Конференция в Ванзее
I
29 ноября 1941 г. Рейнгард Гейдрих распорядился, чтобы Адольф Эйхман разослал приглашения государственным служащим высшего ранга, сотрудникам министерств, чьи обязанности прямо или косвенно были связаны с «решением еврейского вопроса», а также представителями верхушки СС и отделов Имперского руководства НСДАП, также занимавшимся упомянутым «вопросом». 31 июля 1941 г. шеф РСХА Гейдрих получил от Геринга документ следующего содержания:
«Рейхсмаршал Великогерманского рейха
Уполномоченный по четырехлетнему плану
Председатель Совета министров по обороне рейха
Берлин, 31.7.1941 г.
Шефу полиции безопасности и СД группенфюреру СС Гейдриху
Берлин
Согласно предписанию от 24.1.1939 г. Вам было поручено предложить наиболее выгодный в настоящее время вариант решения еврейского вопроса в форме эмиграции или эвакуации. В дополнение к этому я передаю Вам полномочия провести все необходимые приготовления для организационного, экономического и материального обеспечения окончательного решения еврейского вопроса в Европе на территориях, находящихся под контролем Германии.
Поскольку это затрагивает компетенцию других центральных органов руководства, они тоже задействованы в выполнении указанной задачи.
Я также уполномочиваю Вас представить мне вскоре общий план мероприятий по организационному, экономическому и материальному обеспечению окончательного решения упомянутого вопроса.
Геринг»
Чтобы утрясти все детали предоставленных ему полномочий, Гейдрих был кровно заинтересован включить представителей тех учреждений, с которыми СС испытывали определенные проблемы. Имперское министерство иностранных дел попросило прислать высшее должностное лицо (впоследствии министерство, правда, с пеной у рта утверждало, что, мол, пресловутая конференция касалась исключительно евреев Германии); действительно, хотя Гейдрих не утруждал себя разъяснением вопросов, которые предстоит обсудить на конференции, Министерство иностранных дел не сомневалось, что обсуждение коснется высылки евреев во все страны, оккупированные немцами.
Вначале встречу наметили на 9 декабря 1941 г. Местом ее была определена вилла на берегу озера Ванзее в тихом и респектабельном пригороде Берлина. Но за день до этого, узнав о нападении Японии на Перл-Харбор, подчиненные Гейдриха обзвонили всех приглашенных, уведомив их о переносе сроков конференции, поскольку резко изменившаяся международная обстановка непременно обусловит и сессию Рейхстага внеочередного созыва, что, однако, вовсе не означало, что политика в отношению евреев отойдет на второй план. Выступая на встрече высших партийных функционеров на следующий день после объявления им войны США, Гитлер, как зафиксировано в дневнике Геббельса, повторил мысли, высказанные им еще в августе, но в более точной форме:
Что касается еврейского вопроса, тут фюрер готов к бою. Он пророчил евреям, что в случае, если они развяжут еще одну мировую войну, то в ней сами погибнут. И это не пустые слова. Мировая война началась, и уничтожение евреев должно стать необходимым ее следствием. Этот вопрос должен быть решен без намека на сентиментальность. Мы должны здесь скорбеть не о евреях, а о своих немцах. Теперь, когда немцы потеряли еще 160 000 убитыми на Восточном фронте, инициаторы этого кровавого конфликта должны будут заплатить за него своими жизнями.
14 декабря 1941 г. Розенберг согласился с Гитлером из соображений международной политики не употреблять термин «истребление евреев» в публичных речах, даже при том, что Гитлер заметил: «Они навязали нам войну и разрушения; неудивительно, что именно им придется первыми считаться со всеми ее последствиями».
К этому времени уже было ясно и Гитлеру, и всем остальным в нацистской иерархии, что война не завершится в ранее запланированные сроки, как ожидалось. Нацисты понимали, что она продлится и зиму, хотя все еще надеялись, что Советский Союз к лету 1942 г. падет. Посему высылка европейских евреев на восток должна быть осуществлена до конца войны. Радикальная риторика Гитлера ноября-декабря 1941 г. была нацелена на скорое и тщательное планирование и практическое осуществление этой политики. Поскольку истребление евреев на оккупированных территориях Восточной Европы уже шло полным ходом, включая даже включенный в рейх Вартеланд, стало ясно, что от прежних планов выслать их в рейхскомиссариат Украина или куда-нибудь еще дальше на восток теперь пришлось отказаться. Ганс Франк после возвращения с проходившего 12 декабря совещания нацистских фюреров с Гитлером в Берлине разъяснил своим подчиненным в генерал-губернаторстве 16 декабря 1941 г.:
Евреям — я заявляю Вам с полной откровенностью — так или иначе наступит конец... Нам в Берлине было сказано, почему вы выдвигаете все эти возражения; мы же ничего не можем сделать с ними в [Имперском Комиссариате] Остланд или в Имперском Комиссариате [Украины], так что, ликвидируйте их сами!! Господа, предупреждаю вас — никакой жалости. Мы должны уничтожить евреев везде, где мы наталкиваемся на них, и везде, где это вообще возможно, чтобы сохранить рейх здесь.
Да, но как? Как их уничтожать? Число евреев в генерал-губернаторстве, которое Франку было приказано уничтожить, было просто немыслимым, речь шла о примерно трех с половиной миллионах, если верить генерал-губернатору (естественно, это было преувеличением; впоследствии его сотрудники назовут цифру в 2,5 миллиона). «Мы не сможем расстрелять эти 3,5 миллиона евреев, — горевал Франк в беседе с подчиненными 16 декабря 1941 г., — и отравить их тоже не сможем, но зато мы в состоянии принять меры, которые рано или поздно приведут к их успешному уничтожению; речь идет о крупномасштабных мерах, которые сейчас обсуждаются в рейхе». Что это были за меры, скоро станет известно.
Геноцид восточноевропейских евреев, начавшийся летом 1941 г., был обусловлен идеологическим рвением нацистских чиновников, таких как Артур Грейзер, гаулейтер Вартеланда, начальников подразделений полиции и командиров эйнзатцгрупп, которые по собственной инициативе проводили беспрецедентную по масштабам резню. В то же самое время, однако, упомянутая резня была вполне в рамках политики, заданной Гитлером и осуществленной на практике Гиммлером. Когда, например, начальник полиции Риги Фридрих Еккельн пустил в расход целый состав евреев, высланных из Берлина чуть ли не сразу же по их прибытии, Гиммлер, 30 ноября 1941 г. издавший приказ не уничтожать их, был разъярен. Но все объяснялось до чрезвычайности просто — упомянутый приказ рейсхфюрера СС не дошел вовремя до начальника рижской полиции. Дело в том, что речь шла не о каких-либо там выходцах с задворок Европы, а о евреях Берлина, столицы Великогерманского рейха. Слухи об их уничтожении просочатся тут же, и остальные берлинские евреи явно впадут в панику. Гиммлер планировал подержать их какое-то время в рижском гетто. В результате Еккельн получил нагоняй, рейхсфюрер категорически запретил ему впредь действовать по собственной инициативе, пусть даже в рамках проводимой государством политики. Но в большинстве случаев проявление собственной инициативы отнюдь не противоречило конечным целям режима. Перенос технологии отравления газами на Восток, наряду с откомандированием туда соответствующих экспертов, знавших и понимавших, как обходиться с газовыми камерами, привлечение административного аппарата генерал-губернаторства по главе с Франком, вермахта, Личной канцелярии фюрера (поставлявшей дипломированных отравителей), РСХА во главе с Гиммлером — все это свидетельствовало о детально скоординированной политике и централизованном управлении. И по времени геноцид регионального масштаба совпадал с началом организованных депортаций евреев из рейха и ввода в действие спеилагерей неподалеку от главных гетто на Востоке, цель которых состояла в одном — в физическом уничтожении их узников.
