Глава VIII

Рудницкий дернул на себя металлическую ручку, и двери огромного бронированного сейфа неохотно приоткрылись, еще одно усилие – и он увидел сложенные на полках банкноты, серебряные слитки и стопки золотых и серебряных монет. Алхимик открыл большую шкатулку и высыпал в нее горсть марок, отчеканенных по случаю двадцатипятилетия брака княжеской пары фон Ангальт. Один из отельных гостей заплатил ими по счету.

Рудницкий еще минуту разглядывал запасы, собранные в сейфе, потом сделал несколько странных движений, словно дирижер, руководящий невидимым оркестром. Тихо щелкнула защелка, и в задней стенке выдвинулся секретный ящичек. В тайнике лежало три пузырька размером с человеческий большой палец, наполненных порошком цвета антрацита. Каждый из пузырьков стоил больше, чем квартальный бюджет Варшавы. Цена на первичную материю продолжала расти.

Рудницкий осторожно пересыпал щепотку порошка в ампулу из цветного стекла и закрыл бронированные двери, что потребовало нескольких минутных манипуляций. Потом он вернулся в комнату – сейф находился в подвале отеля, погасил свет и присмотрелся к ампуле, что держал в руке. В темноте засияла миниатюрная голубая звездочка. По неизвестным причинам первичная материя испускала сапфировое свечение, что использовалось как для ее подделки, так и для определения ее подлинности. Ясное дело, что тест был лишь ритуалом – алхимик не сомневался, что его сокровище в безопасности, сейф был лишь одной из защит.

Жалкая, одетая в слишком большое платье девочка стояла на улице возле отеля и предлагала прохожим цветы. Швейцар, завидев директора, с грозной миной направился к ребенку, но Рудницкий остановил его ленивым жестом. Растущие доходы «Пристанища» и неожиданный успех последней экспедиции настроили его на доброжелательность к миру. К тому же девочка не была навязчивой и не отпугивала отельных гостей.

Когда он садился в экипаж, девочка подбежала к нему и подала увядшую маргаритку с несмелой улыбкой на запачканном личике. Алхимик полез в карман, но малышка покачала головой и убежала на свое место. Рудницкий поблагодарил ее кивком головы, демонстративно вставил цветок в петлицу, после чего постучал тростью в крышу экипажа.

– В аптеку! – приказал он.

Новый продавец, Хорхе Вилланова, прекрасно справлялся, и аптека переживала настоящую осаду. Рудницкий задумался, был ли это результат появления препаратов с первичной материей или часть заслуги принадлежала молодому человеку со смуглой кожей и темными глазами. С тех пор как Вилланова стал работать в аптеке, среди клиентов доминировали женщины. Так или иначе, пришло время, чтобы его помощник испытал свои силы в создании более сложных препаратов.

Из задумчивости его вырвал внезапный рывок остановившегося экипажа, по мостовой застучали подкованные солдатские сапоги. Прежде чем алхимик успел отреагировать, в дверях появился немолодой поручик с кустистыми усами.

– Предъявите документы, – потребовал он усталым тоном.

Рудницкий окинул его удивленным взглядом: мундир офицера, хоть и похож кроем на немецкий, отличался в деталях, и в голосе усача прозвучал странный славянский акцент.

Поручик кинул ленивый взгляд в паспорт и отдал документ.

– Извините за беспокойство, Ваше сиятельство, – на чистом польском сказал он. – Можете ехать.

– Вы – поляк?

Губы офицера дрогнули в сдержанной улыбке.

– Да. Вы, наверное, впервые видите такой мундир. Генерал фон Безелер решил создать Польские отряды самообороны. Из-за наступления россиян немецкие части перебросили на фронт, а кто-то должен охранять анклав. Сейчас нас немного, несколько патрулей, но вербовка идет полным ходом. Говорят, что австрийцы были полностью разбиты и если бы не немцы, то Восточный фронт перестал бы существовать, – добавил он тихо.

– Откуда такая информация?

– Из первых рук, – заверил поручик. – Я вчера разговаривал с солдатами, которые приехали в Варшаву прямо с фронта. Похоже, император Вильгельм собирается создать Полиш Вермахт, поскольку центральные державы понесли огромные потери. И только бы это…

– Ну?

– Россияне используют магию. И это не единичные случаи, как было раньше, а специальный штурмовой отряд, который прорывает фронт на самых укрепленных участках. В любой момент русские войдут на нашу территорию.

Рудницкий нахмурил брови. Последнее время его интересовала только алхимия – нужно было использовать добытую в анклаве первичную материю – и газеты он читал изредка. «Варшавский курьер» что-то писал о запланированном сокращении фронта, разве что именно таким образом они сообщали об успехе россиян? Ну а как иначе? Немецкая цензура не позволила бы разместить информацию о разгроме кайзеровской армии. Он тихо выругался, вспомнив слова Самарина. А ведь Сашка предупреждал об этом. Господин граф уже тогда знал о готовящемся наступлении и потому уговаривал его уехать из Варшавы. Значит, россияне хотят отбить Королевство Польское. Только просто так немцы не отступятся. К тому же, если они действительно создадут Полиш Вермахт и в Варшаве несколько тысяч поляков встанут под ружье, без сомнения, активизируются все организации, борющиеся за независимость, они точно не упустят такую возможность. А Кинжальщики?! Ведь и они присоединятся к балу…

– Ваше сиятельство? – офицер прервал затянувшееся молчание.

– Спасибо, поручик…

– Замбрович, – представился тот. – Матеуш Замбрович к услугам Вашего сиятельства.

– Приглашаю вас посетить как-нибудь мой отель. – Рудницкий подал ему визитку. – И еще раз спасибо за информацию.

Офицер щелкнул каблуками и жестом приказал пропустить транспорт.

– В аптеку? – спросил возница.

– Конечно, – ответил алхимик. – Хотя разумнее было бы отправиться в посольство Аргентины, чтобы попросить об убежище.

– Что?

– Не важно, поехали, – пробормотал Рудницкий.

Растерявшийся кучер, один из людей Анквича, щелкнул кнутом, и экипаж покатился по мостовой. В теплый июньский день Варшава жила. Тротуары кишели прохожими, элегантно одетые джентльмены обменивались улыбками с женщинами в развевающихся платьях и фантастических шляпках, но алхимик не обращал на них внимания. «Война, война, война», – громыхали колеса.

Рудницкий проверил ректификационную колонну: Вилланова удерживал постоянную, соответственно высокую температуру, дефлегматор работал исправно, отводя дистиллятор в конденсатор. В полумраке – лабораторию освещала только керосиновая потолочная лампа – было заметно слабое голубоватое свечение готового продукта. Несмотря на то что молодой человек использовал странный, неизвестно откуда взятый рецепт.

– Как вы думаете, я нигде не ошибся? – нервно отозвался парень.

– Ты сделал все согласно рецепту, – ответил Рудницкий. – А сейчас увидим, что из этого получилось. А какие свойства должен иметь этот препарат?

– Согласно описанию, это что-то типа панацеи, – несмело отозвался молодой человек.

Алхимик дипломатично кашлянул. Еще ни одному адепту не удавалось получить универсальное лекарство, даже используя первичную материю. Тем не менее пытались почти все – идея вылечить все болезни была заманчивой, очень заманчивой! И Рудницкий не был исключением: он истратил на эксперименты немалую долю первичной материи.

– Это дурость, правда? – сказал Вилланова. – Я должен был сосредоточиться на создании какого-то проверенного лекарства.

– Не обязательно, – ответил Рудницкий. – Без экспериментов нет прогресса. И наконец, ты сделал это с моего разрешения, рецепт показался мне достаточно интересным.

– Правда?

– Правда. Только прошу, не надейся на какой-то ошеломляющий результат, это редко соответствует ожиданиям.

– А конкретней? – поинтересовался Вилланова.

– Примерно один из ста.

– Это немного. Похоже, я просто зря истратил первичную материю…

– Я отношусь к этому как к инвестициям, я должен был проверить, как ты работаешь в лаборатории. Ну что, время увидеть, что у вас получилось. Приготовь образец.

Рудницкий подошел к стеллажу и снял с полки клетку. На крысе по имени Альберт уже год он тестировал новые препараты.

– А он откормленный, – заметил молодой человек.

– Конечно, когда-то случайно я получил средство, приводящее к быстрому росту мышц.

– А эти красные глаза?

– Я пытался разработать микстуру, позволяющую лучше видеть в темноте. К сожалению, что-то пошло не так. – Алхимик пожал плечами. – Ну, к делу…

Рудницкий наполнил водой небольшую фарфоровую мисочку и добавил в нее несколько капель полученного препарата.

– На здоровье! – буркнул он, подсовывая мисочку крысе.

Альберт с отвращением посмотрел на нее, потом обнюхал и осторожно приблизил мордочку к жидкости.

– Он не в восторге, – весело заявил Вилланова.

– Он ветеран. Бывало, испытуемые вещества приводили к впечатляющим результатам. Одно вызвало у него диарею, другое оказалось сильнодействующим наркотиком.

– Однако он все равно пробует. Так, словно знает, чего вы от него требуете.

– Он знает, – сухо ответил Рудницкий. – Крысы чрезвычайно разумны. Он знает, что, пока не попробует, будет на диете.

Тем временем Альберт сделал парочку неуверенных подскоков, словно хотел пробить дыру в клетке, после чего обмяк и упал.

– Он умер! – закричал Вилланова.

– Ничего подобного, он дышит.

– Потерял сознание?

– Похоже на то, – признал алхимик.

