Элса была рада, что магазин в зеркале заднего вида удалялся. Она не знала, чего ищет, куда едет, но решила, что поймет, как увидит подходящее место. Может быть, закусочная. Почему бы ей не устроиться официанткой? Она заехала в Бейкерсфилд и немного растерялась, осознав, до чего это большой город. Столько автомобилей, и магазинов, и пешеходов. Она повернула на дорогу поменьше и продолжила ехать. На юг или, может быть, на восток.

После всего, что они преодолели, она не будет обижаться на одного человека, полного предрассудков. Ее злило, что Лореде и Энту пришлось столкнуться с таким отношением, но жизнь полна подобных несправедливостей. Достаточно вспомнить, как ее отец отзывался об итальянцах, ирландцах, цветных и мексиканцах. О, он брал их деньги и улыбался им в лицо, но как только дверь закрывалась, говорил о них всякие гадости. А мать, когда Элса принесла ей новорожденную внучку, увидела только смуглую кожу.

К сожалению, это уродство – часть жизни, и Элса не могла полностью оградить от него детей. Даже в Калифорнии, где они начнут новую жизнь. Ей просто нужно научить детей не обращать внимания на такое.

Они проехали указатель «Ферма Ди Джорджо», в поле работали люди.

Через несколько миль, на окраине милого городка, Элса увидела ряд аккуратных коттеджей поодаль от дороги, стоящих в тени деревьев. На одном из домиков висело объявление «Сдается».

Элса убрала ногу с педали газа и остановила грузовик.

– Что такое? – спросила Лореда.

– Смотри, какие чудесные домики, – ответила Элса.

– А мы можем себе такой позволить?

– Узнаем, если спросим, – сказала Элса. – Может быть.

Лореда сомневалась.

– В таком домике можно завести щенка, – сказал Энт. – Я очень хочу щенка. Я бы назвал его Тузиком.

– Всех собак зовут Тузиками, – сказала Лореда.

– Ну нет. Собаку Генри зовут Пятнашкой. И…

– Посидите в машине, – велела Элса.

Она вылезла из грузовика и закрыла за собой дверцу. По дороге к дому ей казалось, будто она идет навстречу мечте. Энту – собака, Лореде – друзья, школьный автобус забирает детей прямо у дома. Цветы. Садик…

Входная дверь отворилась. Показалась женщина в красивом платье с цветочным узором и красном фартуке с оборками, в руках она держала метлу. Коротко стриженные волосы аккуратно завиты, очки без оправы увеличивают глаза.

Элса улыбнулась.

– Здравствуйте, – сказала она. – Красивый у вас дом. Сколько берете за аренду?

– Одиннадцать долларов в месяц.

– Ох, недешево. Но я уверена, что справлюсь. Я могу заплатить шесть долларов сейчас, а остальное…

– Когда найдете работу.

Элса обрадовалась, что женщина такая понимающая.

– Да, – ответила она.

– Вам лучше сесть в машину и проехать подальше. Скоро муж вернется.

– Может быть, восемь долларов…

– Мы оки не сдаем.

Элса нахмурилась:

– Мы из Техаса.

– Техас. Оклахома. Арканзас. Все одно. Все вы одинаковые. Здесь приличный христианский город. – Она указала на дорогу. – Вот куда вам надо ехать. Около четырнадцати миль. Там живут люди вашего сорта.

Женщина вернулась в дом и закрыла дверь. Через минуту она сняла с окна объявление «Сдается» и повесила новое: «Оки не сдаем».

Что с этими людьми не так? Элса знала, что ей не мешает помыться, и любому видно, что она переживает не лучшие времена, но все же. Большинству американцев сейчас нелегко. И она предложила восемь долларов аванса. Она не просила милостыни и подачек.

Элса вернулась к грузовику.

– Что? – спросила Лореда.

– Вблизи дом не такой уж симпатичный. Для собаки места нет. Женщина сказала, что мы найдем жилье миль через четырнадцать. Там, похоже, лагерь или мотель для людей с востока.

– Кто такие «оки»? – спросила Лореда.

– Люди, которым они не хотят сдавать жилье.

– Но…

– Хватит вопросы задавать, – отрезала Элса. – Мне надо подумать.

Пашни, снова пашни. Изредка встречались фермы, пейзаж представлял собой лоскутное одеяло из зеленой молодой поросли и коричневых, свежераспаханных полей. Первый признак цивилизации – школа, очень уютная с виду, с американским флагом у входа. Неподалеку вроде бы окружная больница, у входа стояла серая машина «скорой помощи».