Ни одна операция подобных масштабов не могла осуществляться в Третьем рейхе без ведома Гитлера — ведь сам его статус фюрера предполагал наличие централизованной подотчетности ему, фюреру. Именно гитлеровская антисемитская риторика, многократно повторяемая во второй половине 1941 г., и послужила Гиммлеру и его подручным импульсом для развертывания кампании уничтожения. Бывало, что Гитлер без обиняков выражал одобрение по поводу массовых убийств. На встрече с Гиммлером 18 декабря, например, он заявил рейхсфюреру СС, о чем, кстати, свидетельствуют записи: «Еврейский вопрос — истреблять их как партизан». Истребление советских евреев, таким образом, должно было осуществляться под эгидой их принадлежности к партизанам. Плоды этой политики созрели лишь более года спустя в «Донесении № 51», датированном 29 декабря 1942 г., Гиммлера Гитлеру с заметками на полях, по словам адъютанта Гитлера, которое было прочитано фюрером. В разделе «Борьба против бандитов» и в графе «пособников бандитов и подозреваемых в бандитизме», отмечалось, что число «евреев, казненных» на юге России, Украине и в районе Белостока за период с августа по ноябрь 1942 г., составило не менее 363 211 человек. Такие темпы роста числа убитых сами по себе говорили о том, что массовое истребление евреев, к тому времени невиданное по масштабам, стало реальностью. Нацистская паутина разрослась настолько, что опутала не только польских и советских евреев, но и евреев всей оккупированной Европы.
II
20 января 1942 г. встреча высших должностных лиц, созванная Гейдрихом еще в ноябре предыдущего года, наконец состоялась. 15 человек собрались за столом виллы Ванзее, включая представителей имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий Альфреда Розеберга, администрации генерал-губернаторства Франка и службы безопасности СС в Польше, Латвии и имперских комиссариатов восточных территорий, короче говоря, все, кто в той или иной мере участвовал в программе геноцида; тут были и сотрудники министерства внутренних дел рейха, имперского министерства юстиции, чиновники партийной канцелярии, имперской канцелярии, в чьем ведении находилось решение юридических и административных вопросов; сотрудники министерства иностранных дел, занимавшиеся евреями, живущими в номинально независимых странах за пределами Германии, в частности в Западной Европе; здесь были и те, кто контролировал выполнение 4-летнего плана — для учета всех экономических аспектов; отделы РСХА и Главного управления по вопросам расы и поселений, ответственного за депортации. Обнаружились существенные разногласия между двумя нацистскими бонзами — Гансом Франком и Альфредом Розенбергом относительно того, кто должен управлять «еврейским вопросом» на оккупированных территориях, Гейдрих же хотел передать все полномочия СС. Свое выступление он начал с того, что Геринг наделил его 31 июля 1941 г. всеми необходимыми полномочиями для окончательного решения еврейского вопроса в масштабах Европы и что вся полнота ответственности возложена на его непосредственного начальника Генриха Гиммлера. Перечислив меры, принимаемые в течение нескольких предыдущих лет и направленные на то, чтобы вынудить евреев эмигрировать из Германии, Гейдрих отметил, что ныне Гитлер склоняется не к эмиграции, а к высылке их на восток. Однако это, подчеркнул он, лишь временная мера, хотя и она обеспечит нам «практический опыт, имеющий большое значение для предстоящего окончательного решения еврейского вопроса».
Затем Гейдрих представил данные о численности еврейского населения европейских стран, как входивших в сферу влияния Германии, так и не входивших в нее. Например, отметил он, 4000 евреев проживают ныне в Ирландии, 3000 в Португалии, 8000 в Швеции и 18 000 в Швейцарии. Все эти страны — нейтральные, но их включение в список предполагает, что в недалеком будущем Третий рейх получит возможность оказывать на них давление с тем, чтобы и они выслали из своих стран евреев для последующего их истребления. В целом, считал Гейдрих, еврейское население Европы насчитывало около 11 миллионов, тем не менее, с явным неодобрением отметил он, во многих случаях речь идет лишь о людях, исповедующих иудаизм, «поскольку не во всех странах существует точное определение термина еврей согласно расовому принципу». «В ходе окончательного решения и под соответствующим руководством, — заявил он, — евреи должны быть направлены на работы на Восток. В больших, созданных по однополому принципу трудовых колониях пригодные к физическому труду евреи будут работать на постройке дорог». Однако на практике это означало всего лишь скрытую форму истребления, поскольку Гейдрих тут же продолжил: «Несомненно, подавляющее большинство самоустранится по естественным причинам. А выжившие в рамках естественного отбора образуют зародышевые клетки нового еврейского возрождения (см. опыт истории)». Но евреев, считающихся «пригодными для работы», в любом случае будет незначительное меньшинство. Представитель генерал-губернаторства указал, что «эти два с половиной миллиона евреев в регионе в большинстве своем неспособны работать». Евреи старше 65 лет — а это ни много ни мало треть остающегося еврейского населения Германии и Австрии — и евреи, имеющие правительственные награды или ранения, полученные в ходе участия в Первой мировой войне, будут направлены в особые гетто для престарелых. На встрече обсуждались проблемы убеждения оккупированных или союзнических стран отказаться от их части еврейского населения. «Советнику по еврейским вопросам» предстоит провести соответствующую работу с правительством Венгрии именно с этой целью. Отметив, что «еврейский вопрос» уже «практически решен» в Словакии и Хорватии, участники встречи увязли в педантичном и безрезультатном обсуждении того, как быть со «смешанными в расовом отношении» — вопрос, который продолжал обсуждаться на последующих встречах и обсуждениях, особенно 6 марта 1942 г. В конце концов, родилась стыдливая формулировка: «различные приемлемые виды решения». В соответствии с полученными впоследствии доказательствами, она не исключала и отравление в газва-генах.
