Самым большим социальным классом в Германии в 1933 году, без сомнения, был пролетариат, который составлял примерно 46 % от экономически активного населения. Перепись занятости от 16 июня 1933 года, запланированная еще давно и проведенная без особого вмешательства нацистов, показала, что еще 17 % можно было отнести к государственным служащим, офисным работникам или солдатам, 16,4 % были индивидуальными предпринимателями, такой же процент — неоплачиваемыми семейными помощниками (в основном в малых фирмах) и 3,8 % — домашней прислугой. Рассматривая взрослое население по экономическим сегментам, перепись показала, что в 1933 году 13,1 миллиона человек были заняты в промышленности и в ремесленном деле, 9,3 миллиона работали в сельском хозяйстве и лесной промышленности, 5,9 миллиона — в торговле и на транспорте, 2,7 миллиона — на государственной и частной службе и 1,3 миллиона — в домашнем хозяйстве. Другими словами, рабочий класс в немецком обществе был многочисленным и быстро растущим, сельскохозяйственные рабочие составляли существенную, но сокращающуюся долю населения, а сектор обслуживания, который доминирует в развитых экономиках

двадцать первого века, находился в зачаточном состоянии, хотя и демонстрировал быстрый рост. В современных отраслях, таких как производство химических веществ, печать и копирование, а также электротехника, от 20 до 25 % работников составляли женщины, их число было значительным и в некоторых областях сектора обслуживания. Однако в традиционных и все еще чрезвычайно сильных отраслях, таких как горнодобывающая промышленность, металлообработка, строительство и пр., все еще правили мужчины. Примерно четверть всех экономически активных людей в промышленности были сконцентрированы в металлургии и машиностроении в самом широком смысле этих понятий. В 1933 году в этих отраслях работало больше трех миллионов человек, а в строительстве было занято около двух миллионов. К этой основе традиционного класса промышленных рабочих можно добавить 867 000 человек в лесодобывающей и деревообрабатывающей отрасли, немногим больше 700 000 в горнодобывающей промышленности, на добыче соли и торфа, а также 605 000 человек на каменоломнях и обработке камня. В этих областях женщины составляли очень малую часть рабочих — например, меньше 2 % в горнодобывающей отрасли и строительстве. И именно эти классические мужские профессии, а в начале 1930-х годов соответствующая безработица, задавали тон рабочему и трудовому движению в целом.

Массовая безработица в начале 1930-х годов подорвала сплоченность и боевой дух рабочего класса. Она дестабилизировала многочисленное и хорошо организованное движение профсоюзов в Германии. В поисках решения ведущие партии, представлявшие интересы рабочего класса, либо, как социал-демократы, теряли способность к независимым действиям, либо обманывались тщетными и саморазрушительными революционными фантазиями, как коммунисты. В 1933 году они заплатили за это. В период с марта по июль 1933 года нацисты уничтожили давно сложившееся рабочее движение Германии, закрыли профсоюзы и запретили две основные партии рабочего класса. Организованное сопротивление остатков старого рабочего движения продолжалось еще немного, но в конечном счете также было подавлено. Тем временем нацисты принялись за создание новой рабочей организации, которая занималась бы координацией рабочих под контролем государства. Существовавший нацистский профсоюз, Национал-социалистическая организация фабричных ячеек, пользовалась недоверием со стороны работодателей, которые видели угрозу в ее милитаристской направленности. Бизнес не хотел избавляться от старых профсоюзов только ради того, чтобы их место заняла другая, более могущественная форма объединения. Промышленников и банкиров тревожил беспорядок на фабриках, провоцируемый агентами Организации фабричных ячеек, которые нападали на выбранных представителей профсоюзов и рабочих советов и изгоняли их, присваивая себе их функции. Работодатели вскоре начали жаловаться, что эти агенты вмешивались в ход бизнеса, выдвигали необоснованные требования и в целом нарушали нормальную работу, подавляя своим авторитетом. Например, в Саксонии гаулейтер Мартин Мучман даже арестовал президента Государственного банка Карла Дегенхардта и держал его в заключении целый месяц. Подобные действия не приветствовались деловым сообществом.

Такая дестабилизация была не в последнюю очередь следствием завышенных амбиций Организации фабричных ячеек, влияние которой в этот период было непропорционально велико в сравнении с ее относительно небольшой численностью всего в 300 000 человек. Поддерживаемые силой штурмовиков и политикой координации нового режима ее агенты уже вошли в исполнительные органы профсоюзов и начали вести там свои дела задолго до окончательного уничтожения профсоюзов 2 мая 1933 года. Главный человек в Организации фабричных ячеек, Рейн-гард Мухов, которому не было и тридцати, когда нацисты захватили власть, отточил свои навыки в многочисленных яростных трудовых конфликтах последних лет Веймарской республики, в особенности в ходе забастовки берлинских транспортных рабочих в 1932 году, в которой нацисты стояли плечом к плечу с коммунистами. Будучи помощником Геббельса по пропаганде в роли гаулейтера Берлина, Мухов направил свою энергию на столичный рабочий класс, к которому сам и принадлежал. По его мнению, Организация фабричных ячеек должна была вырасти в гигантскую профсоюзную организацию, представляющую всех трудящихся Третьего рейха. В этом виде она бы стала важным элементом нового корпоративного государства. Она бы занималась определением ставок и зарплат, предлагала бы правительству новые меры защиты трудящихся и приняла бы на себя социальные функции профсоюзов.

