Глава VII

Мелодичный звук дверного звонка возвестил о приходе очередного клиента. Рудницкий оторвал взгляд от бумаг – он просматривал счета за последнюю неделю – и жестом поторопил стоящего за стойкой бармена. С тех пор как он вернул свой отель, каждого новоприбывшего гостя угощали бесплатной выпивкой.

Два больших чемодана, которые нес ординарец полковника фон Троша, свидетельствовали о том, что офицер собирается задержаться в «Пристанище». В этот раз в качестве обычного гостя. Немецкое командование по неизвестным причинам отозвало положение, позволяющее принудительно квартировать солдат в домах, находящихся в частной собственности. И результат не заставил себя долго ждать – отель стал приносить доход. Правда, и желающих хватало: во время отсутствия алхимика по Варшаве прокатилась волна загадочных убийств, которые, справедливо или нет, приписывали Проклятым. А «Пристанище» предлагало не только гостеприимство, но и ощущение безопасности.

– Герр барон, я могу присесть? – спросил фон Трош.

Лишь через мгновение Рудницкий сообразил, что немец обращается к нему.

– Конечно, – позволил он, с удовлетворением наблюдая, как коридорные занимаются багажом гостя.

Офицер поблагодарил кивком и уселся в одно из расставленных в холле удобных кожаных кресел.

– Я вижу, вы сменили оформление, – заметил полковник.

– Слегка, – осторожно признал алхимик.

– Вы не пожалели средств, – сказал он, указывая на символ на мраморном полу.

– Я забочусь о своих гостях.

Официант в черной униформе с серебряной буквой «П» на груди поставил на стол бутылку коньяка и два хрустальных бокала.

– Я уже угостился в баре, – предупредил офицер.

– Не беспокойтесь. – Рудницкий пожал плечами. – По какой-то причине вы мне симпатичны, полковник.

На мгновение алхимик испугался, что переусердствовал, последняя фраза прозвучала немного снисходительно, и хотя он был выше по социальному положению, чем немец, но ни для кого не было секретом, что чернила на документе, подтверждающем его титул, еще не высохли. Однако немец принял комплимент с явным удовольствием.

– Мы могли бы поговорить неофициально? – спросил фон Трош.

– Конечно, хотя не гарантирую, что отвечу на все ваши вопросы, – сказал Рудницкий, разливая алкоголь.

Офицер принял условие и сделал глоток.

– Отличный коньяк, – похвалил он. – Я хотел бы знать, что вы думаете о последних событиях в городе?

– Вы имеете в виду убийства?

– Да, специфические убийства, – произнес немец. – Тела без единой раны, но лежащие в луже крови, или останки, сгоревшие почти дотла. Это работа людей или theokatáratos?

Рудницкий крепко сжал бокал, слегка наклонил, вдыхая аромат ванили, цветов и сушеных фруктов.

– Почему вы спрашиваете об этом именно меня? У вас есть свои эксперты.

– Есть, – кивнул немец. – Только лучшие из них заняты чем-то другим, поэтому у нас остались только второсортные эксперты. А дело слишком деликатное.

– Почему это? Преступление есть преступление.

– Погибло три немецких солдата и один офицер. Вот почему расследование веду я от имени армии. Одна из версий предполагает, что это сделали благосклонные к русским жители Варшавы.

– Это единственные жертвы?

– Нет. Убито еще несколько гражданских, в том числе женщина и ребенок.

– Солдаты патруля?

– Именно, на границе анклава.

Рудницкий гневно поджал губы: хватило минуты невнимания, и, казалось бы, невинный разговор перерос во что-то, очень напоминающее допрос. Он, конечно же, мог послать фон Троша к дьяволу, но что если немцы придут к выводу, что за нападениями стоят поляки? Сразу же после взятия Варшавы они расстреляли несколько десятков человек, обвинив их в сотрудничестве с русскими.

– Я бы ставил на Проклятых, – сказал он задумчиво. – Наверное, им как-то удалось пройти барьер. Возможно, и не без помощи извне, хотя сомневаюсь, что эта акция была направлена против вашей армии. Я думаю, что солдаты стали случайными жертвами, как и гражданские. Может, они заметили что-то подозрительное или просто были атакованы, поскольку оказались слишком близко к theokatáratos?

– Я не понимаю. Атакованы? Вот так просто, без причины?

Алхимик одним глотком допил коньяк и решительно отодвинул бокал. Сейчас не время пить, тем более что раньше он уже позволил себе порцию виски.

– Проклятым не нужна причина, – пояснил он спокойно. – В их глазах мы только скот, дичь. Они уважают только силу, а несколько солдат не представляют для них никакой угрозы.

– Откуда такие мысли?

– Я разговаривал с одним из них, – ответил Рудницкий, до того как понял, что и кому говорит.

– В Петербурге? – быстро уточнил немец. – Видимо, там дошло до битвы?

Алхимик кивнул, мысленно кляня себя на чем свет стоит.

– Вы принимали участие в этом?

– В основном русские позаботились о Проклятом.

– Это было существо высшего ранга? Владыка анклава?

Рудницкий удивленно вздрогнул, похоже, немцы уже получили рапорт о событиях в Петербурге.

– Подобный случай произошел в Вене, – сказал фон Трош. – Мы, конечно же, слышали о том, что произошло в России, но не знали всех деталей.

– Мы? – поднял брови алхимик.

– Разведка. Abteilung drei b, – прямо ответил офицер. – Поймите меня правильно, герр барон, я ни в коем случае не хотел бы, чтобы у вас сложилось впечатление, будто я пытаюсь повлиять на вашу преданность друзьям. Тем не менее я был бы благодарен за любые советы в борьбе с theokatáratos и информацию об общей ситуации в анклавах. Поскольку там что-то происходит, да? И самое важное: эта… гиперактивность Проклятых возможна в Варшаве?

– Более чем, – признал Рудницкий. – Все анклавы составляют некую взаимосвязанную систему, и то, что происходит в одном, рано или поздно коснется и остальных.

– А что происходит?

– В анклав прибывают существа высшего ранга и пытаются выбраться на свободу.

– Но россияне справились…

– Хватит, полковник! Пожалуйста, не относитесь ко мне как к деревенскому дурачку! Если вы хотите что-то узнать, просто спросите прямо.

– Простите. Меня интересует, как россияне справились с агрессией theokatáratos.

– Это было что-то типа военной операции. Броневики, самолеты, мины, – злорадно пояснил Рудницкий.

– А то существо, владыка анклава, как его убили? Из наших сообщений выходит, что серебряных пуль для него недостаточно.

– Я не уверен, – уклончиво ответил алхимик. – Вы сами знаете, как это бывает, определенные вещи не запоминаются, а остальное под сомнением.