Позже нередко утверждалось, что основная цель конференции в Ванзее — обсуждение вопросов организации труда для масштабного дорожного строительства в рамках генерального плана «Ост». То есть ни словечка о каких-то там массовых убийствах. Но на самом деле эйнзатцгруппа «Ц» еще за несколько месяцев до сборища в Ванзее рекомендовала шире использовать евреев для принудительного труда, мотивируя это тем, что это «приведет к постепенной их ликвидации». Еврейским чернорабочим будут выдаваться совершенно неадекватные условиям труда пищевые рационы, и, в конце концов, они просто свалятся. Учитывая нехватку трудовых ресурсов, от которой все сильнее страдала немецкая экономика военного времени, использование еврейских рабочих, казалось, напрашивалось само собой; но это никак не могло быть отказом от уничтожения евреев, а лишь выбор несколько иного способа умерщвления. Брошенная чуть ли не вскользь ссылка на то, что большая часть евреев генерал-губернаторства неспособна работать, наряду с утверждением, что те, кто пережил условия трудовых колоний, будут убиты, означала, что главная цель встречи состояла в обсуждении логистики истребления. И участники конференции на вилле в Ванзее прекрасно это понимали.
Напряженная работа конференции по «истреблению трудом» возымела существенные административные последствия. В феврале 1942 г. администрация всех концентрационных лагерей была реструктурирована, все подразделения, ведавшие вопросами строительства и внутренними вопросами, слиты в новое Главное административно-хозяйственное управление СС (ВФХА), главой которого был назначен Освальд Поль. Группа «Д» ВФХА, возглавляемая Рихардом Глюксом, теперь отвечала за всю систему концлагерей. Эти изменения ознаменовали то, что лагерям отныне была отведена роль существенного источника трудовых ресурсов для военных отраслей промышленности Германии. Фактически это уже началось перед войной, но теперь необходимо было систематизировать работу. Однако СС не видели особой необходимости в использовании труда узников концлагерей для экономики военного времени. Вообще трудно было представить себе, что такая организация, как СС, стала бы заниматься изысканием рабсилы, созданием рабочих мест, улучшением условий труда или установлением приемлемых размеров заработной платы. Их задачей было добиться увеличения трудозатрат через насилие и террор. Заключенные расценивались СС как своего рода препятствие на пути к расовой перекройке Восточной Европы. Следовательно, нужно было «истребить их трудом». Отработанный материал тут же заменялся новыми рабами-чернорабочими. И подобная перспектива была предусмотрена СС для миллионов славян, как только война закончится. Выбор физически здоровых евреев для работы служил удобным оправданием массовых убийств миллионов людей, считавшихся непригодными к труду.
Темой выступлений и последующих обсуждений на конференции в Ванзее, как впоследствии признавался Эйхман, было истребление, причем нередко участники выражались без обиняков и даже переходили на ненормативную лексику. Основной мыслью было — все евреи Европы так или иначе должны быть уничтожены. Почти всем сидевшим за этим столом приходилось в свое время отдавать распоряжения о проведениии массовых убийств эйнзатцгруппам службы безопасности СС. Эйхман и Мартин Лютер из министерства иностранных дел недвусмысленно заявили, чтобы все евреи Сербии были расстреляны; многие участники, включая представителей Имперской канцелярии и Министерства иностранных дел, с большой долей вероятности были знакомы со статистикой убийств, регулярно отсылаемой в Берлин эйнзатцгруппами, а чиновники, направленные в Ванзее из генерал-губернаторства и министерства по делам восточных территорий уже не раз санкционировали убийство евреев, считавшихся непригодными к работе, или же создали в гетто условия, заведомо обрекавшие многих их обитателей на скорую гибель. То есть никаких сложностей или разнобоя мнений в планировании геноцида не было.
В конце встречи участники, поднявшись из-за стола, потягивая коньяк, поздравляли друг друга с успешным завершением работы. Гейдрих присел у камина в обществе Эйхмана и Генриха Мюллера, шефа гестапо, — вся троица представляла здесь РСХА. Гейдрих, закурив, попивал коньяк — случай чуть ли не беспрецедентный, по мнению Эйхмана. Министерство внутренних дел и генерал-губернаторство также последовали общему правилу, и неограниченные полномочия Гейдриха в «окончательном решении» ни у кого уже не вызывали сомнений. Разослав 30 экземпляров протокола чиновникам, Гейдрих отметил, что «к счастью, была выработана основная линия во всем, что касается практического выполнения окончательного решения еврейского вопроса». Прочитав свой экземпляр, Йозеф Геббельс отметил: «Еврейский вопрос должен теперь быть решен в пан-европейском масштабе». 31 января 1942 г. Эйхман издал новые приказы о депортации. Из-за возникших проблем с транспортировкой выполнение акций отодвинулось на несколько недель, и первые депортации немецких евреев начались только в марте. Их вывезли не в лагеря смерти, а в гетто на востоке. Там их намечалось держать какое-то время, возможно, до конца войны, а потом уж и расстрелять. А тем, кто еще годился для принудительных работ, вмиг нашли занятие. Но их было необходимо где-то разместить. Посему польские и восточноевропейские евреи из гетто срочно перебрасывались в лагеря смерти, уже подготавливаемые для выполнения чудовищной цели.
III
Конференция в Ванзее проходила в атмосфере усиливавшейся антисемитской пропаганды, возглавляемой непосредственно Гитлером. 30 января 1942 г. в своей традиционной речи, посвященной годовщине его назначения рейхсканцлером в 1933 г., Гитлер напомнил своей аудитории в берлинском «Шпортпалас-те», что он пророчил в 1939 г. — мол, если евреи развяжут мировую войну, они будут в ней уничтожены: «Мы ясно осознаем, что война может закончиться либо истреблением арийских народов, либо исчезновением из Европы евреев... На сей раз древний иудейский закон «Око за око, зуб за зуб» применяется впервые!» В узком кругу Гитлер заверил Гиммлера и Ламмерса, что евреям все равно придется убраться из Европы. Вот слова, сказанные им 25 января 1942 г.:
Я еще невероятно гуманно отношусь к ним. В дни папского правления в Риме отношение к евреям было действительно ужасным. Каждый год до 1830-го восьмерых евреев проводили по городу на ослах. Я просто говорю — они должны уйти. Если они при этом погибнут, я ничего не могу поделать с этим. Я только вижу один выход — полное истребление, если они не уедут добровольно. Почему я должен относиться к еврею лучше, чем к русскому пленному? Многие из них умирают в лагерях для военнопленных, потому что нас втянули в эту ситуацию евреи. Но что я могу поделать с этим? Почему, в таком случае, евреи развязали войну?
Именно здесь в этом монологе Гитлер признал факт массового убийства советских военнопленных, объявив, что та же участь постигнет и евреев Европы, и, в то же самое время, он снимает с себя ответственность за оба акта геноцида: в его воображении именно на евреях и лежит вся ответственность.
