Все это длинное жаркое лето Элса и Лореда искали хоть какого-то заработка. Они не осмеливались оставить лагерь Уэлти, не хотели тратить пособие на бензин, поэтому брались за любую работу поблизости. В те дни, когда ничего не было, Элса хлопотала по хозяйству, спровадив детей в библиотеку, где миссис Квисдорф занимала их книгами и разными проектами. Оставив детей в безопасности библиотеки, Элса порой отправлялась в лагерь у канавы и сидела вместе с Джин у грязной воды или завязшего в грязи грузовика.

– Где он? – спросила Джин в особенно жаркий день в конце августа.

В такой нестерпимый зной вонь в лагере стояла чудовищная, ну и что с того. Женщины радовались, что могут провести немного времени вместе.

– Кто? – Элса сделала глоток едва теплого чая.

Джин посмотрела на Элсу особым, понятным обеим взглядом.

– Ты знаешь, о ком я.

– Джек, – ответила Элса. – Я стараюсь не думать о нем.

– Старайся лучше, – усмехнулась Джин. – Или просто признай, что он засел в твоих мыслях.

– Мне с мужчинами в прошлом не везло.

– Знаешь, в чем смысл, Элса? Прошлое прошло. Фьють – будто его и не было.

– Говорят, что те, кто не помнит своей истории, обречены повторять ее.

– И кто это говорит? Я такого никогда не слышала. Я бы сказала, те, кто держится за прошлое, упускают шанс на будущее.

Элса повернулась к подруге.

– Господи, Джин. Посмотри на меня. Я даже в лучшие годы – молодые, сытые, чистые – не была красивой. А теперь…

– Ах, Элса. У тебя о себе неправильное представление.

– Даже если это и так, что тут поделаешь. Слова, которые тебе говорят родители, и слова, которые тебе не говорит муж, становятся зеркалом, правда? Ты видишь себя такой, какой они видят тебя, и как бы далеко ты ни ушла, зеркало это всегда с тобой.

– Так разбей его, – сказала Джин.

– Как?

– Камнем.

Джин подалась к подруге и веско проговорила:

– Я тоже зеркало, Элса. Не забывай.

Хлопок созрел.

Новость разнеслась по лагерю Уэлти сухим сентябрьским днем. Воздушные белые пушинки парили над плантацией, поднимались в чистое голубое небо. Объявления на каждом домике и палатке приглашали всех завтра в шесть утра быть готовыми к сбору. Элса надела штаны, блузу с длинными рукавами и приготовила завтрак, потом разбудила детей. Сидя на кроватях, они молча ели горячую сладкую поленту. У Элсы сжималось сердце, когда она думала, что сегодня они будут собирать хлопок вместе с ней. Особенно ее тревожил Энт. Но они не стали устраивать дискуссию по этому поводу. В прошлом году они были такими наивными – Элса думала, что дети будут учиться, а она заработает достаточно, чтобы и прокормить, и одеть их, и дать им крышу над головой. Теперь-то она знала, что все это иллюзии. Они провели в штате достаточно времени и понимали: хлопок – это их хлеб насущный. Даже детям придется вкалывать на плантациях.

Им ничего не оставалось, как вступить в тот порочный круг, куда их загоняли хозяева: жить в кредит, множа долги, не зарабатывать достаточно, даже с учетом пособия, чтобы вырваться из этого круга. Им всем придется собрать немало хлопка, чтобы просто выплатить долг, и тогда зимой можно будет снова жить в кредит. Элса скатала хлопковые мешки, наполнила фляги водой, собрала еду и повела детей к ряду поджидающих грузовиков.

– Ты, – сказал бригадир, указав на Элсу. – Вас трое?

Элсе хотелось сказать «нет».

– Да, – ответила Лореда.

– Мальчонка-то тощий, – заметил бригадир, сплюнув табачную слюну.

– Он сильнее, чем кажется, – сказала Лореда.

Бригадир достал из кузова три двенадцатифутовых полотняных мешка.

– Идите на восточное поле. Полтора доллара за каждый мешок. Запишем их на ваш счет.

– Полтора доллара! Это же грабеж среди бела дня, – сказала Элса. – И у нас свои мешки есть.

– Если живете на земле Уэлти, берите мешки Уэлти. – Бригадир в упор посмотрел на нее. – Вам работа нужна?

– Да, – быстро ответила Элса. – Дом десять.

Он кинул им три длинных мешка. Элса с детьми забрались в кузов, куда уже набились сборщики, которых привезли из другого лагеря. Они доехали до поля Уэлти в пяти милях, там каждому выделили свой ряд. Элса развернула длинный мешок, пристегнула его к плечу так, чтобы он тянулся за ней, а потом показала Энту, как это делается. Мальчик выглядел таким крошечным с этим мешком. Элса с Лоредой долго объясняли ему, как собирать хлопок, но было ясно, что науку Энту придется постигать на собственном опыте, расплачиваясь исколотыми в кровь пальцами.

– Хватит на меня так смотреть, ма, – сказал Энт. – Я тебе не малыш.

– Ты мой малыш, – вздохнула Элса.

Энт закатил глаза.

