Отдавая ему должное, как самому старому и в течение долгого времени самому сильному из туркменских княжеств, начнем с княжества Караманидов. Выше уже было рассказано об их появлении, насколько его можно восстановить, а также об их впечатляющем втором выходе на сцену в 1276–1277 годах. Согласно Афлаки, который жил и писал в Конье в XIV веке, возможно, это Караманиду Мехмед-беку, а не его тезке из Денизли нужно приписать изобретение белых шапок, ставших в то время чрезвычайно модными, что указывает на его влияние. И именно он, в бытность хозяином Коньи, пытался сделать турецкий язык официальным языком государственного делопроизводства, а в своей переписке, возможно, использовал его еще раньше. Это нововведение потерпело неудачу, но тем не менее имеет неоспоримую значимость. Как было отмечено ранее, он считал необходимым всеми правдами и неправдами прикрывать свою власть властью Сельджукидов.

Преемником Мехмед-бека после 1183 года стал один из его братьев Кунари (Гунери?) – Бек. По крайней мере, так его называет анонимный автор «Сельджукнаме», хорошо знакомый с событиями, в которых этот вождь Караманидов принимал участие. Но как ни странно, в отношении его, по крайней мере под этим именем, не сохранилось никаких свидетельств ни на монетах, ни в надписях, ни в каких-либо хрониках, даже у Шикари. Возможно, у него было еще какое-то имя, помимо почетного имени Маджад ад-Дин, однако в текстах с 683 (1284) по 699–700 (1299–1300) годы слишком мало информации, хотя, согласно «Сельджукнаме», в те годы он был еще жив. По этой причине, вероятно, лучше просто вставить его между Мехмедом и Махмудом, младшим сыном Карамана, который, как известно, был главой Караманидов в начале следующего века. Его отношения с соседними державами показывают, что он был противником монголов, как его отец, но ему больше хотелось играть свою роль под прикрытием сельджукских султанов, чем бунтовать против них, если он мог этого избежать. В исаврийском (Западном) и киликийском (Центральном) Тавре он правил Эрменеком и Мутом – старыми центрами фамильной власти, но к ним он добавил Ларанду на внутреннем плато и Аланью на побережье, и его влияние простиралось на северо-запад до района Эрегли и почти до Нигде. Сделанная еще одним неизвестным Караманидом в 700 (1300) году надпись показывает, что это семейство начало проявлять интерес к поддержанию городских религиозных фондов. Нужно помнить, что Караманиды несколько раз пытались поставить под свой контроль Конью – фактическую столицу соседних с ними территорий и резиденцию Сельджукидов. В 1311 году при не вполне известных обстоятельствах преемник Махмуда Муса оккупировал Конью, невзирая на сопротивление акхи, и Чупану снова пришлось захватить ее. Тимурташ защищал против них район Нигде, но Аксарайи, хорошо знавший об этом, впоследствии писал, что благодаря своим хорошим отношениям монгольскому правителю удалось заключить мир с туркменами, возможно, уже после их мятежа, и едва ли можно сомневаться, что примерно в это время Конья окончательно перешла в руки Караманидов. На самом деле, монголов больше не заботил этот регион, или они оказались не в том положении, чтобы эффективно контролировать его. В конце концов, жители города решили не падать духом, посчитав, вероятно, что лучше принять неизбежное и таким образом облегчить свои тяготы. Возможно, в каком-то отношении туркмены казались им предпочтительнее монголов. Кроме того, Караманиды начали становиться заметно более цивилизованными, что делало их еще более приемлемыми. Купцы никогда не прекращали проходить через их территорию, а завоевание Аланьи, возможно, свидетельствует об их желании иметь собственный выход к морю. В любом случае они начали делать пожертвования в пользу мечетей и других мусульманских фондов, играя обычную роль хороших мусульманских правителей, которыми Караманиды стремились стать.