Оправдание Гитлером геноцида продолжалось в течение всех первых месяцев 1942 г., причем в крайне расплывчатой терминологии. Его постоянное упоминание о необходимости уничтожить, изгнать, устранить евреев Европы давало повод его подручным во главе с Гиммлером начать истребление евреев даже до окончания войны. 14 февраля 1942 г. Гитлер сказал Геббельсу, и тот не замедлил отобразить слова фюрера в своем дневнике:
Фюрер еще раз выразил свою готовность безжалостно очистить Европу от евреев. Здесь не должно быть никакого щепетильного сентиментализма. Евреи заслужили катастрофу, которая теперь с ними происходит. Их уничтожение будет идти вместе с уничтожением наших врагов. Мы должны ускорить этот процесс с холодной безжалостностью.
Сам Геббельс прекрасно понимал суть процесса осуществления программы уничтожения. 27 марта 1942 г. он доверил страницам дневника детали, которые узнал — или, по крайней мере, часть из них; даже Геббельс был слишком осторожен, чтобы откровенничать на бумаге:
Сейчас из генерал-губернаторства, начиная с Люблина, выселяют евреев на Восток. При этом применяется довольно варварский и слабо поддающийся описанию метод, и от самих евреев мало что остается. В общем, можно установить, что 60% из них должны быть ликвидированы, в то время как только 40% могут быть использованы для работы. Бывший гаулейтер Вены (Глобочник), проводящий эту акцию, делает это довольно осмотрительно и методами, которые не слишком бросаются в глаза. Пророчество фюрера, которым он предостерег их от развязывания мировой войны, начинает сбываться в самом устрашающем виде. Нельзя позволять сентиментальности одержать верх. Если бы мы не защищались от них, то евреи уничтожили бы нас. Это — борьба за выживание между арийской расой и еврейской бациллой. Никакое другое правительство и никакой другой режим не сумели бы так решить этот вопрос. И в этом фюрер — пионер и сторонник радикального решения, продиктованного неизбежностью.
Гетто в генерал-губернаторстве, продолжал он, заполнят евреи из рейха, как только они освободятся (иными словами, когда их обитатели будут уничтожены), а затем процесс повторится. Настойчивость, с которой Геббельс повторяет многократно выдвигаемый тезис об одержимости евреев истребить немецкую расу, свидетельствует о его стремлении косвенно оправдать их геноцид. Этот ряд антисемитских тирад достиг кульминации в речи Гитлера на последнем заседании Рейхстага 26 апреля 1942 г. Евреи, сказал он, разрушили культурные традиции человеческого общества. «А оставшееся — животное начало человека и еврейская страта, которые, одержав верх, паразитически разрушают его собственный источник, из которого он черпает энергию». И только теперь новая Европа объявила войну этому процессу разложения народов евреями. Буквально в тот же день Геббельс отмечает в своем дневнике: «Мы вновь подробно обсудили с фюрером еврейский вопрос. Его позиция по этой проблеме непоколебима. Он желает выслать всех до единого евреев из Европы». Речи Гитлера того периода сопровождались хором антисемитских призывов других нацистских лидеров и антисемитскими воплями в прессе. В своей речи, произнесенной в берлинском «Шпортпала-сте» 2 февраля 1942 г., немецкий вождь Германского трудового фронта Роберт Лей заявил, что «евреи будут и должны быть истреблены. Это — наша святая миссия. Именно ради этого идет война». Крайне важно усмотреть здесь наличие идеологически обусловленного страха нацистских лидеров перед той угрозой, которую, по их мнению, представляли евреи. Лучшим примером тому послужил взрыв бомбы, подложенной группой коммунистического сопротивления нацистскому режиму под руководством Герберта Баума, на антисоветской выставке в Берлине 18 мая 1942 г. Результатом взрыва был незначительный материальный ущерб, а люди вообще не пострадали. Но эта акция произвела впечатление на нацистское руководство. Гестапо сумело напасть на след заговорщиков и арестовать их, среди них, как писал Геббельс 24 мая 1942 г., было пятеро евреев и три полуеврея и еще четверо неевреев. «Из этого состава очевидна правильность принимаемых нами мер», — уточнял он. Геббельс считал этот инцидент на выставке неоспоримым доказательством оправданности изгнания остававшихся в Берлине евреев в качестве превентивной меры. «Конечно, куда лучше было бы просто ликвидировать их». Баум, не выдержав пыток, покончил жизнь самоубийством, другие члены группы были казнены, а 250 евреев-мужчин, заключенных в тюрьмы в Заксенхаузене, расстреляны в качестве «меры устрашения». Вместо них в Заксенхаузен пригнали новых 250 евреев, поместив их здесь в качестве заложников на случай повторения терактов. 23 мая 1942 г. Гитлер на совещании нацистских фюреров в имперской канцелярии заявил, что теракт с применением взрывных устройств продемонстрировал, «что евреи настроены довести эту войну до победного конца, невзирая ни на что, поскольку сознают, что поражение равносильно гибели их всех». В беседе с министром пропаганды 29 мая 1942 г. Гитлер согласился отвергнуть все возражения, могущие возникнуть в связи с высылкой всех находившихся в столице рейха на принудительных работах евреев. Их вполне можно заменить иностранными рабочими. «Я усматриваю немалую опасность, — заявил Геббельс, — в том, что 40 000 евреев, которым уже нечего терять, все еще пребывают в столице рейха». Опыт Первой мировой войны, добавил Гитлер, показал, что немцы склонны принимать участие в подрывных действиях лишь при подстрекательстве евреев. «В любом случае, — писал Геббельс, — цель фюрера — освободить всю Западную Европу от евреев».
Антисемистские выпады Гитлера и Геббельса были переведены на язык действия Генрихом Гиммлером, с которым Гитлер провел серию личных встреч. В конце зимы 1941 г. — начале весны 1942 г. после конференции в Ванзее Гиммлер стремился ускорить осуществление программ геноцида. 13—14 марта он посетил Краков и Люблин, этот визит рейхсфюрера СС был связан с умерщвлением заключенных лагерей ядовитым газом. Месяц спустя, 17 апреля 1942 г., на следующий день после очередной встречи с Гитлером Гиммлер прибыл в Варшаву, где распорядился об уничтожении западноевропейских евреев, прибывших в гетто Лодзи. После дальнейшей консультации с Гитлером 14 июля 1942 г. Гиммлер снова отправился в поездку по восточным районам с целью ускорения осуществления смертельной программы. В Люблине он отдал приказ Крюгеру, шефу полиции генерал-губернаторства, до конца года уничтожить всех остающихся в генерал-губернаторстве евреев. Гиммлер даже выпустил письменный приказ об истреблении последних украинских евреев, которое началось в мае 1942 г. Как предыдущей осенью и зимой, Гиммлер, вновь и вновь объезжая оккупированную территорию Польши, ускорял процесс геноцида. Конференция в Ванзее позволила скоординировать и эффективнее проводить уже осуществляемый процесс. Неустанные усилия Гиммлера гарантировали его осуществление. Как сам Гиммлер отметил 26 июля 1942 г. в ответ на попытку Розенберга вмешаться, как показалось Гиммлеру, в политику, проводимую в отношении евреев: «Оккупированные восточные территории будут полностью очищены от евреев. Фюрер возложил на меня исполнение этой сложнейшей задачи. Поэтому я запрещаю кому бы то ни было давать мне советы».
