Глава 15
Бои Гвардейской армии в районе реки Стоход. 21 июля – 12 августа 1916 г. Поездка в 9-ю армию

От гвардии, за которой после ее сентябрьского 1915 г. отступления от Вильно тщательно ухаживали, ожидали многого. За прошедшие десять месяцев ее успели в декабре отправить в Бессарабию, в январе вернуть обратно на Волынь, весной снова перебросили на север к фронту на Двине, затем – на юго-запад, в окрестности Молодечно, где она должна была принять участие в запланированном наступлении в районе Крево. Войска много перемещались, но нигде так и не побывали под огнем. Гвардию берегли для важного события, каким, как казалось, станет прорыв в районе Стохода.

9 июля гвардейские части получили приказ грузиться в эшелоны и следовать в южном направлении, к Молодечно. Эти части были сведены в три корпуса: I и II гвардейские (всего 61 батальон), а также гвардейский кавалерийский (80 эскадронов).

Официальным днем формирования Гвардейской армии считается 21 июля. Штаб армии сначала располагался в Олике, а затем – в Рожище. Объединение занимало участок фронта между 3-й и 8-й армиями фасом на северо-запад. Центральная часть фронта армии находилась между Луцком и Ковелем. Командующим был генерал Безобразов, начальником штаба – граф Игнатьев, генерал-квартирмейстером – генерал Геруа Б.В. Соединения армии располагались по фронту справа налево следующим образом:

ХХХ корпус. Генерал Булатов, 80-я и 71-я дивизии.

I армейский корпус. Генерал Гаврилов, 22-я и 24-я дивизии.

I гвардейский корпус. Великий князь Павел, 1-я и 2-я гвардейские дивизии.

II гвардейский корпус. Генерал Раух, 3-я гвардейская дивизия, гвардейская стрелковая дивизия.

Три дивизии гвардейской кавалерии были отданы в подчинение генералу Гуссейну, хану Нахичеванскому. Они располагались во втором эшелоне, на левом фланге армии.

Вчера к двенадцати часам дня прибыл в штаб Брусилова в Бердичев. Генерал принял меня приветливо. Ему 62 года, но он выглядит здоровым и активным человеком. В его маленьких, глубоко посаженных глазах под тонкими ресницами таится хитринка, но на самом деле это очень умный и надежный человек, который никогда не потеряет голову, в каком бы сложном положении он ни оказался.

Я узнал, что генерал хотел бы переехать вместе со штабом в Ковель пораньше, но его задержало на месте состояние дорог. 3-я армия, которая передана Юго-Западному фронту лишь на время, также должна выдвигаться к Ковелю. Гвардейская армия развернется северо-западнее этого города. Для 8-й армии на ее левом фланге назначен участок западнее Владимира-Волынского. 11-я армия будет переброшена к Лембергу. 7-я армия должна преследовать отступающие австро-венгерские войска через Броды; этот город пал три дня назад. Продвижение 9-й армии в настоящее время остановлено превосходящими силами противника, но настанет и ее время после того, как в войну вступит Румыния.

Я спросил у Брусилова, когда он планирует быть в Ковеле. Он ответил, что здесь все зависит от случая, но если все будет складываться удачно, он надеется быть там в течение недели.

По его оценке, потери австро-венгерских войск после 4 июня составили около 800 тыс. человек, в том числе 320 тыс. пленными, 360 тыс. ранеными и 120 тыс. убитыми. Разведывательный отдел называет цифру 600 тыс., и, возможно, эти данные являются более точными. Но все согласны с тем, что несмотря на то, что моральному духу австро-венгерской армии нанесен существенный удар, он сломлен не до конца. Большинство частей сейчас доукомплектовываются.

Количество военнопленных немцев Брусилов оценивает между 40 и 50 тыс. солдат и офицеров. В то же время разведывательный отдел дает цифру 5 тыс.

По словам Духонина, если бы русские армии были достаточно насыщены техникой, они уже находились бы в Лемберге. Больше всего ощущается потребность в следующем:

1. Аэропланы. У немцев в каждой армии имеется по 70 аэропланов, а у нас – всего пять, из которых лишь немногие имеют достаточную скорость. Так, лишь один из этих пяти оснащен пулеметом. Это означает, что пилоты имеют возможность вести огонь только при сближении с противником, но не при удалении от него.

2. Автомобили, как пассажирские, так и грузовые (думаю, генерал преувеличивает нужность этой техники, так как состояние дорог просто безнадежно).

3. Снаряды к орудиям калибра 4,8 дм (120 мм). По словам генерала, лично он считает, что на настоящий момент на фронте было достаточно снарядов к 3-дм орудиям, хотя и здесь требования армии выполнены недостаточно.

Потери русских войск после 4 июня, по его оценкам, составили 450 тыс. человек, из которых только 8 % (36 тыс. человек) пропали без вести. К началу наступления в резерве Юго-Западного фронта имелось около 400 тыс. солдат и офицеров. Сейчас эта цифра уменьшилась до 100 тыс. человек, и это притом, что солдат бросают на передний край лишь после шестинедельной подготовки. Духонин был первым из знакомых мне русских генералов, который озаботился возможным истощением людских резервов после понесенных ужасных потерь в результате недостаточного технического оснащения войск.

По состоянию на 25 июля Гвардейская армия имела в своем составе 134 тыс. бойцов против двух ослабленных немецких и двух австро-венгерских дивизий.

По приказу Брусилова на участке фронта от железнодорожной ветки Луцк – Ковель до Фишко, протяженностью восемь верст, были развернуты два гвардейских армейских корпуса. Через болотистую местность здесь шли всего лишь три прохода. В связи с этим по распоряжению штаба 26-го числа II гвардейскому корпусу было разрешено расширить свой участок на левом фланге на юго-запад. Это в целом ослабило фронт, но дало возможность обеспечить успех на начальном этапе наступления.