Однако руководство нацистской партии не хотело переносить классовый конфликт из Веймарской республики в новый рейх. Уже 7 апреля Гесс приказал Организации фабричных ячеек не вмешиваться в дела или нарушать работу профсоюзов, которые играли ключевую роль по выплате субсидий безработным членам во время Депрессии. Захват профсоюзов 2 мая в некотором отношении стал классическим примером стремления руководства нацистов облекать нескоординированную активность в некоторую институциональную форму, когда та начинала доставлять неприятности. Профсоюзы были немедленно заменены Германским трудовым фронтом, что было официально отпраздновано на церемонии 10 мая 1933 года, на которой присутствовали Гитлер и члены правительства. На пост руководителя Трудового фронта был назначен один из самых ярких деятелей Третьего рейха — Роберт Лей. Он родился в 1890 году и стал седьмым из восьми детей в семье западнонемецкого фермера. Лей пережил серьезную психологическую травму, оказавшую значительное влияние на всю его жизнь, когда ребенком наблюдал, как его отец, попавший под неподъемное бремя долгов, чтобы вернуть их, попытался получить страховку и для этого поджег свою ферму. Судя по автобиографическим запискам Лея, бедность и позор, постигшие семью после осуждения отца за поджог, породили у мальчика постоянное чувство социальной незащищенности и ненависти к высшим классам. Умный и амбициозный, он решил исправить свое положение прилежным обучением и, что было нехарактерно для человека его происхождения, поступил в университет. Начиная с 1910 года он изучал химию, частично зарабатывая себе на жизнь временными работами. Но в 1914 году война положила конец всему этому. Лей немедленно записался добровольцем и служил в артиллерийской части на Западном фронте до 1916 года, когда, уставший от постоянных обстрелов и кровавого затишья окопной войны, выучился на пилота и начал летать на самолетах-разведчиках. 29 июля его самолет был подбит, но чудесным образом его второму пилоту удалось совершить аварийную посадку. Однако они приземлились за линией фронта на вражеской территории. Лей попал в плен и провел остаток войны во французском военном лагере. В результате этого происшествия Лей получил серьезные травмы, включая не только повреждение ноги, которую удалось спасти только после шести операций, но и лобной доли мозга, которая с годами, по всей видимости, становилась все тяжелее. Он начал заикаться, все чаще уходил в запои и демонстрировал несдержанное поведение самого разного вида.

Лей вернулся в университет в конце войны и закончил обучение, получив степень доктора в 1920 году за диссертацию по пищевой химии, часть которой была опубликована в научном журнале. Учитывая эти заслуги, неудивительно, что он получил хорошее место в химической компании «Байер» в Леверкузене. Это позволило ему жениться и создать семью. Однако он оставался недовольным и неуверенным, а его раздражение от унылой рутины повседневной жизни подогревалось чтением романтической утопической литературы. Французская оккупация долины Рейна, где он проживал, зажгла его националистические чувства, которые трансформировались в обожание Гитлера, после того как Лей прочитал репортажи о речи лидера нацистов на суде над мюнхенскими путчистами. В начале 1924 года Лей вступил в нацистскую партию и вскоре стал ведущим местным активистом, а в июне 1925 года поднялся до положения гаулейтера Южного Рейна. Как и многие выдающиеся нацисты первых лет, впервые услышав выступление Гитлера, Лей сразу же стал его горячим поклонником. Он стал безгранично обожать вождя нацистов, возможно, как предполагают психоисторики, видя в нем замену отца, чей позор бросил такую тень на все детство Лея. Лей поддерживал Гитлера в спорах, которые привели к разрыву рейнских отделений партии с нацистским руководством в середине 1920-х годов, и помогал ему вернуть власть в партии обратно после вынужденного бездействия, последовавшего за поражением мюнхенского путча 1923 года. Именно поэтому и потому что Лей, несмотря на заикание, оказался успешным и вдохновенным оратором, Гитлер постоянно пропускал мимо ушей жалобы от коллег Лея о его злоупотреблениях средствами, высокомерном отношении к подчиненным и административной некомпетентности. Вскоре Лей возглавил региональную нацистскую газету, полную антисемитской пропаганды, ярость которой практически не уступала более известной газете «Штюрмер», издававшейся Юлиусом Штрейхером, гаулейтером Нюрнберга. В «Вестдойчер Беобахтер» постоянно печатались неподтвержденные обвинения евреев в ритуальных убийствах и порнографические истории о выдуманных совращениях арийских девушек их еврейскими работодателями. Такие публикации привели к нескольким судебным искам и штрафам, наложенным на Лея, однако они нисколько не мешали ему поддерживать подобную политику редакции.

Гитлер привел Лея в мюнхенскую штаб-квартиру партии в 1931 году, где тот занял место Грегора Штрассера после его внезапного ухода с поста начальника партийной организации в декабре 1932 года, хотя и не унаследовал огромную административную власть своего предшественника. Опыт Лея в завоевании голосов избирателей в преимущественно рабочих областях Рейна, а также его утопический идеализм и социальное недовольство придавали его националистическим идеям отчетливо коллективистский оттенок. Это сделало его очевидным кандидатом на роль разработчика планов по переустройству немецких трудовых организаций в начале апреля 1933 года. С формальной политической точки зрения задача Лея состояла в реализации представления Гитлера об объединенном рабочем классе новой Германии, в завоевании поддержки, вероятно, самого непокорного и антинацистского класса немецкого общества. Однако Лею не хватало опыта сделать это самостоятельно. Он быстро сумел разместить отделения Трудового фронта в бывших офисах профсоюзов и объединить его с Организацией партийных ячеек. Но у него не было особых альтернатив, кроме как использовать чиновников Организации для создания внутренних структур Трудового фронта. Вначале они просто назначили новое руководство в существовавших профсоюзных институтах под новыми названиями и организовали их в пять больших подгрупп. Таким образом, прежнее профсоюзное объединение стало одной подгруппой со всеми своими подчиненными подразделениями, такими как пресс-служба и газета, объединения офисных служащих образовали вторую подгруппу, розничные торговцы — третью, ремесленники — четвертую, предприниматели — пятую. Казалось, что путь для Трудового фронта, на котором он стал бы ядром корпоративного государства по итальянской фашистской модели, отражая интересы всех различных отраслей экономики на службе нового политического порядка, был открыт.

Однако эти идеи, выдвинутые Муховым и лидерами Организации фабричных ячеек, просуществовали недолго. Ни ремесленники, ни предприниматели не были заинтересованы в них, розничные торговцы никогда не имели большого влияния, а самой динамичной силой в новой структуре были сам Мухов и его друзья. Вскоре Трудовой фронт стал тем, во что они хотели превратить Организацию фабричных ячеек, некоторым суперобъединением, представлявшим помимо прочего интересы рабочих. В этом качестве он издавал приказы, регулировавшие оплачиваемые отпуска, соглашения о ставках, декреты о равной оплате труда женщин, постановления об охране здоровья и безопасном труде и многом другом. Но на локальном уровне тревога оставалась, некоторые чиновники угрожали отправлять работодателей в концентрационные лагеря, если те отказывались принимать их требования. Мухов обвинил в этом бывших социал-демократов и даже некоторых бывших коммунистов и организовал проверку политического прошлого всех функционеров Трудового фронта, собираясь исключить около 100 000 человек из организации. Однако число жалоб продолжало увеличиваться, они поступали от министра труда, министра внутренних дел и даже министра транспорта — все они беспокоились из-за того, что их власть подрывалась односторонними действиями функционеров Трудового фронта более низкого уровня. Казалось, что ситуация ускользает из-под контроля, и наступило время взять ее в свои руки.