– Но вы же там были?

– Да.

– Вы можете это описать? Каждая деталь имеет значение.

Рудницкий представил ход схватки, старательно обходя моменты собственного участия в битве с Самаэлем. Фон Трош внимательно все выслушал, но на его лице четко читалось неудовлетворение.

– Крупнокалиберные пулеметы? Действительно только в них дело?

– Возможно, не только в них, – неохотно ответил Рудницкий.

– Ну? – настаивал немец.

Алхимик тяжело вздохнул: он не собирался сообщать собеседнику про артефакт, привезенный из Петербурга. С другой стороны, трудно было проигнорировать сомнения фон Троша; но, помимо всего прочего, информация о том, как погиб Самаэль, может пригодиться и в Варшаве.

– Мне кажется, что его свалил выстрел в голову, примерно в каких-то двух сантиметрах выше переносицы. Не знаю, убило ли это владыку анклава, поскольку потом солдаты достали его из огнемета. Когда они закончили, владыка точно был мертв.

– Вы в этом уверены? – живо спросил полковник. – Как вы это разглядели в пылу битвы?! Минутку! Это вы в него выстрелили!

Рудницкий что-то неразборчиво пробурчал.

– Мастерский выстрел! А откуда вы знали, что надо целиться в голову, а не, например, в сердце? И именно в такое место?

– Случайность, – ответил Рудницкий. – А расстояние было небольшим – тридцать, ну, может, сорок метров.

Фон Трош с сомнением покачал головой, но не настаивал.

– Так или иначе, похоже, что Хоффману повезло, – фыркнул он.

– А что с этим Хоффманом?

– Он хотел вызвать вас на дуэль, – с улыбкой напомнил полковник. – Принимая во внимание ваши навыки владения оружием, хорошо, что его тут нет.

– Его перевели?

– Нет, он сам уехал. В ваше отсутствие в отеле имел место один неприятный инцидент. В принципе несколько инцидентов, как вы и предвидели. Многих гостей стали беспокоить бессонница, нарушение координации, они спотыкались о собственные ноги, а один венгерский гусарский полковник обмочился в штаны, разговаривая со своей невестой. Сначала он подумал, что это болезнь, потому что недавно лечился от тифа, но кто-то из гостей отеля быстро объяснил ему, какую роль во всем этом сыграл капитан Хоффман. Нормальный человек потребовал бы сатисфакции, но вы знаете этих мадьяр, они ж дикари! Так что наш гусар выволок засранца из комнаты и в холле публично высек его саблей по голой заднице. Ничего странного, что Хоффман решил поменять место пребывания. И насчет инцидентов: я так понимаю, ничего такого больше не случится?

– Даю слово, – заверил Рудницкий с каменным выражением лица.

– В таком случае спасибо за коньяк и беседу. Герр барон…

Алхимик вежливо поклонился и вернулся к документам. К сожалению, в обязанности управляющего отелем входил и финансовый контроль.

Люди Анквича загрузили в машину последнюю партию ценных инкунабул, после чего сели сами. Вероятно, это излишня осторожность, но Рудницкий предпочитал перестраховаться, ведь переезд в отель мог привлечь внимание его врагов. А их у него хватало.

Алхимик вернулся в аптеку за пальто и, выходя, чуть не столкнулся с Оконёвой. Всегда пунктуальная служанка опоздала почти на час.

– Прошу за мной, – сказал он. – Нужно поговорить.

Женщина молча выполнила его распоряжение, остановившись перед ним с опущенной головой.

– Садитесь, – сказал он.

– Я постою, – хмуро ответила женщина. – Прошу извинения за опоздание, я бегала за тем альманахом.

– Я не об этом, каждый может опоздать, я только хотел… – Рудницкий замолчал, глядя на книгу, что держала в руках служанка. – Зачем вам «Готский альманах»? – ошеломленно спросил он.

– Это из-за брехухи Пенцлавковой и ее кумы!

– И кто это Пенцлавкова?

– Служанка ордината Белинского. И председательница нашего клуба в Зелёнце.

– Может, расскажете с самого начала? – предложил он.

– У нас были эти… выборы, – буркнула она. – Я была кандидатом. Прочитала на три книжонки больше, чем эта. Тада она приплела сваго работодателя, мол, шо он достойней вас! – гневно рявкнула она. – И что обышный аптекарь не может равняться со шляхтичем из альманаха! Ну тада я ей и дала! – Оконёва злорадно стиснула кулаки.

Алхимик по-дипломатически кашлянул: под глазом Оконёвой был огромный синяк.

– Я так понимаю, вы выиграли?

– Та де там! Позорно продула!

– Правда? – удивился он. – Но у вас бицепсы, как мое бедро!

– Токмо без пошлостей, – строго сказала служанка.

– Но бицепс – это… А, неважно! – Он махнул рукой. – Так эта Пенцлавкова вас побила?

– Она? Меня? – ужаснулась женщина. – Эт я ее побила. Але тулько эт физическая победа. Бо хотя ж она и врала про ентого Белинского, чё он в альманахе, однако то шляхтич и ординат. А вы токмо аптекарь.

– Значит, Белинского нет в альманахе?

– Есть, да не тот. От, глядите! – Оконёва с треском бросила на стол толстущий том. – Под буквой «Бе». Белинский с альманаху в тыща восемьсот шийсят седьмом помер.

– Ясно, – признал Рудницкий. – Значит, выходит, что, несмотря на блеф Пенцлавковой, только мой низкий ранг мешает вам занять место председателя кружка?

– А то!

Рудницкий почесал затылок. Тот факт, что какая-то незнакомая ему служанка критикует его социальное положение, его как забавляло, так и раздражало. К тому же его волновала еще одна проблема. Он хотел попросить Оконёву убирать и в отеле. Жилищные условия в «Пристанище» были намного лучше, чем в комнате над аптекой, а после выселения немцев места хватало и на несколько апартаментов, и на лабораторию. Но содержать в порядке приватную часть отеля можно было поручить только проверенному человеку.

– Этот Белинской обычный шляхтич?

– И ординат, – напомнила служанка.

– Это всего лишь означает, что он наследует родовое поместье, – легкомысленно ответил Рудницкий. – Как бы это вам объяснить? Я тоже шляхтич. К тому же недавно получил титул барона, что означает, что я могу смотреть сверху вниз на ордината. Наши газеты еще об этом не писали, но у меня есть где-то «Официальные новости» из Петербурга.

– То шо, вы теперяча сиятельство?

– Ну, выходит, да.

– А за чё достали того барона? И од каго?

