По ходу повествования уже не раз упоминались новые люди, которых монгольское нашествие принесло в Малую Азию. Сначала это были те, кого оттесняли монголы, позже те, кто шел с монголами в их рядах. Среди них были иранцы, туркмены и даже собственно монголы, и не только из гарнизонов, но и те, кто вместе с семьями и имуществом скотом оседал в восточной части страны. В количественном измерении это вело к росту численности – что невозможно подсчитать – в этих этнических группах по сравнению со стабильным количеством местного населения, а также к определенным качественным изменениям. Даже не считая монголов, новых туркменов нельзя считать абсолютно идентичными старым ни в экономическом, ни в культурном смысле. На данный момент главное для нас – понять, к каким этническим или племенным группам они принадлежали. Ранее уже подчеркивалось, что сельджукская экспансия, судя по всему, принесла с собой лишь части племен, список которых, содержащий традиционную группу из двадцати четырех огузских племен, практически во всей полноте отражен в названиях мест современной Анатолии, и в достаточно большой степени представлен в литературных и административных текстах XV и XVI веков. Следовательно, кайы и байундур (пока приведем лишь два названия племен, с которыми Османы и Ак-Коюнлу соответственно констатируют свое родство) должны были принадлежать к числу вновь прибывших. Это простое утверждение можно было бы оставить без дальнейших пояснений, если бы не одна оговорка, которую нужно сделать. Не претендуя на то, чтобы сделать обзор всех имен, встречающихся в текстах времен империи Ильханидов, я тем не менее могу сказать, что названия племен попадаются в них так же редко, как и во времена Сельджукидов. Они проявляются ярко только в XV веке, когда оформились крупные политические образования туркменов и те, предками которых были туркмены, и когда стало модным превозносить племена своих предков или даже осознанно чувствовать себя принадлежащим к одному из них. В действительности вполне возможно, что их замалчивание в более ранних текстах вызвано тем, что относительная сила режимов, под властью которых жили эти племена и которые имели под собой другую этническую основу, оставляла им мало возможностей проявить себя. Вместе с тем вполне возможно, что эволюция, произошедшая в самой Малой Азии в XIV и XV веках, привела к оживлению, а в какой-то степени даже к первому проявлению племенных чувств среди некоторых групп. Если бы эта гипотеза получила подтверждение, то в результате мы больше не смогли бы с уверенностью говорить об истоках племен даже в период монгольского нашествия. Более того, места проживания отдельных племен в XVI веке ничего не доказывают в отношении более раннего периода, поскольку Османы многократно перемещали различные группы населения, а другие перемещения происходили спонтанно. Конечно, члены некоторых племен, основная часть которых дала о себе знать только в XIII веке, могли принимать участие в экспансии XI века, но тогда в целом разделение территории между племенами наверняка происходило в два этапа. Любые группы, прибывшие раньше, могли быть позже перемещены, и в результате их селения больше нельзя было обнаружить на прежних местах. В частности, подобные факты известны в отношении княжества Гермиян. Представители племени догёр, которое считается племенем Артукидов, в XIV веке уже почти не встречались в районе Диярбакыра, но обитали западнее в районе Диярмудара. Кроме того, имело место объединение и дробление племен, после которого они получали новые названия, как произошло в середине XIV века с племенами Дугадир и Ак-Коюнлу, последнее из которых противостояло Кара-Коюнлу.

Все это не снижает интереса к исследованиям молодых турецких ученых, в частности Фарука Сумера, идущих по стопам своего учителя Кёпрюлю и ставящих своей целью обозначить и классифицировать все возможные упоминания о племенах до и в течение XVI века (период, достаточно полное и достоверное представление о котором можно получить из документов Османов), но только для того, чтобы разработать метод, с помощью которого можно будет использовать эти результаты. К сожалению, это только один из множества вопросов, для ответа на который ввиду неполноты источников более раннего периода приходится работать ретроспективно на основании османских документов. Очевидно, что этот метод можно использовать, только соблюдая крайнюю осторожность. Документы мамлюков XIV и XV веков позволяют получить довольно хороший результат в отношении ситуации на сирийско-месопотамско-анатолийских границах. Из этого, конечно, не следует, что зарегистрированные таким образом племена не существовали также и в центре Анатолии. Однако можно утверждать, что династии из мелких туркменских княжеств на западе навряд ли объявляли себя их сородичами.

Огузы не единственные тюрки, поставлявшие новых обитателей в Малую Азию. Среди тюркских племен, некоторые представители которых пришли туда вместе с монголами, были группы из других тюркских народов, например уйгуров. Там могли быть и даже наверняка были куманы (кипчаки), которых Феодор Ласкарис поселил на южных границах Никейской империи, чтобы быстро обеспечить защиту от туркменов. Кроме того, монголы, поначалу представлявшие собой смешанную оккупационную армию, позже, когда их империя развалилась, сами, по-видимому, разделились и образовали племенные группы. Некоторые из них назывались так же, как потом в Анатолии в конце XIV века в рассказах кадия Бурхан ад-Дина или Караманидов, которые иногда вступали в союзы с туркменами, иногда враждовали с ними в Восточной и Центральной Анатолии и освободились от власти своих правителей, даже если те были монголами. Наконец, там было много курдов, вытесненных со своих земель. Перечень племен, обнаруженных в Диярбакыре в XIV веке, уже не совпадал с тем, который был известен до этого, но соответствовал тому, который мы встречаем в XVI веке. Более того, следует помнить, что курды проникли в армянские регионы, где их присутствие никогда прежде не было отмечено.

Исследование этих племенных различий не представляло бы дальнейшего интереса, если бы было просто вопросом каталогизации взаимозаменяемых единиц. В благоприятных случаях исследование может дать возможность определить географическое положение и маршрут перемещения этнической группы. Возможно также определить, что разным группам были присущи разные особенности, и установить, что группа с определенным названием представляла собой группу кочевников, владевших овцами, но не имевших верблюдов, тогда как другая, наоборот, владела верблюдами, третья была полуоседлой и т. д. Таким образом, нет нужды подчеркивать важность этих результатов для экономической и общественной истории. Но нужно признаться, что на данный момент ожидать результатов в этой области было бы тщетной надеждой.

Какие бы племенные объединения туркменов ни существовали теперь в Малой Азии, из описанных событий достаточно ясно следует, что монгольская интервенция еще сильнее обострила тенденцию, существовавшую у них уже в сельджукский период, – группироваться в приграничных зонах. Оказавшись лицом к лицу с монголами, контролировавшими Центральную Анатолию и главные центры коммуникаций, туркмены объединялись, занимая земли вдоль границ. В определенном смысле именно здесь, на периферии, начиналась Турция. А когда вследствие упадка монгольской империи реальная жизнь стала все больше и больше уходить из центра, воссоздание Турции началось именно с периферии.