незначительно по сравнению с тем, что было сделано во Франции, где, как заметил М. Делькассе, оружие взяли в руки 4 млн мужчин. Это является для экономики страны бременем, эквивалентным тому, как если бы в России было призвано 17 млн человек.
Генерал Беляев постоянно подчеркивает, что проблема состоит лишь в том, чем вооружить людей. По его словам, он мог бы ежемесячно выставлять на поле боя по три новых армейских корпуса, если бы для них были винтовки.
Тем не менее помимо винтовок существуют и другие вещи, которые необходимы новобранцу-пехотинцу, отправляющемуся на фронт. Солдат необходимо дольше готовить, им нужны более энергичные офицеры, которые помимо того, чтобы насаждать суровую дисциплину, следили бы и за тем, чтобы сделать достаточно комфортным быт своих подчиненных, правильно организовать работу тыловых служб и транспорта, обеспечить их снарядами для действий в наступлении и обороне, что заставило бы солдат уважать своих командиров.
К сожалению, сложившаяся на фронте обстановка после разразившегося в ноябре кризиса с винтовками и снарядами не позволила накопить абсолютно никаких резервов. Помимо большого количества вооружения, потерянного в катастрофе с 10-й армией, обычный месячный расход значительно превосходил все то, что доставлялось из тыловых районов. Особенно сказывалась нехватка винтовок. Приходилось отправлять в окопы безоружных, которые вынуждены были дожидаться, пока их товарищей не убьют или не ранят, чтобы забрать у них оружие. В американских фирмах были размещены большие заказы, но не имелось никаких шансов, что их удастся реализовать раньше конца года. 23 июня я отправил телеграмму, где говорилось, что в связи с нехваткой стрелкового оружия Россия в течение ближайших восьми месяцев нигде не сможет предпринять наступательных действий.
В декабре мне сообщили, что в войска поступает довольно большое количество патронов, которые «можно сразу же выкидывать в окно». Теперь начало вызывать опасение снабжение войск патронами, так как их расход вырос до 100 млн штук в месяц, цифры, труднодостижимой для заводов в связи с нехваткой взрывчатых веществ.
В среднем на 1000 штыков приходится всего 2,12 орудия; при этом многие требуют замены стволов. Тем не менее количество и качество артиллерийских орудий является менее серьезной проблемой по сравнению с необходимостью увеличить снабжение снарядами. Из-за границы пока не получено ни одного снаряда. Русские заводы делают все, что могут, но им очень мешают трудности в производстве взрывателей.
Артиллерийское управление перед войной неоднократно критиковалось патриотически настроенными членами Думы во главе с М. Гучковым за явную перенасыщенность людей с красными лампасами и слишком медленное расходование выделенных Думой средств. Оно стало состоять по большей части из технических специалистов, практически потерявших связь с реальной жизнью и практическими нуждами их товарищей на поле боя. Офицеры, попавшие в Артиллерийское управление, которое должно было заниматься всеми техническими проблемами, почти всегда оставались там до конца своих дней. В 1913 г. некоторые из них успели прослужить в управлении по 42 года.
Сначала на мольбы о снарядах, которыми засыпали управление фронтовики, почти не обратили внимания. Поначалу там подумали, что на фронте просто бездумно расходовали боеприпасы, и успели пройти месяцы, прежде чем военные чиновники осознали, что и на самом деле на фронте нуждались в таком количестве снарядов, о котором прежде не могли и помыслить.
Великий князь Сергей Михайлович оставил свой пост инспектора артиллерии, чтобы возглавить контроль за их производством. Мужчина ростом выше шести футов и пяти дюймов, грамотный артиллерийский офицер, движимый одними лишь патриотическими порывами, он целыми днями усердно трудился в здании на Миллионной улице, хотя и обладал неважным здоровьем. Великий князь старался лично принимать всех желающих и отвечать на каждый телефонный звонок.
Тем не менее даже он не верил, что на фронте необходимы снаряды в тех количествах, как того требовали выработанные западными союзниками нормы. Будучи русским патриотом, он не доверял иностранным экспертам и считал русских специалистов лучшими в мире.