19 мая 1933 года под давлением со стороны работодателей и государственных министерств в Берлине кабинет обнародовал Закон о трудовых координаторах. Он устанавливал двенадцать государственных чиновников, задачей которых было регулирование ставок, условий работы и трудовых договоров в соответствующих регионах, а также поддержание мира между рабочими и работодателями. Координаторы были чиновниками Имперского министерства труда. Только двое из них входили в Организацию фабричных ячеек, пятеро были юрисконсультами, а четверо — государственными служащими. Довольно туманные положения Закона были детализированы в следующем Законе об организации национального труда, вышедшем 20 января 1934 года, проект которого составил госслужащий, ранее работавший в промышленной группе. Новые законы отменяли систему двухстороннего коллективного договора и регулирования между работодателями и профсоюзами, которая была одним из важнейших достижений веймарской трудовой политики, и заменяли ее новой структурой, основанной на «принципе лидерства» национал-социалистов. В них отмечалось, что антагонизм между рабочими и работодателями ушел в прошлое, все могли работать вместе в гармонии в рядах нового объединенного немецкого расового сообщества. Чтобы подчеркнуть это, законы формулировались на неофеодальном языке взаимной выгоды, который, как и в период настоящего феодализма Средних веков, скрывал тот факт, что реальная власть в основном находилась в руках одной стороны: у работодателей. Во власти координаторов труда было назначать доверительные советы для отдельных заводов, вести арбитраж споров, утверждать увольнения, регулировать рабочие часы и устанавливать базовые ставки сдельной оплаты, а также направлять дела об оскорблении власти, провокациях, саботаже, обмане доверия и схожих нарушениях в Суды чести, которые исполняли квазилегитимные функции и состояли из судей, назначаемых Министерством юстиции из своих сотрудников. Работодатель теперь назывался «лидером завода» (Betriebsfiihrer), а рабочие — его «дружиной» (Gefolgschaft). Заменив веймарскую систему выборных рабочих советов и имевшие обязательную силу трудовые договоры, новая система передавала всю власть в руки хозяев вместе с координаторами труда. На деле Суды чести оказались бесполезным нововведением. В 1934—1936 годах в них было рассмотрено только 516 дел, в основном касавшихся физического насилия в отношении учеников со стороны мастеров-ремесленников. Они выглядели честными и справедливыми на бумаге, однако на деле практически не оказывали никакого влияния.

Эта новая система отношений в промышленности отражала важную победу работодателей, которых поддерживали Гитлер и нацистское руководство и которые отчаянно нуждались в сотрудничестве промышленности в проведении перевооружения. Пока новые координаторы труда с открытым презрением говорили об идее корпоративного государства, шансы Организации фабричных ячеек на распространение своих идей были перечеркнуты убийством Рейнгарда Мухова в ресторанной драке 12 сентября 1933 года. Это лишило радикальное крыло Трудового фронта движущей силы и открыло дорогу Лею, который стал намного опытнее в переплетениях трудовых отношений по сравнению с предыдущей весной, и смог вернуть себе лидерство. 1 ноября 1933 года Лей сказал рабочим на заводе «Сименс» в Берлине: «Мы все — солдаты труда, и некоторые командуют, а некоторые подчиняются. Мы снова должны научиться уважать подчинение и ответственность… Мы не можем встать на капитанский мостик все сразу, потому что тогда некому будет поднимать паруса и тянуть канаты. Нет, мы не можем все стать командирами и должны принять этот факт».

Лей реорганизовал Трудовой фронт, избавившись от остатков профсоюзной культуры и взглядов и упразднив последние самостоятельные функции Организации фабричных ячеек, поддавшись давлению Министерства труда и новых законов о труде, требовавших отмены ее участия в переговорах по соглашениям о зарплате. Трудовой фронт был преобразован в том же ключе, что и партия — вертикальная организация заменила прошлое параллельное представительство рабочих, офисных служащих и других. Теперь он состоял из ряда центральных департаментов — пропаганды, юридического, образовательного, социального и т.д., приказы которых спускались в соответствующие отделы на региональном и местном уровнях. Старые чиновники Организации фабричных ячеек делали все, что было в их силах, чтобы саботировать работу новой системы, но после «Ночи длинных ножей» они были уволены скопом. За этими политическими маневрами лежало понимание Гитлера и других лидеров режима, что перевооружение, их главный экономический приоритет, можно было осуществить быстро и без проблем, только удерживая рабочих под контролем. Это подразумевало исключение наиболее революционных элементов в Трудовом фронте наряду с подавлением любых идей о «второй революции», выдвигавшихся коричневыми рубашками и их руководителями. К осени 1934 года стало очевидно, что в битве за лидерство в трудовых отношениях работодатели взяли верх. Однако в результате этой борьбы они не смогли добиться того, к чему реально стремились. Организация и структура низовых уровней национал-социализма действительно имела много общего с тем видом управления и промышленных отношений, к которым стремились многие работодатели в 1920-х и начале 1930-х годов, но она также предполагала серьезный уровень вмешательства в трудовые отношения со стороны государства, Трудового фронта и партии в тех областях, где руководство традиционно желало единоличного контроля. Профсоюзы ушли в прошлое, но несмотря на это, работодатели больше не были хозяевами в своих домах.

Тем временем аппарат Германского трудового фронта быстро заработал репутацию, вероятно, самого коррумпированного из всех главных институтов Третьего рейха. За это большую ответственность нес сам Лей. Положение главы Трудового фронта сделало его очень обеспеченным человеком с зарплатой в 4000 рейхсмарок, к которым добавлялось 2000 рейхсмарок за пост начальника партийной организации, 700 рейхсмарок за работу депутатом рейхстага и 400 рейхсмарок за должность прусского государственного советника. Но это было только начало. Его книги и брошюры, которые рекомендовалось покупать служащим Трудового фронта оптом для распространения среди членов, приносили солидные отчисления, а доход от его газеты, 50 000 рейхсмарок в год, направлялся прямиком в его карман. Лей свободно использовал на личные нужды значительные средства, конфискованные Трудовым фронтом у прежних профсоюзов, а в 1940 году он получил в дар от Гитлера один миллион рейхсмарок. Имея такие средства, он купил несколько огромных вилл в самых фешенебельных районах немецких городов. Текущие расходы, которые в его вилле в берлинском районе Грюневальд включали зарплату повара, двух нянь, горничной, садовника и экономки, покрывались Трудовым фронтом до 1938 года, и даже после этого он оплачивал все расходы Лея на развлечения. Он увлекался дорогими автомобилями и подарил два своей второй жене. У Лея также был железнодорожный вагон, переделанный для личного использования. Он коллекционировал картины и мебель для своих домов. В 1935 году он приобрел поместье рядом с Кёльном и немедленно приступил к его превращению в нацистскую утопию. Он сломал старые здания и нанял архитектора Клеменса Клотца, создателя Орденских замков, для строительства нового грандиозного дома, конфисковал прилегающие земли, чтобы увеличить площадь своего имения, осушил болота, приобрел новую технику и учредил программу обучения для помощников фермеров. Здесь Лей играл в неофеодального помещика, с вымуштрованным персоналом, стоящим по стойке смирно, приветствуя его по возвращении из Берлина, кроме того, он получил для фермы официальный статус наследного майоратного владения.

