Глава 7. Пробуждение.

Это точно был сон. Однозначно и бесповоротно.

Герман понимал, что это не может быть реальностью,… но насколько, же всё было реально. Огромные величественные деревья, которые не обхватить даже десятерым.

Ну, разве такие бывают?

Во всяком случае, Герман таких, за свою, пусть и не очень, но все, же продолжительную и насыщенную жизнь, не видел. Трава казалась прямо-таки изумрудной. Герман поднял голову, и дух захватило от цвета неба. Оно было настолько глубоко синим, что казалось, слегка отдает цветом морской волны или как правильно назвать этот цвет? Герман не знал. Легкие перистые, причудливые облака плыли по небу, и у него закружилась голова. Он не стал удерживать себя от этого сногсшибательного головокружения, и упал, внутренне сжавшись и приготовившись к удару,… трава мягко спружинила, Герман раскинул руки и улыбнулся.

Точно сон. Он посмотрел на свои руки. Руки как руки. Крылья не выросли. Снова улыбнулся, на этот раз своим запредельным мыслям. Следующая мысль заставила пристально посмотреть на больную руку. И здесь ждал сюрприз. Рана никуда не делась. Он выглядела также ужасно как в реальности. Герман немного напрягся, пытаясь осознать, что же не так. И тут же увидел над собой лицо Савани.

- Всё так, - мягко сказала она, но не улыбнулась.

- Где мы? – Герман не спешил вставать – так удобно было лежать в этой мягкой пушистой траве, хотелось просто смотреть в небо и ничего не делать.

- Это сказочный мир или по-другому астральный, - она протянула Герману руку, - и мы пришли сюда не отдыхать, вставай – нужно тебя исцелить.

Герман ухватился за протянутую Савани руку, такую нежную, мягкую и твердую, и уверенную одновременно. Держать ее было приятно. Смотреть на эту женщину тоже было приятно. Герман продолжал держать Савани за руку, и они шагнули по своды больших дерев.

* * *

Рука прямо на глазах преображалась. Боли Герман вообще не чувствовал. Они сидели с Савани друг напротив друга на высоких стульях, похожих на большие деревянные троны каких-то древних князей или царей. Когда они подошли к этим стульям, хотя язык их так называть не поворачивается, Герман увидел витиеватую гармоничную резьбу и не на шутку ею залюбовался. Она была похожа вроде и на рисунок, и на некую клинопись. Многие узоры напоминали несколько объединенных крестов, только с плавно загнутыми концами, заключенные в круги. Вообще от этих стульев веяло какой-то основательностью, что ли, монументальностью и древностью.

Сейчас же они сидели рядом. Герман любовался правильными чертами лица Савани, дивился ее красивому гортанному голосу – этот голос выговаривал такие удивительные по продолжительности и витиеватости фразы, понять их Герман был не в силах, удивлялся ее плавным движениям рук, которые будто крылья порхали над его страшной рваной раной, но большее удивление вызывало преображение больной руки. Когда Герман кидал быстрые взгляды на свою руку, а делать это получалось редко, всё-таки смотреть на свою рану дело не очень увлекательное, совсем другое дело смотреть на Савани, он с каждым кинутым взглядом замечал изменения. И чем дальше шло дело с его лечением, тем большему диву он давался – рана стягивалась, рубцевалась, рука приобретала здоровый вид. Когда Савани закончила своё священнодействие – ее певучий голос умолк, и она убрала руки – Герман увидел на своей руке шрам, отсутствие воспаления и здоровый цвет кожи.

- Ну вот, осталось выпить отвар, который я тебе приготовлю, как только мы вернемся в наш мир, - Савани улыбнулась.

- Значит всё? – Герман встал и смотрел на женщину, - мы уходим отсюда?

- Нет, - улыбка сошла с её лица, - это был физический недуг, у тебя есть и другой.

- Какой другой? - Герман искренне удивился.

Савани скрестила руки на груди и закрыла глаза. Свет резко померк. Герман почувствовал дуновение ветра на своем лице. Ветер был холодным, обжигающим. Герман почувствовал, что его глаза закрыты.

Да как так-то?