В то же самое время в РСХА Адольф Эйхман, действуя в духе конференции в Ванзее, выпускал один приказ за другим, приводя в движение составы, направлявшиеся в гетто Восточной Европы. 6 марта 1942 г. он заявил высшим чинам гестапо, что еще 55 000 евреев предстоит выслать из «старого рейха», протектората и Остмарка (то есть бывшей Австрии). Около 60 составов по 1000 депортированных в каждом медленно ползли в направлении гетто в течение нескольких следующих недель. Изгнание большинства служащих еще остававшихся еврейских учреждений началось с первым составом, отправившимся 20 октября 1942 г. За ним последовали поезда с евреями — узниками концентрационных лагерей на территории рейха. После принятия решения начать высылку еврейских рабочих, занятых на производстве боеприпасов в Германии, и заменить их поляками, полиция начала регистрацию остающихся «полных евреев» и членов их семей в Германии 27 февраля 1943 г. Первый состав отошел 1 марта 1943 г., а к концу первой недели акции было выслано почти 11 000 евреев, включая 7000 из Берлина, где проживало большинство остававшихся в «старом рейхе» немецких евреев. Примерно 1500—2000 берлинских евреев, которые были арестованы, предъявили полиции письменное освобождение от депортации, в основном речь шла о смешанных браках. Пока власти решали, куда их отправить на работы, — о заводах по выпуску боеприпасов речь не шла из соображений безопасности, конечно же, а в немногих остающихся еврейских учреждениях столицы, таких как больницы — жены интернированных, родственники и друзья собрались на тротуаре у здания на Розенштрассе 2—4, где ожидали решения их родные близкие, пытаясь передать еду. К 8 марта 1943 г. большинство интернированных получили назначения на новые места работы. Небольшая толпа рассеялась. Впоследствии этот малозначительный инцидент стал чуть ли не легендой, превратившись в акцию общественного протеста, который и способствовал освобождению интернированных; однако изначально в планы властей не входило посылать именно эту группу евреев на восток для истребления, и упомянутая толпа вовсе не протестовала. К этому времени последние остатки еврейских организаций и сообществ в Германии были уже разогнаны; оставались лишь те евреи, кто был в привилегированном положении (главным образом, вследствие брака с неевреями), либо те, кто предпочел перейти на нелегальное положение.
Для некоторых единственным достойным выходом представлялось самоубийство. Один писатель и автор дневника Йохен Клеппер, истово верующий протестант, жена которого и падчерицы были еврейками, как и многие другие, отверг идею сопротивления из соображений патриотизма. «Мы не имеем права желать Германии поражения из-за неприятия Третьего рейха», — записал он в своем дневнике в день начала войны. В разгар травли, развязанной в общегосударственном масштабе и, конечно же, не миновавшей и его семью. Клепперу удалось раздобыть разрешение на выезд для одной из своих приемных дочерей, но другая дочь, Рената, должна была остаться в рейхе. В 1937 г. он выслал имперскому министру внутренних дел Вильгельму Фрику экземпляр своего пользовавшегося успехом исторического романа «Отец: роман короля-солдата» и в октябре 1941 г. воспользовался положительной оценкой его работы Фриком для получения официального письма, удостоверявшего, что Рената будет освобождена от высылки. 5 декабря 1942 г. Рената получила разрешение на иммиграцию из шведского посольства в Берлине, но когда Клеппер встретился с Фриком, чтобы попытаться выхлопотать разрешение и для своей жены, чтобы та смогла уехать вместе с дочерью, министр внутренних дел сказал ему следующее: «Я не могу защищать вашу жену. Я не могу защищать евреев. Такое неизбежно станет достоянием гласности. Об этом узнает фюрер, и это будет стоить им обеим жизни». Тогда, скорее всего, их просто депортируют на восток. «Бог тому свидетель, — писал Клеппер в отчаянии, — если Ханни с девочкой на самом деле вышлют, этого мне уже не перенести». Оставалась единственная возможность. Поскольку Фрик уже действительно лишился полномочий предоставить разрешение на эмиграцию, Клеппер нажал на все рычаги и все же добился аудиенции у Адольфа Эйхмана, и тот пообещал ему, что если падчерицу вероятнее всего выпустят, то жену ни в коем случае. Но ни Клеппер, ни его жена, ни его дочь ни за что не хотели расставаться. «Мы теперь все умрем — на то Божья воля, — записал Клеппер 10 декабря. — Мы сегодня вечером вместе уйдем из жизни. И да пребудет с нами в эти минуты светлый образ Всевышнего и отмстит за нас». Несколько часов спустя они покончили жизнь самоубийством.
Многие евреи предпочитали самоубийство депортации; другие шли на этот шаг скорее от отчаяния, будучи не в силах переносить муки вечного страха и ожидания худшего. К таким принадлежал Йоахим Готтшальк, известный киноактер, которому по распоряжению Геббельса запретили сниматься — Готтшальк отказался развестись с женой-еврейкой. 6 ноября 1941 г., когда жене и дочери пришли повестки на депортацию, они всей семьей покончили жизнь самоубийством. Вдова живописца Макса Либермана решила добровольно свести счеты с жизнью в 1943 г., получив повестку на депортацию. Ее похоронили на еврейском кладбище в Вейсензее, где за предыдущий год похоронили 811 человек, покончивших жизнь самоубийством; для сравнения — в 1941 г. таких было всего 254. До 4000 немецких евреев ушли из жизни по собственной воле в 1941 — 1943 гг. К тому времени самоубийства евреев составляли почти половину всех самоубийств, произошедших в Берлине. Большинство из них были преклонного возраста, они принимали яд, предпочитая наложить на себя руки, но не позволить нацистам погубить себя. Некоторые из мужчин-евреев, перед тем как совершить этот акт отчаяния, надевали боевые награды времен Первой мировой войны. И так продолжалось почти до конца войны. 30 октября 1944 г., например, одна еврейская женщина в Берлине, муж которой был немец и погиб на Восточном фронте, отказалась явиться в гестапо, куда ее вызвали для вручения обязательной для ношения «звезды Давида», и предпочла покончить с собой.