– Вылечил наследника российского престола. Но титул дал мне английский король через своего представителя! – быстро добавил он. – Это родственник царя, ну и Алексея.

– Значит, не русские?

– Нет!

– Знала, шо вы добрый пан, – раскраснелась женщина. – А вылечить дитятю не грех. То я зара скажу Пенцлавковой, куда вона може сунуть сваго ордината, – с радостью сказала она. – А то…

– Удачи, – быстро прервал ее Рудницкий. – Но вот еще что: я хотел бы попросить вас убирать и в отеле. За дополнительную плату, понятное дело.

– Это та страшная громадина! Ну, я тож не кака неумеха, але, как говорит поэт Мицкевич, надо исходить из своих мазможностей.

– Речь идет только о моих комнатах, то есть три комнаты и лаборатория, – заверил алхимик. – Остальным занимается отельный персонал, но я не хотел бы, чтобы они рылись в моих шкафах.

– Ну како три комнаты всяго, то поприбираю, – решилась служанка. – А зараз должно вам говорить «пан барон»? – с надеждой в голосе спросила она.

– Ни за что!

– Ну…

– Не может быть и речи! А сейчас принимайтесь за уборку, после обеда у меня встреча с кандидатом на продавца.

– То я ж пошла, – буркнула женщина.

– С Богом! – отпустил ее алхимик.

Хорхе Вилланова, высокий, щуплый мужчина со смуглой кожей, выглядел лет на двадцать с небольшим. Он был шестым и последним кандидатом, который появился в ответ на объявление; его предшественники не имели никакого понятия о фармацевтике, о спагирической медицине, несмотря на то что Рудницкий точно указал, какими навыками должен обладать желающий работать в аптеке.

– Чем вы занимались раньше? – спросил он.

– Учился в медицинском в Вене, брал уроки по алхимии.

– Вы учились? И с каким результатом?

Молодой человек молча положил на стол пачку документов. Рудницкий поднял брови – неужели он наконец нашел подходящего человека? Документы подтверждали, что Хорхе Вилланова закончил обучение summa cum laude.

– Вы же квалифицированный доктор, почему вы хотите работать в аптеке? Вы не сможете заработать тут много денег или получить социальное положение, какое могли бы иметь, будучи доктором.

– Мне не нужны деньги. Мой отец из семьи банкиров, у меня есть трастовый фонд, который дает возможность удовлетворять все мои потребности.

– Тогда в чем дело?

– Мое увлечение – это алхимия. Возможно, это предназначение, – добавил он с едва заметной улыбкой. – Вы понимаете, фамилия обязывает.

Рудницкий с трудом сдерживался, Арнольд де Вилланова был известным в Средневековье лекарем и алхимиком. Искателем философского камня.

– Возможно, – признал он. – А откуда такая фамилия? Вы прекрасно говорите на польском, без малейшего акцента.

– Мой отец – испанец, мама – полька. Она умерла два года назад.

– Мои соболезнования.

Вилланова ответил на его соболезнования легким кивком, на его лице не дрогнул ни один мускул, но алхимик почувствовал, что молодой человек еще не смирился со своей потерей.

– Почему вы пришли именно ко мне? – спросил Рудницкий. – С вашей квалификацией вы могли получить работу в любой аптеке или алхимической лаборатории. Честно говоря, это объявление в «Курьере» одного из моих собратьев по цеху натолкнуло меня на мысль найти помощника, сам я не в состоянии одновременно справляться и в аптеке, и в отеле.

– Вы называете Марковского собратом по цеху? – Молодой человек презрительно фыркнул. – Вы слишком любезны! Среди алхимиков известна его жалкая квалификация, а также его нездоровая склонность тянуть деньги с алхимической братии и его раболепие перед оккупантами. А вы знаете, что этот человек имел наглость попытаться возродить гильдию?

– Нет, я этого не знал.

– Ну да, вы же только вернулись из Петербурга. Это произошло несколько дней назад. Конечно же, он потерпел полное поражение, – довольным тоном добавил он. – На собрание, что он созвал, пришло десять человек, из которых четверо – это его друзья. После такого позора он уже никогда не вернет свое положение.

– Ясно, – пробормотал Рудницкий. – А откуда вы знаете о моей поездке? Наша пресса ничего об этом не писала.

– Зато российская высоко отзывалась о вас. А что касается наших газет, так это вопрос времени. Вы же спасли жизнь цесаревича. Это сенсация!

– Ладно, – вздохнул Рудницкий. – Перейдем к практическим вопросам. Какое вы использовали бы эфирное масло для мази от синяков?

– Прежде всего я бы взял арнику и плоды каштана, – сразу же ответил Вилланова. – Одну бы часть растер, вторую часть выпарил на водяной бане, а третью – методом кальцинации.

– А в чем состоит кальцинация?

– В случае спагирической медицины она означает получение золы из данного ингредиента. Например, растения. Сначала помещаем ее в экстраактивную жидкость, а через определенное время подогреваем жмых при определенной температуре, чтобы получить…

– Достаточно, – прервал его алхимик. – Tria Prima или Три Первичные?

– Соль, ртуть и сера.

– Коротко опишите ртуть.

– Ртуть связана с Меркурием, в спагирических процессах является элементом водной стихии, определяется как основной источник жизни, содержащийся в растениях. На практике это означает ферментацию, а потом дистилляцию до получения спирта в соответствующей концентрации.

– С какой целью к препаратам добавляют золу из кальцинированных ингредиентов?

– Там находится субстанция, которую невозможно получить другим путем. Например, минералы. Исследования профессора…

Рудницкий остановил молодого человека движением руки, задумчиво огляделся по комнате – они разговаривали в салоне над аптекой.

– У вас есть неделя, чтобы ознакомиться с документацией. В первую очередь прошу обратить внимание на рецепты и цены. Обращайтесь ко мне по любым вопросам. Приступите к работе чуть позже, аптека открыта с восьми до четырех. Пока вы будете только продавать лекарства и готовить простые препараты. Консультации я беру на себя, но вы будете мне ассистировать. Конечно, вы можете поселиться тут, с практической стороны это было бы удобно, но я пойму, если вы выберете более комфортное место жительства.

– Нет, нет, место жительства меня устраивает, – заверил Вилланова. – А что с лабораторией?

– Все тут. Переезжая в «Пристанище», я, правда, забрал несколько специализированных устройств, но они не нужны для приготовления лекарств. Если чего-то будет не хватать, сразу же купим.

– А анклав?

– А что с анклавом?

– Я имею в виду первичную материю. Знаю, что все передовые рецептуры базируются на этой составляющей. Я не глупец! – произнес Вилланова. – Меня не волнуют магические способности, я заинтересован только в исследованиях.