– Это примерно четырнадцать миль, – сказала Элса, съехала на обочину и затормозила.

Здесь ничего не было. Ни знака остановки, ни фермы, ни мотеля.

– Это лагерь, мамочка? – спросил Энт.

Из окна Элса увидела палатки, допотопные автомобили и лачуги в стороне от дороги, в поле, поросшем сорняками. Их здесь можно было насчитать не меньше сотни, сбившихся в группы, но без всякого плана. Напоминало флотилию серых брошенных парусников в коричневом море. К лагерю не вела дорога, только колея в поле.

– Вот, видимо, о чем она говорила, – сказала Элса.

– Да! Лагерь, – подтвердил Энт. – Наверное, здесь и другие дети будут.

Элса съехала в разбитую колею. Ирригационная канава, полная мутной воды, тянулась вдоль поля.

Сначала они подошли к палатке, из которой, словно согнутый локоть, торчала печная труба. Перед откинутым пологом был свален скарб: помятые металлические ведра, бочки из-под виски, канистры, колода для рубки дров с воткнутым в нее топором, старый ступичный колпак. Неподалеку брошенный грузовик без колес. Хозяин возвел борта из реек и натянул сверху брезент – так и жил в грузовике под тентом.

– Фу, – скривилась Лореда.

Казалось, палатки, лачуги, ветхие автомобили сгрудились здесь без всякого плана и разбора.

По лагерю бегали тощие дети-оборванцы, за ними с лаем носились облезлые собаки. Женщины сидели на корточках у канавы, стирая белье в коричневой воде.

Куча мусора тоже оказалась жилищем – трое детей и двое взрослых теснились у самодельной печки. Семья.

Босой мужчина сидел на камне в одних рваных штанах, пятки у него были черные, рубашка и носки сушились прямо на вытоптанной земле. Где-то плакал ребенок.

– Мне здесь не нравится, – заныл Энт. – Здесь воняет.

– Поворачивай, мама, – сказала Лореда. – Уезжаем отсюда.

Элса поверить не могла, что люди так живут в Калифорнии. В Америке.

Эти люди – не какие-нибудь там бродяги, отбросы общества, не желающие работать. В этих палатках, лачугах и допотопных разбитых автомобилях жили семьи. Дети. Женщины. Те, кто приехал сюда в поисках работы, в поисках новой жизни. Элсу едва не стошнило, но она сказала:

– Не будем зря бензин жечь. Остановимся здесь на ночь, разузнаем обстановку. Завтра я найду работу, и мы уедем. По крайней мере, здесь ручей.

– Ручей? Ручей? – воскликнула Лореда. – Это не ручей, и тут… я не знаю, как сказать, но нам тут не место.

– Никому тут не место, Лореда, но у нас осталось всего двадцать семь долларов. Как думаешь, надолго их хватит?

– Мама, прошу тебя.

– Нам нужен новый план, – сказала Элса. – Прежний мы выполнили. Добрались до Калифорнии. Ни о чем другом мы не думали. Этого явно недостаточно. Нам нужна информация. Кто-нибудь здесь сможет нам помочь.

– Похоже, они сами себе помочь не могут, – заметила Лореда.

– Всего одна ночь. – Элса натянуто улыбнулась. – Вперед, путешественники. Одну ночь потерпим.

– Но здесь воняет, – снова заныл Энт.

– Только одна ночь, – сказала Лореда, глядя на Элсу. – Ты обещаешь?

– Обещаю. Одна ночь.

Элса посмотрела на море палаток, увидела прогалину между потрепанной палаткой и сараюшкой из деревянных обломков. Она подъехала к этому месту по широкой полосе земли, поросшей сорной травой.

До ближайшей палатки было футов пятнадцать. Перед ней был свален всякий мусор: ведра и коробки, деревянный стул с длинными ножками, ржавая дровяная печь с согнутой трубой.

Элса остановила машину. Они принялись хлопотать, установили свою просторную палатку, закрепили колышки, прямо на землю положили походный матрас, накрыли его простынями и одеялами. Разобрали только вещи, нужные для ночевки. Чемоданы, еду (все это и здесь нужно охранять) просто перетащили в палатку, а также ведра – можно и воду в них принести, и в качестве табуретов использовать.

Элса развела перед палаткой костерок, вокруг поставила перевернутые ведра. Невольно подумала, что теперь они ничем не отличаются от остальных обитателей лагеря. Она положила в жаровню немного сала, а когда оно зашкворчало, добавила драгоценный кусочек ветчины, несколько консервированных помидоров, зубчик чеснока и нарезанную кубиками картофелину.