– И что теперь?

– Попытаемся изучить свойства твоего препарата.

– И каким образом?

– Сначала органолептический метод, – радостно сказал Рудницкий.

Алхимик налил немного жидкости в плоскую мисочку, понюхал.

– Странный запах, – сказал он задумчиво. – Чувствуется крепкий алкоголь, деготь, дягиль, чай.

– Это не опасно?

– Если быть осторожным, то нет. Благодаря Альберту мы знаем, что эта субстанция убивает не сразу. Погаси лампу, – неожиданно попросил он.

Вилланова выключил свет, и лаборатория погрузилась в темноту.

– Я так и думал, – сказал Рудницкий. – Ты видишь?

– Конечно, – пробормотал молодой человек.

Шерсть крысы светилась голубоватым.

– Что это значит? – спросил парень.

– А как ты думаешь? – ответил вопросом на вопрос алхимик, включая свет.

– Я не знаю. Препарат проникает в шерсть?

– Это точно, но вот почему?

– Особенно интенсивно действует на эту часть тела?

– Скорее всего, осталось выяснить, как и почему.

Рудницкий подошел к клетке и осторожно выстриг у крысы шерсть размером с монету, после чего пипеткой капнул вещество на лысую часть кожи.

– Наблюдай за ним, – сказал он Хорхе. – В случае каких-либо изменений немедленно сообщи! Слово «немедленно» воспринимай дословно: в любое время дня и ночи. Особенно если состояние Альберта ухудшится.

– Это же только лабораторная крыса, – с удивлением произнес Вилланова.

– Моя лабораторная крыса, – заявил алхимик. – Я не сентиментальный, мне нужно как-то тестировать лекарства, но я не позволю питомцу страдать. Это понятно?

– Абсолютно, – кивнул молодой человек. – Я могу спросить, почему вы ввели препарат на кожу? Разве одновременное использование не исказит результаты теста?

– Это необходимо будет учитывать, – согласился Рудницкий. – Однако и время в таких случаях имеет значение, и нельзя предполагать, что мы знаем, как лучше всего использовать данный препарат. Помнишь первые эксперименты с эфиром?

Вилланова с трудом сдержал улыбку: один из пионеров анестезиологии пытался давать препарат своим пациентам ректально.

– Ну хорошо, хватит на сегодня, – решил Рудницкий. – Я приду проверю Альберта завтра.

– Я так понимаю, что вы назвали крысу в честь Альберта Великого?

– Конечно, – подтвердил алхимик, разыскивая шляпу.

– Извините, но есть еще одно дело.

Что-то в голосе молодого человека взволновало Рудницкого, и он резко остановился.

– Да?

– Вы слышали про Польские отряды самообороны? Они вербуют всех желающих. Немецкие власти позволили сформировать три батальона, но, возможно, на этом они не остановятся. Поймите меня правильно, алхимия – это моя страсть, но в этой ситуации я считаю своим долгом записаться в армию. Фон Безелер пообещал, что поляков не будут отправлять на фронт, они будут только охранять анклав. Что вы об этом думаете?

Рудницкий со вздохом уселся на неудобный лабораторный стул и указал парню на такой же.

– А как относится к этому твоя семья?

По лицу молодого человека пробежала тень, было заметно, что у него нет желания отвечать. Наконец он пожал плечами.

– Плохо, – признался он. – Мои родственники не понимают, в чем дело, а отец считает, что в Варшаве достаточно поляков, чтобы защитить город. Вы тоже считаете, что наполовину испанцу, как я, не следует идти в армию? – вызывающе спросил он.

Рудницкий снова вздохнул, на этот раз мысленно. Было заметно, что Вилланова сам не знает, чего хочет. Ничего удивительного в таком возрасте! А может, он просто ищет свое место в жизни? Потому что он мог бросить работу в аптеке в любое время, никому ничего не объясняя.

– Извините, – пробормотал Вилланова, нарушая затянувшееся молчание. – Я не должен был вас обременять, у вас и своих проблем хватает. А моя ситуация довольно специфическая.

– Совсем нет, – с раздражением сказал алхимик. – Моя мать была шведкой.

– Правда?

– Правда. Отец принимал участие в Восстании 1863 года, а среди предков моей матери были берсерки из Блекинга. По крайней мере, она так говорила, – добавил он с улыбкой. – Лишь через много лет я узнал, что значит слово «берсерк».

– Тогда вы меня понимаете!

– Твои чувства – да, а желание вступить в армию – нет, – сказал Рудницкий.

– Почему? – Вилланова нахмурил брови.

– У тебя есть военный талант?

– В смысле?

– Ты умеешь стрелять, занимался фехтованием?

– Нет, но я пройду обучение. Здесь ничего трудного, у меня хорошее зрение и физическая форма.

– Хорошо, выйдем во двор, – предложил алхимик.

– Зачем?

– Увидишь, – сказал Рудницкий.

Возле новой колотушки (Оконёва потребовала заменить ту, что сломал Самарин) стоял вкопанный в землю столб с продырявленной, как сито, мишенью. Алхимик полез в карман и вытащил пилочку для ногтей и блокнот.

– Расстояние небольшое, поэтому будем стрелять в маленькую цель, – сказал он.

Рудницкий подошел к мишени и прибил пилочкой вырванный из блокнота листок.

– Ну не такое и небольшое, – оценил Вилланова. – Добрых пятнадцать метров.

– У тебя же хорошее зрение и физическая форма, – напомнил Рудницкий. – Я буду стрелять первым.

Алхимик встал, расставив ноги и взяв револьвер двумя руками. Испуганные выстрелами птицы взлетели, а разорванная пулями страница упала на землю.

– Все в цель! – воскликнул Вилланова.

– Уверен, и ты хочешь попробовать.

– Вы всегда носите при себе оружие?

– С тех пор как меня хотели убить. А сейчас стреляй по моей команде, – сказал Рудницкий, прикрепляя еще один листок. – Готово!

Парень нервно нажал на курок, и дуло револьвера подпрыгнуло. Ни одна из трех пуль не попала в мишень, не говоря уже про страницу из блокнота.

– Как видно, воин из тебя никакой, – прокомментировал алхимик. – Решение, конечно же, за тобой, я даже могу порекомендовать тебя знакомому поручику, но я не скрываю, что, по моему мнению, это будет пустая трата времени. Поскольку из тебя жалкий солдат.

– Я хотел хоть что-то сделать для своей страны! Поскольку я больше связан с Польшей, чем с Испанией.

– Делай, но с умом. В желающих не будет недостатка, но я волнуюсь о другом, например о деньгах и медикаментах. Тут ты можешь принести больше пользы, – заявил Рудницкий.

– А вы? Вы мне поможете?

Алхимик зарядил оружие и спрятал его.

– Я отправился в анклав не только из-за первичной материи, – неохотно признался он. – Как и в Петербурге, у нас тоже что-то начинается. И если будет нужно, я помогу и деньгами, и лекарствами. Но достаточно об этом. Даю тебе время до завтра, поскольку мне нужно знать, начинать ли искать другого помощника.

– Не начинать, – ответил Вилланова. – Вы переубедили меня.

Его разбудил настойчивый стук. Рудницкий какое-то время не держал личную прислугу, если только за таковую не считать служанку. Вопреки просьбе Анастасии, он не нанимал даже камердинера, а персонал «Пристанища» не имел права входить в его апартаменты без позволения. Тем не менее кто-то колотил кулаком в дверь его спальни, игнорируя запрет и ночное время.

– Иду! – буркнул Рудницкий, неохотно поднимаясь с кровати. – Ну что такое? – рявкнул он, останавливаясь на пороге.

Незваным гостем оказался один из людей Анквича по фамилии Маевский. Взволнованное выражение лица и кровь на манжетах белой рубашки свидетельствовали о том, что он побеспокоил работодателя не без причины.

– Какая-то женщина привезла на дрожках барышню Викторию, – доложил он. – Она без сознания – кажется, внутреннее кровотечение.

Сон слетел мгновенно.

– Известно, что случилось? – быстро спросил он.

– Нет. Та девушка бормочет, что на нее напали, но у меня не было времени ее допросить. Я сразу же побежал за вами.

– Перенесите Викторию в лабораторию на большой стол! – приказал алхимик. – А ту женщину задержите.

Тихо выругавшись, он вытащил из шкафа сумку с медикаментами и в пижаме побежал в лабораторию. Проблема была не в состоянии Виктории, а в том, кем она была. Что если Кинжальщики обвинят Рудницкого в нападении на девушку? Или в том, что он не смог ей помочь?

Когда он вошел в лабораторию, Виктория уже лежала на столе, а Маевский подкладывал ей под голову собственный пиджак. Из носа и ушей девушки текла кровь.

– Нож! – потребовал Рудницкий.

– У меня только швейцарский перочинный…

Алхимик произнес несколько звуков, и в его руке появилось блестящее лезвие. Несколькими движениями он срезал одежду с девушки, после чего приступил к осмотру.

– Останьтесь! – приказал он, когда Маевский с бледным лицом передвинулся в сторону дверей.

Было непохоже, что Викторию били, на теле девушки Рудницкий не нашел ни одного синяка. Тогда откуда кровотечение?

– Придержите ее голову.

Маевский послушно выполнил приказ, стараясь смотреть в другую сторону.

– Если барышня узнает, что я видел ее нагую, она вырвет мне сердце голыми руками. Или выколет глаза, – хмуро произнес он.

– Если что, я окажусь первым в очереди, – ответил алхимик.