Уютно расположившись в таких роскошных резиденциях в окружении дорогих картин и мебели, Лей проводил свой досуг, увиваясь за женщинами и все больше злоупотребляя алкоголем, что часто приводило к неловким сценам на публике. Пьяные вечеринки, устраиваемые им со своей свитой, часто заканчивались драками. Однажды в Гейдельберге во время очередного дебоша был избит министр-президент Бадена. В 1937 году Лей был явно пьян, принимая герцога и герцогиню Виндзорских, а после того как он въехал вместе с ними в своем «Мерседесе» в закрытые ворота завода, Гитлер спешно заменил его на Германа Геринга, который оставался с ними до конца их визита. Два года спустя после череды событий Лей вступил в связь с молодой певицей-сопрано Инге Шпилькер и женился на ней в 1938 году сразу после развода со своей первой женой. Ослепленный ее красотой, он заказал картину с ней, обнаженной выше талии, которую с гордостью показывал посещавшим его высоким гостям, а по слухам, однажды он сорвал с нее одежду в присутствии гостей, чтобы показать, какое у нее прекрасное тело. Попавшая под такое давление и неспособная справиться с усиливавшимся алкоголизмом Лея, Инге сама стала прикладываться к бутылке, пристрастилась к наркотикам и застрелилась 29 декабря 1942 года после последней из яростных ссор с мужем. Гитлер неоднократно предупреждал лидера Трудового фронта о недопустимости такого поведения, однако тот никак на это не реагировал. Как и во многих других случаях, нацистский лидер был готов прощать практически любые выходки своих подчиненных, пока те оставались верными ему.

Коррупция в Трудовом фронте совсем не заканчивалась на самом Лее, напротив, можно сказать, что он показывал пример своим подчиненным, как использовать организацию для личного обогащения. Огромное число деловых предприятий разного рода, которыми управлял Трудовой фронт, предлагало самые разнообразные возможности делать деньги на стороне. Строительные компании Трудового фронта под руководством высокопоставленного чиновника Антона Карла, имевшего судимости за воровство и хищение, выплатили больше 580 000 рейхсмарок в виде взяток только в 1936—1937 годах для подписания контрактов. Зепп Дитрих, командир «Лейбштандарта СС Адольф Гитлер», оценил подарки, которыми его осыпал Карл, включая золотой портсигар, охотничье оружие, шелковые рубашки и отпуск в Италии для его жены, и подписал со строительной фирмой Карла из Трудового фронта контракт на перестройку казарм своей части в Берлине. В ответ на благосклонность и нужные решения Карл использовал банк Трудового фронта для предоставления руководителям нацистов дешевых кредитов и даже покупал им дома по цене, гораздо ниже их рыночной стоимости. Адъютанты Гитлера Юлиус Шауб и Вильгельм Брюкнер, его фотограф Генрих Гоффман и все, кто мог напрямую обращаться к фюреру, часто получали взятки от Трудового фронта. Лей передал 20 000 рейхсмарок каждому из них в виде «рождественского подарка» только в 1935 году. Социал-демократические наблюдатели с ликованием отмечали огромное число случаев коррупции и хищения с участием официальных лиц Трудового фронта каждый год. Например, в 1935 году они отметили, что Алоис Венгер, чиновник Трудового фронта в Констанце, был, обвинен в присвоении фондов, предназначенных для финансирования досуговых мероприятий для рабочих, и подделке квитанций для обмана аудиторов. Еще один чиновник, «старый боец» нацистской партии, растратил взносы коллег по Трудовому фронту и вымогательством получил 2000 рейхсмарок от своего работодателя для покрытия пропавших денег. Все их он потратил на выпивку. Что происходило со взносами членов Трудового фронта, сообщал другой агент социал-демократов, можно было видеть у штаб-квартиры организации в Берлине: «До 1932 года перед старой Палатой профсоюзов было припарковано 2–3 частных автомобиля. Они принадлежали Рабочему банку или профсоюзам. Сегодня надо видеть, как они собираются там в ряд, от 50 до 60 машин каждый день. А иногда еще больше. Водители Трудового фронта получают незаполненные квитанции на бензин и могут заливать в баки столько, сколько захотят, что они часто и делают, потому что им не нужно за это отчитываться. Коррупция в Трудовом фронте видна повсюду, а общий уровень нравов соответственно крайне низок».

Лей был далеко не единственным пользователем фондов Трудового фронта, его открытая и явная продажность была только верхушкой айсберга казнокрадства. Такие дела не вызывали большой любви к нему со стороны миллионов рабочих, которые вынуждены были поддерживать Трудовой фронт обязательными взносами из своих зарплат.