28 июля и в последующие дни армия наступала по всему фронту. ХХХ армейскому корпусу, против которого стояли только австровенгерские войска, удалось несколько продвинуться на левом берегу Стохода. Гвардейцы заняли поселки Раемисто, Щурин и Тристен и выбили на своем участке фронта австрийцев и немцев за реку Стоход. При этом были захвачены 46 орудий, 65 пулеметов и примерно 11 тыс. пленных.

С 29 по 31 июля оба гвардейских корпуса глубоко продвинулись вперед на всей полосе наступления по правому берегу реки. При этом 2-я дивизия потерпела неудачу на своем участке, понеся тяжелые потери; 3-я дивизия заняла Остров, также сильно пострадав от огня пулеметов противника; стрелковая дивизия заняла высоту юго-западнее Витонежа, однако при этом почти полностью потеряла 2-й и 3-й полки; многие раненые утонули в болотах.

С шести до восьми часов утра нас бомбили с аэропланов противника. Потери составили 11 рядовых солдат, а также несколько лошадей.

Вскоре после девяти часов утра я выехал по ужасной дороге в штаб II гвардейского корпуса. Я не видел генерала Рауха, но встретил там великого князя Дмитрия Павловича и Кантакузена, которые спали в одном укрытии во время сегодняшней бомбардировки. После этого я поехал по заброшенной местности в Тристен, где нашел штаб гвардейской стрелковой дивизии, которой все еще командовал Дельсаль П.А. А начальником штаба здесь был Суворов, с которым мы не виделись уже полтора года. Он был, как всегда, весел и находился в прекрасном расположении духа. Поскольку австрийский рубеж обороны проходил непосредственно на подступах к Тристену, поселок сильно пострадал в недавних боях. Единственный уцелевший дом занял штаб дивизии.

Обстановка довольно хрупкая. Алексеев, скорее всего, полагал, что немцы не станут серьезно оборонять Ковель, но на каждом направлении их наступления наши войска встречали упорное сопротивление.

Части и соединения армии расположены неудачно. Болота в районе Стохода непроходимы, за исключением узких проходов, на всем участке фронта от Линевки восточнее железной дороги до Майдана. Этот узкий участок сейчас удерживает одна из дивизий I армейского корпуса, а также 1-я гвардейская дивизия. Было бы можно заменить эти две дивизии кавалерийской дивизией и сосредоточить все силы двух гвардейских пехотных корпусов для решительного наступления дальше по реке. Но сейчас все говорит о том, что наши войска остановятся и станут ждать подкреплений. В ХХХ армейском корпусе осталось примерно 10 тыс. штыков, так как расположенная на его левом фланге 71-я дивизия вчера понесла серьезные потери. В I корпусе также осталось всего 10 тыс. штыков. Потери гвардии после 25-го числа оцениваются в 30 тыс. человек.

Вчерашнее наступление на Витонеж закончилось полной неудачей. Поселок, как оказалось, был хорошо укреплен; у противника много пулеметов. Никто не ожидал встретить здесь фортификационные укрепления, так как наши аэропланы не смогли сделать фотографии вражеских тылов из-за полного господства противника в небе. Артиллерия не может эффективно действовать из-за отсутствия воздушного наблюдения. В настоящее время ощущается серьезная нехватка 4,8-дм снарядов и 3-дм фугасов. Несчастный ХХХ армейский корпус запрашивал фугасные снаряды, а получил вместо этого только шрапнель.

Похоже, не видать нам Ковеля.

Когда я это пишу, обстановка необычайно спокойна, хотя сейчас всего десять часов вечера. Для того чтобы заставить русских соблюдать щадящий режим дня, понадобилась всего одна бомбардировка в шесть часов утра!

Игнатьеву не удалось заслужить репутацию столь же удачливого и авторитетного начальника штаба, какой он пользовался будучи командиром Преображенского полка. Со стариком Безобразовым сложно сработаться, и никому еще это не удавалось после Доманевского. В целом в штабе царит атмосфера неудачи и недоверия.

Малыш Герши (адъютант генерала Безобразова подпоручик Гершельман. – Авт.) сейчас стал очень важной персоной. Сегодня я застал его за ведением обычного приема. Среди прочего командир 1-й гвардейской кавалерийской бригады князь Аристов просил Герши похлопотать перед Безобразовым, чтобы тот разрешил кавалерии занять окопы, в которых сейчас находится 1-я гвардейская пехотная дивизия, для того, чтобы освободить всю пехоту для решительного наступления. Довольно комичная ситуация, когда генерал-майор просит подобного вмешательства от юноши, который всего четыре года находится на службе в армии, но надо отдать должное Герши: он имеет на плечах лучшую голову из всех тех офицеров его звания, с которыми мне довелось познакомиться.

Вчера было пасмурно, а сегодня разразился ливень, поэтому в течение двух дней мы не видели аэропланов.

Вчера утром мне сказали, что Безобразов и Геруа уехали в Луцк на совещание с Брусиловым и Калединым, которое назначено на девять часов утра. Двигаясь на автомобиле в Луцк, в 8-ю армию, я встретил Безобразова, возвращавшегося после совещания. Он сообщил мне, что Брусилов говорил с ним «откровенно», как в присутствии Каледина, так и наедине. Сегодня старик был в настроении «пиано». Он поделился со мной своим замыслом наступать медленно. По его словам, сложность состоит в том, что мы не можем запускать воздушные шары наблюдения из-за многочисленности вражеских аэропланов, поэтому вся артиллерия ведет огонь вслепую.

Новый начальник штаба 8-й армии генерал Стогов Н.Н., спокойный и грамотный офицер, выделил мне капитана Базилевича, который должен сопровождать меня в поездке в XL и VIII армейские корпуса. Б. является начальником отдела цензуры армии. Прежде он служил в 12-м гусарском полку. На Дальнем Востоке он познакомился с вдовой-англичанкой, на которой женился. Он прекрасный компаньон.

