В четверг Лореда десять часов собирала хлопок, все ее тело болело, но завтра утром придется встать и снова отправиться в поле.

Зарплату срезали на десять процентов. Девяносто центов за сотню фунтов собранного хлопка. А после вычета, который заберут себе мошенники в магазине компании, останется восемьдесят.

Она размышляла об этом беспрерывно, точно одержимая, несправедливость душила ее.

Еще она думала о собрании.

И мамином страхе.

Лореда понимала этот страх куда лучше, чем предполагала мать. Как она могла его не понимать. Она пережила зиму в Калифорнии, наводнение в лагере, потеряла все, почти ничего не ела, носила обувь не по размеру. Она знает, каково это – ложиться спать голодной и просыпаться голодной, она пыталась обмануть желудок, наполняя его водой. Она видела, как мама отсчитывает фасолины на ужин, как делит один хот-дог на три порции. Она знала, что мама жалеет о каждом центе, который добавляла к долгу в магазине.

Разница между ней и мамой не в страхе – они обе боялись. А в страсти. В маме угас огонь. А может, его никогда и не было. Лореда только раз видела подлинный гнев мамы – в ту ночь, когда они похоронили ребенка Дьюи.

Лореда хотела испытывать гнев. Что Джек сказал, когда они познакомились? В тебе есть искра, детка. Не позволяй этим ублюдкам загасить ее. Что-то в этом роде.

Лореда не хотела быть женщиной, страдающей в тишине.

Отказывалась быть такой.

И сегодня ее шанс доказать это.

В одиннадцать часов она лежала в постели, но не спала. Ждала. Отсчитывала минуты.

Энт лежал рядом, перетянув на себя все одеяло. Обычно она сдергивала одеяло с брата, дав еще и пинка для острастки. Сегодня ей было все равно.

Она выбралась из постели, спустила ноги на теплый бетонный пол. Сколько она ни проживет, до самой смерти будет благодарна за этот пол. Всегда.

Быстрый взгляд в сторону подтвердил: мама спит.

Лореда стащила с вешалки рубашку и комбинезон и бесшумно оделась в темноте. Застегивая пуговицы, сунула ноги в ботинки.

Снаружи стояла тишина. Пахло подгнивающими фруктами и плодородной землей. Дымом от давно затушенных пожаров. Здесь ничто по-настоящему не исчезало, все словно зависало. Запахи. Звуки. Люди.

Она тихо закрыла за собой дверь, прислушалась. Сердце колотилось, она боялась… и чувствовала себя как никогда живой.

Выждала, сосчитала до десяти, но поблизости никого.

Стараясь ступать беззвучно, она скользнула в ночь.

В городе она прошла мимо кинотеатра и здания городской администрации и повернула в переулок с давно не стриженными лужайками и заколоченными зданиями. Держась в стороне от фонарей, она двигалась в густой тени и так добралась до гостиницы, где они ночевали в памятное наводнение.

В переулке царила гробовая тишина. Лореда понадеялась, что собрание не отменили.

Весь день, потея, надрываясь в поле, волоча тяжеленный мешок, засовывая в карман чек, обесценивающий ее труд, она думала лишь о сегодняшнем собрании.

В отеле «Эль Чентро» не горел свет, но перед зданием чернели силуэты автомобилей. Лореда поднялась по ступеням. С дверной ручки свободно свисала цепь, на которую запирали отель.

Лореда приоткрыла дверь и увидела внутри тусклый свет.

За стойкой стоял мужчина с крючковатым носом, он уставился на нее через маленькие круглые очки.

– Вам нужен номер? – спросил он с сильным акцентом.

Лореда молчала. Могут ее арестовать просто за то, что она пришла сюда? Вдруг этот тип работает на землевладельцев, выявляет смутьянов? А может, он, напротив, сторонник Джека и следит за тем, чтобы на собрание попали только свои?

– Я на собрание, – сказала она.

– Идите вниз.

Лореда направилась к лестнице. Она внезапно занервничала. Почти запаниковала. Навалился страх.

Она скользила ладонью по отполированным деревянным перилам, спускаясь по узкой лестнице мимо кладовки и прачечной.

Услышав голоса, Лореда двинулась на звук. Дверь в конце коридора была приоткрыта, она заглянула в щель и увидела целую толпу.