Рудницкий осторожно открыл рот девушки, его брови поползли на лоб, когда он разглядел опухший язык и кровоточащие десны. Виктория использовала слово силы. И похоже, эффективно, иначе нападавшие не позволили бы отвезти ее в отель.

– Она выживет, – сказал он, потянувшись за сумкой.

– Слава богу. Интересно, кто ее так? Когда найду этих говнюков…

– Она убила их, – сказал Рудницкий. – Использовала магию, отсюда и ее обморок. Ни один из них не успел ее даже пальцем тронуть.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Нужно разузнать у ее компаньонки, может, надо прибрать трупы. Лучше не привлекать внимания полиции. Приведите эту даму в мой кабинет.

– Это не совсем дама, – с беспокойством произнес Маевский. – По крайней мере, на первый взгляд.

– Все равно, – буркнул алхимик. – Потом позаботишься о Виктории, я положу ее у себя.

Он поднял девушку на руки и принес в спальню, лаборатория находилась рядом с его комнатой. Лишь сейчас, когда спало напряжение и мужчина взял верх над доктором, Рудницкий заметил формы Виктории, ощутил тепло ее кожи, запах духов. Мысленно обозвав себя озабоченным, он уложил девушку на кровать и одел в свою пижаму. Он пытался не обращать внимания на ее внешность, но его глаза словно жили своей жизнью, скользили по ее груди, животу, бедрам. С тихими ругательствами он застегнул последнюю пуговицу и, сжав кулаки, повернулся к ней спиной. К счастью, звук энергичных шагов направил его мысли в другую сторону.

– Барышня Юлия Забельская ожидает вас в кабинете, – проинформировал Маевский. – И я был прав: когда она вытаскивала из сумки документы, я заметил желтый билет.

Рудницкий кивнул: на территории Российской империи проституция была легальной, но у женщин, занимающихся ею, забирали паспорта и выдавали желтый документ, который называли желтым билетом. Эти женщины обязаны были регулярно пользоваться банями и проходить медицинское обследование. Проститутки, схваченные без желтого билета, сурово наказывались, поэтому, несмотря на смену власти, Забельская носила с собой и этот документ. Только почему Виктория выступила в защиту какой-то уличной девки? И какого черта она использовала магию, когда было бы проще, не говоря уж, безопасней, застрелить нападавших или воспользоваться ножом? Для этого у Виктории достаточно и силы, и хладнокровия.

Алхимик накинул халат, он не хотел, чтобы барышня Забельская заинтересовалась им профессионально, и пошел в кабинет. Девушка ждала его около стола, скорее всего, не смея сесть в кресло для посетителей. Круглое, немного детское лицо контрастировало со зрелыми женскими формами. Ее свежая кожа и наивный, как оказалось, взгляд свидетельствовали о том, что она недолго в профессии. На ней было платье до колен со сдержанным, но аппетитным декольте. Несмотря на скромный наряд, было в ней что-то, что подтверждало слова Маевского.

Рудницкий сел за стол, одновременно приглашая девушку занять кресло.

– Я хотел поблагодарить вас за то, что вы привезли Викторию, – сказал он. – Не могли бы вы рассказать, что случилось?

Девушка нервно смяла перчатки и облизала сухие от волнения губы.

– Я была на Смольной, недалеко от вокзала, – ответила она дрожащим хрипловатым голосом. – Потом появились эти четверо. Огромные ублюдки с ножами в лапах, у одного был кастет. Уже месяц в этом районе хозяйничала банда Слепого, они говорят, что это их территория, и позволяют там работать только своим девкам, только их профуры страшные как смерть и заражают клиентов.

Рудницкий с трудом удержал улыбку: жаргонное слово «профура» означало проститутку самого низшего сорта. Похоже, барышня Забельская стояла выше в социальной иерархии.

– Я думала, они меня убьют, пыталась убежать, но сломался каблук, – продолжила она. – Тогда и появилась Виктория.

– Вы знакомы?

– Да, мы когда-то вместе стояли на Липовой. У Виктории не было желтого билета, но когда ее в первый раз забрали, то сразу же выпустили, она сказала, что она из этих, тайных. И больше ни один фараон ее не трогал.

Алхимик поднял брови: тот факт, что не все проститутки имели желтый билет, была тайной Полишинеля. Остальные – ничем не напоминающие представительниц самой древней профессии мира – пользовались особым покровительством ведомств, мало интересовавшихся вопросами общественного здоровья или нравственности. Они делились с ними информацией о некоторых клиентах. Об их занятии не знали даже близкие родственники. Конечно, мысль, что Виктория могла сотрудничать с тайной полицией, была абсурдной, но если кто-то не знал, что она была одной из Кинжальщиков, то мог бы в это поверить.

– Продолжайте, – попросил Рудницкий.

– Один кинулся на Викторию, но она убила его в мгновение ока. А потом что-то прокричала, и они все упали замертво. Но у нее тоже пошла кровь. Из ушей, носа, рта… Перед тем как она потеряла сознание, она назвала ваше имя и адрес отеля. Вот я ее и привезла.

– Трупы остались на улице?

– Не совсем. Когда я уезжала, то заметила одного из банды Слепого. Они, скорее всего, уже забрали их.

– Ладно, – буркнул Рудницкий. – Тогда нам не стоит об этом беспокоиться.

– Я так не думаю, – возразила она, заламывая руки. – Он меня тоже видел. И они уже ждут меня. Я снимаю комнату на Хмельной, – объяснила она. – А не могла бы я…

– Да?

– Могла бы я остаться тут на какое-то время? – прошептала она, опустив глаза. – Я отработаю. Я…

– Нет и речи ни о какой отработке! – прервал ее Рудницкий. – Вы – моя гостья. С утра я отправлю людей за вашими вещами.

– Но Слепой…

– Слепой – труп, – холодно ответил Рудницкий. – Это уже не ваши проблемы. И еще одно: у вас есть какое-нибудь образование?

– У меня была гувернантка, и я два года проучилась в пансионе для девушек.

Алхимик кивнул, лексикон и манеры Забельской говорили, что она не была безграмотной, как большинство проституток.

– Прекрасно! В таком случае вы знаете, как вести себя в обществе. Будете представляться одной из гостей «Пристанища».

– Может, будет лучше, чтобы я работала горничной или помогала на кухне? Вы понимаете, что у меня нет подходящей одежды, а это самый дорогой отель в городе. Меня сразу же раскусят, и я не хотела бы испортить вашу репутацию.

– Это разумное замечание, – признал Рудницкий. – Вам нужна новая одежда, соответствующая статусу гостьи этого отеля. Переночуйте пока. Если голодны, то слуги принесут что-то из кухни. А завтра утром отправитесь по магазинам.

– Я не могу себе этого позволить.

– Не беспокойтесь о финансах, я отправлю с вами своего человека, все расходы запишут на счет отеля.

– Это все только потому, что я привезла Викторию? – с недоверием спросила девушка.

– Только и исключительно. И забудьте про старую профессию! – сурово заявил алхимик.

– Да, я поняла, – покорно ответила она.

– Спокойной ночи, мадмуазель.

– Au revoir, – попрощалась она с улыбкой.

Рудницкий подождал, пока она выйдет, и позвонил слуге. Через минуту появился заспанный портье.

– Раскладную кровать в мою спальню, – распорядился алхимик. – Только тихо, не разбудите больную.

– Слушаюсь!

«Лучше лично проследить за Викторией, – подумал Рудницкий. – Как по медицинским причинам, так и нет».

Серые тени кружили во мгле, приближались и удалялись, вращаясь в жутком, действующем на нервы танце. Постепенно из толпы безымянных, едва заметных силуэтов появилось несколько призраков. Рудницкий вздрогнул, заметив у мужчины перерезанное горло. «Трахея и сонная артерия», – хмуро констатировал он. Он даже не вскрикнул. На другом призраке не было никаких ран, только его глаза напоминали сваренные вкрутую яйца. Такие же белые и мертвые. Алхимик решительным жестом отодвинул цилиндр и глубоко вздохнул. Насколько исследование измененной «мосинки» не вызвало проблем – винтовка поражала наиболее уязвимые места цели, настолько второй артефакт сопротивлялся любым попыткам оценки, поэтому до сих пор было неизвестно, для чего он служил. Если только для чего-то служил…

Рудницкий спрятал цилиндр в сейф, после чего подошел к кровати. Виктория дышала спокойно, только натянутая посеревшая кожа лица свидетельствовала, что ее что-то беспокоит. Он осторожно коснулся шеи девушки, пытаясь выкинуть из памяти видимые недавно образы.

– Шестьдесят в минуту, – пробормотал он. – Пульс как у спортсмена.

– Интересно, – прохрипела девушка.

Алхимик чуть не выпустил часы из рук: Виктория пришла в себя, сразу же настороженная и в сознании изучая окружающую обстановку.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Она открыла рот, чтобы ответить, но с болезненной гримасой указала на горло.

– Лучше будет, если ты не будешь разговаривать, я дам тебе бумагу и карандаш.

Виктория кивнула и устроилась на кровати поудобней.

– Прошу.

«Что с Юлькой? Как я тут оказалась?»

Алхимик коротко пересказал события последней ночи.

«Это отельная комната?»

– Не совсем, это моя спальня, сюда было ближе всего, – пояснил он.

Девушка посмотрела на слишком длинные рукава, и ее брови подскочили на лоб.

«Это твоя пижама? Кто меня переодел?»

– Конечно, моя. Я снял с тебя одежду, чтобы проверить, не ранена ли ты. Возможно, мне нужно было вызвать служанку, но я испугался, что ты умрешь на моем столе.

