Глава двадцать шестая
После долгой бессонной ночи в амбаре, когда рассвет окрасил небо сначала фиолетовым, потом розовым, а потом золотым, Лореда слезла с чердака.
И двинулась на юг.
Дойдя до Саттер-роуд, она увидела россыпь палаток, сломанные автомобили и наспех сколоченные лачуги, сгрудившиеся на мертвом зимнем поле.
Только бы вы были здесь.
Лореда старательно переступала через колеи, полные закаменевшей от холода грязи, шагая через поле. В лачуге из металлолома мужчина и женщина сидели, ссутулившись, возле огарка свечи. Женщина держала на руках безмолвного младенца.
Вот и их палатка, рядом стоял грузовик. От облегчения у Лореды подкосились ноги. Слава богу. Они здесь.
Лореда обошла грузовик. Миссис Дьюи сгорбилась на стуле у своей палатки, обхватив чашку кофе. Рядом с ней на ведре сидела мама и что-то писала в дневнике.
Лореда замедлила шаг, приблизилась. В тишине, не разрываемой младенческим плачем, Лореда просто стояла и смотрела на них, усталых, разбитых.
Джин первой заметила Лореду, улыбнулась, тронула Элсу за руку:
– Твоя девочка. Я же сказала, что она вернется.
Мама быстро подняла голову.
У Лореды перехватило дыхание от захлестнувшей ее любви.
– Прости, – сказала она.
Мама закрыла дневник и встала. Она попыталась улыбнуться, но безуспешно, и Лореда осознала, какую боль она причинила ей своим побегом. Мама стояла неподвижно, не пытаясь подойти к Лореде.
Лореда поняла, что расстояние между ними предстоит преодолеть ей.
– Я вела себя как последняя дурочка. – Лореда шагнула к матери.
У той вырвался смешок.
– Правда. Я ужасно вела себя с тобой, мама. И…
– Лореда…
– Я знаю, что ты меня любишь и… Прости, мама. Я люблю тебя. Очень сильно.
Элса крепко обняла Лореду.
Лореда со всей силы прижалась к матери.
– Я боялась, что вы уедете, пока меня нет…
Когда мама отстранилась, глаза у нее уже блестели и она улыбалась.
– Ты моя дочь, Лореда, и эту связь ничто не разорвет. Ни слова, ни гнев, ни поступки, ни время. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. – Она стиснула плечи Лореды и продолжила: – Ты научила меня любви. Ты, первая во всем мире, и моя любовь к тебе переживет меня. Если бы ты не вернулась…
– Я вернулась, мама, – сказала Лореда. – Но вчера ночью я кое-что узнала. И я думаю, это важно.
Элса, не отпуская руки Лореды, позволила дочери отвести ее в палатку.
– Мне так нужно рассказать тебе, где я была. – Лореда принялась расстегивать пальто.
Трогательная сцена, видимо, закончилась. Лореда перешла к делу.
Столь быстрая перемена в поведении дочери вызвала улыбку Элсы.
Элса села на матрас рядом со спящим Энтом.
– Где ты была?
– На собрании коммунистов. В амбаре.
– Ох, такого я предположить не могла.
– Я встретила мужчину.
Элса нахмурилась. Привстала.
– Мужчину? Взрослого мужчину? Он…
– Коммуниста! – Лореда села рядом с Элсой. – Целую группу коммунистов. Они встречались в амбаре к северу отсюда. Они хотят нам помочь.
– Коммунисты, – медленно, будто пробуя слово на вкус, повторила Элса, пытаясь осмыслить новую и опасную информацию.
– Они хотят помочь нам бороться с землевладельцами.
– Землевладельцами? Ты имеешь в виду, с людьми, которые дают нам работу? С людьми, которые платят нам деньги за сбор урожая?
– Ты называешь это «деньги»?
– Это деньги, Лореда. На них мы покупаем еду.
– Я хочу, чтобы ты пошла на собрание вместе со мной.
– На собрание?