По словам Б., в его отделе, который занимается цензурой писем военнослужащих 8-й армии и чиновников Волыни, приписанных к армии, служит 25 человек. Я рассказал ему о том, как Духонин цитировал мне отрывки из писем офицеров и солдат; офицер рассмеялся в ответ и заявил, что либо эти письма были написаны самими цензорами, либо некоторыми хитрыми унтер-офицерами, жаждущими продвижения по службе. Я подумал так же, поскольку тон писем был каким-то неестественным. Зачем, например, солдату писать своей сестре о том, что он «пока цел, но готов в любой момент умереть за царя и страну»? Какого черта некоторые русские предпочитают прятать голову в песок и пытаются убедить союзников, чтобы и те последовали их примеру!

Когда мы обсуждали особенно подозрительные моменты, выявленные его сотрудниками, Б. рассказал мне, как однажды в Карпатах его отправили в компании японского офицера и русского художника с визитом в 69-ю дивизию. Начальник дивизии, генерал, потребовал у него документы, и поскольку Б. не взял их с собой, дивизионный начальник спросил, почему он так плохо говорит по-русски. Б. пояснил, что служил в Париже и был женат на англичанке. Генерал вспыхнул: «Я совсем не понимаю, о чем вы говорите! Вы служили в Париже. Вы женаты на англичанке, а теперь являетесь сюда с японским офицером!» В этот момент в помещение вошли японец и русский художник, и Б. обратился к ним: «Извините, господа! Нам здесь нечего делать. Придется вернуться в 8-ю армию». Но генерал перебил его: «Здесь вы ошибаетесь. Вы останетесь под арестом, пока я не наведу о вас справки».

К счастью, туда же зашел генерал-артиллерист, который знал Б. по Русско-японской войне. Примерно через полчаса они уже заканчивали с Б. бутылку коньяка, и генерал демонстрировал военные карты скалившему зубы японцу, а длинноволосый художник затачивал карандаш перед тем, как запечатлеть профиль генерала.

Мне удалось получить данные о боевом составе 8-й армии, который справа налево составляет примерно:

XXXIX армейский корпус – 9 тыс. штыков;

XXIII армейский корпус – 8 тыс. штыков;

XL армейский корпус – 17 тыс. штыков;

VIII армейский корпус – 20 тыс. штыков.

Вчера на обед прибыли Ф. и К., и мне удалось кое-что услышать о наступлении стрелковой дивизии. Выбранный участок – район к юго-западу от Витонежа – оказался самым худшим выбором, который только можно себе вообразить. Солдатам приходилось преодолевать болото по пояс в воде. Потери, которые оцениваются в 70 %, на самом деле были еще больше. И причиной послужили десять месяцев, проведенных в тылу, где большую часть времени солдаты отрабатывали движения в сомкнутом строю.

Вчера я постарался продвинуться как можно ближе к фронту, по дороге побывав в штабе 3-й гвардейской кавалерийской и 3-й гвардейской пехотной дивизий в Тристене. Начальник пехотной дивизии выделил мне в сопровождение офицера, с которым мы прошли пешком до самых дальних домиков села Бабье, откуда мне удалось бросить взгляд на смертельные болота. По словам молодого офицера, было «жаль, что мы так долго не нюхали пороха», так как если бы ночью сумели скрытно подойти к опушке леса, то оборона противника была бы уничтожена до основания и мы смогли бы избежать большей части тех потерь, что понесли во время штурма Острова.

Примерно так же офицеры артиллерийской батареи гвардейской стрелковой дивизии, у которых я побывал, заявили, что они могли бы подавить позиции противника в Витонеже, но никто не отдал им приказа открыть по ним огонь. Во время наступления на Витонеж гвардейских стрелков поддерживал Московский полк, который, как оказалось, атаковал вообще без артиллерийской поддержки и не проделал предварительно проходов в проволочных заграждениях противника.

Отчаянная храбрость пехотинцев оказалась напрасной. Я поинтересовался: провел ли заранее начальник артиллерии рекогносцировку на позициях? И разумеется, как обычно, отсутствовало взаимодействие между частями. Слишком много строевой подготовки и слишком мало тренировок по совместному маневру и взаимодействию за последние десять месяцев. Русское командование все время посвящает тому, как научить своего солдата умирать, вместо того чтобы учить его побеждать.

Я слышал, что на совещании в Луцке 3 августа было решено сделать еще одну попытку взять Ковель и Безобразов получил прямой приказ посадить свою кавалерию в окопы с тем, чтобы высвободить оттуда пехоту для более мощного удара по неприятелю. Он имел такой приказ с самого начала, однако предпочел оставить все три кавалерийские дивизии в неприкосновенности для того, чтобы бросить их в брешь, которая, как он надеялся, будет пробита в обороне противника на левом фланге. Для этого фанатичного сторонника решительного кавалерийского удара сложно было отказаться от мечты всей своей жизни.

На совещании было принято решение нанести противнику три удара:

1. На участке 3-й армии силами I Сибирского и XLVI армейских корпусов.

Южнее этих корпусов I Туркестанский корпус должен остаться и удерживать оборону на пассивном участке фронта, в то время как XXX корпус (Гвардейской армии) перейдет в наступление, прикрывая правый фланг I гвардейского корпуса.

2. I гвардейский корпус и I армейский корпус будут наносить главный удар в северо-западном направлении в полосе семь верст между Велицком и Большим Порском (к северу от железной дороги и в 12 верстах к северо-западу от Сокула).

1-я и 2-я гвардейские кавалерийские дивизии займут пассивный участок фронта вдоль реки Стоход от железной дороги до Майдана.

3. Гвардейская стрелковая дивизия снова должна атаковать Витонеж, а 3-я гвардейская пехотная и 3-я гвардейская кавалерийская дивизии будут действовать на спокойном участке на ее левом фланге.

