Они въехали в город в облаке пыли, за спиной дребезжали пожитки. Бейсбольная бита Энта отвязалась и каталась по кузову, ударяясь о вещи.

Бурая пленка на лобовом стекле делала мир вокруг мутным, но мыть – понапрасну тратить воду. У каждой бензоколонки заправщик стирал пыль и мертвых букашек тряпкой.

Остановившись у заправки, они заметили неподалеку продуктовый магазин. Перед магазином собралась целая толпа, столько людей в одном месте они не видели с тех пор, как проехали Альбукерке.

В основном это были не жители города. Бродяг, бездомных из тех, что запрыгивают на поезда и спрыгивают с них посреди ночи, выдавали лохмотья и заплечные узлы. Некоторые знали, куда они идут, но большинство – нет. Элса невольно разглядывала мужские лица – не мелькнет ли лицо ее мужа? Она знала, что и Лореда ищет Рафа среди бродяг.

– Почему здесь столько народу? – спросила дочь.

– Похоже на какой-то парад, – сказал Энт.

– Вид у них недовольный, – заметила Элса. Она ждала, что подойдет заправщик и зальет ей бензин, но никто не подходил.

– Следующая заправка может быть не скоро, – сказала Лореда.

Элса поняла. Они с дочерью знали, что на дороге среди прочих их подстерегает опасность остаться без бензина. Если они здесь не заправятся, через пустыню им не перебраться.

Элса посигналила.

Заправщик в форме поспешил к грузовику.

– Не выходите, леди. Заприте дверцы.

– Что происходит? – спросила Элса, опустив окно.

– У людей кончилось терпение. – Заправщик принялся заливать бензин. – Это продуктовый магазин мэра.

Толпа загомонила: «Мы голодные! Дайте нам еды! Помогите нам!»

Люди подступили к двери в магазин.

– Открывай! – выкрикнул мужской голос.

Кто-то кинул камень. Зазвенело стекло.

– Мы хотим хлеба!

Толпа выбила дверь и хлынула в магазин. Элса видела, как внутри они крушат все подряд. Разбилось еще одно окно.

Голодные бунты. В Америке.

Заправщик закончил заливать бак, отвязал канистру с капота грузовика, наполнил ее водой и снова привязал. Все это время он следил за бунтовщиками в магазине.

Элса совсем чуть-чуть опустила окошко, чтобы заплатить за бензин.

– Берегите себя, – сказала она.

– Как тут убережешься? – ответил заправщик.

Элса уехала. В зеркало заднего вида она видела, что в магазин врываются все новые люди, размахивая палками или просто кулаками.

Около четырех Элса затормозила на обочине в единственном тенистом месте, которое ей удалось найти, и прикорнула в кузове. Спала она плохо, тревожно, ее мучили кошмары, иссохшая земля и нестерпимая жара не оставляли даже во сне. Она проснулась несколько часов спустя с тяжелой головой, ныли руки и ноги. Элса села и убрала влажные волосы с лица. Дети сидели у костра. Лореда читала Энту вслух.

Элса вылезла из грузовика и подошла к ним.

Мимо прогромыхала перегруженная колымага, осветив фарами семью из четырех человек, которые, сгорбившись, брели по обочине на запад. Мать толкала коляску. Свет фар выхватил плакат, призывавший путников брать с собой запас воды.

Год назад Элса посчитала бы безумной женщину, решившуюся идти из Оклахомы, или Техаса, или Алабамы в Калифорнию, особенно с детской коляской. Теперь она ее понимала. Когда твои дети умирают, ты сделаешь что угодно, чтобы спасти их, даже через горы и пустыни пешком отправишься.

Лореда подошла к матери. Они смотрели на женщину с коляской.

– У нас все получится, – сказала Лореда в тишине.

Элса не знала, что ответить.

– Мы же выбрались из Пыльного котла, – сказала Лореда.

Так теперь называли покинутую ими землю. Несколько дней назад они из газеты узнали, что 14 апреля окрестили Черным воскресеньем. Писали, что в этот день в воздух Великих равнин поднялись триста тысяч тонн верхнего слоя почвы. Больше, чем выкопали при строительстве Панамского канала. Грязь осела даже в округе Вашингтон, и, вероятно, только поэтому событие и попало в новости.

– Что такое несколько миль пустыни для таких путешественников, как мы?

– Сущие пустяки, – ответила Элса. – Поехали.

Они подошли к грузовику, Элса положила руку на теплый пыльный капот. Смутный страх – столько всего могло пойти не так – выразился в одной мольбе: Господи, помилуй. Она верила, что Бог их не оставит.