Виктория откинула его аргументы небрежным жестом.

«Ничего. Я надеюсь, что вид тебе понравился», – написала она, посылая Рудницкому озорную улыбку.

– Не жалуюсь, – буркнул он. – А сейчас скажи мне, зачем ты использовала слово силы? И каким чудом это подействовало?

«Это не чудо. Тебе же тоже удалось».

– Ну да, только я до сих пор не знаю почему.

«Я тоже. Я адепт только на словах».

На лице девушки не дрогнул ни один мускул, а глаза цвета горького шоколада смотрели на него не мигая, но алхимик точно знал, что Виктория врет.

– В таком случае не буду тебя беспокоить, – сухо сказал он. – Через минуту пришлю служанку, она поможет тебе принять ванну. Лекарства на столике, ты знаешь, что с ними делать, процедура такая же, как и раньше. Пока не почувствуешь себя лучше, я поселюсь в одном из свободных…

До того как он закончил предложение, она схватила его за руку с удивительной для девушки силой.

«Не уходи, – быстро написала она. – Что касается слова силы, то загадка довольно проста: хватило провести несколько опытов. Ну и знать то, что ты».

– Не понял…

«Это как уравнение с одним или несколькими неизвестными. Прежде всего, нужно принять как само собой разумеющееся, что слово действует. Остальное только в том, чтобы соблюсти определенные условия».

– Интересно какие?! – рявкнул Рудницкий. – Я испробовал все, что мог.

«Тебе только так кажется».

– Тогда просвети меня.

«Основное условие – это угроза. Адепт должен находиться в реальной опасности. Возможно, кто-то из его близких, но я этого не проверяла. Теперь ты понимаешь, почему заклинание кроликов, пауков и мышей не дало результата?»

Алхимик задумчиво кивнул. Вывод был логичным: единственный раз, когда ему удалось использовать слово силы, он боролся за свою жизнь.

– Ну хорошо, а первичная материя? Когда я убил муху… – Он замолчал, видя, что девушка что-то быстро пишет.

«Муха не представляла особой угрозы, отсюда и обязательное использование первичной материи. Ты прав, что с этим словом что-то не так. Оно означает «умри», но относится исключительно к опасности. Ты не убьешь таким образом первого встречного. Странно, что тебе удалось убить насекомое. Возможно, оказалось достаточным, что оно раздражало. Мы не знаем диапазон действия символа. В случае отражения очевидной атаки не нужна первичная материя. По крайней мере, адепту не нужно ее использовать».

– Она уже тут! Первичная материя! Только в ничтожных количествах, правда?

«Да, хоть я не теолог, но мы созданы по Божьему подобию, поэтому и в наших телах находится элемент бессмертия. Конечно, в сравнительно меньшей степени, чем у theokatáratos. И повсюду находятся останки умерших. Не только на кладбищах. И я полагаю, что при необходимости адепт использует эти ресурсы».

Рудницкий со вздохом присел на край кровати и погладил Викторию по щеке. Девушка с удовольствием проворковала, коснувшись губами его ладони.

– И что мне с тобой делать? – спросил он.

«Есть несколько идей, но поговорим о них позже, когда мне полегчает».

– Но ты не выглядишь довольной, – заметил он.

«Уверяю, твоя кровать меня вполне устраивает».

– Я имел в виду слово силы, – с улыбкой произнес Рудницкий.

Виктория неохотно скривилась, он подумал, что она проигнорирует его замечание, но она все же взяла карандаш.

«Потому что оно практически бесполезно. Сам символ не работает, я пыталась. А произношение этих звуков приводит к потере сознания, и его интенсивность зависит от количества нападающих. Так что лучше носить при себе револьвер».

– Поэтому ты пришла в себя быстрей, чем я! Тогда, в Петербурге, я убил больше десятка врагов.

Девушка согласилась с ним невразумительным бурчанием.

– Тогда это означает, что, если нападающих будет около двухсот, адепт умрет вместе с ними? От истощения?

«К сожалению, это так. К тому же, теряя сознание, маг полностью беспомощен. Если бы не Юлька, я не выжила бы, рано или поздно меня нашел бы кто-то из людей Слепого и добил».

– Кстати, что с этим бандитом? Мне следует о нем позаботиться?

«Мне нравится, когда ты такой заботливый, но ничего не нужно. Слепой уже в прошлом».

– И каким это образом? Неужели твои люди тебя страховали?

«Во-первых, не мои, только Тени. Это довольно существенная разница, – написала она с явной иронией. – Во-вторых, никто меня не страховал, опасность должна быть настоящей. Но я оставила им письмо, в котором пояснила, куда я пойду… охотиться».

Рудницкий успокаивающе похлопал Викторию по руке, потом поднял голову, услышав резкий стук. На парапете сидел черный ворон и бил клювом в стекло.

– Интересно, это Память или Мысль? – буркнул под нос алхимик. Потом открыл окно и сказал только одно слово: – Жди.

Официантка с поклоном подала счет. Рудницкий жадно облизал серебряную ложечку – мороженое было чудесным – и потянулся за бумажником, заплатил, оставив приличные чаевые. Расположенное напротив аптеки кафе он посетил не столько из-за лакомства, сколько из-за желания проверить нового сотрудника. Результат получасового наблюдения вызвал уважение: Вилланова обслуживал клиентов быстро, умело и без конфликтов, почти все покидали аптеку с улыбкой. «Надо будет сменить интерьер, – подумал Рудницкий. – Старый слишком скромный. Может, добавить золотую надпись на окне?»

Мелодичный звук возвестил о его прибытии, Рудницкий удивленно посмотрел на колокольчик на дверях. Похоже, Вилланова сменил старый латунный на новый из чистого серебра.

– Я сделал это за свои деньги, – поспешно сказал молодой человек, выходя из-за прилавка. – Один из клиентов произвел странное впечатление, я не хотел рисковать.

– А конкретней?

– Он выглядел так, словно боится серебра. Я подумал, что лучше будет перестраховаться.

– Почему ты не отправил посыльного в отель?

– Я не хотел морочить вам голову, тем более что… этот человек не выглядел особенно угрожающим, скорее сбитым с толку.

– И чего он хотел?

– Без понятия, мы не разговаривали, он сразу же вышел, когда я снял с полки бутылочку с нитратом серебра. Мне показалось, что он высматривал препараты с первичной материей. Словно он мог ее почувствовать.

– Ну хорошо, а что с Альбертом?

– Лучше вы сами посмотрите.

Рудницкий последовал за молодым человеком по лестнице. Вилланова открыл лабораторию и пропустил его вперед, но не включил свет. Когда алхимик подошел к клетке, то заметил, что крыса окружена легким сиянием. Его шерсть на боку полностью отросла.

– Что ты об этом думаешь? – спросил он Вилланова.

– Ну про панацею можно забыть, зато нам удалось получить препарат для роста волос, – мрачно произнес молодой человек. – Только нужно что-то сделать с этим голубым сиянием, поскольку клиенты могут испугаться.

– Это не так плохо, – утешил его алхимик. – Несколько моих препаратов оказались совершенно неэффективными.

Щелкнул переключатель, и свет электрических ламп залил комнату.

– Вы имеете в виду эксперименты с первичной материей? – уточнил парень.

– Ну да, я истратил почти два лота.

– Так вы не вините меня в неудаче?

– Ну что ты! Я не уверен, что это можно назвать неудачей. Никто до этого не разработал эффективный препарат от облысения. Возможно, мы будем первыми?

Вилланова улыбнулся шутке, но было заметно, что его еще что-то беспокоит. Нервным жестом он поправил галстук, несколько раз потер руки, словно ему было холодно.

– Ну что случилось? – прямо спросил алхимик. – Я могу чем-то помочь?

– В принципе речь не обо мне, – ответил парень, сглотнув слюну. – Марковский снова появился.

– Почему это должно меня интересовать? – нахмурил брови алхимик.

– Насколько вы следите за текущими событиями?

– Вообще не слежу, – признал Рудницкий. – Политика меня не интересует. Иногда я просматриваю газеты. Знаю, что немцы свернули фронт, а в Варшаве стали появляться какие-то странные организации, вот и все.

– Это уже не сворачивание фронта, это полное поражение, – возмутился Вилланова. – Успех российского наступления переходит всякое воображение, австрийская армия перестала существовать, а немцы собирают силы, чтобы дать отпор россиянам. Только дела у них не очень, во Франции и дальше, идет бойня под Верденом, а Антанта перешла в наступление, поэтому и разговора нет про отведение войск на восток. Они набирают новобранцев, но сомневаюсь, чтобы отряды только что обученных 16-летних подростков остановили российские войска.

– Ну хорошо, и что?

– Немцы не будут бороться за Варшаву, попытаются остановить Брусилова где-то дальше на западе, ближе к своим территориям. Они надеются, что растянутые линии коммуникаций в конце концов остановят россиян. Поэтому они хотят отдать город полякам, рассчитывая на то, что те не отдадут столицу без боя. Они разрешили сформировать регулярные подразделения и хотят позволить создать что-то типа правительства. Польского правительства с очень широкими полномочиями…

– И тут появляется господин Марковский? – догадался алхимик.

– Именно. Если он войдет в новую власть, то не только будет в состоянии реактивировать гильдию, естественно, под собственным руководством, но и отомстить всем, кто когда-либо перешел ему дорогу. Вы же понимаете, первое, что сделает правительство после отхода немцев, – введет военное положение.