Задолго до этого программа истребления была распространена и на другие части Европы. Депортации начались 25 марта 1942 г. В течение последующих недель около 90 000 евреев, сначала молодых трудоспособных людей, а затем пожилых мужчин, женщин и детей выслали из марионеточного государства Словакии в гетто под Люблином и в лагеря на востоке. Во время поездки в столицу Словакии Братиславу 10 апреля 1942 г. Гейдрих объяснил премьер-министру страны Туке, что это, мол, лишь «часть программы» высылки полумиллиона евреев из европейских стран, включая Голландию, Бельгию и Францию. 27 марта 1942 г. 1112 евреев были высланы на восток из Парижа. Ранее их держали в качестве заложников — средство устрашения для участников французского Сопротивления (с которым почти никто и связан не был). Еще пять составов, которых так добивался Гейдрих весной, последовали в июне и июле 1942 г. В июле было принято решение обратиться с просьбой к правительству Хорватии предоставить всех евреев в распоряжение Германии для последующего их уничтожения; 5000 человек уже в следующем месяце отправились на восток. Рейх оказывал давление и на других союзников Германии, включая Венгрию и Финляндию, с целью добиться от них аналогичных шагов. «Окончательное решение еврейского вопроса в Европе» осуществлялось полным ходом.
IV
Несколькими месяцами ранее, к концу сентября 1941 г., Гитлер освободил от должности имперского протектора Богемии и Моравии, человека старой закалки, убежденного консерватора и бывшего имперского министра иностранных дел барона Константина фон Нейрата якобы «по состоянию здоровья». Вслед за немецким вторжением в Советский Союз немецкие оккупанты все чаще и чаще сталкивались с актами неповиновения чехов, участились и случаи саботажа и другие виды подрывной деятельности заметно активизировавшихся коммунистов. Ситуация, как считал Гитлер, требовала более решительного подхода к решению проблем, чем был в состоянии обеспечить Нейрат. Новым имперским протектором был назначен Рейнгард Гейдрих, причем он совмещал управление Богемией и Моравией со своими прежними обязанностями. Гейдрих с места в карьер поделил всех чехов на три основные категории. И всех тех, кто в расовом или идеологическом отношении внушал сомнения, ждала высылка на восток. Оцененные в расовом отношении неудовлетворительно, но в идеологическом аспекте сомнений не вызывавшие должны были быть подвергнуты принудительной стерилизации. В расовом отношении безупречных, но идеологически сомнительных чехов предстояло онемечить. В случае отказа — расстрел. Однако прежде чем запустить эту варварскую во всех отношениях программу, Гейдриху предстояло разобраться с усиливавшимся Сопротивлением. Начались аресты чехов, подозревавшихся в связях с подпольными организациями. Только за первые два месяца пребывания Гейдриха в должности было арестовано 404 человека, а еще 1300 брошены в концентрационные лагеря в рейхе, откуда большинство их уже не вернулось. В октябре 1941 г. он организовал показательный суд над номинальным главой Чехии премьер-министром Алоисом Элиашем, который был приговорен к смертной казни за его якобы имевшие место контакты с чешским правительством в изгнании и в назидание участникам подполья. Элиаш был казнен в июне 1942 г. Эти меры в сильной степени подорвали чешское движение Сопротивления, а Гейдрих удостоился прозвища «пражского мясника». Размахивая кнутом, Гейдрих не забывал и о прянике — занимался поднятием производительности труда чешских рабочих и фермеров в интересах поставок в Германию сельскохозяйственной и промышленной продукции, существенно увеличил отпускаемые по карточкам нормы продуктов питания более чем 2 миллионов служащих и обеспечил рабочих оборонных отраслей обувью — они смогли приобрести ни много ни мало 200 000 весьма необходимых пар ботинок. Гейдрих реорганизовал и усовершенствовал систему социального обеспечения протектората и вообще не скупился на широкие жесты: посылал рабочих на отдых в роскошные отели чешских курортов и так далее. Все это Гейдрих рассматривал в качестве контрмер возможному возрождению любого мало-мальски серьезного движения Сопротивления.
Весьма встревоженное очевидным успехом политики Гейдриха чешское правительство в изгнании в Лондоне поставило вопрос о физическом устранении имперского протектора. Такой дерзкий акт неизбежно вызвал бы репрессивные меры со стороны Германии, а это, в свою очередь, подхлестнуло бы движение Сопротивления. Без организации активного движения Сопротивления в протекторате чешское правительство в изгнании неизбежно оказалось бы после войны и победы в положении просителя. Британское правительство не возражало против этого плана. В декабре 1941 г. для проведения операции были отобраны два чешских беженца Йозеф Габчик и Ян Кубиш. Оба прошли соответствующее обучение в британских лагерях, после чего их выбросили с парашютом над территорией Чехии неподалеку от Праги. Утром 27 мая 1942 г. Гейдрих выехал из занимаемого им особняка, расположенного в нескольких километрах от Праги, направляясь в управление, разместившееся в Градча-нах в центре города. Будучи начальником Главного управления имперской безопасности, Гейдрих, однако, не предпринимал ничего ради усиления мер личной безопасности. Ездил он без эскорта охраны, только с личным водителем. А в этот погожий весенний день Гейдрих распорядился ехать в открытом автомобиле. Убийцы установили, что Гейдрих всегда ездил одним и тем же маршрутом и в одно и то же время. Но в то роковое для него утро 27 мая он следовал чуть позже обычного. Несмотря на это, покушавшиеся уже поджидали его в условленном месте в пригороде чешской столицы у крутого поворота, где шофер обычно снижал скорость до минимума. Когда Габчик попытался открыть огонь из автомата, оружие заклинило, и пока тот попытался перезарядить его, Кубиш метнул в заднюю часть автомобиля гранату и вывел машину из строя. Гейдрих, не растерявшись, выскочил из автомобиля, выхватив револьвер, открыл огонь по Ку-бишу, который какое-то время бежал вслед за проходившим трамваем, но не попал, и Кубиш успел вскочить на велосипед и скрыться с места происшествия. Но Гейдрих тут же переключил внимание на Габчика, который тут же открыл ответный огонь, но в имперского протектора не попал, а ранил в обе ноги шофера. После этого Гейдрих, прижав руку к бедру, поковылял к остановке. Габчик также предпочел скрыться, вскочив в переполненный трамвай. Ну, а тот агент, в чьи обязанности входило солнечным зайчиком предупредить покушавшихся о приближении автомобиля Гейдриха, совершенно спокойно ушел с места покушения.
Гейдрих получил тяжелое ранение. Взрывом гранаты осколки, а также вырванные клочья кожи и конского волоса из набивки сиденья попали ему в область живота. Несмотря на то что в ходе срочно сделанной Гейдриху операции инородные тела были удалены, начался воспалительный процесс, быстро перешедший в перитонит, от которого имперский протектор скончался 4 июня 1942 г.. В помещенном в эсэсовском печатном органе «Дас шварце кор» некрологе Гейдриха объявили «человеком без недостатков». Гитлер назвал его «добросовестным». Разумеется, очень многим Гейдрих грезился эдаким живым воплощением всех эсэсовских достоинств. Даже его подчиненные, и те, не без иронии, называли его «белокурой бестией». Несмотря ни на что, было чрезвычайно трудно дать Рейнгарду Гейдриху однозначную характеристику. Большинство историков считало его «специалистом полномочий», «мастером прагматизма» или «воплощением технологии управления с помощью грубой силы». Никто не стал бы подвергать сомнению его карьеристские амбиции. Его интеллект не позволял идеологии одержать над ним верх. И все же стоит прочесть его памятные записки, как сразу же становится ясным бездумное стремление их автора приспособиться к нацистской идеологии, их насыщенность нацистскими пропагандистскими штампами, явным нежеланием или неумением противопоставить хоть что-то нацистскому мировоззрению. И яркий пример тому — его пресловутая «классификация» чешского населения.