Они поужинали фасолью и хот-догами. Было уже поздно, они почти не разговаривали. Элса расстелила в кузове матрас и уложила детей.

– Ты уверена, что сможешь одна вести машину ночью? – уже раз в пятый спросила Лореда.

– Сейчас прохладнее. Даже легче. Я проеду сколько смогу, а потом остановлюсь и посплю. Не беспокойся.

Она достала из-под обвисшего воротника бархатный мешочек. Вытащила монетку, посмотрела на грубый профиль Авраама Линкольна.

– Тот самый цент, – сказала Лореда.

– Теперь он наш.

Энт потрогал монетку на удачу. Лореда просто смотрела на нее.

Элса положила монетку обратно в мешочек, пожелала детям спокойной ночи и забралась на водительское сиденье. Завела мотор, включила фары, два золотистых луча прорезали тьму.

Ночь стерла все, кроме дороги, освещенной фарами. На восток никто не ехал.

Дорога плоская, черная и шероховатая, как чугунная сковородка.

С каждой милей в Элсе нарастал страх. Он говорил с ней голосом отца: «У тебя ничего не получится. Не нужно было и пытаться. Ты здесь погибнешь вместе с детьми».

То и дело попадались брошенные автомобили, призрачные свидетельства краха семей, не справившихся с пустыней.

Вдруг мотор закашлялся, грузовик слегка вздрогнул. Четки, обмотанные вокруг зеркала заднего вида, раскачивались из стороны в сторону, щелкали бусины. Из-под капота вырвался пар.

Элса остановилась. Быстро проверила, как там дети, – они спокойно спали – и подошла к капоту.

Металл был таким горячим, что она не сразу смогла открыть крышку. В темноту взвился то ли пар, то ли дым. Она не поняла, что именно.

Но понадеялась, что пар.

Добавлять воду, пока мотор не остыл, нельзя. Тони вбил это ей в голову, когда они готовились к поездке. Элса отвязала канистру с водой от капота, прижала к себе.

Оставалось только ждать. И тревожиться.

Она посмотрела на дорогу: ни единой машины ни в ту, ни в другую сторону.

Что их ждет, когда встанет солнце? Стоградусная жара.

Как далеко еще до конца пустыни? Воды у них три галлона.

Элса склонила голову в молитве. Она чувствовала себя такой маленькой под огромным звездным небом. Она представила, что пустыня вокруг нее полна животных, ведущих ночной образ жизни. Змеи. Жуки. Койоты. Совы.

Она молилась Деве Марии. Просила ее пощадить их.

Наконец, прикрыв лицо банданой, Элса открыла радиатор и залила туда воду. Потом привязала пустую канистру к грузовику и вернулась за руль.

– Господи, помилуй… – Она повернула ключ зажигания.

Щелчок и… ничего.

Элса пробовала снова и снова, качая бензин, с каждой неудавшейся попыткой паника нарастала.

«Спокойно, Элса», – сказала она себе, глубоко вдохнула, выждала и попробовала еще раз.

Мотор прокашлялся и ожил.

– Спасибо, – прошептала она и с невероятным облегчением продолжила путь.

К рассвету дорога пошла на подъем, обернувшись огромной извивающейся змеей.

В окно задул прохладный ветерок. Пот высох, кожа начала чесаться.

Машина взбиралась по крутой извивающейся ленте, Элса старалась не смотреть на склоны, с которых сыпались камни.

Наконец, когда у нее уже закрывались глаза, она остановилась на широкой полоске земли, обрамленной высокими деревьями.

Измученная, она залезла в кузов, легла рядом с детьми и закрыла глаза.

– Мама. Мама.

Элса открыла глаза.

Ее ослепил солнечный свет.

Лореда стояла у грузовика.

– Иди сюда.

– Можно мне поспать еще чуть-чуть…

– Нет. Вставай. Прямо сейчас.

Элса застонала. Сколько она спала? Десять минут? Часы показывали девять утра.

Все тело ломило. Она вылезла из грузовика и вместе с Лоредой поднялась вверх по склону, где на прогалине между деревьями их ждал босой Энт, едва не приплясывающий от нетерпения.

– Мне нужен кофе, – сказала Элса.

– Смотри.

Элса заозиралась. Где бы тут развести огонь?

– Смотри, мама! – Лореда дернула ее за руку.

Они стояли на вершине горы, на широком плоском участке. Далеко внизу лежали бескрайние зеленые поля. Большие прямоугольники коричневой, свежевспаханной земли.

– Калифорния! – закричал Энт.

Элса никогда не видела такой прекрасной земли. Такой плодородной. Такой зеленой.

Золотой штат.

