Теплый летний ветерок овевал мое тело, когда я взлетела в воздух и, сделав сальто, вернулась в руки Саммер Скотт и Мэнди Кларк, моих баз, и еще одной чирлидерши, Конни, заднего споттера. Школа снова открылась после траура по Дереку, но через две недели занятия кончатся. Только не наши тренировки. Мы должны оставаться в прекрасной форме. Наш тренер, миссис Моррелл, дунула в свисток, чтобы вызвать следующую группу. Девчонкам предстояло сделать сплит-лифт. Ветер растрепал наши косички и хвостики. Грязно-белые волосы миссис Моррелл - вышедшие из моды перышки - вставали волной, когда она щурилась на солнце.

Мы с Мэнди взяли энергетики с трибун и уселись. Облегченно вздохнули, когда холодный металл прикоснулся к бедрам.

- В следующем году перейдем на шестой уровень, - мечтательно сверкая глазами, сказала она. Открытка, а не девочка. - Будем старшими в группе.

- От лагеря чирлидерш до Международного молодежного турнира долгий путь.

- Это точно. Я думаю снова записаться в лагерь. Хочу быть готовой к следующему году - к Национальному чемпионату и так далее.

- Да пожалуй, ты права. Миссис Моррелл уже запланировала тренировки в парке. Я просто не хочу все лето заниматься одним чирлидингом.

- У тебя другие планы? - спросила Мэнди.

- Я точно что-нибудь придумаю.

В другое время я бы запланировала курсы или еще что-нибудь, но весна выдалась, мягко говоря, беспокойной. Нужно было столько всего сделать - претворить в жизнь черные, мерзкие мысли, которые делали меня живой. Я чувствовала, как они таятся на краю каждого рассвета, вползают в мою жизнь, словно тараканы. Они наполняли мою голову красным шумом, топили мои сны в крови и дарили кошмары, где искаженные версии моих родителей пытали на горящих игровых площадках. Тела, раздутые слоновьей болезнью, пузырились ожогами и источали гной, мать в петле свисала с качелей, отец был распят на шведской стенке. И всем правил голод, ужасный и ненасытный. Он пожирал меня изнутри, словно рак.

Мэнди подняла плечи:

- Год выдался просто безумный, да?

Я подскочила на постели от боли.

Она пронзила меня как раскаленная кочерга, разворошила внутренности, опалила от пищевода до ануса. Матку свело судорогой, и я закашлялась и перекатилась набок на случай, если меня вырвет. Я вся вспотела и тряслась, как в лихорадке. Из вагины толчками вырывался воздух. Кровь пульсировала в ушах. Даже зубы болели.

Траходемон орал внутри, нас обоих ломало.

Я кое-как села и попыталась слезть с кровати, но пуля агонии настигла меня, и я рухнула на пол.

Я начала подниматься, но в животе забурлило, и судорога отправила меня на пол. Я поползла к ванной на четвереньках, надеясь, что успею прежде, чем что-нибудь вывалится из одной из моих дырок. Оказавшись внутри, я выбралась из одежды и залезла в ванну. Включила горячий душ. Сидела под ним и хныкала. Мне стало легче, но живот еще болел, и эта боль угрожала обернуться новой, более страшной.

Я постаралась умаслить его сырыми стейками и яйцами, но это была лишь затычка для дамбы, продолжавшей трескаться.

- Мне нужно время, - сказала я траходемону.

Мои кишки словно взорвались. Я содрогнулась всем телом, сбила шампунь и гель для тела с полочки.

Я вгрызлась в кутикулы, отрывая маленькие кусочки плоти и глотая их. Боль стала ослабевать, но я знала: этого мало. Очень мало. Подушечки больших пальцев на ногах загрубели от чирлидинга, так что я вцепилась в них, отрывая полоски жесткой, сухой кожи. Они были больше кутикул, и жевала я дольше. Подождала, пока закуска уляжется в животе - в животе траходемона, - и откинулась назад, надеясь, что она его сдержит. Но боль вздулась снова, как газовый пузырь. Нарастала постепенно и неотвратимо. Я начала биться, пытаясь ее унять, разбрызгивая воду, в то время как мои крики отражались от стенок ванны. Когда боль достигла ослепительного крещендо, внутри меня что-то сломалось и я в панике схватила женский станок с края ванны. Поддела пластиковую оболочку ногтями, разломала ее и вытащила лезвие.