Сергей Михайлович раздумывал целых две недели, прежде чем принял французскую делегацию технических специалистов, которая прибыла в Петроград в конце января для того, чтобы помочь русским наладить собственное производство снарядов. В состав делегации входили очень грамотные эксперты. После изучения обстановки на месте они выдвинули четыре основных рекомендации:
1. С целью увеличить выпуск артиллерийских боеприпасов производство следовало максимально упростить и сосредоточить на фугасных снарядах с взрывателем замедленного действия, отказавшись от более сложной в изготовлении шрапнели.
Русские возражали под предлогом, что французские взрыватели будут неэффективны на болотистой местности.
2. Нормы «контроля» должны стать менее строгими; следовало избавить их от излишних формальностей.
Артиллерийское управление практиковало отправку за границу в качестве инспекторов лиц без должной технической подготовки. Как следствие, они были вынуждены слепо следовать заранее составленным техническим заданиям, не вникая в них и ни на йоту не отступая. Как-то один из офицеров рассказывал мне, как его брат был направлен в Англию, чтобы «принять» там тяжелые орудия. Я спросил, был ли его брат знаком с артиллерийской наукой. Ответом было: «Нет. По образованию он юрист, по наклонностям – художник, по профессии – офицер кавалерии».
3. Работа на угольных шахтах должна быть поставлена на военные рельсы с целью обеспечить бесперебойные поставки угля.
Инженеры Донецкого бассейна возражали: по их мнению, это означало возврат к крепостному праву. Этот ответ привел французских офицеров в немалую ярость: «Значит, мы все во Франции рабы?»
4. Бесперебойные поставки угля и другого сырья должны быть обеспечены и за счет оптимизации организации работы подвижного состава железных дорог.
К сожалению, для России и ее союзников был принят, да и то лишь частично, только первый из этих четырех пунктов. Но все равно прошло целых три месяца, прежде чем миссия получила разрешение великого князя на производство миллиона фугасных снарядов с «fuse a retard», но с условием, что работы не должны проводиться в Петрограде и в Донецком бассейне, где заводы были заняты выпуском шрапнели.
По предложению лорда Китченера правительству России следовало увеличить заказы материалов за границей.
10 апреля я вручил великому князю телеграмму с предложением контракта на производство снарядов с американской компанией Locomotive Combine. Он ответил, что Артиллерийское управление не намерено размещать дополнительные заказы снарядов за границей, но потребовал еще взрывчатого вещества и взрывателей. Однако лорд Китченер снова повторил свое предложение, настоятельно рекомендуя заключить данный контракт, и потребовал дать окончательный ответ не позднее полудня 15-го числа. Я зачитал послание великому князю, который в ответ снова подтвердил отказ.
Русские офицеры были особенно язвительны, комментируя срыв запланированной поставки шрапнели и взрывателей фирмой «Виккерс». Они приводили аргументы, что если компания «Виккерс», которая «разбогатела на русских заказах», не сможет обеспечить эти поставки, то нечего и надеяться на другие иностранные фирмы, о которых прежде в России ничего не знали. И было бы напрасной тратой денег выплачивать огромные суммы в качестве авансов, которые каждая такая фирма требовала, прежде чем приступить к выполнению заказа. 13 мая великий князь Сергей заявил: «Виккерса заботят только деньги. Он уже получил от нас в качестве аванса 4 млн рублей, которые положил себе в карман, так ничего и не сделав. Я дважды был у него на заводах и знаю его возможности. С его стороны смешно заявлять, что он ничего не может сделать, чтобы попытаться выполнить заказы, когда здесь, в России, мы увеличили выпуск снарядов с 42 тыс. в августе до 550 тыс. в апреле».
Лорд Китченер решился обратиться к главнокомандующему, и в начале мая с письмом к великому князю Николаю прибыл грамотный и энергичный артиллерийский офицер полковник Эллершоу. В письме лорд настаивал на необходимости размещения дополнительных заказов снарядов за границей.
Эллершоу успешно справился со своей миссией и по возвращении 16 мая в Петроград привез письмо от начальника Генерального штаба коменданту крепости Кронштадт и заместителю великого князя Сергея по специально созданному комитету, занимающемуся вопросами поставок снарядов, генералу Маниковскому.