Я убежден, что на прямой дороге на Ковель следует вести лишь пассивные действия, а основные усилия необходимо сосредоточить западнее Владимира-Волынского. По каким-то неясным причинам русское командование всегда само находит то болото, в котором должно утонуть.

Сегодня во второй половине дня я побывал на батарее ПВО. Присутствовал там в тот момент, когда артиллеристы непрерывно вели огонь по вражескому аэроплану. Это пока единственная такая батарея во всей России.

Ее командир в звании полковника рассказал мне, что обычно она дислоцируется в Царском Селе и ее задачей является защита императорской семьи. Там развернуты 18 орудий и шесть пулеметов, а сюда, на фронт, полковник привез четыре орудия, «чтобы попрактиковаться».

Завтра рассчитываю отправиться в штаб I гвардейского корпуса в Сокул. По мнению начальника разведки армии Подимова и Герши, на этот раз наступление будет успешным. Хотелось бы!

Я присутствовал при докладе Тилли (офицер штаба) Геруа (генерал-квартирмейстер) о результатах разведки местности, где завтра мы собираемся атаковать. Доклад не внушает оптимизма: там подтверждаются выводы, которые были сделаны еще до проведения перегруппировки. Любопытно, что рубеж для атаки выбирается после проведения лишь поверхностной рекогносцировки, после чего в конце концов следуют неутешительные выводы.

Во второй половине дня 7 августа отправился на автомобиле из Рожище, предварительно утром отправив лошадей.

Большая часть поселка Сокул была сожжена. Особенно пострадала от огня нашей артиллерии католическая церковь. Я остановился в здании штаба в одной комнате с подполковником Барановским, очень приятным человеком. Познакомился с начальником штаба Рыльским, который производит впечатление грамотного офицера и хорошего человека. Представился великому князю Павлу, очень высокому худощавому мужчине; он говорит по-английски. Мне показалось, что он болен и очень нервничает. Зашел его сын Дмитрий Павлович, который заговорил со мной. Они расположились в доме священника, в 100 ярдах от нас. Почти каждое утро и вечер в Сокул «наведываются» вражеские аэропланы. Утром 7-го числа у великого князя от взрыва бомбы погибли конюх и три его лучшие лошади.

Дмитрий Павлович винит Безобразова в том, что тот «напрасно губит жизни гвардейцев». По его словам, штаб планировал, что рубеж обороны противника должен был прорывать линейный армейский корпус, а гвардия должна была использоваться при расширении бреши и развитии успеха. В то же время, как говорил Рыльский, точные позиции на немецком фронте, где будет действовать гвардия, были утверждены самим Брусиловым.

8-го числа проснулся в пять утра и вместе с Рыльским отправился верхом в Домик лесника южнее Яновки, где расположился штаб 2-й гвардейской пехотной дивизии. Там я провел весь день, за исключением трех часов, которые заняла поездка в Яновку.

На начало операции, то есть на утро 8 августа, здесь были сосредоточены следующие силы: XXX армейский корпус – 9 тыс. штыков; I гвардейский корпус – 25 тыс. штыков; I армейский корпус – 10 тыс. штыков.

Насколько мне известно, 64 батальонам I гвардейского и I армейского корпусов противостояли всего 9 немецких батальонов (227, 232 и 52-й резервный полки), а также 41-я дивизия гонведа.

Рубеж обороны противника проходил в густом лесу, что обеспечивало полную скрытность его маневров. Оборонительный рубеж проходил через выступ юго-западнее деревни Кухары. I гвардейский корпус должен был наносить удар на северо-восточном фасе выступа от Велицка в направлении к юго-западу от Кухар, а I армейский корпус – на юго-восточном фасе, от района юго-западнее Кухар на Большой Порск. В полосе наступления I армейского корпуса солдаты могли укрыться под деревьями, что считалось невозможным там, где действовал I гвардейский корпус, так как местность здесь была совсем открытой. В ночь с 6 на 7 августа гвардейский корпус подошел на исходный рубеж, на расстояние от 60 до 400 шагов от опушки леса.

Каждая из гвардейских дивизий выделила для участия в ударе по два полка. Два оставшихся полка в этих дивизиях были расположены следующим образом: в 1-й дивизии, действовавшей на правом фланге, Преображенский полк получил приказ атаковать левый фланг противника после того, как будет достигнут первый успех. Егерский полк оставался в корпусном резерве. Во 2-й дивизии Павловский и Финляндский полки сосредоточились на левом берегу реки Стоход, западнее Падаловки.

Каждый из четырех полков четырехбатальонного состава назначил для нанесения первого удара по два батальона. Еще по одному батальону находилось во второй линии. Последний батальон составлял резерв полка. Батальоны первого удара расположили в первом эшелоне по две роты, еще по две роты следовали во втором эшелоне. Каждая из рот первого эшелона вела наступление в четыре волны, по одному взводу в каждой. Перед первым взводом шли гренадеры и саперы, задачей которых было проделать проходы в проволочных заграждениях там, где они уцелели после ударов артиллерии.

Мы не имели схемы построения обороны противника, было лишь общее представление о том, где он расположил свою артиллерию, так как наши пилоты не могли облететь вражеские позиции на своих устаревших машинах. Мы не знали, на каком именно участке леса расположены оборонительные позиции врага и их конфигурацию, так как имевшиеся у нас карты последний раз сверялись с местностью 19 лет назад. В русском Генеральном штабе просто представить себе не могли, что врагу удастся пройти так далеко на восток.