Я их не закрывал, подумал он, открывая глаза. В глаза ударил яркий свет, отраженный от снега, которым был покрыт склон горы. Пара лыжников мчалась по склону. Герман сразу их узнал. Холодный пот пробил его. По склону мчались юный Герман, а рядом его юная жена Веста. Покачнувшись от увиденного, Герман взрослый схватился за дерево, которое так услужливо оказалось рядом.

Стойте, остановитесь, попытался крикнуть Герман взрослый, но рот его беззвучно открывался, однако из него не вылетело ни звука.

- Нет нужды кричать – они тебя не услышат, - рядом появилась Савани.

Герман взрослый повернул к ней голову, и тут же вернул своё внимание на склон. Критический момент должен был вот-вот случиться. Герман напрягся, понимая, зная, что сейчас произойдет.

- Ты должен отпустить её, - вновь заговорила Савани, но Герман не хотел смотреть на неё, он продолжал смотреть на мчащихся по склону лыжников, - посмотри на меня Герман, - Савани вновь привлекла своим голосом его внимание. Герман продолжал смотреть на склон.

-Не-е-е-ет, - вырвался его отчаянный крик, когда юная Веста врезалась в дерево. Свет померк, но спустя мгновение снова стало светло.

Герман моргнул и, вновь обретя зрение, поразился увиденному. По склону вновь мчались юные Герман и Веста. Проснулась злость и он повернулся к Савани.

- Что это значит? – он почти выкрикнул эти слова.

- Ты должен отпустить её, - мягко ответила Савани.

- Нет, упрямо сказал Герман, - я виноват во всем этом, как я могу отпустить «это»?

- Тут нет твоей вины, - Савани взяла его лицо в свои ладони, - мы можем стоять тут сколько угодно долго, пока ты не поймешь, что это трагическая случайность, - она мягко, но настойчиво удержала его голову, как только он попытался отвести свой взгляд в сторону склона с летящими лыжниками, - отпусти ЕЁ, ты можешь помнить о том, что случилось, ты даже должен помнить о том, что случилось, но отпусти Весту, не держи её в своем сердце, - Савани отпустила голову Германа.

Он скорее инстинктивно повернулся и посмотрел на склон и, снова не в силах отвезти взгляд, лицезрел ужасную концовку. Свет вновь померк и возродился, прогоняя картину ужасной трагедии Германа по очередному кругу.

- Отпусти её, - прошептала Савани.

- Отпустить её, - эхом повторил Герман.

- Отпусти.

- Я очень её любил, - Герман повернулся к Савани, и было видно, по всему чувствовалось, как сложно ему не смотреть в сторону склона, боль как будто физически проступала на его лице, - как я её любил, - слезы потекли из его глаз, затмевая взор.

- Я покажу тебе, чьей любовью сейчас занято твоё сердце, - спокойно ответила ему Савани и свет померк.

* * *

Это был обычный вечер в их доме. Маленький Кристиан, который недавно стал школьником, упрямо говорил о том, что он должен ходить в школу и обратно домой, сам. Герман с Савани стояли на опушке леса и смотрели в окно небольшой избушки. Они смотрели в это окно как в телевизор. На экране которого был поздний вечер в доме Германа. Светлана занималась вышиванием, а Герман возился с Кристианом.

И стоя здесь, за окном лесной сторожки, Герман понимал, что самой большой любовью в его жизни на данный момент является Кристиан, его маленький Кристиан.

Да, волею непонятных судеб, он оказался втянут в абсолютно сумасшедшее путешествие по временам. Узнал, что у него будет и дочь, что путешествия во времени возможны, что его Светлана, с которой он прожил немало счастливых лет … ну вот, а действительно ли прожитые годы были счастливыми. Безусловно, да. Для Германа годы были счастливыми.

Что произошло?

Почему спустя 16 лет его жена пытается его убить. Возможно, это один из самых важных вопросов, на которые ему необходимо найти ответ. А возможно и нет.

Где он сейчас? В каком-то потустороннем мире.

Как он сюда попал? Да уж, блин, попал.

Отправился на машине времени, которая дала сбой. Он попал в какую-то совершенно дикую древность. Да уж, когда начинаешь осознавать произошедшее, крыша отлетает.