Рудницкий скривился: для полного счастья ему только не хватает продавца, самостоятельно проводящего эксперименты с первичной материей. С другой стороны, Вилланова доказал свои знания, а других кандидатов не было. Время принимать решение: или рискнуть и принять парня на работу, или закрыть аптеку. Одно из двух…

– От своего персонала прежде всего я требую осмотрительности и выполнения распоряжений, – строго сказал он. – Алхимия – это сфера, требующая терпения и дисциплины. Это понятно?

– Конечно! Я не собираюсь проводить эксперименты самостоятельно, – заявил Вилланова.

– Ловлю вас на слове. Возможно, через неделю или две мы поговорим о рецептуре с использованием первичной материи. На днях я собираюсь в анклав, – добавил Рудницкий, видя вопросительный взгляд собеседника.

– Вы уверены? – спросил парень с беспокойством. – Это же опасно.

– К сожалению, – развел руками алхимик, – нет другого выхода.

– У меня есть немного первичной материи, и я готов отдать ее в ваше распоряжение.

– Вы были в анклаве?

– Нет. Я купил ее у одного алхимика.

Рудницкий задумчиво забарабанил пальцами по столешнице: гильдия использовала почти всю первичную материю, на черный рынок попало немного и по баснословным ценам. И неудивительно, что через год после начала войны была запрещена свободная продажа первичной материи – главным образом из соображения безопасности. Власти – по обе стороны фронта – не хотели, чтобы какой-то сумасшедший начал использовать магию в личных и не обязательно законных целях. Были уже прецеденты. Тот факт, что Вилланова признался в незаконной сделке, свидетельствует о его доверии, а также о величине кошелька будущего работника.

– Вы ее использовали?

Вилланова нервно переплел длинные тонкие пальцы и покачал головой.

– Я боялся, – признался он. – Предпочитал бы делать это под руководством какого-нибудь опытного адепта.

Рудницкий вздрогнул, но сразу же понял, что молодой человек использовал слово «адепт» в буквальном значении.

– Разумно, – похвалил он. – А откуда такая щедрость? Мы впервые встретились.

– Не совсем, я видел вас во время поединка с россиянином, кроме того, вы достаточно известная особа. Я уже собирался подать заявку на членство в гильдии, но вы ушли с поста великого магистра… – Он пожал плечами. – А что касательно щедрости, как я уже говорил, у меня есть значительные средства, и я не хотел бы раньше времени потерять работодателя. И, возможно, человека, который поделится со мной знаниями, – добавил он.

Рудницкий посмотрел на часы – почти пять. Пора возвращаться в отель. Завтра с самого утра его ждала поездка в анклав. Нужно приготовиться и отдохнуть.

– Про «поделится знаниями» поговорим позже, – ответил рассеянно алхимик. – А сейчас приступайте к своим обязанностям.

– Конечно! И удачи.

– Спасибо, – буркнул Рудницкий. – Ее много не бывает.

День был ясным, весеннее солнце золотило стены домов, зажигало огоньки в окнах и витринах магазинов, но алхимик ощущал странный, тревожный холодок. В очередной раз он должен был переступить границу анклава. В этот раз по собственному желанию.

Колеса экипажа громыхали по мостовой, нарушая покой еще спящих улиц. Левый запряженный конь энергично фыркал, выдувая пар из ноздрей, утро было исключительно туманное и холодное.

– Хороший знак, – сказал развалившийся рядом с алхимиком Анквич.

Рудницкий пожал плечами и укутался длинным кожаным плащом. Они взяли ландо с откидной крышей. Каретный двор «Пристанища» был не слишком большим и состоял из трех экипажей. Кроме находящейся в ремонте «берлинки» и экипажа, в котором они ехали, оставался только двухместный coupé. К тому же было только два коня, остальных забрали немцы.

– Если бы, – буркнул с сомнением в голосе алхимик.

Правая рука сжимала приклад винтовки Мосина, ее ствол покоился на левом локте, так что за долю секунды он был готов к выстрелу. На противоположном сиденье сжалась Анастасия: она одна отправилась в анклав без оружия. Виктория наблюдала за стелющимся по земле туманом широко открытыми глазами, ее ладонь блуждала в районе пояса, поглаживая кобуру маузера.

– Ты выглядишь иначе, – сказала она алхимику.

– То есть?

– Как солдат, а не аптекарь.

– В последнее время немного пострелял, – равнодушно ответил он.

– Он напоминает мне Сумикраста в Патагонии, – включилась в беседу Анастасия. – Отважного путешественника и охотника на диких зверей. Не хватает только шлема с москитной сеткой.

Виктория прикрыла рот, имитируя приступ кашля, а Анквич слегка улыбнулся.

– Что-то в этом есть, – сказал он.

Рудницкий со злостью выругался и сжал руку на прикладе.

– Я пошутила, – сказала Анастасия.

– Не в этом дело! – рявкнул он. – Смотрите! Стервятники уже слетелись!

Девушка быстро повернулась – она сидела спиной по направлению движения – и окинула горящим взором собравшуюся у ворот толпу.

– Интересно, как они узнали?

– Надо было уладить формальности, наверное, какой-то служащий разболтал, – спокойно пояснил Анквич. – Этого следовало ожидать. Уже давно никто не заходил в анклав, отсюда и ротозеи!

– Сейчас это полбеды, но когда будем возвращаться, нас будут ждать все бандиты города. Уже давно они не грабили алхимиков.

– Тогда-то тут будут и мои люди, – ответил Анквич. – Кроме того, я думаю, что вы недооцениваете себя, дорогой барон. Да, я знаю о вашем титуле. Напасть на человека, который убил в публичном поединке мага ранга Потурина и много раз выходил живым и невредимым из столкновений с Проклятыми? Не смешно. Это не то же самое, что ограбить какого-то бедолагу, сорвавшего несколько цветков с той стороны, и сразу же сбежать. Вчерашний «Варшавский курьер» разместил обширную статью о событиях в Петербурге. Мне кажется, вам стоит бояться не бандитов, а наплыва всякой масти ипохондриков, желающих лечиться у царского медика.

– Откуда титул? – спросила Виктория, поднимая брови.

– Это долгая история, – неохотно ответил алхимик. – Возможно, я преувеличиваю.

Большинство собравшихся у входа в анклав были мужчинами, хотя было и несколько женщин. Почти все нарядно одеты или, по крайней мере, опрятно, словно прибыли на банкет или раут.

– Это не бандиты, – с удивлением заметила Виктория.

– Конечно, похоже, с нами пришли попрощаться сливки варшавского общества.