Люди Эшрефа сначала появились рядом с Караманидами, с которыми никогда не могли сравняться по своей силе. Возможно, эти люди представляли собой смесь турок с курдами. Как было сказано ренее, Эшреф поссорился с Караманидами из-за Коньи и, вероятно, из-за своего желания обрести большую независимость. Потом они ушли на запад, чтобы обосноваться на границе провинций Коньи и Бейшехира, и какое-то время удерживали Абгурум, Кавалу и другие места. На восстановленных воротах в цитадель Бейшехира есть эпиграфические свидетельства, касающиеся Сулеймана ибн Эшрефа, датированные примерно 1290 годом. В том же городе, переименованном в Сулейманшехир, он построил мечеть, о передаче которой в вакуф сохранились документы, и это подтверждает, что он становился цивилизованным правителем. Также до наших дней сохранилась построенная для него гробница, где он и был похоронен в 702 (1302) году. Его сын Мубариз ад-Дин Мехмед расширил свою власть до Акшехира и Болвадина, построив в последнем мечеть, а в 1314 году он ездил на поклон к Тимурташу, признав его власть без всякого ущерба для себя. Однако когда в 1326 году Тимурташ поднял мятеж, он захватил Бейшехир и казнил Мубариз ад-Дина. Это был конец династии, не потому, что территория осталась в руках у монголов, а потому, что в результате этих событий она оказалась поделена между Караманидами и Хаманидами.

Хаманиды появляются в текстах только в начале XIV века, когда им приписывалось владение Антальей, Эгридиром и Уруборлу (Бурглу). Как и в отношении соседних с ними туркменов, надписи дают возможность подтвердить их присутствие в этих городах в самом конце XIII и в самом начале XIV века. О наличии большого числа туркменов за Антальей было известно уже Ибн Саиду в середине XIII века. Но во времена перване приморская провинция, главным городом которой была Анталья, находилась в крепких руках одного из его родственников и союзников, «царя побережья» Бадр ад-Дина, воссоздавшего для себя автономную марку в Эртокуше. Вероятно, к этим туркменам Анталья перешла где-то около 1280 года из рук его преемника, хотя точную дату еще предстоит установить. При Хаманидах территория была поделена между членами семьи. Тимурташ победил их князя, сидевшего в Анталье, но княжество было восстановлено другим членом семьи, который бежал в Египет и на какое-то время нашел там убежище.

В последней четверти XIII века и в начале XIV века главным соперником Караманидов стало племя гермиян. Впрочем, они не вполне сопоставимы. Как было сказано раньше, гермияне, вероятно, произошли от смешанных тюркско-курдских обитателей Восточной Анатолии, перевезенных в ее западную часть около 1275 года, чтобы помогать сельджукско-монгольским властям против туркменов. Позже, в результате борьбы претендентов за султанат и их попыток формировать альянсы, гермияне чаще оказывались в состоянии войны с официальными властями, чем в союзе с ними, и в ходе дальнейшего распада государства они, как и все остальные, в конце концов образовали свое княжество. Однако, в отличие от других «гермиян», – это название племени, а не правящей фамилии, которая стала называться по имени своего родоначальника Алишира. Их центр находился в Кютахье, и они не без успеха претендовали на своего рода гегемонию над соседними правителями, одни из которых, возможно, были бывшими чиновниками сельджуков, другие – главами туркменских княжеств, постепенно освобождавшимися из-под контроля и расширявшими свои территории на запад. В конце XIII века правителем гермиян был потомок Алишира Якуб. Одна из надписей свидетельствует, что на востоке он контролировал Анкару, на западе – земли, формально принадлежавшие Византии, в частности город Алахешир (Филадельфию), плативший ему дань, а также держал Триполи на Меандре, Гумушшар, Сиврикой, Симав и Кулу. Его родственники или вассалы правили самой важной частью древней Фригии – Денизли, Айдыном (Траллами) и даже Карахисаром, где жили потомки Фахр ад-Дина Али, которые до своего исчезновения платили ему дань.