Артиллерийская подготовка началась в шесть часов утра. Артиллерия продолжала методично вести огонь в течение шести часов. После этого от командиров потребовали доложить о состоянии передовых проволочных заграждений обороны противника. По общему мнению, артподготовку следовало продолжить. Начальник дивизии генерал Потоцкий нервничал, но старался скрыть это. Мы сели за маленький столик на построенной австрийцами веранде с решетчатым каркасом березового дерева. По словам Потоцкого, при аналогичных обстоятельствах Куроки ловил рыбу. Сам же Потоцкий вывалил на стол фотографии дам, одетых и обнаженных. Когда пришло время отдавать приказ и он понял, насколько трудную задачу предстоит решить пехоте, генерал обратился ко мне: «Вот где чувствуется, насколько тяжела ответственность дивизионного начальника». Однако в это время Рыльский позвонил по телефону великому князю и получил от того разрешение отложить наступление до пяти часов вечера.

Я вернулся из Яновки как раз около пяти. Царило всеобщее волнение, с которым никто не мог справиться. Рыльский достал часы и сказал Потоцкому: «Теперь пришло время молиться». Потоцкий отправился в свой блиндаж, и за ним последовала большая часть офицеров штаба. Рыльский пошел в блиндаж к телеграфистам.

Пришли первые донесения с постов наблюдателей-артиллеристов. Гренадерский полк был уже в лесу, как и Измайловский. Потом там же исчез и Московский полк. Впоследствии офицеры этих полков принялись обвинять друг друга. «Москвичи» докладывали, что не могут установить контакт с гренадерским полком, а представители гренадерского полка обвиняли Московский полк в том, что он не прошел вперед. На правом фланге из Семеновского полка поступило донесение, что его сосед справа, 71-я дивизия, откатывается назад. Последний доклад, скорее всего, был точным, так как дивизия потеряла всего 300 солдат.

Тем не менее все вроде бы шло хорошо. С постов наблюдения докладывали об «огромных массах пленных», которых гонят к нам в тыл. Мы сели ужинать в хорошем настроении. Потом в сопровождении солдат гренадерского полка прибыли 103 пленных в настолько жалком состоянии, что трудно себе вообразить!

Потоцкий был поблизости и направился им навстречу, хихикая как сумасшедший. Он четырежды расцеловал первого из встреченных охранников-гвардейцев в обе щеки, после чего начал проделывать ту же процедуру со следующим солдатом, который был особенно грязен, но который, как он заявил, лично захватил в плен десять вражеских солдат.

Павловскому полку было приказано идти вперед и поступить в распоряжение командира гренадерского полка. Мы с Рыльским отправились домой, в штаб корпуса, вполне удовлетворенные, так как, по нашему мнению, у нас было достаточно резервов, чтобы продолжать наступление.

В 4.30 Барановского вызвал по телефону начальник штаба

2-й гвардейской дивизии Занкевич. Вернувшись, он сообщил мне, что Московский полк отступил из леса.

В девять утра отступил и гренадерский полк.

Для большинства эта неудача стала полной неожиданностью. Кто-то говорил о превосходстве немецкой артиллерии, но русские орудия во время артиллерийской подготовки отвечали шестью снарядами на один немецкий; когда русская пехота вошла в лес, все думали, что она сможет выдержать контратаки значительно уступавшего ей в силах противника.

Гвардейские офицеры возлагали вину на соседей. Как они заявляли, неспособность 71-й дивизии принять участие в наступлении оставила открытым правый фланг, что 22-я дивизия слева не стала наносить удар на своем участке. Ее солдаты, как стадо баранов, просто последовали за левофланговым гренадерским гвардейским полком, избегая ввязываться в схватку с немцами. Из-за этого враг сумел сохранить под своим контролем южный участок лесного массива.

Я обедал с начальником 71-й дивизии, своим старым другом, 9 августа. Он наблюдал за атакой с командного пункта дивизии примерно в миле от линии фронта и рассказал мне, что правофланговый Семеновский полк гвардейцев, как и его полки, был остановлен огнем немецкой артиллерии. Ему просто не позволили войти в лес. Вечер 8 августа он провел у себя на командном пункте, и, по его словам, «вечер и ночь выдались на редкость спокойными».

Насколько я смог оценить, потери в той неудачной атаке в Кухарском лесу составили:

71-я дивизия – 300 человек;

1-я гвардейская пехотная дивизия – 1500 человек;

2-я гвардейская пехотная дивизия – 4000 человек;

22-я дивизия – 1000 человек.

Итого: 6800 солдат и офицеров.

Было унизительно думать, что великолепных гвардейцев, самый лучший человеческий материал в Европе, находившихся в самом расцвете сил для военного человека, заставили отступить такие худосочные существа, которых мы видели на примере взятых в плен немцев.

Безобразов заявил мне, что он приказал подчиненным командирам считать задачей выход на опушку леса. Он процитировал мне эти слова, которые конечно же не были повторены в приказах по корпусам, дивизиям и полкам.

Штаб во всем обвинил Безобразова. Генерал-квартирмейстер рассказал мне, что когда он читал приказ Безобразова, то уже тогда догадывался, что атака закончится неудачей, так как это было похоже скорее на общее наставление о том, как атаковать противника в лесистой местности, чем ясное распоряжение о нанесении конкретного удара в конкретном лесу. Эту часть приказа написал Геруа, который несколько лет преподавал в Военной академии.

Была использована лишь небольшая часть имевших подавляющее превосходство над противником русских войск. Удар 71-й дивизии больше походил на фарс. В 1-й гвардейской дивизии в наступлении участвовали лишь 5 из 16 батальонов, во 2-й гвардейской – 8 из 16. Командир гренадерского полка никак не использовал переданный в его распоряжение Павловский полк. Как он объяснял, полк не мог идти вперед из-за мощного заградительного огня артиллерии немцев. В свете того, как описывал мне начальник 71-й дивизии тот «чрезвычайно спокойный вечер», слова командира полка не имеют под собой никаких оснований.