– Да. Просто послушай их. Тебе понравится, что…
– Нет, Лореда, – сказала Элса. – Я не пойду и тебе запрещаю. Эти люди опасны.
– Но…
– Поверь мне, Лореда, коммунизм – это не ответ. Мы американцы. И мы не можем бороться с землевладельцами. Мы и так почти голодаем. Так что нет.
– Но они правы.
– Посмотри вокруг, Лореда, посмотри на эту палатку. Ты думаешь, мы можем позволить себе роскошь бороться с нашими работодателями? Думаешь, мы можем позволить себе роскошь вести войну? Нет. Нет, и точка. И я не хочу больше ничего об этом слышать. А теперь давай немного поспим. Я измучена.
Дождь шел много дней подряд. Берега канавы заболотились. Люди болели: тиф, дифтерит, дизентерия.
Кладбище выросло вдвое. Окружная больница отказывала в лечении почти всем мигрантам, поэтому им приходилось как-то лечиться самим.
Все ходили вялые от постоянного недоедания. Элса тратила на еду самый минимум, но деньги неумолимо таяли.
В эту ветреную зимнюю ночь Лореда и Энт пытались заснуть, с головой зарывшись под одеяла.
Дождь барабанил по палатке, стекал по бокам, посеревшая ткань ходила волнами.
Элса сидела на ящике и писала в дневнике при скупом свете единственной свечи.
Большую часть моей жизни о погоде говорили старики в пыльных шляпах, которые останавливались почесать языками перед магазином сельхозтехники Уолкотта. Привычная тема для разговора. Фермеры изучали небеса, как священник читает слово Божье, в поисках предзнаменований. Но непременно с дружественным расположением, с верою в доброту нашей планеты. Но в это ужасное десятилетие природа обернулась своей жестокой стороной. Обратилась в противника, которого мы, на свою беду, недооценили. Ветер, пыльные бури, засуха, а теперь бесконечный дождь, отнимающий все силы. Я боюсь…
Прогремел раскат грома.
– Где-то близко. – Лореда высунула нос из-под одеяла.
Энт выглядел напуганным.
Элса закрыла дневник и встала. Она уже собиралась отогнуть полог и посмотреть, все ли в порядке, как вдруг палатка сложилась. Хлынула вода, залила ноги Элсы. Сунув дневник в лиф, Элса вслепую потянулась к детям.
– Скорее! Идите ко мне.
Она слышала, как они цепляются за мокрую ткань, пытаясь пробраться к ней.
– Я здесь, – сказала Элса.
Лореда схватила ее за руку, другой она обнимала брата.
– Нужно выбираться. – Элса отчаянно пыталась нащупать завязки полога.
Энт плакал, прижимался к ней.
– Держись за меня, – прокричала ему Элса.
Она наконец нашла разрыв в ткани, и все трое вывалилась наружу. Палатка со свистом пронеслась мимо них вместе со всеми вещами.
Деньги.
Поток воды с такой силой ударил Элсу, что она чуть не растянулась плашмя.
Сверкнула молния, в свете вспышки Элса увидела весь ужас происходящего. Мимо плыл мусор, и ветки, и деревянные ящики – один сплошной поток.
Крепко держа детей за руки, Элса пробралась через поднимающуюся воду к палатке Дьюи.
– Джин! Джеб!
Палатка рухнула в тот момент, когда из нее выползли Дьюи.
Сквозь вой бури доносились вопли людей.
Элса увидела на дороге фары, они двигались в их сторону.
Она выплюнула набившуюся в рот воду, убрала мокрые волосы с глаз и закричала:
– Нам нужно идти к дороге!
Две семьи брели, сцепившись руками. Ботинки Элсы были полны воды, галоши не спасали. Она знала, что ее дети шлепают в ледяной воде босыми.
Они пробирались к сиянию фар. Автомобили стояли на дороге и светили на лагерь. Элса разглядела, что им навстречу движутся светящиеся точки – это шли люди с фонариками. Впереди всех высокий мужчина в коричневом полотняном пыльнике и шляпе, обвисшей под дождем.