В риторике Гейдриха напрочь отсутствовала грубость и неотесанность, столь характерная для языка «старых бойцов», таких как Ганс Франк, Герман Геринг или Генрих Гиммлер. Нацистская идеология, казалось, была для Гейдриха чем-то совершенно обезличенным, неким набором не подвергавшихся сомнению идей и точек зрения, которые он стремился без каких-либо эмоций претворить в жизнь. Большинство подчиненных и коллег трепетали перед ним, даже Гиммлер, который ясно сознавал интеллектуальное превосходство Гейдриха. «Вечно вы со своей логикой, — не вытерпел однажды Гиммлер, — мы только и слышим о вашей логике. Что бы я ни предложил, вы изничтожаете своей логикой. Я сыт по горло вами и вашей холодной, рациональной критикой». И все же, с другой стороны, Гейдрих был, по свидетельству многих, человеком страсти, обожал спортивные состязания, человеком музыки, способным с головой уйти в нее, играя на скрипке. Такая расщепленность личности не могла не привлечь внимания его окружения, которое большей частью было склонно видеть причины этого в его частично еврейской родословной — «несчастный человек, никакой цельности, такое нередко происходит с представителями смешанной расы», как заметил как-то Гиммлер. Карл Буркхард, специальный уполномоченный Лиги Наций в Данциге, в 30-е гг. после встречи с Гейдрихом заметил: «Я будто одновременно общаюсь с двумя разными людьми». Один из коллег Гейдриха рассказывал Буркхарду историю о том, как тот, однажды явившись домой в подпитии, через распахнутую дверь в ванную комнату увидел в зеркале собственное отражение во весь рост. Тут же выхватив пистолет, он два раза выстрелил в свое отражение, крича: «Наконец-то я тебя сцапал, тварь несчастная!»
Гитлер позаботился о невероятно торжественных и пышных похоронах имперского протектора Богемии и Моравии. Естественно, устроил страшный разнос по поводу несоблюдения мер безопасности, сыгравших на руку покушавшимся. Стремление Гейдриха прослыть бесстрашным, «эдаким героем-рыцарем, разъезжая в открытом автомобиле» — просто «глупость и идиотизм», распинался фюрер. Гейдриха в должности имперского протектора сменил Карл Герман Франк. Этот ни интеллектом, ни утонченностью не отличался. В августе 1943 г. Франка назначили государственным министром по делам Богемии и Моравии. Именно Франк осуществлял контроль над проведением акции возмездия, которую Гитлер обрушил на головы чехов. Самих покушавшихся, которые скрывались в соборе Святых Кирилла и Мефодия в Праге, выдал гестаповцам за солидное вознаграждение местный агент британской спецслужбы. Вместе с пятью другими агентами, которые были также сброшены с парашютом в протекторат британцами, они в течение нескольких часов отстреливались от окруживших здание собора эсэсовцев. В конечном счете, поняв обреченность своего положения, они покончили собой. Гитлер первоначально намеревался расстрелять 10 000 чехов в отместку за убийство Гейдриха и физически уничтожить всех представителей чешской интеллигенции, как это было в Польше. Он предупредил марионеточного президента Чехии Гаху о том, что, если впредь подобный инцидент повторится, «мы будем вынуждены депортировать всех до единого чехов». Герман Франк, прознав об этом, тут же бросился в Берлин. Ему удалось убедить фюрера, что такие меры нанесут невосполнимый урон военному производству. Среди бумаг, обнаруженных на теле одного из погибших чехов — агента британской спецслужбы, был документ, в котором упоминалась деревня Лидице. Франк предложил примерно наказать жителей этой деревни, на что Гитлер охотно согласился. 10 июня 1942 г. все население Лидице обвинили в оказании содействия убийцам, деревня была окружена, все мужчины расстреляны, а женщины отправлены в концентрационный лагерь Равенсбрюк. Детей забрали и подвергли расовой каталогизации. 81 ребенок был объявлен расово неполноценным, и эта группа была уничтожена; другим 17 выдали новые свидетельства о рождении и распределили по немецким семьям. Деревня Лидице была сожжена дотла. Еще 24 человека — мужчин и женщин — были расстреляны в деревне Лежацки, а детей их также отправили в Равенсбрюк. Позже было отдано под суд и казнено еще 1357 человек по обвинению якобы в причастности к движению Сопротивления. 250 чехов, иногда целыми семьями, были убиты в концентрационном лагере Маутхаузен. А в Праге было схвачено 1000 евреев, которых вывезли за город и расстреляли. В целом около 5000 чехов погибли в этой оргии возмездия. Лишь отчаянная потребность нацистского режима в изделиях развитой в технологическом отношении военной промышленности Богемии сумела остановить террор.
Убийство Гейдриха усилило страх нацистского руководства в том, что евреи (которые фактически не имели касания к покушению) представляют собой растущую угрозу безопасности тыла. Некоторые историки также утверждали, что усилившийся дефицит продуктов питания в рейхе и ускорил выполнение программы геноцида. В апреле 1942 г. ежедневные нормы отпуска продуктов по карточкам немецкому населению рейха были урезаны. Урезание норм, кроме того, что было крайне непопулярной мерой в народе, автоматически вело к сокращению выдачи продуктов и иностранным рабочим, которые ничего, кроме раздражения, у немцев не вызывали. Производительность труда падала. Последствия от урезания норм отпуска продовольствия по карточкам настолько серьезно отразились на состоянии германской экономики, что Гитлер решился на нетипичный для него шаг: снял с должности имперского министра продовольствия и сельского хозяйства Рихарда Вальтера Дарре, проявившего себя больше идеологом, чем руководителем. Новым министром стал Герберт Бакке. После встречи с Гитлером и Гиммлером в мае 1942 г. Бакке заручился их согласием на прекращение обеспечения продовольствием из Германии действующей армии. Впредь они должны были обеспечивать себя за счет оккупированных территорий. Ha востоке, где была дислоцирована их большая часть, это означало сокращение до минимума отпуска продовольствия местному населению. 23 июня 1942 г. Бакке издал соответствующее распоряжение. Что же касалось остававшихся на востоке евреев, нормы отпуска продовольствия для которых и так перешагнули допустимую нижнюю границу, он упразднялся вообще. Генерал-губернаторство, как заверил Бакке, будет полностью «санировано от евреев в пределах наступающего года». Разумеется, это не было заверением в привычном смысле слова, скорее констатацией того, что в любом случае должно было произойти, ибо программа геноцида с каждым днем набирала обороты.