Отряд вооруженных до зубов немецких солдат выстроился в две шеренги перед странным, похожим на железнодорожный вагон транспортом. Командир, солидный офицер с моноклем, нетерпеливо поглядывал на часы.

– Вы его знаете? – спросил Анквич.

– Да, это некий фон Трош. Мы опоздали, пять минут седьмого, а господин полковник не любит ждать.

Они вышли, прихватив оружие и снаряжение. По негласному приказу фон Троша солдаты встали вдоль тротуара, не позволяя зевакам лезть на дорогу.

Немец по-военному поздоровался с ними, после чего пригласил Рудницкого в транспорт, ясно давая понять, что хочет поговорить без свидетелей.

– Что-то случилось? – беспокойно спросил Рудницкий.

– Можно и так сказать, – сухо ответил офицер. – Несколько дней назад мы отправили в анклав усиленный патруль. Никто не вернулся. После разговора с вами я пришел к выводу, что у нас такая же проблема, как и у россиян: theokatáratos переходят в наступление.

– Зачем вы говорите об этом мне?

– Во-первых, чтобы вас предупредить, во-вторых, чтобы предложить помощь.

Рудницкий окинул полковника скептическим взглядом: немцы никогда раньше не помогали ни одному алхимику.

– Взамен за что?

– Мое предложение безвозмездно, – сразу же сказал фон Трош. – Однако я был бы благодарен вам, если бы по возвращении вы проинформировали меня о своих впечатлениях.

– А конкретней? Я не собираюсь вмешиваться в политику или выполнять задания для императорской армии.

– Вас никто о таком не просит! – заверил офицер. – Но Проклятые являются угрозой для всего города. А если вы найдете следы патруля, сообщите об этом хотя бы из-за гуманных соображений…

– Это все? – недоверчиво спросил Рудницкий. – Никаких крючков?

– Я даю вам свое слово!

– Ну хорошо, как вы можете мне помочь?

– В моем распоряжении пехота и боевая машина. А с воздуха вас будет защищать дирижабль.

– Где этот дирижабль?

– Прилетит только завтра, но не думаю, что вам так быстро понадобится эвакуация.

– Я подумал, что они поддержат нас огнем, если что.

– Нет, я не получил разрешения на бомбардировку анклава, а использовать пулеметы для стрельбы по наземным целям не слишком эффективно. Зато гондола оборудована специальным сиденьем с лебедкой, хотя, честно говоря, я не знаю, как это работает. Отряд несколько раз отрабатывал эвакуационный маневр на полигоне… И дирижабль может передавать нам информацию о вашем положении. В случае чего выдвинемся на помощь.

– Что это за конструкция? – Алхимик указал на транспорт.

– Büssing A5P, – с гордостью сказал фон Трош. – Три крупнокалиберных пулемета, вращающаяся башня, десять стрелковых щелей, листовая броня. К сожалению, я получил его только на три дня, поэтому вам не стоит задерживаться в анклаве.

– Я понимаю, – буркнул Рудницкий. – И спасибо. Не знаю, нападем ли мы на след ваших людей, но если что-то заметим… – Он пожал плечами.

Немец попрощался, пожав алхимику руку, и вышел первым. Усиленные серебром ворота бесшумно открылись – похоже, кто-то не пожалел масла на петли, – и они оказались в анклаве.

– Идем ромбом, – приказал Анквич. – Я – во главе, слева Виктория, справа господин Рудницкий. Анастасия замыкающая. Не забывайте, мы сохраняем такую позицию, чтобы иметь возможность стрелять всем троим одновременно.

Алхимик проверил оружие и приготовился стрелять. В этот раз он ничего странного не заметил: измененная «мосинка» создавала впечатление обычной винтовки.

– Ну что, идем! – буркнул он. – Нужно добраться до библиотеки до заката.

– Почему? – спросила Виктория. – Здесь можно заблудиться?

– Можно. Но больше я боюсь встретиться с существами, которые любят охотиться по ночам.

Девушка вздрогнула и поправила патронташ. Не только Рудницкий выглядел как опытный путешественник: все несли сумки с едой, амуницией и лекарствами.

– Может, поторопимся? – предложила она.

Они ускорились.

Рудницкий, тихо выругавшись, откупорил бутылочку, защищенную воском, и понюхал препарат. Темное маслянистое вещество пахло горьким миндалем и опунцией.

– Что это? – беспокойно спросила Виктория.

– Открой рот, – нетерпеливо сказал алхимик.

Девушка смерила его взглядом, но послушно выставила покусанный и опухший язык. Рудницкий аккуратно окунул кисточку в бутылочку и осторожно помазал ее раны.

– Дыши ртом, – приказал он. – Нужно его высушить, поскольку ты пускаешь слюни, как бульдог.

Виктория гневно посмотрела на него, но ничего не сказала: боль действительно докучала ей. Алхимик повторил процедуру: в этот раз на языке образовался тонкий серебристый налет.

– Наверное, хватит, – сказал он.

– Когда я смогу использовать это слово силы?

– Нескоро. Тебя хорошо потрепало. Помимо всего прочего, это самое бесполезное слово на свете. Оно не работает, – добавил он, видя вопросительный взгляд девушки. – Когда-то у меня получилось с его помощью убить муху, используя столько первичной материи, сколько весило насекомое.

– Невозможно.

– Возможно, возможно.

– И что с ним можно сделать? А сам символ? Может, хотя бы он действует.

Алхимик покачал головой.

– Я пробовал, – заверил он. – На мышах. Я рисовал его на деревянных плитках и размещал в клетках. Без результата. Возможно, надо использовать слово силы вместе с первичной материей, но это безумие, сама знаешь, как трудно достать хотя бы щепотку этой субстанции. Правда, один раз в Петербурге…

– Ну?

– Я убил несколько людей без первичной материи. Наверное.

– Но ты же говорил, что это невозможно!

Рудницкий пожал плечами и рассказал о битве во дворце.

– Я не уверен, поскольку сразу потерял сознание. Может, мне это только показалось? К тому же я все время чувствую, что с этим словом силы что-то не так.

– А конкретней? Может, мы неправильно его прочитали?

– Это невозможно, оно значит то же, что «умри», однако там что-то еще. Какой-то подтекст, а возможно… – Он замолчал, уставившись в пустоту.

– Ну? – настаивала Виктория.

– Ты знаешь, что такое антисептик?

– Более-менее. Идея в том, чтобы избежать попадания микробов в раны?

– Да, только эти микроорганизмы могут существовать в организме человека, вызывая множество болезней. А если попытаться уничтожить их таким способом? Мне как-то раньше не приходило это в голову!

– А ты уверен, что не навредишь пациенту?!

– Абсолютно. Я испробовал это на себе и на Самарине. Не подействовало.