– Сюда, мэм! – прокричал он. – Мы приехали помочь вам.
Дьюи уже добрались до волонтеров. Кто-то протянул Джин плащ.
Элса оглянулась. Их палатку смыло, но грузовик на месте. Если она не заберет его сейчас, то они и машины лишатся.
Она подтолкнула детей вперед:
– Идите. Мне нужно забрать грузовик.
– Нет, мама, это опасно! – прокричала Лореда.
Поток воды едва не сбил Элсу с ног. Она оторвала мокрую ладошку сына от своей руки и толкнула Энта к Лореде.
– Найдите безопасное место.
– Нет, мама…
Элса увидела, что высокий мужчина идет к ним, он близко. Она крикнула «Спасите их» и повернула назад.
– Мэм, нельзя…
Элса сумела пробраться к грузовику, вода доходила до подножки. Мимо проплыла пластиковая кукла в некогда розовом платье, ее неживые голубые глаза смотрели в черное небо. Грязь и вода смыли лагерь, ничего не осталось. Печка опрокинулась, через нее переливался целый поток. Элса подумала о шкатулке, в которой лежали все их деньги, ее уже не найти.
Она залезла в грузовик, порадовавшись тому, что хотя бы ключи в бардачке. Никто в лагере не опасался угона – бензин стоил слишком дорого.
Пожалуйста, заведись.
Элса повернула ключ в замке зажигания.
Только на пятой попытке, когда Элса уже прочитала пять молитв, грузовик заворчал, застонал и ожил.
Она включила фары и поехала.
Грузовик мотало из стороны в сторону, он с трудом выбирался из грязи. Элса крепко вцепилась в руль, ноги приклеились к педалям. Машина раскачивалась, дергалась, мотор отчаянно завывал, но наконец колеса нашли точку опоры.
Грузовик медленно выехал на дорогу, где волонтеры рассаживали людей по машинам. Лореда выскочила из допотопного грузовика с деревянной кабиной, замахала руками.
– За нами, мама!
Элса въехала в Уэлти вслед за чужим старым грузовиком. Он остановился перед заколоченным отелем на пустынной улочке у железнодорожных путей. Заведения по обе стороны от отеля тоже стояли всеми покинутые. Мексиканский ресторанчик, и прачечная, и булочная. Фонари не горели. На закрытой заправке плакат, написанный от руки: «Это ваша страна, не дайте толстосумам украсть ее!»
Элса прежде не бывала в этом месте. До центра Уэлти несколько кварталов. Дома, которые ей удалось разглядеть в темноте, выглядели нежилыми.
Она остановилась за грузовиком.
Спрыгнула под проливной дождь. Дети тут же кинулись к ней, она крепко обняла их, дрожащих.
– А Дьюи где? – перекрикивая бурю, спросила Элса.
– Поехали с другими волонтерами.
Водитель выбрался из грузовика. Сначала она заметила только, какой он высокий, и мокрый пыльник показался знакомым. Старомодный плащ, вроде ковбойского. Она уже где-то его видела. Человек подошел к Элсе, фары осветили его.
Да это же тот тип, которого она видела однажды в городе, он выкрикивал коммунистические лозунги, а потом попался ей перед полицейским участком, в ту ночь, когда Лореда убежала, он еще тогда был в крови.
– Рецидивист, – сказала она.
– Воин, – возразил он. – Я Джек Вален. Пойдемте. Вам нужно согреться.
– Этот тот самый коммунист, мама, – сообщила Лореда.
– Да, – ответила Элса. – Я встречала его в городе.
Он подвел их к двери отеля и достал из кармана ключ. Большой черный замок лязгнул и сдвинулся в сторону. Джек открыл дверь.
– Постойте. Отель же закрыт, заколочен, – сказала Элса.