Рудницкий выругался, он слишком хорошо знал Марковского, чтобы сомневаться, что тот при первой же возможности попытается подчинить себе варшавских алхимиков. А может, и не только алхимиков? Кто знает, как далеко зайдут амбиции бывшего магистра гильдии? Только что он мог сделать? У него не было знакомых среди политиков.

– Я ничего не могу сделать, – сказал он вслух.

– Вы можете появиться на следующем собрании СОВ и представить свою позицию по Марковскому, – сказал молодой человек.

– Что за СОВ?

– Совет обороны Варшавы. Это, собственно, та организация, что должна принять всю власть в городе. Фронт неумолимо приближается, россияне будут тут вот-вот.

– Я недавно читал, что битвы ведутся в окрестностях Ковеля и Луцка.

– Боюсь, это информация устарела, – ответил Вилланова. – Неделю назад россияне захватили Белосток, и сейчас немцы ведут отчаянное сопротивление по линии Буга. И проигрывают…

– Каждый может стать участником этих заседаний? – с недоверием спросил Рудницкий.

– Только элита: представители наивысших политических групп, военные, маги, известные алхимики. Вы точно получили приглашение.

– Приглашение? – переспросил Рудницкий.

– Возможно, это вина вашего слуги и приглашение затерялось среди других приглашений? Трудно сказать, чтобы я был такой уж знаменитой личностью, но каждые два-три дня даже я должен чистить свой поднос.

Алхимик неуверенно кашлянул: он не собирался говорить своему работнику, что у него нет слуги, а поднос с приглашениями он очищает лично, выкидывая все в мусор.

– Проверю, когда вернусь домой, – пообещал он.

– Прошу, сделайте это. Следующее заседание будет послезавтра. И если возможно, я бы… – Он повысил голос.

– Да?

– Я хотел бы, чтобы вы взяли меня с собой как ассистента. Там творится история! – добавил он с горящим взглядом.

– А почему бы и нет? – Рудницкий пожал плечами.

Возвращаясь в отель, он заметил, что немецкие патрули почти исчезли с улиц, и всюду были солдаты в характерных серых мундирах, а плакаты на рекламных столбах кричали о создании Полиш Вермахта.

Алхимик жестом подозвал маленького продавца газет и купил новый номер «Варшавского курьера». На первой странице была размещена цитата из «Берлинер Тагеблатт», в которой некий майор Морахт пытался приуменьшить прогресс российского наступления и писал о героизме кайзеровских солдат. Рядом располагалась карта, иллюстрирующая изменение линии фронта с начала российской атаки. Более ироничный комментарий трудно было сделать: «Немцы отступили на сотни километров».

Рудницкий аккуратно сложил газету и направился в отель, силясь вспомнить, кто из персонала приносит ему приглашения, которые присылают на адрес «Пристанища». Вилланова был прав: лучше не спускать глаз с Марковского.

В холле его ждала Анастасия в компании красиво одетой молодой барышни. Лишь через минуту алхимик понял, что женщина рядом с его «кузиной» кажется знакомой.

– И как вам моя новая одежда? – несмело спросила Забельская.

– Comme il faut! – похвалил Рудницкий, садясь за столик. – Я уверен, что мужчины, живущие в нашем отеле, будут в восторге. Однако я позволю себе напомнить, что…

– Уверяю вас, я все поняла с первого раза, – прервала его Забельская. – Я не собираюсь вас компрометировать. И, полагаю, вы не думаете, что я занималась этим ради удовольствия?

– Прекрасно! – заявил алхимик. – Вам предоставили комнату?

– Еще нет.

Рудницкий поднял руку, обращая на себя внимание портье. Через минуту мужчина стоял перед алхимиком.

– Чем могу служить? – спросил он.

– Апартаменты для барышни Забельской, – приказал алхимик.

– Какого класса?

– Рубинового.

– Прошу за мной. – Портье поклонился Забельской.

– Восхищаюсь твоей щедростью, – сказала Анастасия, наблюдая за уходящей девушкой.

Каждый из клиентов «Пристанища», помимо ключа от своего номера, получали небольшой жетон с выгравированным названием отеля. Те, кто оплачивал основной пакет услуг, получал жетон из чистого серебра, желающие более дорогих услуг – из серебра, но украшенный рубином, а самые богатые получали жетон с бриллиантом. Гости «Пристанища» приняли этот обычай с энтузиазмом, и хорошим тоном считалось прикрепить отельный жетон к отвороту пиджака или, в случае женщин, носить его на цепочке или на браслете. Никто не знал, что жетон был еще и одной из многих защит от theokatáratos и содержал убийственную для большинства Проклятых дозу алхимического серебра.

– Откуда ты знаешь Забельскую? – спросил Рудницкий.

– Мы не знакомы. Виктория позвонила мне с самого утра и попросила помочь девушке с покупками. А почему ты спрашиваешь?

Алхимик рассказал, какую роль сыграла барышня Забельская, и при случае вспомнил про ворона, присланного Завом.

– Ты должен принять решение, – заявила Анастасия. – Если будешь тянуть, они сами справятся, и тогда ты потеряешь всякий контроль над ними.

– Знаю, – быстро признал Рудницкий. – Нечего тянуть, лучше решить все сразу.

Они пришли в апартаменты алхимика, и Рудницкий, приложив палец к губам, провел ее в спальню. Виктория спала, слегка посапывая, закинув за голову руки. Черная птица так и сидела на парапете.

Алхимик осторожно открыл окно и сказал только:

– Завтра в отеле.

Ворон мигнул красным глазом и улетел.

Они ждали Проклятых в салоне Рудницкого. Алхимик нервно крутил в руках серебряный нож для бумаг. Виктория и Анастасия обменивались сплетнями. На столе лежала пачка документов и талоны на питание.

– Убери его, а лучше спрячь, – посоветовала Анастасия. – Иначе наши гости подумают, что это засада.

Рудницкий вздохнул, подошел к комоду, что стоял в углу, и кинул нож в ящик. Он знал, что девушка волнуется не только о theokatáratos: принимая человеческую суть, она в значительной мере выработала сопротивляемость к серебру, но его близость по-прежнему вызывала дискомфорт. Она никогда не находилась в отеле дольше часа.

– Эти документы настоящие? – спросил он. – Если полиция…

– Без вариантов, – заверила Виктория, перебивая его. – Все документы подлинные.

– Сколько я тебе должен?

– Не мне, а Тени, и не ты, а Зав. Не волнуйся, они могут себе это позволить, – добавила она.

– А из любопытства, сколько хочет Тень?

– Два лота первичной материи.

– Это же баснословная цена!

– Не для них.

– Однако…

– Это действительно не твоя проблема, – снова прервала его девушка.

– Не переборщите! – предупредил алхимик. – На вашем месте я бы был более осторожным с Завом.

– Я всегда осторожна с theokatáratos.

– Ты не понимаешь.

Виктория прищурилась, услышав тон алхимика.

– Ты знаешь о них что-то, чего не знаю я?

– Конечно. Проклятые не выбирают себе имена просто так, – заявил Рудницкий, стараясь не смотреть на Анастасию. – Имена всегда что-то означают.

– И что означает имя Зав?

– Зав? Ничего. Если только это не сокращение от «Заваб». Согласно книге Еноха, это один из падших ангелов, которые под предводительством Шамхазая спустились с небес и взяли в жены человеческих женщин. Возможно, у меня паранойя, но когда-то я уже встречал Проклятого, который носил имя падшего ангела.

– И чем это нам грозит?

– Тем, что, если отнестись к нему легкомысленно, придется заплатить очень дорого. Ты же видела его в действии в анклаве. И я подозреваю, что это только маленькая часть его возможностей.

До того как Виктория успела ответить, раздался осторожный стук, и Маевский, охраняющий двери, впустил гостей. В этот раз они все выглядели как люди, хотя некоторые были одеты в несоответствующую одежду.

– Вас восемь, а вы говорили, что мы должны ожидать девятерых, – произнес алхимик. – Какие-то проблемы?

– Никаких. Просто одна из наших подруг не закончила процесс… трансформации. Она присоединится к нам через день или два. Прошу прощения за наш вид, но мы не слишком привередливы. И прошу не беспокоиться, люди, которые поделились с нами одеждой, здоровы и только слегка дезориентированы. А теперь к делу… что с документами?

Рудницкий молча указал на стол.

– Нам будет необходим небольшой инструктаж, – сказал Зав, разглядывая бумаги. – Мы не слишком хорошо разбираемся в ваших реалиях.

– Это не проблема, – сказал Рудницкий. – Если хотите, можете поселиться в моем отеле.

– Спасибо, нет, – решительно отказался Проклятый. – Мы в состоянии справиться с вашей защитой сейчас, когда стали полулюдьми, но так или иначе это не слишком приятное ощущение. Сколько мы должны за документы?

– Два лота первичной материи, – быстро ответил Рудницкий.

Зав молча подал ему бутылочку с черным порошком. Алхимик стал рассматривать ее на свет: не вызывало сомнений, что это первичная материя, его левый глаз слезился только от взгляда на бутылочку, однако ее окружало белое, а не голубое сияние.

– Откуда такая странная аура? – спросил он.

– В этом нет ничего чрезвычайного, – лениво улыбнулся Зав. – Кальцинация – не идеальный и не единственный способ получения первичной материи. Мы можем об этом поговорить. Позже, – многозначительно добавил он.

Рудницкий вздохнул и пригласил гостей в лабораторию. Выходя, он перехватил взгляд Анастасии и едва заметным жестом указал ей на Викторию. Тот факт, что theokatáratos упорно добивались его одобрения, сильно беспокоил. Алхимик был уверен, что Зав его не обманывает, однако он сомневался, что Проклятый был с ним до конца откровенным. Рано или поздно станет известно, зачем он понадобился существам с силой, равной или почти не уступающей силе Самаэля.