Как сообщалось, в 1314 году внуки Фахр ад-Дина Али еще жили в Карахисаре и, похоже, позже в 1324 году о них упоминал аль-Умари, писавший, что, желая защититься от Тимурташа, они платили дань Гермияну. Позднее Карахисар был включен последними в состав их территорий. Княжество Гермиян владело многочисленными табунами лошадей, пахотной землей (в том числе рисовыми полями), мастерскими, где местные жители традиционно производили ткани, квасцовыми и серебряными рудниками и процветающей торговлей в Меандре. Якуб также строил мечети, а его сыну был посвящен рыцарский роман. Возможно, во времена аль-Умари это княжество еще сохраняло свое могущество, но уже до Ибн Баттуты докатилось эхо враждебности со стороны его соседей-туркменов, которые обвиняли гермиян в еретических (язидских?) наклонностях.

Ранее упоминалось, что первая попытка туркменов из Денизли добиться независимости провалилась. В городе, источником настоящего богатства которого было местное текстильное производство, было снова установлено прямое правление Сельджукидов, и он снова стал их главной опорной базой в Юго-Западной Анатолии. Затем из-за этого города возник спор между потомками Фахр ад-Дина Али и Гермияном. Но Газан и его знаменитый визирь-историк Рашид ад-Дин решили, что город достаточно надежно подчиняется властям, чтобы можно было рассмотреть идею о размещении там летней резиденции Ильханидов.

Относительное уменьшение могущества княжества Гермиян связано с ростом новых туркменских княжеств на территориях, до этого остававшихся греческими. Каждого, кто изучал историю двух предшествующих веков, не удивит, что национальный подъем местных туркменов, сопровождавшийся новой экспансией, был достигнут за счет Византийской империи.

Кроме того, этой экспансии способствовали возвращение византийского правительства из Никеи в Константинополь и его действия в Европе, в связи с чем оно стало придавать меньше значения защите своей азиатской границы. Примерно к 1270 году юго-западная оконечность Малой Азии казалась им слишком непоправимо потерянной, чтобы имело смысл пытаться ее отвоевывать. Приблизительно в 1300 году вся группа западных прибрежных провинций до самого Эгейского моря была оккупирована турками, и немногие изолированные районы уцелели только благодаря попустительству со стороны соседних правителей. Здесь не место подробно рассказывать о том, как император Андроник II предпринял серьезную попытку вернуть утраченные земли или, по крайней мере, укрепить границы путем привлечения наемных войск, известных как «Каталонская компания Востока». И как в результате эти войска настолько преуспели, что византийцы обрадовались, когда они наконец ушли, оставив туркам (туркменам) те области, которые им удалось отвоевать только частично и на короткое время. После 1304 года Византия больше не предпринимала никаких подобных попыток. Напротив, как всегда, каждая из противоборствующих фракций в Константинополе пользовалась возможностью, чтобы получить помощь этих туркменов в борьбе с другими фракциями.

Теперь с юга на север на границе располагались княжества Ментеше, Айдын, Сарухан и Карасы, немного восточнее Утман (Осман).

В наши дни княжеству Ментеше была посвящена выдающаяся, достойная подражания работа П. Виттека. Это княжество, по-видимому, уже более-менее оформилось к 1290 году. Но оно не имеет отношения к тому случаю в 1277 году, когда Ментеше, предводитель туркменов, которые, вероятно, ранее обосновались в районе Сиваса, принимал участие в битвах на стороне Караманидов. Возможно, в результате событий того времени, когда происходили последние бои против Эшрефа, он перебрался «за Ладик», где и появился в 1282 году, воюя вместе с другими. В начале XIV века территория Ментеше включала в себя Миляс, Муглу и другие места, соответствовавшие древней Карии, напротив которой на Родосе только что обосновались госпитальеры.