– Внешний вид обманчив. Именно на это мы и рассчитываем, – сказал Джек. – Этот отель принадлежит нашему другу. Он только с виду заброшен. Мы не убираем доски, потому что… ну, какая разница. Вы проведете здесь только пару ночей. Жаль, что дольше нельзя.
– Мы в любом случае очень благодарны, – сказала Элса.
– Ваших друзей Дьюи отвезли в бывший зал собраний. Мы делаем что можем. Буря налетела так внезапно. Утром приедет еще помощь.
– От коммунистов?
– Я здесь больше никого не вижу, а вы?
В маленьком отеле пахло запустением, куревом и плесенью. Джек включил лампу.
Глаза Элсы постепенно привыкли к свету. Она увидела стойку регистрации, а за ней целую стену с латунными ключами.
Вслед за Джеком они поднялись на второй этаж, он открыл дверь в небольшую пыльную комнату. Широкая кровать под балдахином, пара тумбочек и еще одна закрытая дверь.
Джек пересек комнату и открыл ее.
– Ванная… – прошептала Элса.
– Есть горячая вода. По крайней мере, теплая.
Энт и Лореда взвизгнули и кинулись в ванную. Элса услышала, как они включили воду.
– Иди сюда, мама!
Джек посмотрел на Элсу и спросил:
– У вас есть другое имя, кроме «мамы»?
– Элса.
– Приятно познакомиться, Элса. Мне нужно возвращаться, надо еще многим помочь.
– Я поеду с вами.
– Не надо. Грейтесь. Побудьте с детьми.
– Это мои люди, Джек. Я тоже хочу им помочь.
Он не стал спорить.
– Встретимся внизу.
Элса вошла в ванную, дети прямо в одежде залезли вместе под душ и хохотали.
– Я поеду помогать Джеку и его друзьям, Лореда. А вы, ребята, поспите.
– Я с тобой! – воскликнула Лореда.
– Нет. Ты присмотри за Энтом. И вам нужно высохнуть и согреться. Прошу тебя. Не спорь со мной.
Элса поспешила на улицу. Перед отелем стояло уже несколько автомобилей с включенными фарами.
Волонтеры собрались полукругом вокруг Джека, явного лидера.
– Возвращаемся к лагерю у канавы, что у Саттер-роуд. Нужно спасти как можно больше людей. В зале собраний есть места, и в депо, и в амбарах на ярмарке.
Элса залезла в грузовик Джека. Они влились в поток мутного от дождя света фар. Джек достал из-под сиденья Элсы потрепанный и плотно чем-то набитый мешок и положил ей на колени:
– Наденьте.
Она открыла мешок дрожащими от холода пальцами, внутри лежали мужские штаны и фланелевая рубашка огромного размера.
– У меня есть чем подвязать штаны, – сказал Джек.
Он остановился на обочине возле разрушенного лагеря. Вымокшие люди, лишившиеся пристанища, брели по дороге, прижимая к себе вещи, которые удалось спасти.
В темноте Элса сняла мокрое платье и надела огромную фланелевую рубашку, потом штаны. Из лифа выпал дневник. Она и забыла, что спасла его. Элса кинула книжицу на сиденье грузовика, снова влезла в мокрые ботинки, сунула ноги в галоши и открыла дверь машины.
Джек подошел, сорвал с себя галстук и, просунув его сквозь петли штанов, крепко стянул на талии Элсы. Затем снял плащ и накинул на плечи Элсы.
Элса слишком замерзла, чтобы отказываться из вежливости. Она застегнула плащ.
– Спасибо.
Он взял ее за руку.
– Вода еще поднимается. Будьте осторожны.
Элса держала его за руку, пока они пробирались через холодную, грязную, поднимающуюся воду. Мимо проплывал всевозможный скарб. Она разглядела в темноте неподвижный грузовик с кучей мусора в кузове, прикрытом брезентом. И лицо.
– Сюда! – крикнула она Джеку, показывая на грузовик.
– Мы вам поможем! – проорал Джек.
Отяжелевший от воды брезент медленно приподнялся. Под ним пряталась тощая женщина с маленьким ребенком. Лица обоих посинели от холода.