Люди стоял плотно, плечом к плечу. Мужчины, женщины, даже несколько детей. Бобби Рэнд помахал ей рукой. Тут же были Джеб Дьюи, Айк, еще несколько знакомых лиц.

Джек стоял перед людьми, на его фигуре было сосредоточено внимание всех. Хотя одет он был, как и большинство мигрантов, находившихся в этой комнате, в выцветший, грязноватый комбинезон и потрепанную джинсовую рубашку, однако в нем чувствовалась невероятная энергия, он был живой как никто другой из всех, кого Лореда знала. Джек верил в то, что говорил, он боролся за то, чтобы мир стал лучше. Это был мужчина, на которого девушка может положиться.

– …Сто пятьдесят забастовщиков согнали в клетки, – говорил Джек с едва сдерживаемым гневом. – В клетки! В Америке! Землевладельцы, коррумпированные полицейские и бдительные граждане засадили ваших сограждан, американцев, в клетки, чтобы остановить забастовку рабочих, которые просто хотели справедливой оплаты труда. Два года назад землевладельцы в Туларе стреляли в людей только за то, что те слушали организаторов забастовки. Два человека погибли.

– Зачем вы нам это рассказываете? Пытаетесь нас отпугнуть? – выкрикнул кто-то.

Лореда узнала человека из лагеря у канавы. Отец шестерых детей, жена умерла от тифа.

– Я не собираюсь врать вам, добрые люди. Бастовать против землевладельцев опасно. Они будут сопротивляться всеми средствами. И, друзья, как вы знаете, у них есть деньги и власть, на их стороне правительство штата.

Он поднял газету так, чтобы все увидели заголовок: «Союз рабочих – это не по-американски».

– Я вам скажу, что не по-американски. Это когда землевладельцы богатеют, а вы беднеете.

– Да! – выкрикнули в толпе. Это был Джеб Дьюи.

– Не по-американски, когда алчные землевладельцы срезают зарплаты сборщикам урожая.

– Да! – отозвалась толпа.

– Они не хотят, чтобы вы организовывались, но если вы этого не сделаете, то будете голодать, как сборщики гороха в Нипомо прошлой зимой. Я был там. Дети умирали прямо в полях. От голода. В Америке. Землевладельцы сажают меньше хлопка, потому что цены опустились, вот и платят меньше. Не дай бог, у них упадет прибыль. Они даже не пытаются сделать вид, что платят вам прожиточный минимум.

– Они думают, что мы не люди! – выкрикнул Айк.

Джек обвел собравшихся взглядом, задерживаясь на каждом лице. Лореда буквально чувствовала, как электрический заряд перебежал от него к слушателям.

– Вы им нужны. И в этом ваша сила. Хлопок нужно собрать, пока сухо, до первых заморозков. Что, если никто не будет его собирать?

– Забастовка! – выкрикнул кто-то. – Она им покажет.

– Это непросто. Хлопковые поля занимают тысячи акров, землевладельцы держатся вместе. Они назначают цену, которую готовы платить, и не отступают от нее. Поэтому и нам нужно сплотиться. У нас есть шанс, только если все объединятся. Все, на всех фермах. Нам нужно, чтобы вы убедили в этом своих товарищей. Нам нужно лишить капиталистов средств производства.

– Забастовка! – закричала Лореда.

И толпа заскандировала:

– Забастовка, забастовка, забастовка!

Джек заметил Лореду ровно в тот момент, когда кто-то схватил ее за руку. Она завопила от боли, вырвалась и обернулась.

Рядом стояла мать и чуть ли не дымилась от гнева.

– Поверить не могу, что ты здесь!

– Ты слышала, что он сказал, мама?

– Слышала.

Элса оглядела зал. Сколько же собралось народу.

Джек уже пробирался к ним через толпу.

– Прекрасная речь, – сказала Лореда, когда он подошел к ним.

– Я заметил, что ты пришла одна. Не стоит девочке твоего возраста разгуливать одной в такой поздний час.

– А Жанне д’Арк вы бы то же самое сказали? – вскинулась Лореда.

– Так ты теперь Жанна д’Арк, да? – вопросила мама.

– Я хочу бороться, Джек…

– Лореда! – резко одернула ее Элса. – Не Джек, а мистер Вален. Поднимайся наверх и дай мне с ним поговорить. С тобой я потом разберусь.