Удар в гонг объявил о начале дня.

Элса наклонилась и приступила к работе. Коробочки хлопка, усеянные шипами, тут же искололи ладони. Она срывала коробочку, очищала ее от листьев и прутиков и опускала в мешок белые комки хлопка.

Она снова и снова повторяла одни и те же действия: сорвать, очистить, положить в мешок.

Солнце поднималось все выше, кожа у Элсы уже горела, а от пота, что собирался за воротником, ожоги саднили еще сильнее. Мешок тяжелел с каждым шагом, она волокла его уже с усилием.

К обеду температура перевалила за сто градусов.

Автоцистерна проехала вдоль поля и остановилась в конце рядов. Чтобы попить воды, нужно было пройти почти милю.

А на краю поля столпились люди – сотни людей. Надеющиеся получить работу готовы были стоять под палящим солнцем бесконечные часы, готовы были умирать на поле за любые гроши, лишь бы накормить семью.

Элса машинально срывала хлопковые коробочки, и с каждым мгновением, каждым вдохом в ней нарастала злость от того, что ее детям приходится работать тут.

Когда мешок набился до отказа, она поволокла его к очереди у весов.

К ней присоединилась Лореда. Обе раскраснелись, взмокли от пота, тяжело дышали.

– Могли бы и туалет здесь поставить, не разорились бы, – буркнула Лореда, утирая лоб.

– Тихо, – резко сказала Элса. – Смотри, сколько народу хотят занять наши места.

Лореда оглянулась.

– Бедняги. Им еще хуже, чем нам.

По грунтовке с грохотом пронесся грузовик, подняв облако пыли. На борту стилизованная хлопковая коробочка и надпись «Фермы Уэлти».

Грузовик резко остановился. Из него вылез мистер Уэлти, массивный, рослый. Густые седые волосы торчали из-под фетровой шляпы, словно хлопковые волокна. В кузове грузовика лежали катушки колючей проволоки.

Все прекратили работать, обернулись.

«Хозяин, – зашептались сборщики. – Это хозяин».

Уэлти взобрался на площадку, где стояли весы. Обвел взглядом свои поля, затем толпу бедолаг, ожидающих работы.

– В этом году мне пришлось посадить меньше хлопка, скажите спасибо чертовым федералам. Хлопка меньше, а желающих собирать его больше. Поэтому я срезаю оплату на десять процентов.

– На десять процентов?! – закричала Лореда. – Мы не можем…

Элса зажала ей рот рукой.

Уэлти посмотрел прямо на Элсу и Лореду.

– Кому-то не нравится? Либо соглашайтесь на уменьшение расценок, либо уходите. Вон желающих по десять человек на место. Мне все равно, кто мой хлопок собирает. – Он выдержал паузу. – И кто живет в моем лагере.

Все молчали.

– Я так и думал, – сказал Уэлти. – Возвращайтесь к работе.

Раздался гонг. Элса медленно убрала руку со рта Лореды.

– Хочешь присоединиться к ним? – она дернула головой в сторону толпы.

– Мы такие же, как они! – выкрикнула Лореда. – Это несправедливо. Ты слышала, что говорят Джек и его друзья…

– Тсс. Это опасные разговоры, и ты это знаешь.

– Мне все равно. Это неправильно.

– Лореда…

Лореда вырвалась:

– Я не буду такой, как ты, мама. Я не буду просто соглашаться и притворяться, что то, что нас не убивает, – нормально. Почему ты не злишься?

– Лореда…

– Конечно, мама. Скажи мне быть хорошей девочкой, держать язык за зубами и продолжать работать, пока наш долг в магазине компании каждый месяц увеличивается.

Лореда затащила мешок на весы и громко сказала:

– Да, сэр. Платите мне меньше. Я так рада, что у меня есть работа.

Весовщик протянул ей зеленый квиток. Девяносто центов за сотню фунтов, и магазин компании снимет еще десять процентов.

– Ты какая-то тихая, – заметила Элса по дороге домой.

– Считай это настоящей удачей, – буркнула Лореда. – Тебе бы не понравилось то, что я хочу сказать.

– Ну правда, ма, – сказал Энт. – Не спрашивай ее.

Лореда остановилась, повернулась к матери:

– И почему это ты не злишься так, как я?

– А что толку злиться?

– По крайней мере, это хоть что-то.

– Нет, Лореда. Это ничто. Ты видела, сколько людей каждый день стекается в эту долину. Хлопка меньше, безработных больше. Даже я понимаю базовую экономику.

Лореда бросила пустой мешок и побежала, петляя среди домиков и палаток. Ей хотелось не останавливаться, пока Калифорния не превратится в воспоминание. В дальнем конце лагеря, среди деревьев, она услышала мужской голос:

– Помощь? Когда этот чертов штат нам хоть чем-нибудь помогал?

– Сегодня снова срезали зарплату, по всей долине.

– Послушай, Айк. Будь осторожен. У нас есть работа. И жилье. Это хотя бы что-то.

Лореда притаилась за деревом.

– Помнишь лагерь у канавы? Теперь-то мы лучше живем.