Они стали кругом, Рудницкий материализовал нож, провел лезвием по ладони, произнес слова клятвы, обещая theokatáratos защиту и справедливый суд. Его гости пообещали не атаковать людей первыми и соглашаться с приговором алхимика.

– И что сейчас? – спросил Рудницкий.

– Кроме того, что мы – союзники? Что ж, мы попытаемся найти свое место в вашем мире, – ответил Зав. – С вашей помощью.

– Может, вернемся в салон? – предложила Анастасия, стоя в дверях.

Из-за ее спины выглядывала явно злая Виктория. Алхимик хмыкнул – барышня Виктория хотела присутствовать на церемонии? Конечно, чисто из любопытства, ей даже в голову не придет все рассказывать Кинжальщикам…

– Выпьем чаю, – поддержал приглашение Рудницкий.

– С удовольствием, – согласился Зав. – Как раз расскажете нам, как пользоваться документами.

– Конечно.

Проклятые разместились за столом: некоторые без колебаний, другие – неуверенно, так, словно это банальное занятие было для них чуждым.

– Начнем с продовольственных карточек, – сказал алхимик.

Проклятые послушно склонились над столом и начали изучать демонстрируемые Рудницким бумажки.

Пары растворителя попали в сосуд с несколькими увядшими цветами из анклава – и растения в мгновение ока рассыпались в прах. Рудницкий еще минуту подвергал черный порошок воздействию алкагеста, после чего закрыл отверстие сифона, прекращая подачу пара, и погасил огонь под устройством, сконструированным им несколько дней назад.

– Вот и все, – неуверенно произнес он. – Осталось только проверить, получилось ли.

Вилланова погасил свет и осторожно, чтобы не задеть ни один из столов, заставленных алхимическими приборами, подошел к алхимику.

– Есть сияние, – прошептал он с удивлением. – Более сильное, чем голубое. Нам удалось! Нам правда удалось!

– Конечно, – согласился с ним Рудницкий.

Алхимик подошел к окну и раздвинул толстые шторы. Лабораторию залил солнечный свет.

– Насколько этот ваш новый метод эффективней, чем кальцинация? – спросил Вилланова.

– Почти в два раза. Только не я его придумал. Один из старых трактатов содержит описание всего процесса и рецепт алкагеста, – не моргнув соврал Рудницкий.

– Вы слишком скромны, – заметил молодой человек. – Это все-таки эпохальное открытие! И я уверен, что оно не останется незамеченным.

Алхимик скривился, он предпочел бы избежать огласки, но сомневался, что это возможно. Если на рынке появится новый вид первичной материи, он обратит на себя внимание не только алхимиков или докторов, но и правительств участвующих в войне государств. Увеличение производства первичной материи послужит в лучшем случае улучшению медицинского обслуживания больных и раненых, а в худшем – повлияет на ход конфликта.

– Я рассчитываю на твое молчание, – сказал он. – Я не готов еще столкнуться с последствиями этого открытия.

– Не понимаю. Но это же для блага человечества.

– Разве? Я знаю из достоверного источника, что россияне используют в битве магию. Сколько людей погибнет, если я предам гласности новый способ получения первичной материи? В конце концов, трудно рассчитывать на то, что страны, вовлеченные в войну, не воспользуются такой возможностью.

– Тогда вы должны создать новую гильдию, – произнес молодой человек. – Только в этом случае можно будет запатентовать весь процесс.

– Ты сошел с ума? Какая гильдия? В отличие от Марковского, я не одержим властью. К чему мне новые проблемы? Ты же помнишь, как закончилась для меня карьера в «Серебряном Замке»? Я едва уцелел.

– Это совсем другое, теперь вы можете созвать свою ложу, – уверенно ответил Вилланова. – Никакой демократии, никаких выборов, только ваша гильдия и ваши правила. Никто не будет плести против вас заговоры, поскольку у них не будет такого шанса.

– Насколько я помню, чтобы создать такого типа организацию, нужно получить поддержку двухсот лицензированных алхимиков. Откуда мне взять столько желающих? Большинство моих собратьев убежали из Варшавы вместе с россиянами, другие уехали в провинцию.

– Они вернутся, – неуверенно ответил Вилланова. – Ну и вы забываете о молодых.

– Каких, к черту, молодых?

– У меня тоже есть лицензия, – напомнил парень. – Как и у нескольких моих друзей. В последние годы алхимия стала очень популярной среди молодежи из знатных родов. Заниматься «королевским искусством» стало хорошим тоном. К тому же вы пользуетесь огромной популярностью. Если разойдутся вести, что вы организуете гильдию, многие приедут в Варшаву только затем, чтобы вступить в нее.

– Ну не знаю… – пробормотал Рудницкий.

– Нет другого способа, чтобы запатентовать процесс получения первичной материи. Поверьте, занимаясь фирмой отца, я изучал законы.

– Я думал, что… вы концентрировались главным образом на алхимических исследованиях.

– То есть думали, что я вел жизнь богатого бездельника? – хмыкнул Вилланова. – Только не с моим отцом. Старик довольно принципиален в таких делах. Я не хотел бы, чтобы он лишил меня наследства и тем более оборвал бы со мной все контакты. Я никогда не был с ним настолько близок, как с мамой, но это мой отец, – сказал он, смущаясь.

Алхимик кивнул, пытаясь скрыть свое веселье: Вилланова, как и большинство молодых людей, не мог говорить о чувствах, он скорее умрет, чем признается, что любит отца и хочет добиться его признания.

– Я понимаю, – сказал он. – Так ты уверен, что, если я не создам гильдию, эта новая процедура станет общественным достоянием?

– Рано или поздно, – согласился Вилланова. – Хорошо, если никто не украдет формулу и не вытащит ее из вас или из меня.

– Я мог бы усилить защиту.

– Это ничего не даст. Искушение будет слишком сильным. В конце концов кто-то попытается, коль речь идет о миллионах!

Рудницкий признал правоту парня полным смирения жестом: похоже, ему действительно нужно создать гильдию. А если сплетни о новом эффективном способе получения первичной материи разойдутся по Варшаве, то проблем с желающими не возникнет. Кто же будет против иметь долю в прибыльном предприятии?

– Ну ладно, – решился он. – Сделаем это. Создадим ложу.

– Как вы ее назовете?

– Не знаю… Может, «Саламандра»?

– Символ огня и серы? В тему и без помпезности, – похвалил Вилланова. – Значит, «Саламандра». Вернемся к делу: нужно запатентовать растворитель. Устройство для получения – это почти копия экстрактора Сокслета. По моему мнению, нет смысла его переделывать.

– Согласен.

Молодой человек отодвинул манжет и посмотрел на дорогие золотые часы.

– Почти одиннадцать, – проинформировал он. – Пора собираться. Совет начнет заседание через полчаса, нужна пунктуальность, тем более вы не участвовали в предыдущих сессиях.

– Успеем, – успокоил его Рудницкий. – Карета ждет перед отелем. Кстати, по поводу юриста: ты знаешь, как получить фальшивые документы?

– В каком смысле фальшивые? – нахмурил брови Вилланова. – Я мог бы получить оригинальные, банк моего отца поддерживает отношения с несколькими посольствами.

– Дело в том, что данные не обязательно будут достоверными, – сказал алхимик.

– Ах, так, – махнул рукой парень. – Никто в такой ситуации не спрашивает о правдивых данных. Я скажу, что нужно вписать, а на следующий день заберу готовые документы.

– Это так просто?

– Смотря для кого. Для меня – да. Чиновники не имеют ничего против прибавки к зарплате, к тому же при случае оказать услугу такой институции, как банк. Им будет достаточно, что никто из тех, кому выдаются паспорта, не является разыскиваемым преступником. Это же так, правда?

– Ну конечно, – заверил Рудницкий.

– В таком случае я не вижу проблем. Сколько паспортов вам нужно?

– Восемь. Нет, девять. Деталями займемся позже, а сейчас идем, время возобновить знакомство с господином Марковским.

Когда они вышли на улицу, кучер открыл перед ними двери экипажа. Быстрой рысью они ехали в сторону Театральной площади. Было ясно, а воздух дрожал от льющегося с неба жара, но здания и фигуры людей, мимо которых они проезжали, имели в себе что-то мрачное, такое, словно их накрыла пыль битвы. «Ничего удивительного, – подумал Рудницкий. – Фронт неумолимо приближается к Варшаве».

В Совет обороны Варшавы входило десять человек. Как и следовало ожидать, в его состав входили аристократы, лидеры самых больших политических и военных партий. В связи с приближением фронта было решено преобразовать его во Временное правительство, что требовало расширения и было темой сегодняшнего заседания. Оно проходило под председательством лидера реформированной Польской социалистической партии Гроховяка, известного умеренными взглядами, а местом собрания выбрали зал губернаторского дворца Яблоновских. Члены заседания сидели за столом, по бокам размещались вдоль стен штандарты, приглашенные гости разместились напротив. Не так чтобы их было много – Рудницкий насчитал едва двадцать стульев, и некоторые из них были пустыми. По какой-то причине обсуждения начались раньше, и Рудницкий вместе с Виллановой проскользнули в зал, как парочка опоздавших школьников.

К удивлению алхимика, Гроховяк прервал доклад и тепло поприветствовал его, можно сказать, даже с видимым облегчением. Реакция остальных была разной – от полного одобрения до удивления и равнодушия, только Марковский застыл с гримасой отвращения.