Не желая светить шрамами, я вонзила его с внутренней стороны бедра и едва это почувствовала - так сильно болел живот. Рука тряслась, и мне пришлось поддерживать запястье, чтобы линии были прямыми. Вырезав прямоугольник два на три, я сунула край лезвия под кожу и начала водить туда-сюда, отделяя кожу от плоти под ней. Показалась кровь, размывая линии, так что я переместилась под кран, чтобы порез оставался чистым. Поработав лезвием, как пилой, я подцепила кожу ногтями и потянула, проверяя, отойдет ли она. Кое-где я не смогла ее отрезать, и мне пришлось сунуть ногти поглубже и рвануть - снизу вверх. Кровь забрызгала стенки ванной и алым водоворотом ушла в слив. Был момент жгучей боли, но потом наступило онемение, продолжавшееся, даже когда лоскуток кожи оторвался от тела, чавкнув, как влажная липучка.

Пару секунд я его просто разглядывала. Он казался какой-то диковинкой, словно и не являлся частью меня. Я была восстанавливающейся мясной фермой, а мать всегда кормит отродье своим телом.

Кожа была мягкой и скользкой.

Куда вкусней, чем у Дерека.

Девчонки были лучше на вкус. Теперь я это точно знала.

Ненавидела отметину, оставшуюся на идеальном теле, но, боже, я была такой вкусной. Она затянется. Я не резала слишком глубоко, продезинфицировала рану алкоголем и закрыла марлей. В моем шкафчике было полно дорогих кремов, которые могли не дать появиться шраму. Даже если он останется, то в потайном месте, где очень немногие смогут его увидеть. Кроме того, всегда можно обратиться к пластическому хирургу.

Да у меня и не было выбора. Звереныш рычал, и только это его успокоило бы. Скормить ему клочок кожи лучше, чем ждать, пока он прогрызет мой живот. Но я не могла свежевать себя, как оленя. Аутосаркофагия в прямом смысле сводила в могилу. Мне нужна была человечина, и много. Всегда лучше делать запасы. Я была так расточительна с Дереком, выкинула и растворила хорошее мясо (хотя, конечно, не все оно было нежным, от некоторых частей - слишком жестких и жилистых - пришлось бы избавиться в любом случае). Теперь я за это расплачивалась. Лоскуток кожи, который я скормила траходемону, успокоит его ненадолго. Пришло время хорошенько подумать. Мне требовался план.

Я поиграла с мыслью об убийстве бездомного: его бы никто не хватился, но испугалась, что жертва может быть грязной или больной. То же самое можно было сказать о шлюхе с сайта знакомств. Я хотела человечины, но вовсе не желала подцепить СПИД или хлебнуть патогенов. Выбирая жертву, я знала, что она будет относительно молодой. Небольшой и чистой, не успевшей испортиться.

К счастью, таких в моем окружении было много. Целая школа, полная свежего мяса. Из качков можно было наделать стейков и котлет, но меня влекли нежные тела девушек. Я чувствовала, что будет меньше отходов, с ними проще разбираться, хрупкие фигурки скорей поддадутся ножам и зубам.

Достаточно легко найти случайную жертву. Любая девочка из школы будет рада тусить со мной, и Кейтлин прекрасный тому пример. Я могла завести первогодку в лес без разговоров. Она бы пошла со мной, слишком восхищенная, чтобы почуять опасность. Ее тело будет мягким и нежным, еще хранящим детскую припухлость. Потрошить такую будет куда легче, чем тушу Дерека.

Но в этом плане был изъян.

Любая девчонка, с которой будет зависать суперзвезда школы, растреплет об этом. Похвастается друзьям. Все будут знать, с кем она гуляла, когда исчезла. Лучше бы мне отправиться в лес со старой знакомой, которую и уговаривать не придется.