– Ты не можешь меня заставить…

– Иди, Лореда, – ровным тоном произнес Джек.

Они с Элсой смотрели друг на друга.

– Ладно, но бастовать я буду, – заявила Лореда.

– Иди, – повторила Элса.

Лореда повернулась и нехотя потащилась вверх по ступенькам. Какая разница, что там говорит мама. Да плевать на опасности.

Иногда нужно просто встать и сказать: с меня хватит!

– Давно вы в Уэлти вернулись? – спросила Элса, когда ушла дочь.

– Около недели. Я собирался отправить вам весточку.

– О, я бы сказала, весточку вы мне отправили.

Элса смотрела на Джека, желая, чтобы все было по-другому, чтобы она была другой, чтобы в ней были страсть и смелость, как в ее дочери.

– Ей четырнадцать, Джек, она удрала из дома посреди ночи и больше мили шла в темноте. Вы понимаете, что с ней могло случиться?

– Знаете, о чем это говорит, Элса? Ей не все равно.

– И что это доказывает? Мы все знаем, что жизнь несправедлива, но ваши призывы ее не изменят. Из-за вас нас просто уволят, а может, еще что похуже случится. Наша жизнь висит на волоске, вы это понимаете?

– Понимаю. Но если вы не восстанете, они вас похоронят, каждый раз отнимая по центу. Ваша дочь мириться с этим не хочет.

– Ей четырнадцать, – повторила Элса.

– Четырнадцатилетняя девочка, которая весь день собирает хлопок. Я думаю, Энт тоже работает в этом году, потому что иначе вам их не прокормить.

– Вы меня осуждаете?

– Конечно, нет. Но ваша дочь достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения.

– И это говорит человек, у которого нет детей.

– Элса…

– Я принимаю решение за нее.

– Вам нужно научить ее защищаться, Элса. А не ложиться и притворяться мертвой.

– Ну, теперь вы меня определенно осуждаете. Если вы думали, что я смелая, вы ошиблись.

– Нет, я не ошибся, Элса. Но, по-моему, вы сами в себя не верите, и это трагично.

– Держитесь подальше от Лореды, Джек. Я не позволю ей стать жертвой в войне, в которую вы играете.

– Никто не играет, Элса.

Элса повернулась и направилась к лестнице. Джек следовал за ней.

– Не надо, – резко бросила она.

Наверху Элса ухватила Лореду за руку и почти силой вытащила дочь на улицу. Они зашагали к лагерю. Мимо изредка проносились автомобили, разрывая черноту фарами.

– Мама, если бы ты его послушала…

– Нет, – сказала Элса. – И ты не будешь его слушать. Твоя безопасность – это моя забота. Господи, я и так всех подвела. Но эту задачу я не провалю. Ты меня слышишь?

Лореда остановилась.

Элсе пришлось тоже остановиться, вернуться к дочери.

– Что такое?

– Ты и правда думаешь, что ты всех подвела?

– Посмотри на нас. Мы идем пешком в домик размером меньше нашего старого сарая. Мы обе тощие, высохшие, мы вечно голодные. Конечно, я тебя подвела.

– Мама, – Лореда шагнула к Элсе, – я живу благодаря тебе. Я хожу в школу. Я размышляю, потому что ты научила меня думать. Ты меня никогда не подводила. Ты меня спасла.

– Только не пытайся вывернуть все наизнанку и сказать, что ты уже выросла и сама решаешь, что делать.

– Но ведь так оно и есть, мама. Правда?

– Я не могу потерять тебя, – тихо произнесла Элса. Вот она, правда.

– Я знаю, мама. И я люблю тебя. Но мне это нужно.

– Нет, – твердо сказала Элса. – Нет. А теперь пошли. Нам рано вставать.

– Мама…

– Нет, Лореда. Нет.

Лореда проснулась в пять тридцать и заставила себя сползти с кровати.

Руки ныли нещадно, вот бы поспать часов десять и хорошенько поесть.

Она влезла в потрепанные штаны и рубаху с длинными рваными рукавами и поплелась в очередь в туалет.

В лагере стояла странная тишина. Люди, конечно, ходили туда-сюда, но никто не разговаривал. И не смотрел в глаза. Возле забора стоял один из бригадиров, низко надвинув шляпу на глаза, он наблюдал за обитателями лагеря. Лореда сознавала, что он не единственный шпион, кто сейчас прислушивается, ловя намеки на возможную забастовку.