– А ты стал здоровее?

– Без понятия, ни один из нас в тот момент не был больным.

Девушка кивнула, хотя выражение ее лица ясно говорило, что она сильно разочарована. Наверное, рассчитывала, что найдет что-то более полезное, к тому же не человек выбирает символ, а библиотека. И черт его знает, как Кинжальщики использовали бы новые знания Виктории…

– Когда возвращаемся? – вздохнула она.

– Завтра с утра.

– Я чувствую себя совсем хорошо, – запротестовала она. – Еще светло, за час доедем до площади Саска.

– Ни за что! – коротко рявкнул Рудницкий. – Это рискованно. Во-первых, скоро стемнеет, во-вторых, выход из анклава может в действительности продлиться час, а может и намного больше. Даже если никого не встретим по дороге. Бывает, что улицы ужасно извилистые, – добавил он.

– Как это возможно?

– Без понятия. – Он пожал плечами. – Однако факт остается фактом. К тому же нам необходим отдых.

До того как Виктория успела ответить, раздался стук, и в комнату вошли Анквич и Анастасия.

– Это все, что мы нашли. – Анквич показал больших размеров корзину. – Больше травы не было.

– Поблизости, – заверила Анастасия. – Я хотела пойти в соседний сквер, через три улицы, но Зигмунд не хотел рисковать.

– Вы заметили что-то тревожное? – нахмурил брови алхимик.

– Вроде бы нет, – ответил Анквич. – Но я чувствовал, что за нами следят, – за какое-то время человек вырабатывает в себе что-то типа шестого чувства.

Рудницкий подошел к корзине и оглядел ее содержимое. Большей частью была трава, хотя было немного и майских ландышей.

– Из этого выйдет два, может, три лота первичной материи, – оценил он.

– Это много или мало? – с интересом спросила Виктория.

– Лот – это немного больше двадцати грамм, а один грамм первичной материи стоит десяток килограммов серебра, – пояснил он. – Официально. Поскольку на черном рынке сто, а то и сто пятьдесят.

– То есть это…

– Да, это состояние, – решительно сказал Рудницкий. – И чтобы до конца разъяснить финансовый вопрос: согласно регламенту две пятых причитаются организатору экспедиции, в данном случае мне, остальная часть делится поровну между участниками, не исключая организатора. Можете забрать свою долю либо в первичной материи, либо в серебре, естественно, по официальному курсу.

– То есть нужно только сжечь траву?

– Не совсем. Это половинчатый метод. В результате сгорания мы получаем первичную материю, но с потерями. Лучше провести процедуру кальцинации. У меня есть все, что нужно, поэтому утром заберем готовый продукт.

– Ладно, но меня не волнуют деньги, то есть не только деньги, – произнесла Виктория. – На сколько тебе этого хватит? В аптеке?

– А я знаю? – Он почесал затылок. – В нормальной ситуации, возможно, на полгода, но у нас уже давно страшный дефицит медикаментов с первичной материей. Так что месяца на три, самое большее на четыре. А почему ты спрашиваешь?

– Я подумываю над новой экспедицией. Было бы неплохо сделать запасы, – сказала девушка с невинным выражением лица.

– Сначала нужно выйти отсюда целыми, – пробормотал Рудницкий. – Ну и добраться до «Пристанища». Там на нас никто не нападет, но по дороге, как только выйдем из анклава, может случиться всякое.

– Мои люди будут нас ждать, – заверил Анквич снова. – К тому же еще друзья госпожи Виктории…

– Я не понимаю…

– Вы же не думали, что Кинжальщики позволят отобрать принадлежащую им часть первичной материи какой-то варшавской шантрапе. Я действительно не вижу в этом проблемы.

Виктория удивилась словам Анквича, но через минуту рассмеялась, а через мгновение скривилась от боли.

– Мне лучше после твоих лекарств, но все еще болит, – буркнула она. – Не волнуйся, мы не дадим тебя ограбить! Так что, ждем до утра?

– Ждем, – решительно сказал Рудницкий. – Отдыхай и пощади горло.

Девушка демонстративно скинула обувь и растянулась на богато украшенном шезлонге. Они заняли помещение возле библиотеки, которое выглядело почти обычно, но не означало, что это обычная каменица. Правда, дом не имел дополнительных этажей, как в библиотеке, но вездесущие скульптуры и витражи, изображавшие такие ужасы, при которых химеры и горгульи казались квинтэссенцией красоты, явно свидетельствовали, что это творения анклава. Однако все комнаты были оборудованы нормальной мебелью, в том числе и кроватями, что гарантировало комфортный отдых.

Алхимик со вздохом поднялся и отправился в свою комнату, по дороге проверив входные двери. Массивная железная задвижка и два замка производили солидное впечатление, но Рудницкий понимал, что для многих существ, живущих в анклаве, это не преграда.

– Не беспокойтесь, я буду спать в прихожей, – проинформировал Анквич.

Мужчина поставил кресло напротив входа, прислонил к стене американскую винтовку, на пол сложил запас боеприпасов.

Рудницкий жестом поблагодарил его, но тот факт, что Анквич поднимет тревогу, успокоил его настолько, что он заснул, едва голова коснулась подушки.

Рудницкий осторожно выглянул из-за угла – улица выглядела пустой. Жестом он позвал остальных. С самого утра, еще в окрестностях библиотеки, два псевдоволка атаковали Викторию, поэтому именно Анквич сейчас замыкал их строй, а девушка со страшной раной на лодыжке хромала, опираясь на руку Анастасии. В этой ситуации роль разведчика пришлось выполнять алхимику.

– Уже недалеко, – успокаивала Анастасия.

Рудницкий ответил ей неразборчивым бормотанием и двинулся вперед. В нескольких десятках метров виднелся перекресток, не отмеченный ни на одной карте.

Рудницкий двигался осторожно, как научил его Анквич: сначала пятка, потом внешний край стопы, наконец плюсна и пальцы. Таким образом можно было минимизировать шум шагов. Только вот фауна анклава могла ориентироваться и по запаху. «Или неизвестным людям чувствам», – хмуро подумал Рудницкий.

Они выскочили одновременно из окон камениц, выходящих на улицу, падая, как осенние листья, сорванные ветром. Та, что справа, оказалась возле него на расстоянии вытянутой руки, вторая – на несколько метров дальше. До того как он успел нажать на курок, златоглазая валькирия вырвала у него оружие в мгновение ока. Рудницкий не пытался дотянуться до бутылки с гомункулусом, он знал, что не успеет, просто выполнил движение, словно у него в руках была шпага. И выплюнул из себя несколько шипящих звуков, которые, казалось, не могло произвести человеческое горло. Нож появился только на долю секунды, но и этого хватило, чтобы нападавшая упала замертво на мостовую. Вторая валькирия атаковала размашистым, но, к счастью, неточным ударом когтистой лапы. Прежде чем она успела сделать что-то еще, за ее спиной ниоткуда появился мелкий, невысокий мужчина и схватил ее за шею. Рудницкий услышал сухой хруст ломающегося позвоночника, после чего незнакомец отшвырнул демона без малейшего усилия.