Было ранено и убито большое количество командиров рот. Например, гренадерский полк потерял 10 ротных командиров из 16, Московский полк – 6. Русский солдат больше, чем любой другой солдат в мире, требует того, чтобы его действия направлял офицер, в особенности если ему приходится вести бой в лесу. По действующим правилам, только двое из ротных офицеров отправились в бой со своими солдатами; остальные остались сзади, в полковом резерве. Они пошли вперед, когда стало необходимо восполнить потери, но не успели прибыть на место вовремя.

3-я армия тоже действовала неудачно. Гвардейская стрелковая дивизия заняла Витонеж, но была выбита оттуда ураганным огнем вражеской артиллерии.

Гвардейская армия потерпела неудачу. К вечеру 9 августа она потеряла 532 офицера и 54 770 рядовых. Она продвинулась вперед на несколько верст, но в результате оставила позиции, которые легко было оборонять, сменив их на более «сложные». В то же время эти позиции не давали дополнительных преимуществ на случай перехода в новое наступление. Противник же имел достаточно времени, чтобы создать несколько укрепленных оборонительных рубежей на подступах к Ковелю, поэтому не могло быть и речи о том, чтобы выбить его оттуда фронтальными ударами со стороны Стохода.

14 августа я покинул Гвардейскую армию.

Вчера в Рожище немецкие пилоты заставили нас пережить довольно неприятные моменты. В шесть утра вбежал мой слуга и прокричал, что они сбрасывают бомбы. Я пытался сообразить, что делать, когда три бомбы упали примерно в 100 ярдах, что быстро помогло мне принять решение. Следующие полтора часа я провел вместе с 82 солдатами в подвале армейской типографии, который мы считали надежным убежищем от бомб, что, как выяснилось позднее, стало ошибкой. Были убиты и ранены более 80 человек.

В шесть часов вечера противник сбросил еще примерно 30 бомб.

То, что дальше происходило с Гвардейской армией, вызывает интерес. В субботу великий князь Дмитрий Павлович проехал через Рожище «с большим пакетом». В четыре часа пополудни того же дня Безобразов возвратился из поездки в I гвардейский корпус, после чего он сразу же отправил с письмом в штаб своего адъютанта Родзянко. Этот «поросенок» ничего не сказал мне о своем задании, но проехал на автомобиле до Ровно, где появился в поезде великого князя. Последний, как благородный спортсмен, предоставил Родзянко место в своем вагоне, но предупредил, что тому придется добираться от станции Могилев до Ставки самостоятельно, если он желает появиться там со своей версией событий на полчаса раньше. Дмитрий Павлович ведет себя как хороший сын, желающий защитить отца, а Родзянко пытается спасти «своего старика». Какой интересной должна получиться эта совместная поездка!

Вчера вечером Безобразов, когда я зашел попрощаться, поделился со мной намерением избавиться от великого князя Павла, который является прекрасным человеком для мирного времени, но совершенно не годится на роль командира корпуса. Боюсь, что все закончится тем, что избавятся от самого Безобразова!

3-ю и Гвардейскую армии в полночь с 13-го на 14-е число передали в состав Западного фронта. Как заявил мне Брусилов, он был рад передать эти армии, так как для одного человека иметь под своим командованием шесть объединений слишком много.

В штабе фронта выражали горькие сожаления по поводу провала наступления гвардии в районе Стохода. По выражению Брусилова, здесь сказалась плохая работа штаба армии. Он также полагает, что наступательные бои, особенно 30 июля, проиграли из-за плохо налаженного управления огнем артиллерии: «Герцог Мекленбургский – очень хороший человек, но он абсолютно ничего не знает. Смысловский и Гильгеншмидт (командующие артиллерией двух корпусов) никуда не годятся. Трудно руководить войной из гостиницы. Артиллерией командовали так, будто война идет два дня, а не два года».

На мою попытку заметить, что было неудачным решением расположить два свежих гвардейских корпуса на участке фронта с болотистой местностью, Брусилов возразил: «Болота встречаются повсюду».

По словам Духонина, причина в том, что Геруа является бывшим преподавателем академии, а преподаватели редко бывают удачливыми командирами на войне. Он также отметил, что гвардейские артиллерийские батареи развернули слишком далеко и им не были обеспечены посты наблюдения и наводки. Гвардия слишком долго собиралась перед тем, как нанести удар, что позволило немцам подвести к фронту свою тяжелую артиллерию. Сейчас оборонительный рубеж противника в среднем течении реки Стоход слишком хорошо укреплен, чтобы пытаться его прорвать, поэтому наши войска на этом участке будут вести пассивную оборону.

Одна за другой должны перейти в наступление 8, 11, 7 и 9-я армии. Брусилов полагает, что Лемберг будет взят в течение пяти недель, то есть к 25 сентября.

По мнению Духонина, вступление Румынии в войну не принесет никакой пользы, разве что оно не состоится немедленно. Он полагает, что левый фланг Лечицкого сейчас вне опасности. Генерал выразил недовольство по поводу переброски корпуса Зайончковского А.М. (две пехотные и одна кавалерийская дивизия) в Добруджу, особенно потому, что корпус насыщен аэропланами и автомобилями. Это соединение сможет активно действовать лишь при переходе в наступление в Болгарии.

2 августа командование всем Восточным фронтом у противника принял Ф. фон Гинденбург. Однако через несколько дней в это назначение были внесены изменения. Южной границей зоны ответственности войск Гинденбурга определили район железной дороги Тарнополь – Лемберг. Армии южнее этого рубежа находятся под номинальным командованием эрцгерцога Карла.

7 августа войска под командованием Лечицкого атаковали группировку противника, подчиненную Кевесу, южнее Днестра и заставили ее отойти на 30 верст. 10 августа русские вошли в Станислав, а 12-го числа – в Надворну. В тот же день 7-я армия заняла Монастержиску. В это время бросок армии Сахарова в южном направлении вынудил Ботмера отойти 11-го числа с рубежа, который его войска занимали всю зиму.