Лореда с Энтом уселись не на ведра, а на поросшую травой землю и принялись играть в карты.

Элса посмотрела на дочь, и на нее снова нахлынула печаль. Странно, как люди словно бы перестают видеть своих близких, как к ним намертво прикипает какой-то привычный образ. Лореда была такой худенькой – тоненькие руки и ноги, выпирающие локти и коленки. Дочь постоянно обгорала на солнце, щеки ее покрылись веснушками, вечно шелушились.

Лореде же тринадцать, она должна округляться, а не терять вес. Вот еще новый повод для беспокойства. Или старый, просто тревога сделалась острее.

С наступлением темноты лагерь оживился. До них доносились голоса, звяканье посуды, потрескиванье огня. Тут и там мерцали оранжевые всполохи костров. От палатки к палатке плыл дымок, принося запахи еды. Между палатками постоянно сновали люди.

Элса услышала шаги и оглянулась. Семья: мужчина, женщина и четверо детей – двое мальчиков-подростков и две маленькие девочки. Худой мужчина был одет в запачканный комбинезон и рваную рубашку. У женщины растрепанные темно-русые волосы до плеч с седыми прядями, мешковатое платье из хлопка и фартук; костлявое тело будто прикрывал только тонкий слой кожи – ни мышц, ни жира. Две тощие девочки одеты в обыкновенные мешки с прорезями для рук и шеи, ноги босые.

– Здрасьте, соседка. Решили подойти познакомиться. Вот что мы вам принесли, – сказал мужчина, протягивая красную картофелину. – Немного, я знаю. Но денег у нас кот наплакал, сами понимаете.

– Спасибо, – поблагодарила Элса, тронутая щедростью соседей. Она перевернула еще одно ведро, накрыла его своим свитером. – Садитесь, пожалуйста, – предложила она женщине, которая устало улыбнулась, села на ведро и поправила платье, чтобы прикрыть грязные колени. – Я Элса. А это мои дети, Лореда и Энтони.

Она достала из пакета два ломтя хлеба:

– Угощайтесь, пожалуйста.

Мужчина взял хлеб мозолистыми руками.

– Меня звать Джеб Дьюи. Это моя хозяйка, Джин, и наши детки, Мэри и Бастер, Элрой и Люси.

Дети отошли в сторону, уселись в сорняки. Лореда начала раздавать карты на новую партию.

– Сколько вы уже здесь? – спросила Элса, когда дети уже не могли их слышать.

Она села на перевернутое ведро рядом с Джин.

– Почти девять месяцев, – ответила Джин. – Прошлой осенью мы собирали хлопок, но зимы здесь тяжелые. Нужно на хлопке заработать столько, чтобы продержаться четыре месяца без работы. И не слушай тех, кто говорит, что в Калифорнии тепло зимой.

Элса посмотрела на палатку Дьюи. Размер не меньше чем десять на десять, как и у них. Но… как шесть человек могут прожить в такой тесноте целых девять месяцев?

Джин заметила взгляд Элсы и сказала:

– Да, непросто пришлось. Я будто только и делаю, что подметаю. – Она улыбнулась, и Элса поняла, какой красивой она, должно быть, была, пока не поблекла от голода. – Тут не Алабама, вот что я скажу. Там нам лучше жилось.

– Я был фермером, – сказал Джеб. – Ферма небольшая, но нам хватало. Теперь она принадлежит банку.

– И большинство людей в этом лагере фермеры? – спросила Элса.

– Некоторые. Старик Милт – он живет вон там, в синем рыдване со сломанной осью, – аж юристом был. Хэнк – почтальоном. Сандерсон модные шляпы делал. Сейчас по внешнему виду ничего не поймешь.

– Осторожнее с мистером Элдриджем, – предупредила Джин. – Он, как напьется, может начать задираться. Сам не свой с тех пор, как его жена и сын померли от дизентерии.

– Но какая-то работа же должна быть, – сказала Элса.

Джеб пожал плечами и ответил:

– Мы каждое утро выходим искать работу. Хотите, на север – сейчас нужны сборщики фруктов в Салинасе. Мы на севере фрукты в начале лета собираем. Но, прежде чем ехать, нужно подумать о стоимости бензина. Выживаем мы благодаря хлопку.

– Я ничего не знаю о хлопке, – призналась Элса.

– Чертовски трудно его собирать, все эти острые шипы, но хлопок вас спасет, – улыбнулась Джин. – И у детишек это хорошо получается.