Он сосредоточился на картинке. На себе и Кристиане из прошлого … или из будущего. Окончательно сам себя запутаю так. Ясно одно - чистая, безусловная любовь к сыну – она не только там, за этим окном, она и здесь в его сердце – тут и сейчас. И вновь предательская скупая мужская слеза скатилась по его щеке.

Свет померк.

Свет возродился.

Савани стояла напротив него. Вокруг была яркая, белая, клубящаяся субстанция, похожая на туман.

- Ты сильный, - Савани говорила в голове Германа, рот ее был закрыт, - мощный потенциал в тебе есть, ты должен овладеть им, но всё зависит только от тебя, ты можешь многое – пробудись!

Резкий удар ладонью в лоб. Германа накрыла темнота и беспамятство.

* * *

Свет медленно проникал сквозь прикрытые веки. Я сладко потянулся. Как же давно я так не высыпался. Даже если сегодня надо на работу, всё равно не пойду. Мысль появилась и исчезла. Солнце было настолько ярким, что открывать глаза совершено не хотелось. Ощущения были классными. Взял и повернулся на другой бок, положил руки под голову … стоит еще поспать.

Блин, а где подушка? Кто стырил у меня подушку?

Мысль лениво уползла. За ней пришла другая. Да хрен с ней, с подушкой.

Вдруг, как звон колокольчика, раздался легкий женский смешок. Точно женский. Но это не смех Светланы. Глубокий женский смех жены не спутаешь с этим, почти девичьим, задорным смехом.

- Кто здесь? - спросил, не открывая глаз, но слегка напрягшись.

- Вставай Герман, - смех, по-прежнему, был слышен в голосе.

И тут понял, насколько же мне этот голос знаком. Только всё силился понять — откуда?

- Вставай, нужно напоить тебя лечебным отваром — молвила Савани и всё в голове сразу же встало на свои места. Я резко открыл глаза, сел и уставился на красавицу.

- С пробуждением тебя, странник, - произнесла Савани и улыбнулась.

Сидел, хлопал глазами, и очумело смотрел на экзотически красивую женщину, а в голове мелькали картины прошлого, будущего ли, всё слилось в один мощный, всепоглощающий поток. Прислушался к своим ощущениям. Сложно было сказать однозначно, но всё внутри говорило, что теперь жизнь пойдёт по-другому. Почему? Я не мог этого понять. Однако внутренняя уверенность оставалась.

- Это был сон?! - наполовину вопрос, наполовину утверждение.

- Да, это был сон, лечебный сон, и теперь ты практически здоров, - вновь улыбнулась Савани, - следуй за мной, найдем тебе новую одежду — твоя негодная, - улыбнувшись, она посмотрела на мою куртку, развернулась и пошла к дверям, мягко покачивая бедрами. А я посмотрел на свою руку в драной куртке. Сквозь рвань выглядывали свежие, зарубцевавшиеся шрамы.

На дворе стояло теплое весеннее, а может быть уже и летнее утро. Те же высокие дома на сваях, собаки, еще увидел стадо оленей, пока мы средним шагом шли к тому дому, в который Теська увел мою Ингу. Ну вот... уже мою Ингу. Я чувствовал себя прекрасно. Рука еще немного побаливала, но никаких неудобств не доставляла. Дойдя до лестницы, Савани остановилась и, жестом предложила мне входить.

- Попрошу Теську найти тебе достойное платье, - и она, не дожидаясь моего ответа, пошла прочь.

Я легкой ланью поднялся по лестнице. С каждой минутой я чувствовал себя лучше, более того, казалось, будто вернулась молодецкая удаль — хотелось прыгать через три ступеньки. Открыв двери я, сквозь высокий дверной проем, вошел в большую, светлую комнату. В дальнем углу на высоком стуле, вся съежившись, сжавшись в комок и затравленно глядя по сторонам, сидела Инга.

Она буквально вспорхнула со стула, и казалось через мгновение, была в моих объятиях. Слезы ручьем. Она рыдал в голос. Куча невнятных слов. Горячие поцелуи во все части моего лица. Причитания типа «Живой», «Здоровый». Я легко подхватил ее на руки и понес обратно к стулу. Усадил сам присел рядом, благо размер сиденья позволял. Взял в руки ее лицо, поцеловал в лоб.

