25
Вэл бросилась к оливам, среди которых оставила лошадей. По пути мимо проскакала ее гнедая с пустым седлом. Вэл попыталась задержать испуганную кобылу, по та метнулась в сторону и убежала.
Добравшись до деревьев, она увидела, как оставшуюся лошадь отвязывает могучий мужчина с голой грудью, широченной спиной и крысиным хвостиком льняных волос, растущим на лысой во всем остальном макушке. На земле, совсем рядом с ним, лежал частично раздетый труп — тот самый, что привезла Вэл. Второй, значительно менее крупный мужчина, с пылом его насиловал, обильно перемежая свои действия восторженными вздохами и ласковыми словечками.
Вэл сняла с пояса подаренный Симоной нож и, схватив насильника за волосы, раздвинула ему клинком зубы и уперлась кончиком в нёбо.
— Пошел прочь!
Как только нож оцарапал плоть, восторженное бормотание перешло в напуганное бульканье. Зубы окрасила тонкая алая струйка.
— Что такое? Ты чего?
— Хватит ее дрючить.
— Салли, помоги-и-и!
Тестостероновый феномен как раз собирался улизнуть на оставшейся лошади. Обернувшись на партнера, он пронзил Вэл испепеляющим взглядом и заиграл героически огромными мышцами, от которых тело выглядело деформированным. Блестящие от масла грудные мускулы и пресс в кубиках навевали сравнение с бронированным динозавром-недомерком.
— Стой где стоишь, не то я этим ножом ему мозги продырявлю! — приказала Вэл.
Здоровяк, моргнув, нахмурился, но, похоже, его больше заботило, как удержать лошадь, а не судьба товарища.
Поизвивавшись, тот с тихим хлюпом высвободился. Вэл выпустила его волосы. Он встал и, сплевывая кровь, засунул свое хозяйство обратно в штаны.
— Глянь, что ты наделала! Я истекаю кровью! Это что, твоя возлюбленная?
— Никогда ее живой не видела.
— Причем здесь это? — Глаза коротышки возбужденно блеснули. — Так она твоя возлюбленная или нет?
— Конечно, нет!
— Тогда в чем дело?
— Я не разрешала тебе ее трахать. И потом, вы спугнули одну из моих лошадей. — Она повернула нож в сторону возможного конокрада. Мысленно отметила блестящую маковку с единственной жидкой прядью волос и нахмурилась: — Черт... ты, случайно, не Яйц?
Мужчина смутился.
— Нет, меня зовут Салли.
— Яйц — это я, — запинаясь, сообщил извращенец с блестящими глазами. — Хочешь узнать почему?
— Не особо.
Он все равно расстегнул ширинку и показал крошечный отросток, полностью скрытый коконом крайней плоти. Толстый посередине и зауженный с концов, отросток был гладким и белым и действительно напоминал яйцо.
Вэл равнодушно отвернулась и, подойдя к Салли, выхватила из его окорокоподобных лапищ поводья. Он высокомерно ухмыльнулся, но даже не попытался воспрепятствовать.
— Вот что: держись подальше от моей лошади.
— Теперь это наша лошадь. Такие здесь правила. У нас принято делиться.
— Кто бы сомневался!
— Не только телами. Всем... едой, кровом.
— Ладно. Тогда поделитесь информацией.
Вэл описала Маджида.
Когда она закончила, Яйц сказал:
— Если его забрал Турок, он, возможно, еще жив, хоть и мечтает о смерти.
Салли наморщил лоб. Со спины его череп походил на гигантский встревоженный эмбрион.
— Это все слухи и досужие домыслы, не более того. Вряд ли Турка стоит бояться. Мне кажется, он один из нас.
— Не сказала бы, что это положительная характеристика, — фыркнула Вэл.
— Пошли. — В назойливо противном голосе Яйца появились нотки нетерпения. — Давай покажу, что мы делаем с хорошо сохранившимися телами.
— Забудь. Не желаю знать.
— Все не так, как ты думаешь. Просто взгляни, — поддержал его Салли.
С ножом в руке Вэл проследовала за омерзительной парочкой к укромному водоему, окруженному зарослями низкорослых ив и дубами. Прозрачные ледяные воды, по всей видимости, питал ручей, у которого Вэл оставила Рему.
Рядом с блестящей поверхностью пруда возвышался грубый каменный алтарь, где на узорчатом ковре лежало тело юноши.
От трупа тянуло неприятной сладостью, похожей на запах разложения, но в него вплетались ноты раздавленных орхидей и слабый аромат лилий, гниющих в стоячей воде.
Вэл прикрыла рот рукой.