Нацистский режим прекрасно понимал, что упразднение профсоюзов и жесткая регламентация жизни и подчинение рабочих в коррумпированном и авторитарном Трудовом фронте может вызвать недовольство в рядах крупнейшего социального класса Германии, который до 1933 года обеспечивал мощную поддержку самым ярым врагам нацизма, коммунистам и социал-демократам. Поэтому вместе с постоянной пропагандой, трубившей о победах в «борьбе за труд», режим также стремился найти альтернативные способы примирить рабочий класс с Третьим рейхом. Основным из них была уникальная организация, известная под названием «Национал-социалистическое объединение “Сила через радость”», основанное как подразделение Германского трудового фронта 27 ноября 1933 года. «Сила через радость» организовывала досуг рабочих, не позволяя им заниматься этим самостоятельно, с целью использования свободного времени в интересах расового сообщества и примирения противоречивых сфер работы и досуга, завода и дома, конвейера и отдыха. Предполагалось, что рабочие будут набираться сил для дальнейшей работы, испытывая радость во время отдыха. Помимо прочего «Сила через радость» должна была стать мостом между раздробленными социальными классами, предоставив развлечения среднего класса для широких масс. Материальные блага, заявил Роберт Лей в своей инаугурационной речи 27 ноября, не могли сделать немецкий народ счастливым, что было грубой ошибкой «марксистов» веймарских годов. Национал-социалисты собирались использовать духовные и культурные рычаги воздействия, чтобы добиться интеграции рабочих в национальное сообщество. Многое позаимствовав у итальянской фашистской организации «После работы» (Dopolavoro), но протянув свои щупальца и до рабочего места, «Сила через радость» быстро разработала многочисленный набор мероприятий и выросла в одну из самых крупных организаций Третьего рейха. К 1939 году в ней работало более 7000 сотрудников на окладе и 135 000 добровольцев, организованных в подразделения, занимавшиеся спортом, образованием и туризмом с инспекторами на каждом заводе и в каждой мастерской, где работало больше двадцати человек.

«Сила через радость, — объявил Роберт Лей в июне 1938 года, — это самый простой образ, к которому можно свести национал-социализм для широких масс». Она занималась внедрением идеологического контекста во все виды отдыха. И использовала для этого весьма серьезные ресурсы. К 1937 году «Сила через радость» получала от Трудового фронта субсидии в размере 29 миллионов рейхсмарок в год, при этом использование ею разнообразных развлекательных и культурных учреждений рабочего движения социал-демократов приносило дополнительные средства, в том числе доходы от туристических отелей и спортивных площадок. Благодаря этим ресурсам «Сила через радость» могла предложить различные развлекательные мероприятия с серьезными скидками, доступные для множества рабочих и их семей. В 1934—1935 годах более трех миллионов человек посещали спортивные секции и гимнастические вечера организации, и многие другие за очень небольшие деньги обучались игре в теннис, хождению под парусом и другим видам спорта, которые ранее были типичными развлечениями верхнего слоя среднего класса. В культурной сфере организация приобретала пакеты театральных абонементов, которые распространяла среди своих членов за символическую плату, выкупая более половины всех мест в театрах Берлина к 1938 году. Она проводила концерты классической музыки на заводах, создав для этого несколько разъездных оркестров, строила театры, создавала гастролирующие актерские труппы и проводила выставки. В 1938 году более 2,5 миллиона человек посетили ее концерты и больше 13,5 миллиона — «народные представления». Больше 6,5 миллиона человек побывали на операх и опереттах и почти 7,5 миллиона — на театральных спектаклях. 1,5 миллиона человек посетили различные выставки и более 2,5 миллиона участвовали в «гуляньях», проводившихся на автострадах рейха. Членство в организации предоставлялось автоматически всем членам Трудового фронта, поэтому к 1936 году в нее входило 35 миллионов человек. Она вела активную рекламу внутри страны и за рубежом, завоевав сердца множества восторженных поклонников в Британии, США и других странах, которые восхищались ее энергией в распространении культуры в массы.

Самым удивительным начинанием «Силы через радость», безусловно, была организация массового туризма для рабочих. «Для многих, — отмечалось в феврале 1938 года, — “Сила через радость” является лишь организацией путешественников». Уже в 1934 году около 400 000 человек побывали в организованных туристических поездках, проведенных «Силой через радость» в Германии. К 1937 году эта цифра выросла до 1,7 миллиона человек, кроме того, примерно 7 миллионов человек приняли участие в экскурсиях выходного дня и 1,6 миллиона — в организованных пешеходных прогулках. Хотя эти цифры несколько упали в 1938—1939 годах, нет никаких сомнений в успехе данных мероприятий. Групповые заказы позволяли организовывать туры с очень большими скидками, например до 75 % в случае железнодорожных билетов и 50 % при бронировании отелей и койкомест с завтраком. Это оказывало серьезный эффект на экономику туристических регионов — уже в 1934 году, например, «Сила через радость» привезла в южную Баварию 175 000 туристов, которые потратили в общей сложности пять с половиной миллионов рейхсмарок на свои отпуска. Самым удивительным были иностранные вояжи, проводившиеся организацией, будь то железнодорожные поездки в места вроде дружественной фашистской Италии или круизы на Мадейру, в которой правил благосклонно настроенный к немцам диктатор доктор Салазар. Только в 1939 году в рамках таких организованных поездок 175 000 человек посетили Италию, и большое число побывало в круизах. К 1939 году организация владела восемью круизными лайнерами (два из которых были специально для этого построены) и арендовала еще четыре практически на постоянной основе для доставки своих членов в такие экзотические места, как Ливия (итальянская колония), Финляндия, Болгария и Стамбул, с целью отметить солидарность Германии с фактическими или потенциальными союзниками и обозначить границы будущей европейской империи под господством Германии. В этом году в таких круизах побывало 140 000 отдыхающих. Когда бы они ни обращались, представители местных немецких консульств всегда были готовы приветствовать их и организовывать поездки и экскурсии, а дружественные правительства часто организовывали щедрые приемы для туристов.

Круизы «Силы через радость» были тщательно организованы, чтобы объединить развлечение с идеологической подготовкой. Их целью было представить новую Германию остальному миру или по крайней мере некоторым дружественным странам. В традиционных пассажирских лайнерах каюты и другие помещения делились по классам в соответствии с платежной способностью, но «Сила через радость» с презрением относилась к таким пережиткам прошлого и праздновала единство немецкого расового сообщества, спуская со стапелей новые корабли одного класса и переоборудуя другие в такие же модели. На борту пассажирам напоминали, что они были там не для развлечения и не для похвальбы, как прежние буржуазные пассажиры круизных лайнеров, но для участия в серьезном культурном предприятии. Их призывали одеваться скромно, не злоупотреблять алкоголем, избегать романов и беспрекословно подчиняться приказам руководителей поездок. Новый лайнер «Роберт Лей» имел на своем борту спортивный зал, театр и плавательный бассейн, предоставляя отдыхающим возможность постоянно заниматься физическими упражнениями и участвовать в серьезных культурных мероприятиях. В туристических брошюрах рекламировались достижения круизов и сухопутных туров в объединении немцев разных классов и регионов происхождения в общем деле, посвященном построению гармоничного расового сообщества Третьего рейха. Участники должны были посещать зарубежные страны в первую очередь с целью больше узнавать о мире и напоминать себе о превосходстве немцев над другими расами. Внутри Германии главной целью путешествий было способствовать объединению нации за счет знакомства людей с другими областями их родины, где они раньше никогда не бывали, особенно если, как в некоторых удаленных сельских регионах, их можно было представить центрами древних немецких народных традиций.