– Не стреляйте! – крикнул он со странным русским акцентом.

До того как он закончил фразу, Анквич уже стоял рядом с Рудницким, но алхимик понял, что только неожиданное вмешательство спасло его жизнь.

– Поговорим, – попросил мужчина, поднимая руки над головой. – Тут рядом пустой дом. И несколько моих… друзей.

– Барон? – произнес Анквич.

Рудницкий сглотнул слюну и огляделся: демоны, которые его атаковали, лежали мертвыми, а незнакомец доказал, что не представляет угрозы, но стоило ли рисковать? Приглашение могло оказаться засадой, но, с другой стороны, взяв во внимание факт, что Виктория не способна к битве, им пригодится любая помощь.

– Хорошо, – решился он. – Минутку.

Он подошел к трупам и, вытащив нож, вскрыл грудную клетку Проклятой. Анастасия присела рядом и помогла Рудницкому извлечь сердце демона, не беспокоясь о пятнах крови на одежде.

– Ну да, вам же нужны ингредиенты, – одобрительно отозвался мужчина.

Его ладонь нырнула в тело второго демона и появилась с кровоточащим органом.

– Прошу, – сказал он.

– Это щедрое предложение, – заколебался Рудницкий.

Алхимик понял, что незнакомец точно знал, как можно использовать сердце theokatáratos.

– Вы можете принять этот… подарок как выражение моей доброй воли. Нашей доброй воли, – исправился он.

– Ладно, – вздохнул Рудницкий. – Идем знакомиться с вашими друзьями.

Алхимик осторожно сел, не снимая пальца с курка. Дуло винтовки он держал на коленях, ни в кого не целясь, но Рудницкий не собирался убирать оружие. Пока ситуация не прояснится.

Мужчина, который представился Завом, выглядел человеком. Низкий, тонкокостный, с узким лицом, обсыпанным веснушками, производил впечатление безобидного лентяя. На первый взгляд. Приятная улыбка, нескоординированные движения, а также легкая растерянность не могли скрыть дремлющей в нем силы. Никто, кто внимательней присмотрится к нему, не хотел бы быть его врагом.

Зав единственный, кто сел за стол с Рудницким и Анастасией, его товарищи встали в нескольких метрах от них. За плечами алхимика замерли Анквич и Виктория. Несмотря на то что было утро, в комнате царил полумрак, словно падающий через окно свет проходил сквозь темное стекло.

– Может, начнем? – предложил Зав. – Скажу прямо: мы хотим оставить анклав. И у нас нет никаких враждебных намерений! – предупредил он, видя выражение лица алхимика.

– Никто вас не выпустит, – сразу же ответил Рудницкий.

– Речь не идет о преодолении стены, это мы можем сделать сами, нам нужна помощь, чтобы адаптироваться к жизни с той стороны. Деньги, одежда, какое-то место жительства. В обмен мы предлагаем помощь в битве с вашими врагами, знания и, конечно же, первичную материю.

– Без нас вы не дойдете даже до ворот, – вмешалась высокая рыжеволосая женщина.

Ее никто бы не спутал с человеком: кожа с голубоватым оттенком и зеленые с золотыми вкраплениями глаза ясно говорили, что она одна из Проклятых.

– И почему это?! – рявкнул выведенный из равновесия Рудницкий. – До этого времени мы как-то справлялись и сами.

Рыжеволосая зашипела, как разъяренная кошка, но Зав успокоил ее одним жестом.

– Справлялись, – согласился он. – Мы знаем, что вы принимали участие в убийстве Самаэля. Однако без нашей помощи вы действительно не выйдете из анклава. Ситуация изменилась, и вы не можете рассчитывать на помощь армии, как в Петербурге.

– Откуда вы знаете про Самаэля? – Алхимик наморщил лоб.

– У нас есть свои источники информации. Но, как я вам и сказал, никто вам не поможет…

– Неправда! – резко оборвал его Рудницкий. – Один мой знак – и солдаты будут прикрывать наше отступление.

– А как вы дадите сигнал? – иронично спросил Зав. – И кому?

– Экипажу дирижабля, который в эту минуту патрулирует территорию анклава, – ответил алхимик, молясь, чтобы аэростат был уже на позиции.

На лице Проклятого не дрогнул ни один мускул, хотя в его глазах появилось напряжение.

– Лу́на, дорогая, проверь это, – мягко попросил он.

Женщина, которую назвали Луна, выскочила через окно, не используя двери и лестницу. Рудницкий ощутил, как сжался ворот его рубашки: они ведь находились на третьем этаже. В окружении theokatáratos, которых трудно было причислить к мелким…

– Предположим, вы правы, – произнес Зав. – И армия поможет вам. Но что дальше? Как я сказал, ситуация изменилась. В настоящее время в варшавском анклаве существуют три фракции: часть из нас хотят тут остаться, рассматривая анклав как свою охотничью территорию, другие хотят преодолеть барьер, чтобы выжить, поэтому очевидно, что такие существа, как Самаэль, появятся и тут. Коридоры, соединяющие наши миры, довольно широкие, – добавил он.

– Вы упомянули три фракции.

– Не все из нас ненавидят людей, я и мои друзья предпочли бы взаимовыгодное существование. В отличие от тех, кто хочет атаковать стену или убивать.

Рудницкий вздрогнул, услышав шаги на лестнице, и нацелил дуло винтовки на двери.

– Не бойтесь, – успокоил его Зав. – Это Луна.

Алхимик неохотно опустил оружие, однако его левая рука и дальше находилась поблизости бутылочки с гомункулусом.

– В воздухе парит какой-то шар странной формы, – отчиталась женщина.

Лишь сейчас Рудницкий мог рассмотреть ее внимательней – раньше силуэт Проклятой тонул в странном, неестественном полумраке. Если бы он не знал, кто она, он дал бы ей лет двадцать – двадцать пять. Она не была идеально красивой, совершенство классического профиля, как с греческих камей, портил небольшой шрам на левой щеке, но алебастровая кожа и копна темных локонов цвета мокрого эбенового дерева делали ее более чем симпатичной.

– Это дирижабль? – спросил Зав.

– Конечно, – сухо подтвердил Рудницкий. – И что теперь?