Территория, где вскоре образовалось княжество Айдын, по-видимому, с 1282 года и до начала XIV века подверглась нападениям с юга со стороны Ментеше и его вассалов. Об основателе династии Мухаммеде ибн Айдыне, который первоначально был вассалом гермиян, ничего не известно до 700 (1300) года. При его внуке Умур-беке династия молниеносно достигла подлинного величия, что стало результатом отчасти его собственных действий в качестве гази, отчасти положения дел в Византии. Что же касается династий княжеств Сарухан и Карасы, обосновавшихся дальше на север, то им не суждено было просуществовать долго, и о них почти ничего не известно, кроме того, что в начале века они действительно были. Княжество Османов, в то время образовавшееся вблизи Сегюта, позже стало ядром Османской империи, но на тот момент оно ничем не выделялось среди других и зачастую более сильных соседей. Здесь нет необходимости обсуждать легенды, в которых делаются попытки обнаружить в этих предшественниках османских султанов признаки их будущего величия.

Безусловно, географическое положение предоставляло туркменам особенно широкое поле для экспансии на запад, но интересно отметить, что те, кто жили на границе Трабзона (Трапезунда), в тот же самый период действовали точно так же. Примерно в 1290 году «турки из Халдии», которые пятьдесят лет назад образовали автономное сообщество, обитавшее в горах вдоль бывшей восточной границы Трапезундской империи. Через несколько лет грузинская летопись упоминает победы над огромными полчищами турков в районах Байбурта и Испира. Примерно в четвертом десятилетии XIV века она сообщает даже о победе над правителем «Рума» Орханом; имя, очевидно, подправлено более поздним летописцем, автором сохранившейся версии хроники, чтобы обозначать хорошо известного османского князя, что совершенно нереально. Однако, как и в других эпизодах, за этим может скрываться участие грузинских войск, как монгольских вассалов, в экспедициях в Малую Азию (но была ли хоть одна экспедиция, достигшая этого региона?), или, что более вероятно, это может указывать на существование какого-то другого Орхана на территории более близкой к Грузии. Наконец, аль-Умари перечисляет несколько мелких княжеств вблизи Трабзона (Трапезунда) и тех, что находились между ним и княжеством Кастамону, расположение которых трудно указать точно, но существование которых нельзя отрицать. В особенности это относится к Кавийе, которой управлял Мурад ад-Дин Хамза и через которую торговцы шли в Самсун и Туганджик. Позже они, должно быть, вошли в состав княжества Кастамону или Эретна, где поначалу тоже находилось множество отдельных мелких княжеств. Княжество Кавийя могло находиться к востоку от княжества Османов.