- Успокойся, - спокойно, но твердо сказал я. Каково же было моё удивление, когда она резко успокоилась и, положив голову мне на плечо, сказала: как хорошо, что ты пришел.

- Что долго ждешь? - решил спросить я.

- Сегодня второй день, - она чуток всхлипнула, но тут же успокоилась.

- Второй день, - задумчиво вторил я ей, - фигасе.

Большего спросить я не успел. В дом вошла Савани, держа в руках глиняный кувшин. Хорошая работа, подумал я, глядя на кувшин. Чего-чего, а кувшинов я насмотрелся. Точнее не самих кувшин, а черепков от глиняной посуды прошлого. По долгу службы приходилось делать и фильмы, и репортажи с различных раскопок. И уж точно «таких» кувшинов ни у ханты, ни у манси, ни у ненцев,… да у любых народов финно-угорской группы не было. Видимо выражение моего лица не ускользнуло от глаз Савани.

- Что-то не так? - улыбаясь, спросила она.

- Красивый кувшин, - только и нашелся, что сказать я.

- Подарок, - скупой ответ, без подробностей. Ну, может быть это невежливо с моей стороны задавать такие вопросы, в этом я не был уверен, но всё же.

- Соседи подарили, - словно подслушав мои мысли, продолжила Савани, это твой отвар, - она взяла из большого посудного шкафа СТЕКЛЯННЫЙ стакан и налила в него темный приятно пахнувший напиток.

- Это тоже подарок соседей? - не удержался я.

- Да, - спокойно ответила Савани и странно на меня посмотрела.

Ну, то есть, не то, чтобы странно, просто посмотрела на меня, как на странного. Так смотрят на «не совсем умных» или со слабым психическим здоровьем людей.

Я немного смутился и чтобы загладить впечатление сразу взял стакан и поднес его ко рту, выдохнув как перед стаканом водки.

- Маленькими глотками... прошу тебя, - я скосил глаза на Савани, казалось ей знакомо то, что я делаю, и она понимает, что я собираюсь выпить всё одним глотком, поэтому она упредила моё действие.

Я начал пить маленькими глотками.

- Савани, - голос Инги немного дрожал.

- Да Инга, - Савани перебила Ингу или мне только показалось? - помоги мне, пожалуйста, накрыть на стол, Германа необходимо накормить, да и ты, наверное, проголодалась.

Обед был что надо. Или это был завтрак.

В этом была некая сложность — на дворе было утро по моим понятиям, но на столе были блюда, которые украсили бы любой обеденный стол. Вполне современный салат из зеленых овощей, огурец, помидор, заправлен ароматным маслом. Масло точно не подсолнечное и не оливковое, хотя ему вроде бы и неоткуда здесь взяться, но теперь увидев в руках Савани кувшин достойный древних греков и стеклянный стакан, я готов был даже к оливковому маслу и каперсам.

Горячая похлебка из оленины с репой, насколько я понял, и пряными травами. Что за травы я не понял, но вкус был, то, что надо.

Самым интересным для меня был хлеб. Когда я увидел, что он появился на столе, первая мысль был, ну вот, теперь я узнаю какой раньше ели хлеб.

В бытность жизни в своем времени… вот это да… какими я теперь категориями мыслю, обалдеть. Так вот. Раньше я следил за своим питанием и, однажды, узнав всю правду о дрожжевом хлебе — нашел магазин, в котором гарантированно, знал, делают бездрожжевой хлеб по древним рецептам, именно по древним. Улыбнулся сам себе, и тотчас вспомнил, что уж в такую древность я не думал когда-то заглянуть.

Хлеб, который я откушал, а по-другому и не сказать, на столе Савани и Теськи, ни в какое сравнение с нашим «древним хлебом» не шёл. Это был совершенно вкуснейший хлеб. Я не мог им наесться. Его хотелось есть, еще и еще. Поэтому из-за стола я встал с полным «пузом». Из-за чего получил укоризненный взгляд Савани. Чай, надо заметить, отличный иван-чай, был всё равно выпит с тремя ложками мёда. Это завершило картину мягким, жирным мазком оставив меня абсолютно удовлетворенным. Савани, сославшись на срочные дела, вместе с Теськой покинули дом, оставив нас с Ингой вдвоем.