— Я сам придумал этот состав, — сообщил Яйц. — Отпугивает мух и позволяет уменьшить естественную вонь.
Вэл опасливо подошла к телу. В Городе она повидала достаточно смертей, чтобы избавиться ото всякого плотоядного любопытства. Однако этот наряженный, как трансвестит, труп был очень странно накрашен, очень похож на секс-куклу в натуральную величину, и Вэл невольно присмотрелась к сомнительному достижению Яйца.
Тело принадлежало мускулистому юноше, который когда-то, наверное, обладал выдающимся членом. Рыжие волосы были собраны в хвост. Шею обвивали затейливые бусы из бирюзы и янтаря. Естественный рельеф грудных и брюшных мышц подчеркивали косметические тени. В пупке мягко сияла крупная жемчужина. Между ног тянулись ковыль и вьющийся виноград, будто выросшие из складки меж ягодиц.
Губы и щеки были окрашены в цвет примятых персиков, на веках блестели аквамариновые тени, под бровью переходящие в бежевато-белые.
В открытых глазах расположились два жука-скарабея, длинные ноги которых переплелись с пушистыми ресницами. На спинах мертвых жуков голубело по нарисованному бирюзовому шару, и с расстояния казалось что юноша округлил глаза, удивляясь собственной смерти.
— Великолепно, — пробормотала Вэл. — Жукоглазый... хотя бестактно, наверное.
— Скорее, затасканно. Тебя, наверное, удивит, но я часто это слышу с тех пор, как начал использовать не цветы, а насекомых.
— Почему бы просто не закрыть глаза?
— Слишком банально. Предпочитаю что-нибудь более праздничное.
Вэл коснулась воротника из бусин вокруг шеи парня. Кожа под ним была лилово-желтой, местами почти черной.
— Он повесился.
— Определенная убыль населения в порядке вещей, — встрял Салли. — На днях покончил с собой еще один. Совсем молодой швед, дурень этакий, забрался на скалы и часами сидел так неподвижно, что грифы принимали его за насест. Отказывался говорить, отказывался спускаться, а в конце концов встал и как сиганет вниз, будто ныряльщик из Рио. Только вот всепрощающего моря здесь нет. От парня осталась разве что закуска для птиц.
Вэл посмотрела на тело. Потрогала жуков на глазах, перекатила жемчужину в крошечной чашечке-пупке и заметила с обратной стороны пушинку. Прошлась пальцем вдоль линии рыжеватых волос от жемчужины к лобку и обратно.
— Наверное, он чувствовал себя здесь очень несчастным.
— Знаю одно, — пожал плечами Яйц, — он был глупым, импульсивным и лишил себя нескольких тысяч прекрасных оргазмов.
Вэл глянула на алтарь с телом.
— Он не мог уехать, да?
Яйц нахмурился, в мясистой области между глаз залегли глубокие ямочки.
— Не говори об отъезде. Не знаю, почему этот малый повесился. Возможно, несчастный случай. Хотел просто придушить себя до потери сознания, искал острых ощущений. Таким лучше заниматься вдвоем. — Он погладил мертвеца по восковой щеке. — Здесь случайные смерти — обычное дело. Если тебе не нравится Тупик, зачем притащилась в такую даль?
Не могу уехать, пока не удостоверюсь, что Маджида здесь нет.
— Судя по твоему описанию, он редкостный бриллиант, — сказал Салли, дыша похотливо и тяжело, словно клиент в сексе по телефону. Такого я бы ни за что не забыл.
— Я тоже, — встрял Яйц, — но, конечно, мы имеем дело лишь с лучшими образчиками. Даниэль — вот кто может что-нибудь знать. Она любит всяких. Ступай, притащи ту хорошенькую блондинку со здоровенным носярой, и мы спросим у Даниэль.
— Вначале нужно кое-кого отыскать. — Вэл вспомнила о Реме. — Девочку... она слишком маленькая, чтобы разгуливать здесь в одиночку.
— A-а, малолетнее хулиганье, — протянул Яйц. — Лучше держаться от них подальше. Вороватый народец. Прочесывают кладбище и обирают трупы.
— Неважно. Не хочу бросать ее одну.
Яйц с Салли остались ждать, а Вэл вернулась по каменистой тропе к склону, на котором в последний раз видела Рему.
Девочка исчезла.
Замок лежал в руинах, вокруг в беспорядке валялись частично втоптанные в грязь кости. На влажной прибрежной земле виднелись отпечатки копыт. Наверное, кобыла пробежала здесь, когда удирала.
Вэл с упавшим сердцем оглядела разрушения: «О, Рема, мне так жаль».
Она еще долго окликала девочку, но та как сквозь землю провалилась.