Лореда встала в очередь. Впереди не меньше десяти женщин.

Она увидела, как к колонке направляется Айк. Лореде захотелось немедленно подойти к нему, но она не решилась.

Закончив со своей нуждой, Лореда вышла из туалета и огляделась. Вроде никто не болтается без дела, искоса наблюдая за происходящим. С безразличным видом она двинулась к колонке.

Айк все еще стоял там. Увидев ее, он подхватил ведра. Лореда наклонилась, ополоснула лицо холодной водой.

– Сегодня, – тихо сказал Айк. – В полночь. В прачечной.

Лореда кивнула и вытерла руки о штаны. Уже у самого дома она вдруг затылком почувствовала чей-то взгляд.

Она остановилась и резко повернулась.

Под деревьями курил мистер Уэлти. И смотрел на нее.

– Подойди-ка сюда, мисси, – позвал он.

Лореда медленно приблизилась. Он, прищурившись, оглядел Лореду сверху донизу, отчего у нее по спине побежали мурашки.

– Да, сэр?

– Ты собираешь для меня хлопок?

– Да.

– Работой довольна?

Лореда заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Очень.

– Слышала, кто-нибудь из мужчин говорит о забастовке?

Кто-нибудь из мужчин. Все считают, что только мужчины решают все. Но ведь и женщины способны постоять за свои права, женщины могут держать плакаты и бороться не хуже мужчин.

– Нет, сэр. Но если услышу, напомню им, каково это, жить без работы.

Уэлти улыбнулся:

– Умная девочка. Мне нравятся рабочие, которые знают себе цену.

Лореда кивнула, дошла до своего домика и плотно закрыла за собой дверь. Заперла ее.

– В чем дело? – удивленно спросила Элса, оглянувшись от плиты.

– Со мной заговорил Уэлти.

– Не привлекай его внимания, Лореда. О чем он тебя спрашивал?

– Ни о чем особенном. – Лореда ухватила блинчик со сковородки.

– Грузовики уже подъехали.

Пять минут спустя они направились к ряду грузовиков, которые выстроились за забором. Без лишних слов все трое забрались в кузов.

Над хлопковыми полями встало солнце, и Лореда увидела изменения, произошедшие за ночь: поверх забора растянули колючую проволоку. В центре поля высилась недостроенная конструкция, напоминающая башню. Строительные работы там продолжались. Между забором и дорогой прохаживались мужчины с дробовиками, которых она раньше не видела. Это напоминало тюрьму. Хозяева явно готовились к битве.

Но оружие? Вообще-то у них нет права стрелять в забастовщиков.

Это же Америка.

В кузове, забитом людьми, пробежала волна беспокойства. Этого-то Уэлти и хотел – напугать.

Грузовики остановились. Рабочие спустились на землю.

– Они нас боятся, мама, – сказала Лореда. – Они знают, что забастовка…

Элса с силой пихнула ее локтем в бок, и Лореда замолчала.

– Скорее, – поторопил их Энт. – Ряды распределяют.

Лореда с мешком за спиной заняла место в начале выделенного ей ряда.

Гонг, и она согнулась, принялась доставать мягкие белые коробочки из колючих гнезд. Но все ее мысли были сосредоточены на предстоящем вечере.

Гонг сообщил, что уже полдень. Лореда с хрустом в спине распрямилась. Как же болит шея, как же болит все! В поле стучали молотки строителей.

Уэлти стоял на площадке, где взвешивали хлопок, и смотрел на мужчин, женщин и детей, что горбатились ради его обогащения.

– Я знаю, что некоторые из вас разговаривали с организаторами профсоюзов.

Его громкий голос разнесся над хлопковым полем.

– Может, вы думаете, что найдете работу на других полях, или, может, думаете, что нужны мне больше, чем я нужен вам. Скажу сразу: это не так. На каждого человека, что сейчас на этом поле, приходится с десяток в очереди за забором, и все они готовы занять ваше место. А теперь из-за нескольких паршивых овец мне пришлось укрепить забор и нанять охранников. И немало потратиться, между прочим. Так что я снижаю плату еще на десять процентов. Все, кто согласен, оставайтесь. Все, кто уйдет, больше никогда не будут собирать хлопок ни у меня, ни у других землевладельцев в этой долине.