Мы в тот же день добились встречи с генералом и вручили ему письмо. Он зачитал нам отрывки из него. Янушкевич писал, что главнокомандующий назначил лорда Китченера своим представителем по вопросам поставок снарядов, винтовок и огнеприпасов. Он заявил, что предоставление иностранному генералу таких полномочий противоречило российским законам, но, поскольку речь шла о выигрыше или проигрыше Россией войны, «мы готовы плюнуть на закон».
Это была моя первая встреча с генералом Маниковским, с которым впоследствии мне довелось познакомиться достаточно хорошо. Это был низенький, склонный к полноте мужчина с манерами карточного шулера. Он говорил только на русском языке, но таким громким голосом, что мог бы выступать перед строем целого полка. Вскоре до нас дошло, что, несмотря на то что генерал всю жизнь посвятил крепостной артиллерии, он занял позицию пехотинцев, что снарядов не может быть слишком много. По его словам, великий князь Сергей обладал огромными возможностями, но сам он никогда «не нюхал пороха», что он любит свою работу в Артиллерийском управлении всей душой, «как мужчина может все равно любить женщину, даже если ему хорошо известно, что эта дама никудышная».
На следующий день мы отправились к великому князю Сергею, где Эллершоу на английском языке изложил точку зрения лорда Китченера. Великий князь спросил: «Когда лорд Китченер поставит первую партию снарядов? Уверены ли вы, что мы можем рассчитывать на что-то в течение ближайших шести месяцев?» Он добавил, что снаряды нужны ему уже сейчас, а не через полгода, что к августу он желает иметь 1,5 млн снарядов и что даже в первый месяц войны, когда специалисты-артиллеристы считали, что половина снарядов растрачивается впустую, он израсходовал всего 1,2 млн выстрелов. Мы в свою очередь подчеркнули, что русская артиллерия настолько хороша, что вряд ли она могла себе позволить стрелять только для того, чтобы доставить удовольствие пехотинцам. Великий князь заметил, что орудия быстро изнашиваются.
Разумеется, что даже с использованием всех источников получения снарядов удастся в августе выйти на цифру 1 млн 500 тыс. штук. Великий князь находился в зависимости от больших поставок от французского правительства и от канадской компании Car and Foundry.
Конечно, оптимальным планом было бы развитие собственного производства. Увеличение ежемесячного производства снарядов в России за девять месяцев с августа до апреля на 1300 % практически без малейшей помощи со стороны союзников с учетом общей отсталости русской промышленности было не менее впечатляющим результатом, чем рост их выпуска в Великобритании за тот же период на 1900 %.
Эллершоу вернулся в Англию. Великий князь Сергей отправился в Барановичи, а оттуда – в Крым, чтобы поправить здоровье. Маниковского на посту главы Артиллерийского управления сменил Кузьмин-Караваев, который занимал эту должность до конца войны. Он показал себя необычайно энергичным человеком с большими организаторскими способностями, быстрым и неутомимым работником.
26 мая посол вручил М. Сазонову телеграмму, полученную из Форин офис, где подтверждалось стремление лорда Китченера сделать все возможное для того, чтобы обеспечить русскую армию снарядами. Однако там же напоминали, что русское правительство уже успело отклонить два очень важных предложения: 9 марта – контракт на поставку 5 млн снарядов с компанией «Бетлехем стил» и 15 апреля – контракт на 5 млн снарядов без взрывчатого вещества с американской фирмой Locomotive Combine.
Поскольку до настоящего времени британское правительство занималось поиском предложений, оно не оказывало содействия в такой важной сфере, как ускорение поставок по контрактам, заключенным при его участии. Поэтому было естественным то, что такой порядок работы вызывал у русских возражения. В начале июня Сазонов направил в посольство ноту следующего содержания:
«Среди заказов, размещенных императорским правительством в Англии по согласованию с британским правительством, некоторое количество имело срочный характер. На последние российское правительство обращало особое внимание британского посольства в Петрограде, а также лично генералов Вильямса и Пейджета.
Два миллиона снарядов были заказаны компании «Виккерс». Поставки по контрактам должны были осуществляться по следующему графику:
март – 60 тыс. шт.;
апрель – сентябрь – по 240 тыс. шт. в месяц;
октябрь и ноябрь – по 250 тыс. шт. в месяц.