– Позвольте помочь вам, – подался вперед Джек, протянул руку.
Женщина отодвинула брезент и выползла наружу, прижимая к себе ребенка. Элса подхватила ее почти невесомое тело; какая же она худая.
Волонтеры – их прибавилось – ждали у обочины с зонтами, и плащами, и одеялами, и горячим кофе.
– Спасибо, – пробормотала женщина.
Элса кивнула и вернулась к Джеку. Они снова побрели назад в лагерь.
Ветер хлестал в лицо, ледяная жижа хлюпала в башмаках Элсы.
Они искали выживших всю бесконечную, пропитанную влагой ночь. Вместе с другими волонтерами помогали людям выбраться из затопленного лагеря, перевозили в тепло, устраивали там, где были места.
К рассвету дождь утих, и в сером утреннем свете стало возможно оценить разрушения, нанесенные наводнением. Лагерь начисто смыло. Пожитки его обитателей плыли по воде. Рухнувшие палатки торчали бесформенными грудами. Повсюду картонные и жестяные листы, коробки, ведра, одеяла. Вода и грязь доходили застрявшим автомобилям до бамперов.
Элса смотрела на затопленное поле.
Люди, обитавшие тут, такие же, как она сама, потеряли все то немногое, что имели.
Джек подошел к Элсе и накинул одеяло ей на плечи.
– Вы на ногах не стоите.
Она убрала мокрые волосы с лица. Простое движение потребовало немалого усилия.
– Все в порядке.
Джек что-то произнес.
Она слышала его голос, но звуки растянулись и потеряли форму. Она начала повторять «Все в порядке», но эта ложь потерялась где-то по пути между ее мозгом и языком.
– Элса!
Она непонимающе смотрела на него.
Ох, надо же. Я падаю.
Элса очнулась в грузовике Джека, когда он остановился перед заколоченным отелем. Элса села, кружилась голова. Она машинально взяла дневник, лежавший на сиденье рядом с ней.
Теперь парковку заполняла толпа, здесь собрались пострадавшие от катастрофы. Волонтеры раздавали еду, и горячий кофе, и одежду жертвам наводнения, которые бродили точно оглушенные.
Элса вылезла из грузовика, пошатнулась.
Джек подхватил ее.
Она попыталась высвободиться.
– Мне нужно к детям…
– Они, наверное, еще спят. Я проверю, как у них дела, и скажу, где вы. А вы поспите. Я для вас оставил номер.
Спать. Звучит заманчиво, спору нет.
Джек помог ей подняться и провел в комнату рядом с той, где спали дети. В ванной включил воду и нетерпеливо ждал, пока она нагреется, потом отодвинул шторку. Элса невольно вздохнула.
Теплая вода. Она положила дневник на полку над унитазом.
Не успела Элса понять, что Джек делает, как он уже снял с нее галоши и башмаки, стянул тяжелый мокрый плащ и втолкнул ее под струю воды прямо в одежде.
Элса наклонила голову, подставила под горячую воду.
Джек задвинул шторку и вышел.
Вода под ногами Элсы почернела от грязи. Она сняла одежду Джека – явно безнадежно испорченную – и взяла мыло. Лавандовое.
Она вымыла волосы и терла кожу, пока ее не защипало. Когда вода начала остывать, Элса вылезла из душа, вытерлась и завернулась в полотенце. В ванной висел пар. Она постирала одежду Джека в раковине, повесила рубашку, штаны, белье и носки на полотенцесушитель и прошла в спальню.
Чистые простыни.
Какая роскошь.
Наверное, Джек прав. Короткий сон не повредит.
Ей вдруг подумалось: сколько она в жизни перестирала, как всегда радовалась, развешивая чистые простыни, но никогда так полно, глубоко не ценила удовольствия от прикосновения чистых простыней к голой коже. От запаха лавандового мыла в волосах.
Она повернулась на бок и закрыла глаза. Через миг она уже спала.