Элса обхватила детей, и они вместе закружились, она смеялась так, как не смеялась никогда в жизни. Луч света прорезал тьму.

Облегчение.

Надежда.

Лореда заорала.

Мама включила первую передачу. Грузовик дернулся, накренился и почти ползком повернул на крутом зигзаге.

Машины сзади гудели. Теперь в гору поднимался целый караван автомобилей, бампер к бамперу, точно гигантская змея.

Лореда так крепко сжала металлическую ручку, что у нее заболели пальцы, а сгоревшие на солнце костяшки побелели.

Горная дорога извивалась снова и снова, иногда так резко и неожиданно, что Лореду бросало из стороны в сторону.

Мама слишком быстро повернула, в ужасе взвизгнула и вдавила сцепление в пол.

Лореда снова завопила. Они едва не врезались в старую колымагу, лежащую в канаве.

– Хватит подпрыгивать, Энт.

– Не могу. Я сейчас описаюсь.

Лореда снова заскользила по сиденью. Дверная ручка так сильно прищемила кожу, что она вскрикнула.

И вот наконец впереди открылась огромная долина. Никогда раньше Лореда не видела такого взрыва цвета.

Ярко-зеленая трава с цветными пятнами – может быть, сорняками или полевыми цветами. Апельсиновые и лимонные деревья. Группки серебристо-серо-зеленых олив.

По обе стороны от дороги лежали возделанные поля. Тракторы распахивали большие участки, готовя землю под посевную.

Лореда вспоминала, что она прочитала, готовясь к поездке. Перед ними долина Сан-Хоакин, расположенная между Береговым хребтом на западе и горами Техачапи на востоке. Они сейчас в шестидесяти километрах к северу от Лос-Анджелеса.

К северу, как иллюстрация к сказке, возвышался другой горный хребет. Эти прекрасные пики Джон Мьюр предлагал назвать Грядой света.

Глядя на долину Сан-Хоакин, Лореда вдруг почувствовала такое томление, какое даже представить в себе не могла. Она смотрела на всю эту неожиданную красоту, эти краски, это раскинувшееся перед ней великолепие – и вдруг захотела увидеть многое другое. Всю прекрасную Америку: синий Тихий океан, сердитый Атлантический, Скалистые горы. Все те места, о которых они мечтали с папой. Интересно, какой он, Сан-Франциско, город на холмах, или Лос-Анджелес с белоснежными пляжами и апельсиновыми рощами?

Маме удалось найти место на обочине, чтобы остановиться. Она сидела, вцепившись в руль.

– Мама?

Та словно не слышала. Внезапно мама вылезла из грузовика и побрела в поле, усыпанное цветами. Со всех сторон акры и акры свежераспаханной коричневой земли, готовой принять семена. В воздухе пахло черноземом и молодой порослью.

Элса глубоко вдохнула и выдохнула. Когда она вернулась к грузовику, Лореда увидела, как блестят голубые глаза матери.

Теперь-то зачем плакать? Они приехали.

Мама так и стояла, глядя вперед. Лореда заметила, что у нее дрожат руки, и впервые поняла, как мама все это время боялась.

– Ладно, – наконец сказала Элса. – Первая встреча Клуба путешественников в Калифорнии. Куда дальше поедем?

Лореда ждала этого вопроса.

– Думаю, мы сейчас в долине Сан-Хоакин. К югу – Голливуд и Лос-Анджелес. К северу – Центральная долина и Сан-Франциско. Самый крупный город поблизости – Бейкерсфилд.

Мама залезла в кузов и принялась готовить сэндвичи, пока Лореда выкладывала все факты, которые знала. Втроем они вышли в цветочное поле и сели, чтобы поесть.

Элса задумчиво жевала сэндвич.

– Я ведь ни в чем, кроме сельского хозяйства, не разбираюсь. В город не хочу. Работы там для меня не будет. Так что Лос-Анджелесу – нет. Сан-Франциско – нет.

– К западу от нас океан.

– Я бы, конечно, хотела увидеть его, но не сейчас. Какой нам толк от моря? Нам нужна работа и жилье.

– Давайте останемся здесь, – сказал Энт.

– Как ты назвала эту долину, Лореда? Сан-Хоакин? Здесь так красиво, – сказала мама. – И, похоже, полно работы. Готовятся к посевной.

Лореда посмотрела на поле, далекие горы и сказала:

– Вы оба правы. Что зря бензин жечь. Только жилье нужно найти.

Поев, они углубились в долину по прямой, как стрела, дороге, вдали маячили сиреневые горы. По обе стороны раскинулись зеленые поля, кое-где работали мужчины и женщины.

Они проехали мимо пастбищ и скотобойни, вонявшей на всю округу.