Лореда посмотрела на мать через разделявший их ряд.

Конструкция посреди поля была почти закончена. Теперь понятно, что строили все утро: сторожевую вышку.

Скоро там будет торчать вооруженный надсмотрщик, следящий, знают ли работники свое место.

Видишь? – одними губами проговорила Лореда.

Элса лежала без сна, все никак не могла успокоиться из-за очередного снижения оплаты.

В маленькой темной комнате заскрипела заржавевшая металлическая рама другой кровати.

Элса увидела тень дочери в лунном свете, проникавшем через вентиляционную решетку. Лореда почти бесшумно встала с кровати.

Элса приподнялась, вглядываясь в темноту. Дочь быстро оделась, подошла к двери, взялась за ручку.

– И куда ты собралась? – спросила Элса.

Лореда замерла.

– Сегодня собрание по поводу забастовки. В лагере.

– Лореда, нет…

– Мама, придется тебе меня связать и заткнуть рот кляпом. Только так остановишь.

Лица дочери Элса не видела, но сталь в голосе Лореды не оставляла сомнений. И как бы ни был силен страх, Элса ощутила гордость. Дочь настолько сильнее и смелее ее. И дедушка Уолкотт гордился бы Лоредой.

– Тогда я с тобой.

Элса надела платье, обвязала волосы косынкой. Зашнуровывать ботинки до того не хотелось, что она просто сунула ноги в галоши и вслед за дочерью вышла из дома.

Луна освещала поля, серебрила белые коробочки хлопка.

Ни один звук, производимый человеком, не нарушал тишины, но слышно было, как в темноте шныряют животные. Завыл койот. Сова наблюдала за ними с дерева.

Элсе повсюду виделись шпионы и надсмотрщики: они скрывались в каждой тени, следили за смельчаками, дерзнувшими пойти против хозяев. Глупая мысль. Нелепая.

– Мама…

– Тихо, – сказала Элса, – ни слова.

Они прошли участок, на котором развернули новые палатки, повернули к прачечной – вытянутому деревянному строению с металлическими корытами, длинными столами и ручными катками для белья. Мужчины редко сюда заходили, но сейчас человек сорок сбились в плотную кучу.

Элса и Лореда встали позади.

Айк вышел вперед и тихо сказал:

– Мы все знаем, почему мы здесь.

Ему никто не ответил, никто даже не шевельнулся.

– Сегодня оплату снова срезали, и это еще не конец. Потому что они могут сделать это снова. Мы все видели отчаявшихся людей, которые стекаются в долину. Они готовы браться за любую плату. Им надо детей кормить.

– И нам тоже, Айк, – сказал кто-то.

– Я знаю, Ральф. Но нам нужно и постоять за себя, иначе нас уничтожат.

– Я не красный, – сказал другой мужчина.

– Называй как хочешь, Гэри. Мы заслуживаем справедливой оплаты труда, – сказал Айк.

– И без борьбы мы ее не добьемся.

Элса услышала далекий гул моторов.

Люди завертели головами.

Внезапно вспыхнул яркий свет. Прожекторы!

– Бегите! – закричал Айк.

Толпа в панике бросилась врассыпную.

Элса схватила Лореду за руку и потащила ее к вонючим туалетам. Больше туда никто не шел. Они спрятались в тени за зданием.

Из грузовиков выпрыгивали мужчины с бейсбольными битами и палками, в руках у одного сверкнул металл – оружие. Выстроившись цепочкой, пошли прочесывать лагерь, фары освещали их сзади, а шаги заглушал гул моторов. Они равномерно постукивали дубинками по ладоням: бах, бах, бах.

Элса прижала палец к губам Лореды и потащила ее вдоль забора. Наконец они добрались до домиков, проскользнули в свой и заперли за собой дверь.

Элса различила шаги, направляющиеся в их сторону.

Сквозь щели в домик просачивался свет, мимо проследовали тяжелые шаги, слышались шлепки бейсбольных бит по раскрытым ладоням.

Звук приближался, потом начал удаляться и затих.

Вдалеке раздался крик.

– Видишь, Лореда? – прошептала Элса. – Тех, кто угрожает их бизнесу, накажут.

Лореда ответила не сразу, и ее слова нисколько не успокоили мать:

– Иногда нужно давать сдачи, мама.