Вместе с тем, как это довольно часто было в нацистской Германии, реальность не слишком соответствовала пропагандистским заявлениям. Туристы «Силы через радость» часто проживали в весьма плохих условиях, в том числе в старых общежитиях без возможности уединения либо без должных санитарных условий. Концерты классической музыки были не всегда по нраву рабочим, особенно если им приходилось за них платить. Один концерт, проводимый для организации в Лейпциге, пришлось отменить, когда из 1000 билетов было продано только 130. Некоторые театры, например «Западный театр» в Берлине, ставили в программу дешевые оперетты специально для «Силы через радость», тогда как в ведущие театры продолжали ходить в основном средние классы. Даже когда организация выкупала целые блоки мест на определенные представления и предлагала их для своих членов со скидкой, они обычно разбирались театралами из среднего класса. Представление о бесклассовом обществе быстро развеивалось, когда шумные туристические группы «Силы через радость» приезжали в тихие сельские курорты. Совсем не способствуя развитию чувства национальной солидарности, групповые туры в самой Германии вызывали серьезные возражения со стороны местных туристических организаций, отелей и курортов, которых не устраивало то, что их цены серьезно сбивались при льготных оптовых закупках для новой организации. Прежние обеспеченные туристы ужасались тому, что их любимые места отдыха заполонили орды из более низких социальных классов, чье вызывающее поведение часто приводило к жалобам со стороны владельцев отелей и гостиниц, а также частных турфирм.

Организацию это не смущало, и она начала строительство собственного образцового курорта на балтийском острове Рюген в Проре. Строительство началось под руководством Альберта Шпеера 3 мая 1936 года и должно было завершиться в 1940 году. Курорт занимал восемь километров побережья Балтийского моря, он состоял из шестиэтажных корпусов, столовых и располагался вокруг огромного общего здания, которое могло вместить все 20 000 отдыхающих на время проведения коллективных демонстраций энтузиазма по отношению к режиму и его деятельности. Он был специально спроектирован для семей, чтобы восполнить недостаток туристических зданий для них в других предприятиях «Силы через радость», и должен был быть достаточно дешевым, чтобы посещать его могли даже простые рабочие по цене не более 20 рейхсмарок за недельное пребывание. Курорт был оборудован самыми современными техническими средствами, включая центральное отопление комнат с холодной и горячей водой, подогреваемый плавательный бассейн, кинотеатр, площадки для игры в кегли, пристань для круизных лайнеров, большую железнодорожную станцию и многое другое. Спроектированный Клеменсом Клотцем, архитектором Орденского замка в Фогельзанге, он представлял собой псевдоклассический нацистский модернизм во всем его великолепии. Как и все остальное в «Силе через радость», он демонстрировал гигантоманию, коллективизм и растворение индивидуума в массе. В отличие от современных лагерей отдыха в Британии, организованных предпринимателем Билли Бутлином, которые предлагали гостям отдельные коттеджи и освобождали их от назойливого вмешательства в личную жизнь таких одиозных фигур, как «блэкпулские домохозяйки» (ставшее нарицательным именование жительниц Блэкпула, сдававших комнаты в аренду отдыхающим и известных своей бесцеремонностью), большие гостиничные корпуса в Проре состояли из маленьких комнат вдоль бесконечных безликих коридоров, а жизнь отдыхающих вне номера строго контролировалась, вплоть до ограничений на площадь, которую каждая семья могла занимать на пляже. В самый разгар строительства на курорте работало почти столько же строительных рабочих, сколько и на постройке автодорог, однако он так и не был открыт: начало войны привело к немедленной приостановке работ, хотя некоторые здания позже были срочно завершены для размещения эвакуированных людей из разбомбленных городов. Серьезно разграбленный местными жителями и оккупационными русскими войсками после войны, курорт впоследствии использовался в качестве казарм и тренировочного центра в коммунистической Восточной Германии и сегодня лежит в руинах.

Таким образом, «Сила через радость» так и не смогла преодолеть трудности, которые должен был разрешить курорт в Проре. Однако у нее были провалы посерьезней этого. Потому что люди, путешествовавшие от организации, упрямо отказывались делать это на тех условиях, которые предполагал режим. Обеспокоенная возможным влиянием бывших социал-демократов, участвовавших в турах, и запрещенными контактами между рабочими из сферы вооружений и иностранными агентами, организация договорилась с гестапо и службой безопасности СС о том, чтобы они отправляли тайных агентов под маской туристов с целью шпионить за отдыхающими. Картина, составленная по отчетам таких агентов практически сразу после начала их работы в марте 1936 года, оказалась не слишком радостной. Вместо преодоления социального разделения в интересах расового сообщества туры «Силы через радость» часто выявляли социальные различия, которые в противном случае могли оставаться скрытыми. Поскольку доходы от таких туров были крайне низки, владельцы отелей и ресторанов часто подавали некачественную еду и напитки групповым путешественникам, которые негодовали из-за этого, поскольку путешествующие самостоятельно туристы за соседним столиком получали что-то, гораздо лучшее. Театральные билеты, продававшиеся организации, часто оказывались самыми плохими в зале, а классовое негодование только усиливалось из-за того, что таким посетителям приходилось с галерки наблюдать за буржуазией в мехах, сидящей в партере. В круизах, где никакие усилия по переоборудованию внутренней структуры кораблей не могли полностью устранить различия в классе между каютами на верхних палубах и теми, которые находились в трюме, партийные чиновники, госслужащие и другие всегда получали лучшие места. Такие люди на самом деле получали львиную долю мест в самых лучших круизах, из-за этого путешествие на Мадейру в народе стали называть «туром бонз» (Bonzenfahrt). Анализ списков пассажиров на круизных лайнерах «Силы через радость» показал, что ее штатные сотрудники составляли самую многочисленную группу отдыхающих, так же как и в традиционном туризме. Только 10 % из тысячи пассажиров на круизе в Норвегию в 1935 году были из рабочих, а остальные были партийными чиновниками, которые выпили все запасы алкоголя на корабле задолго до того, как он вернулся в порт приписки. «Они обжирались в ресторане и заливались алкоголем как свиньи», — жаловался один из членов экипажа. Среди рабочих преобладали незамужние женщины и молодые неженатые мужчины, другими словами, подавляющее большинство составляли рабочие, имевшие зарплату и свободные средства, а не семейные мужчины и матери. Большинство рабочих в путешествии были квалифицированными и с весьма неплохой зарплатой. Менее обеспеченные обычно получали серьезные субсидии от своих работодателей. Цена таких туров все равно оставалась вне возможностей большинства наемных рабочих, которые могли повысить свои доходы, только работая еще больше, сокращая, таким образом, возможности ездить на отдых. Во многих случаях они не могли позволить себе дополнительные расходы, неизбежно связанные с путешествиями, например на выходную одежду.