Возле рекламного щита, призывавшего покупать нарезной хлеб, Лореда увидела на земле несколько темных кучек.

Одна из кучек внезапно приподнялась, оказалось, что это болезненно тощий мальчик в лохмотьях. Поля на его шляпе остались только с одной стороны.

– Мама…

– Я вижу, – ответила мама и притормозила.

Их было человек двадцать: дети, молодые мужчины, почти все в лохмотьях. Поношенные, изорванные комбинезоны, грязные шляпы, рубашки с рваными воротниками. Земля вокруг них была плоской и коричневой, неорошенной, сухой, как потерянная надежда.

– Некоторые люди не хотят работать, – тихо произнесла мама.

– Думаешь, папа здесь? – спросил Энт.

– Нет, – ответила мама. Интересно, сколько еще они будут искать Рафа? Всю жизнь?

Наверное.

Они остановились на перекрестке. Друг на друга смотрели продуктовый магазин и заправочная станция, разделенные заасфальтированной дорогой. Кругом пашни. Дорожный указатель: «До Бейкерсфилда 21 миля».

Мама сказала:

– Нам нужен бензин, а еще лакричные палочки, ведь сегодня наш первый день в Калифорнии!

– Да! – завопил Энт.

Мама вырулила на засыпанный гравием участок у бензоколонки. К ним подбежал заправщик в форме.

– Полный бак, пожалуйста, – сказала мама и достала кошелек.

– Платить вон там, мэм. Продуктовый магазин и заправка принадлежат одному человеку.

– Спасибо, – поблагодарила мама.

Они втроем вышли из грузовика и поглядели на пашню. Мужчины и женщины склонились над зелеными ростками. Значит, здесь есть работа.

– Ты когда-нибудь видела такую красоту, Лореда?

– Никогда.

– Можно посмотреть на конфетки, мама? – спросил Энт.

– А то.

Лореда и Энт перебежали через улицу, влетели в магазин, они смеялись и весело толкались. Энт крепко держал Лореду за руку. Элса кинулась их догонять.

Перед магазином на лавке сидел старик и курил сигарету, потрепанная ковбойская шляпа была низко надвинута на лоб.

В магазине стоял полумрак, по углам прятались тени. Вентилятор над головой только гонял воздух по кругу, толком не охлаждая его. Пахло опилками и свежей клубникой. Хорошей, сытой жизнью.

У Лореды рот наполнился слюной, когда она увидела, сколько в магазине еды. Вареная колбаса, кока-кола, пакеты с хот-догами, ящики апельсинов, нарезной хлеб. Энт сразу подбежал к прилавку с конфетами, которые продавали на развес. К лакричным и мятным палочкам и леденцам в больших стеклянных банках.

Касса стояла на деревянном прилавке. Широкоплечий продавец был одет в белую рубашку и коричневые штаны с синими подтяжками, коротко стриженные волосы прикрывала коричневая фетровая шляпа. Он стоял прямо, будто кол проглотил, и наблюдал за ними.

Лореда вдруг поняла, как они выглядят после недели в пути – и нескольких лет на умирающей ферме. Бледные, худые, с заостренными чертами лица. Изношенная одежда держится на честном слове. Дырявые башмаки, а Энт вообще босой. Грязные лица, грязные волосы.

Лореда смущенно пригладила волосы, спрятала несколько разметавшихся прядок под выцветший красный платок.

– Вы следите за детьми, – сказал человек за прилавком. – А то они все тут перетрогают грязными руками.

Мама подошла к прилавку, расстегнула кошелек.

– Прошу прощения за наш внешний вид, – извинилась она. – Мы уже давно в дороге и…

– Да. Я знаю. Такие, как вы, каждый день приезжают в Калифорнию.

– Это за бензин. – Мама отсчитала доллар девяносто центов монетами из кошелька.

– Надеюсь, бензина вам хватит, чтобы уехать из города.

В воздухе повисла тишина.

– Что вы сказали? – спросила мама.

Мужчина достал из-под прилавка ружье, с бряканьем положил на стойку.

– Проваливайте отсюда.

– Дети, – распорядилась мама, – немедленно возвращайтесь к машине. Мы уезжаем.

Она бросила монеты на пол и вывела детей из магазина.

За ними захлопнулась дверь.

– Кем он себя возомнил? Это ничтожество думает, что имеет право презирать нас только потому, что ему в жизни повезло? – возмутилась разъяренная и смущенная Лореда. Впервые в жизни она почувствовала себя бедной.

Мама открыла дверь грузовика.

– Залезайте, – сказала она таким тихим голосом, что дети едва разобрали.