Обстоятельства, при которых возникло княжество Кастамону, определить трудно, поскольку из-за его удаленности от политически важных центров в летописях ему уделялось мало внимания. Генеалогия его вождя Музаффар ад-Дина Явлук-Арслана, действовавшего в 1291 году, называет его сыном Хусам ад-Дина Алп-Ерюка (?), который сам был сыном Чупана (Чобана) – беклербека и, возможно, наместника этой провинции, участвовавшего в знаменитом крымском походе Кей-Кубада. Ибн Биби подтверждает, что он правил землями, которые в свое время контролировали его отец и дед. Музаффар ад-Дин стал преемником своего отца до 1280 года и умер во время волнений 1292 года. Известно, что у него был сын Хусам ад-Дин (или Низар ад-Дин) Махмуд, который, вероятно, так и не стал правителем. Музаффар ад-Дину посвящен известный труд по астрологии Кутб ад-Дина Ширази и исторический трактат о религиозных сектах, а Махмуду – собрание административных текстов, и это означает, что они были людьми, гордившимися своей культурой и действительно пользовавшимися авторитетом. Тем не менее нет сомнения, что в 1256 году Кастамону находился в зависимости от беклербека Тавташа, деятельность которого в основном касалась Коньи. В 1258 году провинцию занял Баба Туграи, который возложил на нее необходимость оплачивать расходы, связанные с исполнением им обязанностей визиря. По этой причине Тадж ад-Дин Мутазз в какой-то момент захватил ее в качестве гарантии выплаты по долгам Туграи. В 671 (1271) году провинцией правил сын перване Муин ад-Дина, сын которого, в свою очередь, снова захватил ее и правил там в 1295–1299 годах. В 1271 году Османджик, расположенный в той же провинции, очевидно, находился под сельджукско-монгольским контролем, поскольку именно там в заключении какое-то время сидел визирь Фахр ад-Дин Али. Вероятно, следует согласиться с тем, что Хусам ад-Дин Алп-Ерюк, Музаффар ад-Дин Явлук-Арслан и Хусам ад-Дин Махмуд правили Кастамону совсем короткий период времени, последовавший за падением перване, и, вероятно, принадлежали к семейству, которое осуществляло управление этим регионом более традиционным и стабильным способом, но обладало более ограниченной властью. Мы уже отметили, какую роль они сыграли в мятежах Масуда II и Сиявуша. Известно также, что в 1280 году атака византийцев на Синоп была отбита туркменами из этого региона. Из этого не следует, что это сделали вожди туркменов, напротив, туркменские вожди сами восстали против Сиявуша. Следовательно, напрашивается вывод, что на самом деле это было не то семейство, которое в XIV веке основало княжество, просуществовавшее длительное время. Семейство, которое последовало за ними, известное как Джандариды (или Исфандияриды), получило свое название от некого Джандара, который, согласно более поздним источникам, сначала обосновался в Афлани к западу от Кастамону и который будто бы отобрал Кастамону и Синоп у их тогдашних правителей. Однако Синоп оставался независимым по меньшей мере до 1324 года, а Аксарайи пишет, что сын Джандара Сулейман-паша уже был хозяином Кастамону в 1314 году, когда он платил дань ильхану Абу Саиду. Греческие авторы, похоже, знали о нем еще в 1300 году, и в текстах не упоминается его отец (надпись, которую относят примерно к 1289 г.). Более того, именно с Сулейман-пашой встречался Ибн Баттута, тогда как незадолго до времени аль-Умари Сулейман-пашу сменил его сын Ибрахим. Однако аль-Умари постоянно называет его землю «страной Сулейман-паши» и делает это так настойчиво, что, должно быть, именно он обладал реальной властью. В любом случае, если Джандариды представляли собой туркменов, отличных от Чобанидов и других туркменов, было бы резонно ожидать в хрониках сведений о действиях этих туркменов в провинции Кастамону во второй половине XIII века. Аксарайи определенно не ассоциирует правителей Кастамону с туркменами племени удж (uj), о присутствии которых во многих других местах он упоминает совершенно недвусмысленно. Единственными подходящими туркменами в этом регионе, о которых есть упоминание в 1260 году, являются люди «сына Курмы», но о них, как и об их возможных связях с более поздними династиями, ничего не известно.

Изучение княжества Кастамону еще более усложняется тем, что византийские историки пишут о могучем правителе этого региона по имени Амор(ой), который, однако, больше нигде не появляется. В этих записях нет достаточных сведений, чтобы можно было с точностью определить, идет ли речь о тех, кто теперь известен под именем Чобанидов или Джандаридов, или о неверно названном княжестве, позже упоминавшемся аль-Умари и Кийа Мазандарани как расположенное в Гирдеболу, то есть между Кастамону и Османами. Здесь у нас нет возможности вдаваться во все детали дискуссии, но ее результат в любом случае не меняет картины, данной ранее.