– Мне кажется, что следует вернуться к рапорту полковника Станкевича, – предложил сидящий слева от Рудницкого мужчина. – Думаю, господин Рудницкий должен иметь полную картину сложившейся ситуации.

– У нас каждый час на счету, и я не вижу причины, по которой мы должны тратить время на опоздавших! – гневно произнес Марковский.

Сосед алхимика, тучный, с внушительными бакенбардами а-ля князь Лобковиц, поднес к глазу монокль и посмотрел на оппонента с холодным любопытством ученого.

– Хотя бы потому, что господин Рудницкий – единственный, кто имеет опыт в боевом применении магии. А через несколько дней под Варшавой окажутся не только российские солдаты, но и имперские маги, – ответил он.

– Заслуги господина Рудницкого слишком преувеличены. В то время как он лечил царскую семью, другие воевали за независимость Польши!

– Господа, прошу воздержаться от эмоций! – вмешался Гроховяк.

Разгневанный Рудницкий сжал кулаки, но до того как он вскочил с места, сосед схватил его за руку.

– Карл Рокитанский, – представился он шепотом. – Не обращайте внимания на это создание. Марковский с самого начала пытается занять место в будущем правительстве. Но пока безуспешно, его пригласили только потому, что какое-то время он был магистром «Серебряного Замка».

– Я бы очень охотно послушал про заслуги господина Марковского, – отозвался офицер с суровым, словно высеченным из цельной глыбы камня лицом и глазами цвета выцветшего неба.

– Это Станкевич, – проинформировал полушепотом Рокитанский. – Важная персона. Говорят, что он контактирует с Кинжальщиками.

– И пожалуйста! Самое время! Я тут представляю прогрессивную, хотя и не самую большую организацию, что борется за независимость, – произнес Марковский. – Враг у ворот! По очевидным причинам я не могу сказать многого, но в прошлом мы не раз бросали вызов оккупантам!

– Например? – мягко подталкивал его Станкевич.

– Помните флаг над Королевским замком? Это была наша работа.

Неожиданно у алхимика прошла вся злость на Марковского, он прикрыл рот ладонью, чтобы взять себя в руки и сдержать истерический хохот. Не вышло, и все присутствующие обернулись в его сторону с выражениями отвращения либо возмущения на лицах.

– Это неслыханно! Я вам говорил, что не следует приглашать сюда этого… аптекаря!

Марковский сорвался с места и гневно уставился на бывшего собрата.

– Прошу спокойствия! – произнес Гроховяк. – Если господин барон хочет прокомментировать слова выступающего, достаточно поднять руку.

– Я думаю, это сделает кто-то другой, – сказал Рудницкий, взяв себя в руки.

– Вы можете объясниться?

– Ту акцию, которую минуту назад господин Марковский приписал себе, организовали Кинжальщики. Не думаю, чтобы они спустили ему эту ложь.

В зале воцарилась мертвая тишина, а Марковский сжался, как пес при виде кнута.

– Вы уверены? – с недоверием спросил Гроховяк.

– Абсолютно.

– Это невозможно, – проблеял Марковский. – Кинжальщики? Зачем им… – Он замолчал, закусив губу.

Кто-то фыркнул, а глаза Станкевича стали цвета грозовой тучи. Рокитанский поднял руку.

– Слово имеет господин Рокитанский.

– Господин Марковский, можете объяснить, каким образом над замком появился польский флаг? Поскольку не вызывает сомнений, что там использовалось слово силы, которое могут использовать люди, называемые адептами.

– Я не отказываюсь от своих слов, – ломающимся от возмущения голосом сказал Марковский. – Время покажет, кто прав.

– Естественно, – признал Рудницкий.

– Как это понимать? – нахмурил брови Гроховяк.

– Мне трудно сказать, что сделают Кинжальщики, когда до них дойдет, что кто-то приписывает себе их заслуги, и я уверен, что их реакции не придется долго ждать…

– Я тоже так думаю, – согласился с ним Станкевич. – В этой ситуации предлагаю отложить дискуссию до завтра.

– Проголосуем за это предложение, – сказал Гроховяк.

Сначала совет разделился на две части с равным количеством голосов, и несколько минут они спорили, доказывая свое мнение. Наконец сторонники Станкевича перетянули на свою сторону одного из оппонентов, и явно нетерпеливый Гроховяк смог закрыть сессию, объявив, что следующая начнется завтра с самого утра.

Рудницкий подождал, пока большинство собравшихся оставят зал, после чего направился к выходу. Он обернулся, услышав шаги за спиной; взволнованный Вилланова шепотом сказал, что полковник просит его задержаться.

– Он хочет с вами поговорить с глазу на глаз. Я подожду снаружи, – добавил он.

– Станкевич? – уточнил алхимик.

– Да.

Рудницкий пожал плечами, вернулся на свое место, а через минуту в зале появился офицер.

– Не очень тут удобно, – извинился он без вступления, – но мы можем быть уверены, что нас никто не подслушает. Мои люди проследят за этим.

– Чем могу служить? – неохотно спросил Рудницкий.

Заседание Совета сильно его разочаровало, угроза никоим образом не повлияла на особ вроде Марковского, рвущихся к власти, и верхом наивности было бы предположить, что остальные кандидаты не будут брать в расчет личные выгоды. Также он был не в восторге от мелких потасовок в Совете.

– Вы разочарованы? – то ли утверждал, то ли спрашивал Станкевич.

– А вы? – невежливо рявкнул алхимик. – Правду говорят, что один поляк – это очарование, два поляка – это драка, а три… – Он замолчал, махнув рукой.

– Не все так плохо, – ответил с улыбкой офицер. – Это только камуфляж. Для российских и немецких шпионов.

– То есть вся эта свара…

– Свара настоящая, – заверил Станкевич. – Только такой Совет ничем не правит. А Временное правительство уже сформировано. И именно от его имени я хотел с вами поговорить.

– Я вас слушаю.

– Пользуясь ситуацией, мы хотим провозгласить своего рода республику. Пока небольшую территориально, но независимую от всех сторон конфликта.

– Вы с ума сошли! Россияне возьмут Варшаву с марша!

– Не возьмут. У нас под ружьем тридцать тысяч человек, а через неделю их будет в два раза больше. Немцы оставили нам много техники, оборона города вполне реальна, – заверил он. – К тому же россияне не могут себе позволить длительные бои или осаду. У наступления свои правила: или продолжать преследование, или у немцев появится время перегруппироваться и контратаковать. Как вы думаете, что для них важнее: откинуть немцев далеко на запад или уничтожить небольшую территорию Варшавской Республики? К тому же есть и политические соображения: захват города силой не позволит им перетянуть на свою сторону поляков, а они, как и немцы, рассчитывают на наших солдат. Обе стороны воюют уже из последних сил, и мы начинаем что-то значить в этой игре.

– Вы правда считаете, что обойдется без битвы?

– Нет! Россияне точно атакуют, но когда получат отпор, будут вынуждены проконсультироваться с политиками и Генеральным штабом. И я сомневаюсь, что те будут настаивать на захвате Варшавы любой ценой. Нам нужно продержаться неделю, самое большее полторы.

– Я все равно думаю, что это нереально.

Станкевич смерил Рудницкого внимательным взглядом: было заметно, что он решает, аргументировать дальше или закончить разговор.

– У нас есть маги, даже несколько адептов, – наконец произнес он. – Также нас поддерживают Кинжальщики. Их боевики не являются адептами в полном значении этого слова, но они и так превышают способности обычных солдат. Мы справимся! – заверил он.

– Если ситуация такова, как вы говорите, то зачем я вам нужен?

– Нам нужны деньги. Много денег, – подчеркнул офицер.

– И для каких целей? Из того, что мне известно, Кинжальщики владеют значительными ресурсами как в серебре, так и в первичной материи.

– И все это пойдет на защиту города. Между тем у вас имеется капитал, свободный от каких-либо пошлин.

– Я не дам вам первичную материю, – сказал Рудницкий. – Я вижу вас первый раз в жизни. И что до…

Офицер остановил его резким движением.

– Я вас понимаю, в конце концов, я могу оказаться таким, как Марковский, – сказал он, прикусив губу. – Но за меня могут поручиться Кинжальщики. Ну и я не самоубийца. Интересно, как долго бы я прожил, если бы решил вас обмануть?

– Я не поддерживаю контактов с Кинжальщиками.

– А барышня Виктория? – напомнил офицер. – Вы же дали ей убежище в отеле. Будет лучше, если мы все решим уже сегодня.

– Что вам нужно?

– Сорок килограмм серебра, – ответил Станкевич не моргнув глазом. – Наши финансовые возможности почти исчерпаны, и нет времени на организацию сбора средств.

– Сбора на что?

– На Panzerzug. Отход немцев на варшавском участке прикрывает тяжелый бронепоезд. Его командир готов… вести переговоры, но требует предоплаты. Представьте себе, как это увеличит наш оборонный потенциал!

– Почему не захватите поезд силой?

Станкевич посмотрел на Рудницкого с удивлением и ослабил ворот мундира.

– Потому что не хотим портить отношения с немцами, – терпеливо пояснил он. – Мы можем удержать независимость только одним способом: лавируя между царем и кайзером. Естественно, немцы и так разозлятся, если мы украдем их поезд, у них их всего пять или шесть, но одно дело военная уловка, а другое – открытая атака.