- Что мы будем делать, Герман? - Инга начала разговор, о котором я только ещё думал, видимо то время, что она провела в одиночестве, без меня, дало ей пищу к размышлениям.

Я смотрел на неё, видя, как она ждет моего ответа, и думал о том, насколько он ей понравится, мой ответ. Прошедшие сутки с небольшим, изменили меня. Изменили настолько, что я и сам не понимал насколько, но, то, что я собирался сказать Инге, имело корни именно в прошедших сутках.

- Мы должны вернуться, во что бы то ни стало.

- Вернуться куда? - вот он вопрос, которого я боялся, сразу же, без откладывания в долгий ящик.

- Мне нужно вернуться домой, - и, вдруг, я увидел мелькнувшее на миг и, тут же исчезнувшее удивление в глазах Инги, но она промолчала.

- Понимаешь, - продолжил я, - за прошедшие сутки я пережил целое путешествие по иным мирам, - она подняла на меня глаза, в которых любопытство перемешивалось с еще чем-то, я не мог понять с чем, губы плотно сжаты, точно разговаривать пока не собирается, даже удивляет.

- Я многое увидел и познал в этом путешествии, - продолжил я, - наш главная цель сейчас выжить и процентов на пятьдесят мы её с тобой выполнили. Мы ушли с поляны куда прибыли. Савани меня излечила, - я пошевелил рукой обрывки своей куртки, показывая Инге шрамы. Её лицо слегка вытянулось, но она вновь не открыла рта.

- Но произошло кое-что ещё, - я решил сделать паузу, давая ей возможность вставить хоть одну фразу, но она упорно продолжала молчать.

- Я понял, кто главный в моей жизни — мой сын, мой старший сын, теперь, ведь за, пролетевшие для меня, 15 лет у меня родилась дочь, но я знаю только его, моего Кристиана. Я должен вернуться, во что бы то ни стало, и попробовать вернуться именно в своё время, - я прямо физически почувствовал, как Ингу отпускает, и она расслабляется, то же самое было видно и в её взгляде и в движениях, губы слегка расслабились, в глазах плеснулась забота и любовь — ух ты, не то что бы неожиданно, но все-таки приятно, с одной стороны, с другой тревожно.

- Это всё, - как-то чересчур мягко сказала она.

- Практически, - почему-то разозлился я, - я собираюсь понять и разобраться, как нам вернуться, возможно, вернуться на поляну, пока не знаю, - закончил я не очень уверенно.

Дверь хлопнула. Я даже не заметил, как Савани с Теськой вошли. Теська нес в руках плотный сверток, у Савани в руках была корзинка. Они прошли и сели за столом.

- Ну что, - начала Савани, - я вас накормила, напоила, пора и слово молвить...

Разговор был коротким. Теська молчал. Язык он не знал, а если и знал, то говорить на нем точно не хотел. Говорила только Савани и её слова оставили сложный букет чувств.

- Вы можете погостить у нас еще, - тихо начала Савани, - но полностью справиться с твоей раной я не смогла, - она сделала паузу, а я поднял руку и сделал несколько хватательных движений, с удивлением на неё поглядел, - да внешне всё в порядке, но спустя годы рука будет болеть, - она так хороша говорила на русском, что я чувствовал себя будто на приёме у врача, причем в начале нашего знакомства её речь явно имела акцент, я это чётко слышал.

По роду деятельности такое «слышание» было профессиональной привычкой — я слышал у людей оттенки их «малой родины» в голосе всегда.

Что же изменилось? Моё восприятие, после путешествия по тонким мирам?

Или вернувшись к практике языка Савани восстановила правильное произношение?

И почему меня волнует этот вопрос?

Блин. Да потому что. Мы, мать их, в 411 году — как такое вообще может быть?

Я думал обо всем этом, а Савани продолжала.

- Я предлагаю вам отправиться к родичам, - она снова взяла паузу, выжидательно глядя на нас.

- К каким родичам? - сразу же спросила Инга, и в глазах её застыло удивление.

- К людям вашего рода, - просто ответила Савани.