С 4 по 11 августа 11-я армия захватила в плен 304 офицера и 16 594 рядовых. 9-я армия с 1 по 10 августа взяла в плен 141 офицера и 10 440 рядовых солдат противника.

Ботмер остановил войска у реки Золотая Липа и перешел в контрнаступление.

Общие потери четырех армий Юго-Западного фронта за 69 дней боев с 4 июня по 11 августа составили:

После продвижения в Буковине фронт 9-й армии более чем удвоился, а с каждым шагом продвижения в Галиции возрастала опасность удара с Карпат по растянутому левому флангу русских войск. Австро-венгерские части, занимавшие зимой участок фронта перед армией Лечицкого, получили сильнейший удар, однако вскоре противник стал получать подкрепления. Среди вновь прибывших соединений и частей были отмечены с указанием дат прибытия следующие:

29 июня. 105-я немецкая пехотная дивизия; прибыла с Балкан;

1 июля. 44-я австро-венгерская дивизия ландвера; прибыла из Италии;

3 июля. 119-я немецкая пехотная дивизия; прибыла из района озера Нарочь;

5 июля. 18-я австро-венгерская горная бригада; переброшена из Италии;

7 июля. 6-я австро-венгерская горная бригада; переброшена из Италии;

21 июля. 34-я австро-венгерская пехотная дивизия. Прибыла из Италии.

8 августа. Немецкий Карпатский корпус; прибыл из-под Вердена;

10 августа. 195-я немецкая пехотная дивизия (прежнее место дислокации неизвестно);

12 августа. 1-я немецкая пехотная дивизия; прибыла из-под Вердена.

Этому потоку все прибывающих свежих войск Лечицкий в течение нескольких недель мог противопоставить лишь то, что осталось от его 10 пехотных и 4 кавалерийских дивизий. 30 июля я спросил Брусилова, не слишком ли ослаблена 9-я армия. Генерал ответил, что моральный дух армии настолько высок, что она не нуждается в пополнении солдат.

На самом деле резервы уже начали поступать. Ниже – данные о прибытии свежих войск с указанием дат:

23 июля. 117-я дивизия; прибыла из районы Одессы, где выполняла задачу по охране побережья;

108-я дивизия; передана из 6-й армии;

2 августа. 37-я дивизия; передана из 7-й армии;

43-я дивизия; передана из 7-й армии;

79-я дивизия; передана из 1-й армии;

8 августа. Штаб XVIII армейского корпуса; прибыл из 7-й армии;

16 августа. 64-я дивизия; передана из 4-й армии;

20 августа. 3-я казачья кавалерийская дивизия; передана из 3-й армии;

28 августа. 59-я дивизия; передана из 5-й армии;

30 августа. Штаб XXIII армейского корпуса; прибыл из 8-й армии.

Всего с 29 июня по 23 августа противник на этом участке дополнительно получил четыре или пять немецких и три австровенгерские пехотные дивизии. В армию Лечицкого с 23 июля до конца августа прибыли семь пехотных и одна кавалерийская дивизии.

Возможный удар противника на левом фланге все еще вызывал у генерала опасения, поэтому вечером 18 августа он приказал отвести назад, в район юго-западнее Станислава, две дивизии Западной группировки своих войск.

В полночь с 20 на 21 августа 9-я армия передала в 7-ю армию два своих правофланговых корпуса (четыре пехотные и одну кавалерийскую дивизии). В свою очередь, 7-я армия передала свой правофланговый корпус в 11-ю армию, а последняя – на правом фланге один корпус в 8-ю армию.

Предполагалось, что 9-я армия сосредоточит особое внимание на преодолении перевалов в Карпатах на участке Делятин – Кимполунг.

Задачей 9-й армии будет пройти через Карпаты с целью обеспечить защиту правого фланга румынских войск в случае вступления Румынии в войну. Для этого сегодня на участке фронта в горах протяженностью 110 верст от Надворны до Дорна-Ватры на румынской границе армия имеет 160 батальонов пехоты и 120 эскадронов кавалерии против 83 батальонов и 26 эскадронов, которыми располагает противник.

Трудность состоит в том, что из этих батальонов примерно 21 является немецким, а немцы очень эффективно используют артиллерию. Из-за угрозы удара неприятеля на нашем левом фланге штаб фронта принял решение передать в 9-ю армию 64-ю дивизию в момент, когда в районе Бендер она соединится с корпусом Зайончковского.

На этом участке через Карпаты ведут три главные дороги:

1. От Делятина через Корожмезо в Мармарош-Сигет. Эта единственная дорога, на которой австрийцы построили укрепления.

2. От Кути в Мармарош-Сигет.

3. От Кимполунга в Мармарош-Сигет через Кирлибаба.

В предгорьях Карпат есть еще дороги. Фактически только в этой русской армии у меня есть возможность добираться до любого участка на автомобиле.

Зимой австро-венгры использовали русских военнопленных на строительстве дорог. Одна из таких дорог была названа «дорогой Пфлянцер-Балтина» по имени генерала, к тому времени уже отстраненного от командования. С одного края той дороги стоят большие деревянные бараки, построенные для русских военнопленных, и в одном из этих бараков есть надпись на русском языке: «Работайте лучше, братья, так как этими дорогами будет пользоваться наш народ!»

Уклон дорог относительно небольшой, и Карпаты вовсе не являются диким, ничего не производящим краем, как это может показаться, судя по их высоте над уровнем моря. Горы густо заросли деревьями, в основном тонкими лиственницами. Повсюду земля обильно покрыта травой. Как правило, здесь мало толку от применения полевой артиллерии, но очень помогают гаубицы, особенно наши легкие, калибром 4,5 дюйма.