Рудницкий тяжело вздохнул: как бы он ни убегал от политики, судьба заставляет его принимать политические решения. Конечно, он мог отказать, в конце концов, он пришел сюда затем, чтобы не допустить к власти Марковского, а этот вопрос, как оказалось, уже решен раз и навсегда, но что если Варшава действительно готовится к битве? Похоже, что в деле замешаны Кинжальщики, а они не имеют привычки поддерживать заведомо проигрышные идеи. Алхимик только однажды встречался с лидером таинственной организации и запомнил Тень как холодного, прагматичного игрока. А если существует шанс для создания независимого, пусть и маленького государства? Что бы сказал отец, если бы Рудницкий остался в стороне? На первый взгляд выводы Станкевича звучат логично, и он сам создает впечатление человека уверенного в их правоте, но ведь сумасшедших хватает…

– Это авантюра! – буркнул он.

– Риск существует, – признал офицер. – Так какое решение вы приняли?

– Поедем в отель, – ответил Рудницкий. – Так или иначе, нужно поговорить с Викторией.

Заняв место в экипаже, Рудницкий думал, что Станкевич воспользуется ситуацией и будет и дальше убеждать его поддержать борьбу против россиян, но офицер сидел задумчивый, а тишину нарушал только грохот колес. Они доехали до отеля молча.

Рудницкий бросил на пол последний слиток, помеченный знаком петербургского монетного двора и двуязычной, русско-английской надписью: «чистое серебро». Виктория и Станкевич наблюдали за ним на расстоянии – алхимик попросил их не приближаться к сейфу.

– Сорок килограмм, – заявил он.

– Почти сорок один, – уважительно поправил его офицер. – Тройская унция содержит более тридцати одного грамма серебра.

– Да ладно! – махнул рукой Рудницкий. – Забирайте.

– Я должен дать расписку? – спросил Станкевич.

– Конечно.

Алхимик вытащил из упаковки иглу и попросил офицера протянуть руку.

– Спокойно, – сказал он. – Мне нужна только капля вашей крови.

– Зачем?

Рудницкий холодно усмехнулся и указал на реторту, накрытую бархатным покрывалом.

– Это моя защита и гарантия вашей честности, – проинформировал он. – Вы знаете, кто такой гомункулус?

Станкевич внезапно побледнел и кивнул.

– Если что, я отправлю его за вами. Потому было бы неплохо, чтобы в ближайшее время наша армия получила этот Panzerzug.

– Я сразу же вас об этом проинформирую, – пообещал офицер.

Алхимик вызвал Маевского, и тот упаковал слитки серебра в огромную кожаную сумку и последовал за Станкевичем. Виктория на мгновение задержалась у выхода, глядя на Рудницкого со странным выражением лица.

– Ну что такое? – спросил он.

– Ты повзрослел.

– Не понял…

– Да понял ты все, понял! Прошлый Олаф Арнольдович никогда бы не осмелился так разговаривать с кем-то типа Станкевича и не стал бы принимать таких рискованных решений. Ведь ты понимаешь, что серебро – это наименьшее, что ты можешь потерять?

– Ну, если что, попрошу убежища в Аргентине, – вздохнул он.

– Неплохая идея, – сказала девушка. – Иногда я и сама хочу уехать отсюда.

– Я так понимаю, что тебя останавливает дело или, скорее, ДЕЛО? – иронично спросил он.

– Перестань, – попросила она. – Такая насмешка из твоих уст звучит болезненно.

– Извини, больше не буду. В конце концов, и меня в это втянули. Как думаешь, у нас есть хоть какой-то шанс или это в который раз только надежды группки мечтателей?

– Теоретически… – Она пожала плечами. – Одно ясно: без жертв не обойдется.

Рудницкий кивнул. Не вызывало сомнений: даже если расчеты Станкевича оправдаются, через неделю или две Варшаву зальют кровью.

– Я в лабораторию, – сказал он, закрывая сейф. – Мне нужно отвлечься от всего этого.

– А я, пожалуй, навещу нашу новую звезду, мадмуазель Забельскую. Может, и на меня кто-то обратит внимание? – добавила она, кинув на Рудницкого кокетливый взгляд.

Алхимик скривился. Бывшая проститутка вела себя безупречно, но именно ее сдержанность в сочетании с явно ощущаемой аурой чувственности делали ее самой популярной гостьей в отеле. Шептались, что она аристократка инкогнито, и каждый ее жест вызывал комментарии восхищенных гостей.

Виктория рассмеялась, заметив мину Рудницкого, и выбежала из комнаты на лестницу, приоткрывая тонкие щиколотки. В нормальной ситуации алхимик уделил бы девушке больше внимания, но с момента возвращения из дворца Яблоновских его беспокоила какая-то смутная мысль. И дело не в серебре. Учитывая его последние финансовые успехи, потеря нескольких десятков килограммов металла была значительным расходом, но точно не грозила разорением. Марковский? Нет, этот уже не представлял угрозы, однако алхимик все время видел перед глазами своего бывшего собрата.

Рудницкий потер виски, силясь вспомнить, в чем дело. Проблема в том, что Марковский не сказал ничего чрезвычайного, только восхвалял себя.

– Подумаем, – пробормотал алхимик.

Откровение про «прогрессивную организацию» – это такое же бахвальство, как и приписывание себе акции на Замковой площади. В любом случае, даже если кто-то и поддержит Марковского, то им займутся Кинжальщики.

– «Представляю организацию»! – выкрикнул Рудницкий и ударил себя по лбу. – Вот в чем дело! Как я мог быть таким глупым?!

Не выключая свет, он побежал в лабораторию.

Он открыл клетку и на спине усыпленной хлороформом крысы нарисовал символ смерти. В учебниках магии не раз и не два упоминалось о ритуале, целью которого было действие от чьего-то имени, другими словами, «представлять кого-то». Одна из причин подобных практик была в том, чтобы перекинуть на кого-то другого негативные последствия заклинания. А что если можно так сделать с последствиями исключительно мощного слова силы? По определению не предназначенного для людей?

Выполненный с использованием первичной материи знак напоминал одну из фигур Хладни и слегка переливался, шерсть на спине животного выглядела как выстриженная, в этот раз символ должен быть заметен. Рисование его на полу или стенах ничего не дало, так, может, сейчас подействует? Алхимик решительным жестом захлопнул клетку – крыса начала шевелиться – и подошел к террариуму.

«Черт его знает, достаточно ли этого, – подумал он. – Гадюка не слишком ядовита, ее укус страшен для детей и стариков, но, с другой стороны, даже здоровый, сильный мужчина может получить некроз тканей, несмотря на другие неприятные последствия. Но, по словам Виктории, основным условием активизации слова силы является угроза». Однако Рудницкий не имел привычки использовать в экспериментах опасных тварей, ему хватало крыс и мышей. Змея была новым приобретением, алхимик хотел взять у нее немного яда.

Он схватил змею раздвоенной палкой и отшвырнул в дальний угол. Разъяренная рептилия кинулась вперед с обманчиво ленивой грацией. Рудницкий с ужасом понял, что змея несколькими изгибаниями упругого тела преодолела половину дороги и могла атаковать в любую секунду. В этот момент теория об относительной безвредности яда этих созданий показалась ему намного менее правдоподобной, чем мгновение назад.

– ДАШ’ДАНХАР! – выкрикнул он с отчаянием.

Змея застыла на полпути, словно брошенная ребенком игрушка. Алхимик посмотрел на клетку – крыса лежала мертвой в луже крови. Он сам не ощущал даже малейшего дискомфорта, никакой головной боли, не говоря уже о кровотечении. Эксперимент полностью подтвердил теорию.

Рудницкий инстинктивно потянулся к кнопке вызова прислуги, но передумал. В этом случае лучше самому убраться в лаборатории. Он вытащил картонную коробку из-под медикаментов и кинул туда мертвых животных.

В коридоре он миновал спешащую куда-то помощницу кухарки, через мгновение ощутил цветочно-шипровый аромат, совсем не свойственный прислуге, хотя странно знакомый запах смешивался с ароматом еды. Он проводил девушку веселым взглядом, похоже, она кокетничала с кем-то из персонала.

Во дворе несколько крепких мужиков разгружали телегу с купленными свежими овощами. Они с уважением, но без раболепия поприветствовали его и вернулись к работе. Рудницкий подошел к мусорнику и с облегчением избавился от своей ноши. «Вот и все, – подумал он. – Надо выяснить, как далеко можно зайти. Возможности кажутся безграничными. Теоретически. Однако хватит ли крысы, чтобы убить человека или группу людей? Сильно сомневаюсь, поэтому детали этого эксперимента лучше держать в секрете», – решил он.

Перед лабораторией он остановился, в коридоре все еще ощущался легкий запах парфюма, в этот раз его удалось идентифицировать: N’Aimez Que Moi. Возможно, из-за названия «Не люби никого, кроме меня» этот аромат производил фурор среди солдат, которые перед отъездом на фронт дарили эти духи своим избранницам. Рудницкий знал только одну особу, которая использовала этот парфюм: Виктория.

Алхимик зашел в лабораторию и подбежал к выходящему во двор окну. Виктория как раз копалась в мусоре и уже держала за хвост мертвую крысу.

Рудницкий с треском открыл окно, но до того как успел хоть что-то сделать, девушка кинула на него не то вызывающий, не то виноватый взгляд и выбежала за ворота. «Вот и секрет моей чрезвычайной привлекательности в глазах прекрасного пола, – подумал он, сжимая кулаки. – Теперь понятно, почему Виктория решила остаться до выздоровления в отеле, а не под опекой Кинжальщиков».