– У детей? А как же школа?

– Школа есть, – вздохнула Джин. – Где-то миля до нее. Но… прошлой осенью пришлось нам всем, даже маленьким, собирать хлопок, чтобы не помереть с голоду. Не то чтобы девочки много собрали, но не могла же я их одних оставить на целый день.

Элса посмотрела на двух малышек. Сколько им – четыре, пять? Что же они делали в поле весь день? Она поспешила сменить тему:

– А письма сюда доходят?

– В Уэлти, до востребования.

Джин встала, расправила платье. Этот жест показал Элсе, кем та была до Калифорнии, – приличной, уважаемой женой мелкого фермера. Ее наверняка заботили парады на Четвертое июля да свадебные покрывала и благотворительные ужины.

– Ну что же, пора ужин готовить. Мы пойдем, – сказала Джин.

– Все не так плохо, как кажется, – добавил Джеб. – Вот увидите. Только вам нужно как можно скорее попасть в центр социальной помощи в Уэлти. Отсюда вверх по дороге мили две. Вам надо зарегистрироваться для получения пособия. Сказать, что вы здесь. Мы зарегистрировались только через пару месяцев, и очень зря. Не то чтобы это вам сейчас особо поможет, но…

– Не нужны мне правительственные деньги. – Элса не хотела, чтобы они думали, будто она проделала такой путь ради подачек от правительства. – Мне нужна работа.

– Да, – ответил Джеб. – Никто из нас не хочет жить на пособие. «Новый курс» Рузвельта принес немало пользы рабочим людям, но о нас, мелких фермерах, как будто забыли. Всю власть в стране захватили землевладельцы.

– Не переживайте. Вы со всем справитесь, если будете вместе, – сказала Джин.

Элса надеялась, что ей удалось улыбнуться. Она встала, пожала руки соседям. Семья двинулась к своей грязной палатке, Элса смотрела им вслед.

– Мама? – Лореда уже стояла рядом.

– Это ужасно, – сказала Лореда.

– Да.

И эта жуткая вонь, которой здесь все пропиталось. Умерли от дизентерии. Неудивительно, если люди пьют воду из ирригационной канавы и живут… вот так.

– Завтра я найду работу, – сказала Элса.

– Я в этом не сомневаюсь, – ответила Лореда.

Элсе ничего не оставалось, как только поверить ей.

– Это не наша жизнь, – сказала она. – Я не позволю нам так жить.

Элсу разбудили звуки нового дня: люди разжигали костры, расстегивали палатки, ставили чугунные сковороды на плитки, дети ныли, младенцы плакали, матери их бранили.

Жизнь.

Как будто это нормальный поселок, а не последнее прибежище отчаявшихся.

Осторожно, чтобы не разбудить детей, она выбралась из палатки, развела огонь и сварила кофе – на это ушла вся вода, что оставалась в канистре.

Десятки мужчин, женщин и детей шли через поле к дороге. Восходящее солнце обрисовывало их силуэты. Женщины набирали воду из канавы, сидя на корточках на деревянных досках, положенных вдоль топкого берега.

– Элса!

Джин сидела на стуле возле плиты перед своей палаткой. Она помахала Элсе.

Элса налила две чашки кофе и отнесла одну Джин.

– Спасибо, – сказала Джин, взяв чашку. – Я как раз думала, что надо бы встать и налить чашечку кофе, но не могла с места сдвинуться.

– Плохо спала?

– Я с тридцать первого года плохо сплю.

Элса улыбнулась:

– Я тоже.

Люди шли мимо них непрерывной вереницей.

– Они все идут искать работу? – спросила Элса, поглядев на часы. Шесть утра.

– Да. Это новички. Джеб с ребятами ушли в четыре, но вряд ли они что-нибудь найдут. Дела пойдут лучше, когда хлопок начнут пропалывать и прореживать. Сейчас его сажают.

– Ох.

Джин придвинула к Элсе ящик:

– Посиди со мной.

– И где же они ищут работу? Ферм тут, похоже, немного…

– Здесь не как у нас дома. Здесь фермы огромные, тысячи и тысячи акров. Владельцы не только не работают на земле, они там почти не появляются. Они получают доход, да и правительство на их стороне. Государство больше заботится о том, чтобы в карманах землевладельцев водились деньги, чем о нас, работниках.

Джин помолчала, потом спросила:

– А муж твой где?

– Он бросил нас в Техасе.

– Такое сейчас везде.

– Я поверить не могу, что люди так живут, – сказала Элса.