Той же фирме были заказаны взрыватели, которые должны были поставляться следующим образом:
февраль – 30 тыс. шт.;
март и последующие месяцы до завершения контракта – 138 600 шт.
До настоящего времени не было выполнено ни одной поставки ни по одному из этих заказов.
5 млн снарядов были заказаны при посредничестве британского правительства в Канаде. Поставки должны были начаться в апреле, но до настоящего времени по данному заказу ничего не было получено».
Легко понять и согласиться с этим с различных точек зрения. Русское правительство хотело бы получить живой результат от своих заказов за рубежом до того, как размещать новые. Лорд Китченер, который предвидел, что война будет долгой, чему никто в России не верил вплоть до мая 1915 г., ясно понимал, что размещенных заказов было явно недостаточно. Однако в целом наиболее оптимальным являлся французский план направить группу специалистов с целью увеличить производство внутри России. Такое сотрудничество могло бы принести самые лучшие результаты, если бы российское правительство предоставило этим специалистам хоть какую-то свободу действий.
Поскольку в России не доверяли экспертам из-за рубежа, они также не верили и в любое из последних зарубежных нововведений вплоть до того момента, пока им не будут предоставлены убедительные доказательства их эффективности. Британский Генеральный штаб прислал в Россию образцы масок для противогазов. Глава российского Красного Креста герцог Ольденбургский, бывший также шефом Юридического института, энергично взялся за дело. Он задержал своих студентов-юристов на три недели во время летних каникул, пока они лично не изготовили 100 тыс. респираторов.
1 июня впервые имело место широкомасштабное применение газа на реке Бзура и в нижнем течении Равки. Описывая ту атаку, пресса отмечала, что «у русских было время для того, чтобы принять надлежащие меры». Позже выяснилось, что под «необходимыми мерами» понималось обвязывание лица носовым платком, предварительно смоченным мочой, поскольку отправленные из Петрограда респираторы все еще лежали на складах в Варшаве и не были переданы в войска. От отравления газом тогда умерли более тысячи солдат.
Во второй половине июня в Москве произошли беспорядки, которые нанесли значительный ущерб. По слухам, всплеск недовольства был вызван возмущением предложения призвать вторую очередь ополчения. Тогда тайная полиция сумела поступить мудро, направив настроение масс в антигерманское русло. Председатель Думы М. Родзянко считал, что волнения стали результатом деятельности сторонников немцев, которые пользовались недовольством народа неэффективными действиями правительства. Он заявил, что российское правительство «очень плохо». Я предложил в ответ на деле доказать обратное и привел в качестве примера то, что запрет на водку является одной из самых медленно внедряемых реформ, что прежде, чем ее примут, пройдет целое столетие в пустой болтовне на многочисленных думских заседаниях.
Все единодушно требовали убрать трех министров: Маклакова (внутренних дел), Щегловитова (юстиции) и Сухомлинова (военный министр).
Среди населения ходили слухи, что своему посту министра внутренних дел Маклаков обязан умению подражать крикам животных. Это развлекло детей императора, которые пребывали в депрессии после убийства Столыпина в 1911 г. После московских выступлений его заменил князь Щербатов, человек более либеральных взглядов.
25 июня лишился своего места Сухомлинов, которого на посту военного министра сменил генерал Поливанов. Император, которому нравился Сухомлинов и который не терпел Поливанова, был вынужден пойти на этот шаг лишь после того, как на него надавили великий князь Николай и партия конституционалистов. 23 июня во время аудиенции в Царском Селе он обещал Сухомлинову, что тот сохранит свой портфель, но на следующий день в Барановичах великий князь убедил его, что эта перемена нужна для того, чтобы успокоить недовольный народ. Император собственноручно написал Сухомлинову письмо, где выражал сожаление о том, что ему приходится расстаться с министром после стольких лет работы. Он оставлял на волю истории оценку того, что министр успел сделать для России.