– Ничего. Вы можете уйти в любое время, – сказал Проклятый. – Но я повторю: если мы договоримся, от этого выиграют обе стороны.

– Кузен, – отозвалась Анастасия. – Было бы неплохо их выслушать…

– Молчи! – сказал он, видя, что девушка открыла рот. – Это мое решение и моя ответственность! Если я захочу узнать твое мнение, я спрошу. То же самое касается Анквича и Виктории. Есть возражения?

– Никаких, – ответил за всех Анквич.

Рудницкий окинул его подозрительным взглядом, но в голосе Анквича было слышно только искреннее одобрение и… уважение.

– Начнем с ваших хваленых преимуществ, – обратился алхимик к theokatáratos. – Первичную материю я могу и сам достать, и с врагами мы справляемся. Нам не нужна ваша помощь.

Зав прикусил губу, но не отвел глаз.

– Это не совсем правда, поскольку, входя в анклав, вы каждый раз рискуете жизнью, – ответил он. – А мы могли бы доставлять вам первичную материю, когда только пожелаете. Ну и с врагами может случиться разное. Что если на свободе окажется кто-то такой, как Самаэль? Кто его остановит?

– Армия, – ответил алхимик.

– Сомневаюсь, – парировал Проклятый. – Уж точно не та, что сейчас находится в Варшаве. Она тут ненадолго.

– Не понял, – вмешался Анквич. – Что вы имеете в виду?

– Приближается перелом, – ответил Зав. – Не могу сказать конкретно, поскольку мне не хватает знаний вашего мира, но в одном я уверен: эти солдаты скоро уйдут.

– Немцы оставят Варшаву? Бред! – заявил Рудницкий.

– А если так произойдет, вы измените свое отношение к моему предложению?

– Я подумаю, – буркнул алхимик. – Однако это только часть проблемы. Намного сложнее с гарантией, что вы не тронете никого с той стороны барьера.

– Мы не даем никаких обещаний, – покачал головой Проклятый. – Мы же должны защищаться.

– Кузина? – спросил Рудницкий.

– Пусть принесут присягу в Круге, – сразу же ответила девушка. – Пообещают, что ни на кого не нападут первыми. И в случае чего они примут твое наказание.

– Какое, к черту, наказание?

– В спорных делах. Кто-то вынужден будет это разрешить, – сказала она. – И кто же, если не ты?

– На что-то такое мы можем согласиться, – осторожно сказал Зав. – С одним условием: это должно касаться и второй стороны.

– То есть?

– Если мы станем объектом агрессии кого-то из людей, вы накажете и его. Я имею в виду ситуации, не требующие немедленной реакции или защиты жизни.

– Но у меня нет такой власти, которая позволила бы мне выполнять функции судьи! – запротестовал Рудницкий.

– Формально – возможно, но наш договор и так неофициальный. И еще одно, прошу не затягивать с решением. Как я уже говорил, барьер вокруг анклава не является для нас большой проблемой. Если мы придем к выводу, что предоставлены сами себе, то не гарантируем безопасности жителей Варшавы. И нет, это не угроза! Обычная констатация фактов. Мы же должны будем как-то управляться с той стороны, добывать деньги и документы. А без вашей помощи… – Он развел руками.

– Разве что-то такое вообще возможно? – спросил алхимик Анквича. – Достать документы? Я только аптекарь, а не мошенник!

– Мне кажется, что на этот вопрос скорее ответит Виктория, – дипломатично сказал Анквич. – Я мало разбираюсь в таких вопросах, хотя слышал, что это не так трудно, как кажется.

Виктория кашлянула и пожала плечами.

– Никаких проблем, – коротко сказала она. – Я знаю людей, которые могут это уладить.

Как заметил Рудницкий, девушка не выглядела напуганной встречей с theokatáratos. Она скорее создавала впечатление ребенка, который остался без присмотра в магазине сладостей.

– Если немцы оставят Варшаву, я рассмотрю ваше предложение, – сказал Рудницкий.

– Ладно, это уже недолго, – буркнул Проклятый. – Еще одно, если мы захотим с вами связаться, то отправим посланника.

– Какого посланника?

– Его.

Алхимик стиснул зубы – на плече Зава появился черный ворон. Птица склонила голову и посмотрела на Рудницкого красным, как рубин, глазом. В памяти всплыло четверостишие старого поэта, которое в детстве ему читала мама:

Хугин и Мунин скитаются по миру Каждое утро, снова и снова, Я всегда боюсь, что мысль прервет полет и память верность мне не сбережет.

Мама… Анна, или, как она сама говорила о себе, Анна Эриксдоттер. Несмотря на то что прошло столько лет, а воспоминания из детства поблекли, словно старая почтовая марка, Рудницкий знал, как она выглядела, – в кабинете отца всегда висел портрет улыбающейся девушки с ямочками на щеках, с глазами цвета морской волны. Сейчас он находился в сейфе отеля вместе с остальными семейными реликвиями.

– Достаточно будет сказать ему то, что вы хотите передать нам, и он все повторит, – сказал Зав, вырывая алхимика из воспоминаний.

– Понятно, – пробормотал Рудницкий, вставая из-за стола. – Нам пора идти. До ворот недалеко, но в случае осложнений…

Зав остановил его жестом: у алхимика создалось впечатление, что они общаются только им известным и незаметным для других способом.

– Не будет никаких осложнений, – сказал он через минуту. – Мы проследим.

– Если вы нас будете сопровождать, то немцы это заметят.

– Не заметят, – заверил мужчина.

Позолоченные солнцем улицы казались совершенно пустыми – ни один из Проклятых не вышел с ними из комнаты, однако Рудницкий ощущал неприятный мороз на спине, словно кто-то следил за каждым его шагом. Сначала он держал оружие наготове, но по мере приближения к барьеру его настороженность ослабевала.

Когда он заметил охранную башню, беспокойство полностью исчезло, и алхимик перевесил «мосинку» через плечо. Даже если сильнейшие из theokatáratos – вспомнить хотя бы Самаэля – едва выдерживали близость серебра, то тут на них уже никто внезапно не нападет.

Словно вторя его мыслям, огромные ворота открылись, и фон Трош вышел навстречу.

– Что с патрулем? – спросил он.

– Мы не нашли никаких следов, – ответил Рудницкий. – Однако я думаю, что они мертвы. Возможно, мы в следующий раз что-то найдем.

– Не будет следующего раза, мы закрываем анклав, – проинформировал хмуро фон Трош. – У нас нет выхода – россияне перешли в наступление и прорвали фронт.

Алхимик недоверчиво покачал головой, однако Зав оказался прав: идут перемены…