В круизах и других путешествиях, пока партийные чиновники и пассажиры среднего класса щедро тратили деньги на подарки, сувениры, дорогую еду и развлечения на берегу, рабочие не могли позволить себе даже самые малые дополнения к базовому комплекту услуг, включенных в сам тур. Со стороны отдыхающих из рабочего класса поступало множество жалоб на возмутительное поведение буржуазных туристов и незначительное социальное смешение в большинстве поездок. Классовый антагонизм дополнялся региональной враждой, так, в одном круизе в Италию разногласия между жителями Рейнской области и Силезии достигли такого уровня, что две эти группы отказывались оставаться друг с другом в одном помещении. В одной из следующих поездок в Италию на том же корабле группа вестфальцев оскорбила соседей из Силезии, назвав их «поляками», и только вмешательство команды позволило не допустить перерастания ссоры в драку. Более того, поведение многих отдыхающих в поездках часто явно не соответствовало стандартам, установленным организаторами. Как и любые другие туристы, большинство из них на самом деле хотели расслабиться. Вместо того чтобы ограничивать себя и вести с соответствии с принципами расового сообщества, они искали удовольствий для себя. Агенты гестапо сообщали о массовых пьянках и разгульном поведении. Говорили, что на некоторых кораблях спасательные лодки каждую ночь занимали любвеобильные парочки. Особенно бесстыдно, жаловалось гестапо, вели себя молодые незамужние женщины, число которых в круизах было весьма велико. Один агент предположил, что они выезжали в такие поездки исключительно «в эротических целях». Флирты, интрижки и романы с мужчинами на борту или, что намного хуже, со смуглыми молодыми итальянцами, греками или арабами на берегу вызывали частые критические комментарии от шпионов гестапо. Пассажиры в целом демонстрировали удручающее отсутствие интереса к политическим лекциям и собраниям. Хуже всех были партийные функционеры, пьянство и разгульное поведение которых стало притчей во язы-цех. Например, в одном из круизов, организованных для региональных партийных лидеров, гестапо обнаружило в списке пассажиров двух известных проституток. Вполне предсказуемо, самый плохой пример показывал сам Роберт Лей, который часто ездил в туры «Силы через радость», где большую часть времени находился в состоянии такого сильного опьянения, что капитану приходилось выписывать для него двух матросов, которые поддерживали его с двух сторон при выходе на палубу, чтобы тот не выпал за борт. Высокие чины из «Силы через радость» организовали для него эскорт из группы белокурых голубоглазых красоток, которые обеспечивали ему «компанию» на протяжении вояжей. Неудивительно, что в народе «Силу через радость» вскоре прозвали «борделем для бонз» (Bonzenbordell).

Несмотря на то что организация в целом не смогла достигнуть своих идеологических целей, она все равно оставалась одной из самых популярных культурных инноваций режима. Предлагая отдых и другие мероприятия, которые в противном случае оставались бы за пределами возможностей многих членов, «Сила через радость» имела большую поддержку у рабочих. Многое из того, что она предлагала, было в новинку для целевой аудитории. Например, в начале 1934 года был проведен опрос 42 000 рабочих на заводе «Сименс» в Берлине, который показал, что 28 500 из них никогда не были на отдыхе за пределами Берлина и его окрестностей — они с радостью хватались за возможности, предоставляемые «Силой через радость». «Раз уж мы получаем это так задешево, то иногда вполне можно повытя-гивать руку в салюте!» — сказал один из них агенту социал-демократов в 1934 году. Мнение о том, что «нацисты создали что-то по-настоящему хорошее», было весьма распространенным среди людей, отмечалось в другом таком отчете. Другой агент сообщал в феврале 1938 года из Берлина: «’’Сила через радость” имеет огромную популярность. Ее программы позволяют удовлетворить страстное желание простого человека однажды выбраться из своего окружения и принять участие в удовольствиях «больших» людей. Это хитрая игра, основанная на мелочных буржуазных страстях политически несознательных рабочих. Для таких людей действительно по-настоящему большим событием становится круиз в Скандинавию или просто поездка в Шварцвальд или в Харц. Они воображают, что это позволяет им подняться по социальной лестнице на уровень выше».

Участие в программах «Силы через радость» было так распространено, что оно породило популярную шутку о том, что люди теряли свою силу из-за чересчур большой радости. Некоторые отчаявшиеся социал-демократические комментаторы заключали, что программа в конечном счете имела важную функцию в примирении людей, особенно ранее оппозиционных элементов, с режимом. «Рабочие, — отмечал один из них в 1939 году, — ясно ощущают, что “Сила через радость” пытается пустить им пыль в глаза, но все равно принимают участие в ее деятельности, таким образом, ее пропагандистские цели в конечном счете достигаются».

«Сила через радость» действительно имела большой символический эффект, который простирался далеко за пределы ее реальных программ. Ее путешествия и круизы вспоминались рабочими больше всего по сравнению с остальными делами мирных лет Третьего рейха. Даже те, кто никогда не был на организованных ею массовых турах, или, как мрачно признавали бывшие социал-демократы, особенно такие люди, восхищались ее предприимчивостью и инициативой и стремлением предложить простым людям удовольствия, прежде для них недоступные. Один социал-демократический наблюдатель подытожил ее цели и результаты в декабре 1935 года: «Атомизация и потеря индивидуальности, трудотерапия и надзор за людьми. Не должно остаться места для индивидуального досуга, физической активности и культурных мероприятий, не должно остаться места для добровольных собраний и любых самостоятельных действий, которые бы из них проистекали. И вместе с этим массам необходимо что-то «предложить»… Как минимум «Сила через радость» отвлекает людей, вносит свою лепту в одурманивание их мозгов и выполняет свою пропагандистскую задачу от имени режима».