Поливанов с 1906 по 1912 г. был заместителем военного министра, однако его шеф Сухомлинов добился его отставки, поскольку тот якобы интриговал против него. В то время полагали, что «интрига» состояла в том, что в Думу были переданы документы о роли Сухомлинова в деле предателя Мясоедова. Когда те подробности наконец открылись, это нанесло смертельный удар по карьере Сухомлинова.
В бюллетене великого князя от 2 апреля было объявлено, что полковник Мясоедов, «в последнее время занимавший должность переводчика в штабе 10-й армии», был приговорен к смертной казни через повешение за предательство государственных секретов. Велось следствие, которое рассматривало возможность выдвижения тех же обвинений против некоторых других лиц.
Несколько лет Мясоедов являлся старшим офицером жандармерии на пограничной станции Вержболово. Он был уволен со службы по подозрению в контрабанде, но благодаря влиянию генерала Сухомлинова, супруга которого дружила с мадам Мясоедовой, ему был предоставлен «особый пост» в Военном министерстве. В 1912 г. лидер партии октябристов Гучков набросился с нападками на Сухомлинова за то, что тот, дав новое назначение Мясоедову, тем самым бросил тень на русское офицерство. Попутно он обвинил Мясоедова в шпионаже в пользу иностранного государства. В то время дело вызвало большой шум, и Гучков с Мясоедовым даже дрались на дуэли.
Тем не менее у Мясоедова имелись влиятельные друзья в Военном министерстве, а также среди некоторых политиков крайне правого толка, и он продолжал службу в контрразведке. Именно в этом качестве, а никак не на должности переводчика, он служил в штабе 10-й армии. Подобно Редлю в Австрии, он больше трудился на пользу врагу, чем служил собственной стране.
Говорят, что первым доказательством его шпионской деятельности во время этой войны стал список с фамилиями, найденный на теле немецкого штабного офицера, убитого во Франции. Как оказалось, Мясоедов передавал информацию через некоего субъекта в Петрограде, который в качестве рекламного агента сдавал в аренду щиты объявлений на железнодорожных вокзалах. Агенту постоянно приходили телеграммы, на первый взгляд невинного содержания, которые на самом деле были зашифрованы заранее оговоренным кодом. Через Швецию агент передавал их содержание в Германию. Мясоедов выдал противнику точное расположение и численность русской 10-й армии, тем самым обеспечив первоначальный успех немецкого февральского наступления.
В это время у крестьян не было экономических причин для недовольства. Они получали хорошую цену за свое зерно и имели возможность сохранить деньги, которые раньше тратили на водку. Не было тогда и острого дефицита на промышленные товары.
Рабочие промышленных предприятий в городах находились в худшем положении, так как расходы их бюджета выросли почти на 40 %. При этом заработная плата осталась прежней. Черный хлеб, цена которого до войны была 2–3 копейки за фунт, теперь стоил 4–5 копеек. Мясо стало стоить 30 копеек вместо 24; чай – 1 рубль 80 копеек вместо 1 рубля 60 копеек; сахар – 16–25 копеек вместо 12–15. Для представителей беднейших слоев населения Петрограда мясо и сахар становились недоступными.
Представители всех классов начали уже уставать от войны. Находясь в отпусках, солдаты рассказывали о тяжелых боях и страданиях. Шепотом стали распространяться слухи, что Россию втянули в войну в результате ссоры между чужими государствами, где она была ни при чем. Часто спрашивали о том, чем занимаются союзники на Западном фронте, когда британская армия будет готова воевать. Население начало терять доверие правительству и высшим эшелонам власти. Предательство в верхах стало удобным объяснением причин непрекращающихся поражений. В стране отсутствовало мощное патриотическое движение, как в Великобритании, которое помогло сплотить все слои общества. К сожалению, как оказалось, характер среднего русского представителя был не приспособлен к тому, чтобы долго и упорно добиваться достижения конечной высокой цели. Помню, как в начале октября 1914 г. один юный кавалерийский офицер в Польше спросил меня, как долго, по моему мнению, будет длиться эта война. И с типично русской выразительной жестикуляцией добавил, что сам он «уже сыт по горло этим!». Я часто думал о том, как сложилась его дальнейшая жизнь. Или, быть может, бедный парень вскоре нашел свое прибежище в смерти от жизни, которая казалась ему столь надоедливой!