Атмосфера за столом, где сидят офицеры армии, намного лучше, чем в прочих армиях, где я побывал. Сейчас, похоже, каждому по нраву старик Лечицкий, несмотря на то что в первые дни войны он был далеко не столь популярен. Теперь это другой человек, совсем не такой, каким он был во времена Гулевича. Он постоянно заявлял последнему, что не доверяет ему, пусть тот и является начальником его штаба. Сейчас же старик постоянно шутит и смеется. Нынешний начальник штаба, как считается, в свое время служил своего рода тормозом для Кельчевского, который имел слишком горячий характер. Лечицкий сам обладает сильным характером и понимает солдат.

В то время как младшие офицеры слишком много рассуждают о своем командующем, они мало что знают о соседях. Один из молодых заявил мне, что Сахаров был хорошим командиром корпуса, но не способен справиться с более широким кругом проблем, что решает командующий армией. Начальника его штаба Шишкевича офицер охарактеризовал как «бездарность». Этот же юноша заявил, что Щербачев постоянно пытается выполнять сложные маневры, которые никогда не удаются. Брусилов, по его мнению, «не образован», у Клембовского «на уме лавры Наполеона», а Духонин «бесхарактерный генерал, который постоянно нуждается в управлении»!

Но каким бы нелестным ни было мнение этого офицера о командовании Юго-Западным фронтом, он уверен, что если бы эти войска поменять местами с солдатами Северного или Западного фронта, они точно так же будут гнать немцев, как уже гнали австро-венгерские войска. Я не разделяю эту точку зрения, о чем признался офицеру. Тот горячо со мной спорил: опыт боев для войск значит все. Это прежде, когда страна только вступила в войну, они ничего не знали.

В следующий вечер разговор зашел о Павлове А.А., который теперь командует VI кавалерийским корпусом. Я хорошо помню его по довоенным годам. Во время маневров в Красном Селе мы часто сидели рядом за обеденным столом. В то время он не имел под своим началом войск и являлся генералом свиты. Это был мужчина небольшого роста с изящной фигурой, хороший наездник. Прежде генерал служил вместе с императором в гвардейском гусарском полку, поэтому он меньше остальных боится говорить то, что думает и считает нужным. Подчиненные любят его, но сам генерал является сложным подчиненным.

Кто-то рассказал мне историю о том, как однажды инспектировать Забайкальский казачий полк под командованием Павлова приехал генерал Толмачев. Павлов встретил инспектора на вокзале, и Т. сразу же спросил у него, нет ли у Павлова для него лошади с нравом поспокойнее. Павлов подтвердил, что как раз подготовил такую лошадь, и ускакал. Затем он принимал Толмачева на плацу. Когда Т. попытался влезть на лошадь, та отскочила, и генерал закричал Павлову: «Вы же сказали, что подготовили для меня смирную лошадь!» Павлов в ответ заметил: «Спокойнее этой лошади у нас в полку только деревянный манекен!»

После Забайкальского казачьего полка Павлов командовал гвардейским императорским полком гвардейских уланов.

Однажды во время тренировки полка в Красном Селе один из патрулей пересек охотничьи угодья великого князя Николая. Владелец пожаловался, и у Павлова потребовали в письменном виде изложить причину инцидента. В самом начале объяснительной записки генерал написал: «Что касается столкновения между императорскими уланами с императорскими оленями.»

Такие эксцентрические выходки обычно прощались, но позже генералу все же пришлось оставить командование полком после того, как он отказался предоставить во временное пользование полковых лошадей высшим чинам Генерального штаба, пояснив это тем, что те «не умели ездить верхом и могли бы испортить лошадь».

27 августа Румыния вступила в войну.

В прошлое воскресенье я прибыл в Петроград и на следующий же день был приглашен на обед к императору. После обеда в разговоре со мной царь упомянул о неудачах Гвардейской армии и сообщил, что намерен назначить на должность командующего генерала Гурко, который «очень деятелен и популярен», переведя его из 5-й армии. Я ответил, что мне очень жаль генерала Безобразова, к которому я испытываю личную симпатию. Император ответил, что и ему нравится Безобразов, особенно после того, как они вместе служили в гвардейском гусарском полку, но генерал действует недостаточно активно.

Родзянко рассказывает потрясающие вещи о том, что происходит сейчас в гвардии. Он вполне мирно доехал с великим князем до Ставки. По прибытии на станцию Могилев выяснилось, что туда прибыла с визитом императрица и царь сейчас находится в ее вагоне. Таким образом, Дмитрию Павловичу не удалось сразу же увидеться с императором, а Родзянко передал письмо прямо в руки Алексееву, который вместе с другими бумагами отправил его царю. Через два дня за обедом император попросил Родзянко передать Безобразову, что он доволен им и гвардией, но что генерал должен беречь жизни солдат, так как царь любит свою гвардию.

Р. с триумфом вернулся в Рожище, но через пять дней после этого к нему неожиданно зашел ординарец Безобразова и предупредил, что полковник должен немедленно собраться и ехать вместе с генералом. Они собрали вещи и отправились в Ставку. Там Безобразов сообщил Родзянко, что император расцеловал его и приказал отправиться в шестинедельный отпуск, прежде чем вернуться к своим обязанностям командующего гвардией. Безобразов уехал в Петроград, а Р. – в Рожище, чтобы собрать остальные вещи. А в Рожище уже прибыл Гурко, назначенный на должность командующего Гвардейской армией, с этого момента переименованной в Особую армию. Он провел короткую встречу с офицерами штаба, после чего тот был полностью разогнан, за исключением Геруа, который остался на должности генерал-квартирмейстера. Далее Гурко «вникал в дела», после чего отправил в Ставку телеграмму, где сообщал, что считает невозможным продолжать наступление в районе Стохода и что, как рассказывал Безобразов, он «обеими руками выступает за его, Безобразова, решение».

Бедный старик Безобразов уверен, что его вернут назад, но никто больше в это не верит.