Айк выступил вперед. Это был высокий тощий мужчина с лысиной в венчике седых волос.

– Ты называешь это жизнью? Я второй сезон собираю хлопок и уже могу тебе сказать, что я буду рвать задницу, как и моя жена, и дети, но после уплаты долга у нас останется около четырех центов. Четырех центов. И я не шучу. Все, что мы зарабатываем, идет в магазин за наши домики и палатки, наши матрасы, еду по завышенным ценам.

– Да, еще и бухгалтерия нас надувает.

– Они берут десять центов с доллара за обналичку, но больше нам чеки нигде не обналичить. Каждый цент, который мы зарабатываем на сборе, идет в счет уплаты долга в магазине компании. Отсюда не выбраться. Они следят за тем, чтобы денег у нас не было.

– Мне нужно семь ртов кормить, Айк, – сказал высокий мужчина в заштопанном комбинезоне и соломенной шляпе.

– Тут у всех семьи.

– Ничего не поделаешь. Мне все равно, что говорит Вален. Слушать его опасно.

Ей следовало догадаться, что без него тут не обошлось. Он человек деятельный.

Лореда вышла из-за дерева.

– Айк прав. Вален прав. Нам нужно отстаивать свои интересы. У богачей нет никакого права так с нами обращаться. Что они станут делать, если все откажутся собирать хлопок?

Мужчины нервно переглянулись.

– Не говори о забастовке…

– Ты просто девочка.

– Девочка, которая сегодня собрала двести фунтов хлопка, – ответила Лореда. Она показала свои ладони, красные, ободранные. – Больше я ничего не скажу. Мистер Вален прав. Нам нужно подняться и…

Чья-то рука сильно сжала плечо Лореды.

– Извините, ребята, – сказала Элса. – У дочки сегодня был тяжелый день. Не обращайте на нее внимания.

Она потащила Лореду домой.

– Черт, мама! – Лореда попыталась вырваться. – Зачем ты это сделала?

– Тебя отметят как профсоюзного зачинщика, и тогда нам конец. Кто знает, может, в той группе шпион? Они повсюду.

– Мы не должны так жить!

Мама вздохнула.

– Это не навсегда. Мы найдем выход.

Новые слова для старой надежды, которая никогда не сбывается.

В долине нарастало напряжение. Оно чувствовалось в полях, в очередях за пособием, в лагере. Понижение зарплаты напугало и обеспокоило всех. А что, если заработок еще срежут? Никто не произносил этого слова вслух, но оно буквально висело в воздухе.

Забастовка.

Ночами по лагерям сборщиков и палаточным городкам на пустырях теперь прохаживались бригадиры, вооруженные дубинками. Ходили от домика к домику, от палатки к палатке, от лачуги к лачуге, прислушиваясь к разговорам, и при их появлении людей словно холодной водой окатывало. Все знали, что среди них есть шпионы – те, кто ради расположения хозяев готов выдать товарищей, выражавших недовольство.

После тяжелого рабочего дня Лореда без сил лежала на кровати, глядя, как мать разогревает на плитке консервированную свинину с фасолью.

Внезапно за стеной раздались шаги.

Под дверь просунули листок бумаги.

Никто не двигался, пока шаги не удалились.

Тогда Лореда вскочила и схватила листок, опередив Элсу.

Элса вырвала у Лореды бумажку, прочитала, смяла.

– Не надо…

Элса чиркнула спичкой, подожгла листовку и уронила на бетонный пол, бумага быстро обратилась в пепел.

– Из-за этих людей нас уволят и вышвырнут отсюда.

– Эти люди нас спасут, – возразила Лореда.

– Разве ты не видишь, Лореда? Они опасны. Землевладельцы против профсоюзов.

– Конечно. Они хотят, чтобы мы голодали и зависели от них, чтобы готовы были работать почти забесплатно.

– Но мы зависим от них! – закричала мама.

– Я пойду на собрание.

– Нет, не пойдешь. Как думаешь, почему они встречаются в полночь, Лореда? Они боятся. Взрослые мужчины боятся, что их увидят с коммунистами и профсоюзными деятелями.

– Ты вечно говоришь о моем будущем. Возлагаешь на меня большие надежды. Колледж. Но как, по-твоему, я туда поступлю, мама? Если я осенью собираю хлопок, а зимой голодаю? Если я живу на пособие?

Лореда вплотную шагнула к матери.

– Подумай о женщинах, которые боролись за право голосовать. Они тоже боялись, но ведь выходили на марши ради перемен, даже если им грозила тюрьма. И теперь у нас есть право голоса. Иногда цель стоит любых жертв.

– Это плохая идея.

– Я не хочу, чтобы мною помыкали, я больше не хочу выживать. Они творят зло. И их нужно призвать к ответу.

– И это ты, четырнадцатилетняя девочка, заставишь их заплатить, да?

– Нет. Джек заставит.

Элса нахмурилась, опустила голову.

– А какое отношение к этому имеет мистер Вален?

– Я уверена, что он будет на собрании. Его ничего не пугает.

– Знаешь, я сказала все, что собиралась. Мы держимся подальше от коммунистов и профсоюзов.