Джин отвернулась, и Элса тут же пожалела о своих словах.

– А где лучше-то? Нас называют «оки». И все равно, откуда мы. Никто не сдаст нам жилье, да и кому по карману аренда? Может, после сезона хлопка у тебя хватит денег уехать в другое место. Нам с четырьмя детьми не хватило.

– Может, в Лос-Анджелесе…

– Мы это все время говорим, но кто знает, как будет там? По крайней мере, здесь на сборе фруктов можно поработать. – Джин помолчала немного и продолжила: – Ты можешь себе позволить зря жечь бензин, искать место получше?

Элса не могла больше слушать Джин.

– Пойду-ка и я искать работу. Ты присмотришь за моими детьми?

– Конечно. И не забудь встать на учет. Вечером познакомлю тебя с другими женщинами. Удачи тебе, Элса.

– Спасибо.

Расставшись с Джин, Элса принесла из канавы два ведра вонючей воды, вскипятила и процедила через тряпочку.

Как могла, вымыла голову и тело до талии в полутемной палатке, надела относительно чистое хлопковое платье. Заплела мокрые волосы в косу, повязала платок.

Больше ничего не сделаешь. Чулки сползают, но хотя бы стираные, а дырявым башмакам ничто не поможет. Хорошо, что зеркала нет. Вернее, есть где-то в коробке в грузовике, но что толку сейчас копаться в вещах.

Она оставила в палатке стакан чистой воды для детей. Они все еще спали.

Элса написала Лореде записку: «Ищу работу/никуда не уходите/в стакане питьевая вода» – и пошла к грузовику.

Она выехала на основную дорогу.

Перед каждой фермой стояла очередь: люди ждали работу. Другие шли гуськом по дороге, тоже искали работу. Тракторы разрывали почву на коричневых полях, попадались и лошади, впряженные в плуг.

Примерно через полчаса Элса увидела на заборе объявление: «Требуется служанка».

Она съехала на длинную грунтовую дорогу, вдоль которой росли деревья, усыпанные белыми цветами, и остановилась. Какие-то низкие зеленые растения покрывали сотни акров по обе стороны дороги. Наверное, картофель.

Впереди виднелся большой дом с застекленной верандой. Перед крыльцом красивый садик с цветами.

Из дома вышел мужчина, за ним захлопнулась дверь. Он раскурил трубку. Мужчина был хорошо одет: фланелевые брюки, накрахмаленная белая рубашка и шляпа-федора, которая, должно быть, стоила целое состояние. Аккуратная прическа, ровно подстриженные бакенбарды и тоненькие усики.

Он подошел к грузовику со стороны водителя.

– Надо же, грузовик. Ты, наверное, новенькая.

– Вчера приехала из Техаса.

Он оценивающе посмотрел на Элсу, наклонил голову.

– Иди туда. Хозяйке нужна помощь по дому.

– Спасибо!

Элса поспешила выйти из грузовика, пока мужчина не передумал. Работа!

Она торопливо вошла в калитку, и запах роз окутал ее ароматом, напоминающим о детстве. Она поднялась на крыльцо и постучала.

Послышался стук высоких каблуков по паркету.

Дверь открыла низенькая полная женщина в модном шелковом платье с разрезом, с пышным бантом на шее. Прямой пробор, ухоженные платиновые кудри до подбородка.

Женщина взглянула на Элсу и сделала шаг назад. Она втянула воздух, прижала к носу кружевной платочек.

– Мигрантов нанимает наш управляющий.

– Ваш… мужчина в шляпе сказал, что вам нужна помощь по дому.

– Вот как.

Элса остро чувствовала, какой у нее потрепанный вид. Все ее усилия показаться перед работодателем в приличном виде для этой женщины ничего не значили.

– Иди за мной.

Внутри дом выглядел роскошно: хрустальные люстры, окна с переплетом, через которые зеленые поля виделись как калейдоскоп цветов. Толстые восточные ковры, резные столики красного дерева.

В комнату вошла девочка с кудряшками, как у маленькой актрисы Ширли Темпл. На ней было розовое платье в горошек и черные лакированные туфельки.

– Мама, что нужно этой грязной тете?

– Не подходи к ней близко, дорогая. Они все заразные.

Глаза девочки испуганно округлились. Она попятилась.

Элса не верила своим ушам.

– Мэм…

– Не говори со мной, если я тебя не спрашиваю, – сказала женщина. – Можешь натереть полы. Но смотри не филонь, и я проверю твои карманы перед уходом. И не трогай ничего, кроме воды, ведра и щетки.