Люди, участвовавшие в программах «Силы через радость», возможно, с неохотой принимали идеологический посыл, но в то же время такие мероприятия отвлекали их еще дальше от традиций самообразования и самосовершенствования социал-демократической и коммунистической массовой культуры. Это, без сомнения, было одной из причин, почему некоторые из социал-демократических наблюдателей смотрели на них сверху вниз (“Сила через радость”, — фыркнул один из них в 1935 году, — не имеет никакой культурной базы. Ее мероприятия остаются на уровне деревенских пивных ярмарок в крестьянских постоялых дворах»). Однако в то же время организация продолжала свою работу и в конечном счете добилась окончательного разрушения культурных традиций рабочего движения из-за расширявшейся коммерциализации досуга. Развитые культурные системы социал-демократов и коммунистов, создававшиеся с XIX века, выполняли серьезные просветительские функции и были связаны с различными базовыми ценностями рабочего движения. Нацисты не только дискредитировали их, но и изменили в более популистском направлении, связанным с появлением популярной неполитической культуры при Веймарской республике. Частичным следствием этого стало то, что в своем повторном рождении после 1945 года культура рабочего класса оказалась намного менее идеологизированной, чем раньше.

Однако эти результаты необходимо оценивать относительно общей ситуации. Большинство людей, посещавших театры и концерты, продолжали делать это в частном порядке. «Сила через радость» привлекала большое внимание, но никогда не бронировала больше 11 % всех мест в немецких отелях в год. Ежегодный оборот крупнейшего коммерческого туристического агентства «Центральной европейской туристической компании» составлял 250 миллионов рейхсмарок в 1938 году по сравнению с 90 миллионами оборота туристического департамента «Силы через радость». Более того, после начала войны «Сила через радость» значительно сократила масштабы своей деятельности, ее круизные корабли были превращены в военные транспорты, отели — в госпитали, а курорты — в пансионаты для выздоравливающих, тогда как коммерческий туризм, несмотря на некоторые неодобрительные замечания властей, продолжал процветать. Однако с самого начала режим стремился преобразовать его в своих целях, поощряя людей путешествовать внутри Германии, а не за границей (по патриотическим и экономическим причинам), и стремясь направлять туристов в те страны, где их присутствие в качестве послов новой Германии оказалось бы наиболее полезным. Появились новые туристические места, начиная с огромных зданий вроде Имперской канцелярии и заканчивая местами поклонения и памяти погибших нацистов. Путеводители были переписаны в соответствии с идеологическими постулатами режима, с одной стороны упирая на непрерывную связь с отдаленным германским прошлым, а с другой — где только можно упоминая о связи Гитлера и других нацистских руководителей с туристическими местами. Руководство Третьего рейха знало о трениях, возникших между растущей индустрией коммерческого туризма и организованным туризмом «Силы через радость», но вместо того чтобы приструнить первый в интересах последнего, министр пропаганды Йозеф Геббельс и босс туристической отрасли Готфрид Федер поняли, что людям необходимо было избавляться от стресса и напряжения повседневной работы, даже если они делали это вне политического окружения. В нацистской Германии начало зарождаться общество потребления, и несмотря на приоритет перевооружения в своей экономической политике, режим не только был не способен, но и не желал его останавливать.

Требования потребителей, возможно, были одной из причин провала деятельности департамента «Силы через радость» под названием «Красота труда». Основной его задачей также была компенсация низких зарплат и длинного рабочего дня, но он предполагал реализовывать ее не через предоставление возможностей отдыха, а через улучшения на рабочих местах. «Красота труда» вела активные кампании по организации мест для мытья и туалетов, раздевалок и личных шкафчиков, душевых кабин и призывала к повышению уровня гигиены и чистоты на заводах, старалась улучшить проветривание, снизить шум, предоставлять спецодежду, призывала к аккуратности и порядку. Здоровые рабочие на чистом рабочем месте должны были работать лучше и получать большее удовольствие от своей деятельности, и чтобы подчеркнуть эту мысль, «Красота труда» организовывала концерты и схожие мероприятия прямо на производственных площадках, поддерживала строительство спортивных и развлекательных сооружений на территориях заводов и давила на работодателей с целью организации приличного питания для рабочих и уборки строительного мусора из рабочих помещений. В 1938 году она заявляла, что примерно 34 000 компаний добились больших успехов в этом направлении, проведя косметический ремонт и украсив свои мастерские, построив зоны отдыха и улучшив санитарные условия. Такие действия работодателей поддерживались налоговыми льготами, а «Красота труда» также проводила соревнования и учреждала призы самым успешным фирмам, награждая победителей сертификатами «образцовых компаний» с подписью Гитлера. Преимущества для работодателей и государства в плане ожидаемого повышения производительности были очевидны. Однако все эти улучшения достигались за счет самих рабочих, поскольку многие компании заставляли своих же сотрудников делать ремонт, уборку и заниматься строительством во внерабочее время и бесплатно, урезали зарплату для покрытия расходов, а тем, кто отказывался принимать в этом «добровольное» участие, угрожали увольнением и даже отправкой в концентрационный лагерь.

Рабочие не купились на напыщенную риторику властей, особенно если они находились под влиянием коммунистических или социал-демократических идей до 1933 года, каких были миллионы. И если, несмотря на все это, «Сила через радость» в целом пользовалась популярностью, то это было не из-за предлагаемой цели мотивировать людей работать еще усердней, но потому, что она давала им возможность сбежать от скуки и напряжения повседневной рабочей жизни. Люди участвовали в ее развлекательных и туристических мероприятиях, поскольку для подавляющего большинства из них все остальное было недоступно. Многие считали, что раз уж они все равно платили обязательные взносы в Трудовой фронт, то могли с полным правом ожидать что-то взамен. Со временем сдались даже бывшие социал-демократы, которые прежде не желали принимать никакие предложения от ненавистного Трудового фронта. Как сообщалось в одном из социал-демократических отчетов в 1935 году, «мероприятия «Силы через радость» реально предлагают дешевую возможность получить незамысловатый отдых. Старые друзья встречаются друг с другом в простой обстановке и за кружкой пива могут говорить о вещах, прямо противоположных тем, о которых твердят организаторы». Не только старые социал-демократы понимали уравновешивающую функцию таких мероприятий. В меморандуме, ходившем в Имперском министерстве труда в 1936 году, трезво говорилось: «Туристические поездки, спектакли и концерты не заставят исчезнуть погрязшие в нищете трущобы и не наполнят голодные рты». «Развлекательный круиз на роскошном пароходе, — подвел итог один чиновник Трудового фронта в 1940 году, — на самом деле не принесет расслабления, если туристу в конечном счете придется возвращаться к материальным трудностям его повседневного существования».