19 июля 1942 г. Гиммлер приказал Фридриху Вильгельму Крюгеру, высшему руководителю СС и полиции в генерал-губернаторстве, представить гарантии того, «что переселение всего еврейского населения генерал-губернаторства выполняется и будет завершено к 31 декабря 1942 г.». Этническая перекройка Европы требовала «тотальной очистки». Гитлер также был полон решимости, что он и подтвердил в сентябре 1942 г., в максимально возможной степени освободить предприятия рейха по выпуску боеприпасов от рабочих-евреев; а все еще остававшиеся в Берлине евреи должны быть высланы. Он вернулся к своему «пророчеству» от 30 января 1939 г. в очередной речи в берлинском «Шпортпаласте» 30 сентября 1942 г. Он, мол, предвидел, как заявил аудитории, что «если евреи развяжут мировую войну с целью истребления арийских народов, то в результате будут уничтожены не арийские народы, а евреи». Но теперь, продолжал он, «Европу охватила «волна антисемитизма», и каждое государство, вступающее в войну, становится антисемитским государством». В частной беседе с Борманом 10 октября 1942 г. Геринг, как говорили, «считал предпринятые рейхсфюрером СС Гиммлером шаги абсолютно правильными», невзирая на некоторые огрехи, которые были допущены, вероятно, по экономическим причинам. Несколькими днями ранее в речи в берлинском «Шпортпаласте» Геринг назвал Черчилля и Рузвельта «пьянчугами и психически больными людьми, марионетками, управляемыми евреями». А война, по мнению рейхсмаршала, была «великой войной, гонкой на выживание... между немцами и арийцами и евреями». То есть и рейхсмаршал Геринг считал истребление евреев необходимым актом самозащиты немцев. Ежегодная речь Гитлера перед «старыми бойцами» в Мюнхене 8 ноября 1942 г., транслировавшаяся по германскому радио, содержала пресловутое «пророчество» 1939 г., но на сей раз фюрер без обиняков заявил, что, дескать, война завершится полным их «истреблением».
Сразу же после этой речи руководитель прессы Гитлера Дитрих вновь усилил антисемитскую пропаганду. В течение последующих нескольких месяцев к этой теме также неоднократно возвращался и Геббельс. Большую часть своей речи в берлинском «Шпортпаласте» 18 февраля 1943 г., передаваемой всеми германскими радиостанциями, он посвятил этому:
Позади приближающихся советских дивизий мы видим еврейские отряды по уничтожению, а позади них — террор, призрак массового голода и полную анархию. Международное еврейство — это дьявольская разлагающая закваска, которая получает циничное удовлетворение от того, что она ввергает мир в глубочайший хаос и разрушает древние культуры, в создании которых она не принимала никакого участия... Цель большевизма — всемирная еврейская революция... Это, кстати, объясняет нашу последовательную политику в отношении евреев. В еврействе мы видим прямую угрозу всем государствам. Нам все равно, что делают другие народы в отношении этой опасности. Однако то, что мы делаем для нашей собственной защиты, — это наше личное дело, и мы не потерпим возражений со стороны. Еврейство — это заразная инфекция. И пускай вражеские государства лицемерно протестуют против наших антиеврейских мер и льют по этому поводу крокодиловы слезы — мы не перестанем делать то, что считаем необходимым. В любом случае, Германия не собирается вставать на колени перед этой опасностью; напротив, она готова пойти на самые радикальные меры, если в этом возникнет необходимость. (После этой фразы министр несколько минут не может продолжать из-за пения зрителей.)
Упоминание о «самых радикальных мерах» позволило Геббельсу заручиться соучастием своей аудитории, а через нее и всей нации, не только в геноциде евреев, но в понимании того, что для обозначения творимых зверств куда уместнее эзопов язык. Гитлер говорил о том же, хоть и двусмысленно, но все о том же — и 24 февраля, и 21 марта 1943 г. Он проинструктировал Геббельса усилить антисемитскую пропаганду и в передачах германского радиовещания за границу, особенно на Англию. В пространном монологе, адресованном министру пропаганды 12 мая 1943 г., Геббельс обратил внимание фюрера на состряпанную еще в царской России фальсификацию под названием «Протоколы сионских мудрецов», в подлинность которой Гитлер безоговорочно поверил, поскольку неустанно повторял, что, дескать, что бы ни делали евреи, они всегда действовали и действуют, исключительно руководствуясь своим расовым инстинктом разрушения цивилизации. «Современные народы просто вынуждены устранить еврейство. И победа возможна только ценой одоления еврейской чумы». Налицо апокалиптический подтекст этих высказываний Гитлера — истребление евреев как необходимое условие мирового господства немцев.
3 мая 1943 г. Геббельс направил секретный циркуляр германской прессе, требуя больше внимания уделять атакам еврейства. «Возможности для выявления истинного характера евреев безграничны, — настаивал он. — Евреи должны фигурировать в немецкой прессе как политическая мишень»: евреи виноваты во всем; евреи стремились к войне; евреи усугубляют войну; и так постоянно — виноваты евреи. И всего лишь после четырех размещенных на первой полосе «Фёлькишер беобахтер» заголовков антисемитского характера за весь 1942 г., за первые 5 месяцев одного только 1943 г. их стало семнадцать. Всего же за 1943 г. «Фёлькишер беобахтер» поместила 34 антиеврейских заголовка на первой полосе. Пропаганда повторила набившие оскомину резкие выпады против Черчилля, Рузвельта и Сталина, выставляя их марионетками еврейского мирового заговора, нацеленного на уничтожение германской расы — своего рода проецирование стремления нацистов уничтожить евреев. С ухудшением положения на фронте и с усилением интенсивности воздушной войны союзников становившиеся все громче пропагандистские выкрики убеждали немцев в том, что победа союзников будет означать геноцид немецкого народа. Большие ставки делались на факт обнаружения захоронений польских офицеров, уничтоженных НКВД в Катынском лесу под Смоленском — и эту резню приписали даже не русским, а евреям! Антисемитская пропаганда, на первом этапе (вторая половина 1941 г.) сосредоточившая внимание на том, как изыскать способы начать то, что нацисты именовали «окончательным решением еврейского вопроса в Европе», теперь служила средством сплочения немцев для дальнейшей борьбы.
Таким образом, темпы, оправдание и способ проведения в жизнь геноцида претерпевали определенные изменения начиная с лета 1941 г. Исследование истоков «окончательного решения» как цепочки принятых решений, но не как единственного решения свидетельствует о множестве попыток нацистского режима вообще и Гитлера и Гиммлера в частности натравить немцев на борьбу с мнимым глобальным врагом. И нацисты всех уровней иерархии, руководствовались не отвращением или презрением к евреям, как, например, к миллионам недочеловеков-славян, а возведенным в ранг идеологии неким симбиозом страха и ненависти, обвинявшим евреев во всех бедах Германии и искренним стремлением избавиться от них ради выживания Германии.