История Синопа до его вхождения в государство Джандаридов не намного яснее. Мы знаем, что Синоп являлся частью княжества перване Муин ад-Дина Сулеймана и что в конце века он еще или снова принадлежал его сыну Мухаммед– (Мехмед-) беку и, возможно, его преемнику или помощнику Масуд-беку, внуку перване и авантюристу, на какое-то время ставшему хозяином Самсуна. В начале XIV века Синоп был в руках человека по имени Гази Челеби, у которого (или у преемника которого) его позже пришлось отбирать Сулейману (после 1324 г.), но который предстает перед нами в парадоксальной ситуации: он был знаменит, но мы не знаем, кто он такой. По свидетельствам трапезундских и генуэзских хроникеров, а также Ибн Баттуты и аль-Умари, он действительно был знаменит как гази и корсар на Черном море, с успехом нападал на Каффу в Крыму и на Трапезунде и даже топил в гавани корабли, нападая на них под водой, как современные водолазы. Летописцы Языджиоглу и Османов называли его сыном Сельджукида Масуда, непродолжительная активность которого в этом регионе уже была описана выше. Но более ранние авторы если что-то и говорят, то представляют его как внука перване Муин ад-Дина Сулеймана. Из надписей на его гробнице следует, что его отца звали Масуд Челеби. Современные ученые, обсуждавшие этот вопрос до публикации Аксарайи, сомневались в этом, но с учетом того, что этот автор познакомил нас с Масуд-беком, кажется совершенно естественным думать, что на самом деле Гази Челеби был сыном этого Масуда (бека, или Челеби). Прежние даты захвата Синопа Джандаридами, предлагавшиеся некоторыми авторами, несовместимы с реальностью, поскольку теперь у нас есть подтверждения действий Гази Челеби если не до 1356 года, как ошибочно считалось раньше, то как минимум до 1324 года. В крайнем случае он мог признать сюзеренитет Сулейман-паши, но доказательств этого не существует. С другой стороны, ко времени Ибн Баттуты Синоп уже входил в состав государства Джандаридов, и это не вызывает сомнений.

Стоит напомнить читателю, что границы с христианами были не единственными, которые нарушили туркмены. Аналогичное проникновение имело место в Северной Сирии и Диярмударе, расположенном в петле Евфрата. Но их вторжение на территорию могучего мусульманского государства мамлюков не позволило им создать какие-либо княжества, хотя позже мамлюки сами подталкивали их к этому в зоне Тавра.

Перечисленные выше княжества являются, так сказать, классическими и теми, которыми более поздние авторы, делившие Малую Азию между хорошо известными династиями, привыкли ограничивать внимание читателя. Однако, в особенности вначале, реальность не была такой простой, и авторы мимоходом упоминают многие другие, которые, будучи тесно зажатыми между более сильными соседями, не имели реальной возможности для экспансии или обретения большей независимости и, в конечном счете, оказались поглощены другими. То же самое справедливо и для имен, которые ни о чем не говорят, и мы не всегда можем понять из контекста, на кого они указывают – на туркменов или чиновников того, что осталось от сельджукско-монгольской администрации, на независимых правителей или на вассалов и представителей других более сильных правителей.

Данная глава ограничивается только констатацией существования этих княжеств. По-настоящему проследить их историю – трудная задача, решение которой в самом грубом приближении будет предпринято в конце этой книги. Фактически они не играли никакой роли в истории того, что когда-то было сельджукской Турцией. Это верно, что отчасти они были теми же самыми турками, но то, что начинали создавать некоторые из них, было совсем другой новой Турцией – страной в процессе формирования. И с этой точки зрения их значимость даже больше. Тем не менее в рамках это работы данный вопрос следует ограничить лишь самыми общими положениями.

В трудах своих более поздних историков Османы, Караманиды, династия Айдын и, вероятно, другие якобы претендовали на инвеституру со стороны Сельджукидов, как правило в лице некоего Ала ад-Дина, про которого трудно сказать, был ли это великий Кей-Кубад или последний представитель династии Фарамурз. Конечно, это в определенной степени дежурное объяснение, и эти люди владели своими землями вовсе не с разрешения Сельджукидов. Тем не менее, даже если дошедшие до нас документы являются подделкой, нет причин сомневаться в том, что эти правители стремились получить подтверждение законности своих владений (например, приезжая на поклон к Абу Саиду в 1314 году), чтобы обезопасить себя от притязаний соперников и сюзеренов, которые находились поблизости. Своего рода воспоминанием об этом служит список Кийи Мазандарани.