Лиза-Отшельница с вечера заставила себя выпить как можно больше воды — боялась проспать. Надо было встать задолго до рассвета. Но опасения оказались напрасными — она и так не сомкнула глаз. Лежала, вслушивалась в мирное сопение малышей — и не могла наслушаться. Беззвучно выскользнула из-под одеяла и подоткнула Карла — тот пискнул во сне и передвинулся поближе к матери. Побежала к вырванному ураганом с корнями дереву — именно там у них было отхожее место. Присела на корточки. От ночного холода голый зад сразу покрылся мурашками, и она даже улыбнулась от удовольствия, когда представилась возможность опустить юбку. У дотлевающего костра все тихо; осталось только сунуть в узел нехитрые пожитки. Все, что может греметь, предусмотрительно завернуто в тряпки.

Никаких прощаний. Она и так на пределе сил. Ее прозвали Отшельницей — и кто прозвал? Те, кто отпугнул ее друзей, те, кто считает, что можно возвыситься, унижая других. Поначалу она стыдилась, но то время давно миновало. Отшельница… шутовское прозвище она сделала своим именем, но заплатила цену, которую никому бы не пожелала. Мучительно было рвать все связи, связи, которые были всегда и, наверное, никогда не исчезнут бесследно. Может, никому и не приходит в голову приласкать ее изуродованную родимым пятном щеку, но иногда даже пощечина или плевок лучше одиночества. Мучительно и страшно, но на помощь приходит великий лекарь — время. Старая боль забыта, все раны зажили — на них наложена целебная повязка недель, месяцев и лет.

Но как забыть это лето? Начинать все сначала? Вновь учиться овладевать искусством одиночества?

Она утешает себя: се побег для их же блага. Вдвоем, как ни странно, и опасность двойная. Потому что каждая верит в силу их общности, верит, что вдвоем они смогут худо-бедно пережить зиму и получить в награду следующее лето. Она знает, чем бы это кончилось. Снег коварен. Можно продавить наст и наступить на капкан, провалиться в барсучью нору — и нога сломана, и вот уже у оставшейся на шее не два голодных рта, а три… Живыми им из Скуггана не выйти, и ей до конца жизни не избавиться от чувства вины. Потому что виноваты будут не зима и не случай, а именно она, Лиза. Уж она-то куда лучше Анны Стины знает, что это такое — зима в лесу.

И что получится, если она не уйдет? Получится, ради своей прихоти — любой ценой не остаться опять одной — она приговорит к смерти всех четверых.

Спустилась к детскому кладбищу и собрала игрушки. Тряпичный кот для Карла, маленькая лошадка — для Майи. Набитый ветошью мяч и одноногий деревянный старичок — обоим. Еле хватило рук. Вернулась, подошла на цыпочках и разложила игрушки так, чтобы они их сразу увидели, когда проснутся.

Погладила своих крестников по щечкам и тихонько поцеловала Анну Стину в лоб. Страшно испугалась, когда та что-то промычала, переложила голову на другую сторону и начала шарить рукой. Успокоилась, когда почувствовала тепло завернутого в тряпку камня, который Лиза пристроила на свое место.

И только пройдя уже не меньше четверти мили вспомнила: забыла попрощаться с могилой собственного сына… Ничего удивительного.

Свежие раны болят сильнее.