- Стоп, - меня как будто молнией прошило, сначала я подумал, да наверняка и Инга, что Савани предлагает нам вернуться в свое время, а теперь ... - ты хочешь сказать, что рядом живут русские?

- Да, совсем рядом живут русы, - вновь просто ответила Савани, легкое удивление или недоумение скользнуло по её глазам, но больше она ничего не сказала.

Она молча смотрела на нас. Я смотрел на неё переваривая сказанное.

А переварить нужно было.

Официальная история, черт бы ее побрал. Она утверждает, что русские, вообще славяне появились в 10 веке, да и то не здесь, здесь намного намного позже… вот же хрень.

Что здесь происходит?

Вот оно ограничение о котором говорила Инга — не глубже 10 века.

Я резко повернулся к Инге. Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. Инга молчала — это раз, в глазах ее я увидел страх — это два и у меня , и у неё было масса вопросов, которые здесь задать было некому, а обсудить это мы могли только между собой.

- Так может вы нас проводите к нашим родичам? — повернувшись, улыбнулся я Савани, своей самой обворожительной улыбкой.

* * *

Лодка впечатлила меня.

Облачившись в одежду, которую принес Теська, тот сверток в его руках оказался одеждой, мы взяли корзинку, которую приготовила Савани нам в дорогу, она была полна снеди.

Теперь мы выглядели как заправские ханты или манси. Но даже в такой необычной одежде Инга выглядела … как бы это поточнее сказать?

Привлекательно. Самое верное слово. Потому что остальные либо пошлые, либо пафосные.

В теле чувствовалась легкость. Где-то внутри присутствовала небольшая нервозность, как бывает, когда едешь в какое-нибудь незнакомое место, и боевая решимость. Сказать что меня переполняла светлая радость я не мог. Предвкушение чего-то нового и радость от этого — да. Я любил всё новое.

Мы прогулялись от, удивившего меня, имения Теськи с Савани метров, наверное, пятьсот, все время вниз. Несмотря на это, появление реки все равно было неожиданным. Она появилась вдруг, из-за деревьев, неширокая, плавно текущая. На песчаном берегу её стояла небольшая долбленка, в моё время называемая обласом. На такой лодке не просто держаться — нужен навык. Сам я не пробовал, но знакомые имели опыт. От них и узнал о легкости переворачивания на обласах.

Рядом был выстроенный из строганных досок настил-причал, уходящий на воду и заканчивающийся довольно-таки большим, ладно скроеным сараем.

Сказать я был удивлен — ничего не сказать.

Что еще меня удивит здесь?

- Савани, у нас нет опыта передвижения на таких лодках, - я понимал, что мы нафиг скорее утонем в этой неглубокой реке, чем куда-нибудь доберемся на этих лодках, - а на одной нам не поместиться.

- В том нет нужды, Герман, - загадочно улыбнулась Савани, чем сумела меня смутить, потому как я реально не понимал, зачем же мы тогда сюда пришли?

- Что же мы здесь делаем? - как можно дипломатичнее спросил я.

Ответом мне стали действия Теськи, который деловито прошелся по настилу и открыв дверь, которую я вначале даже и не заметил, прошел внутрь сарая, а когда с другой стороны распахнулась большая створа, я понял, что это вовсе не сарай. Через несколько минут показался нос лодки, такой же долбленки, за ним второй и нашему взору предстал добротно сделанный катамаран — два больших обласа, скрепленных между собой тремя мощными перекладинами или как они правильно называются, я не силен в подобной терминологии. Однако двухпалубное судно впечатляло. Это было именно судно. На трех перекладинах были устроены сетка и настил, внутри лодок были добротные сидения. Лодки были сделаны из крупных деревьев и все вместе смотрелось очень впечатляюще. Теська деловито загребал крупным веслом, ловко подруливая к берегу. В полной тишине, если не считать плеска воды, пения птицы и звука моей упавшей челюсти, носы катамарана ткнулись в песчаный берег.

- Пожелаю приятного пути Герман, тебе и твоей суженой, - она улыбаясь поглядела на нас, -Теська доставит до заставы русов и, сразу скажу, это будет быстро.

- Благодарю тебя прекрасная Савани, - не знаю откуда вдруг во мне этот пафос взялся, но я понял что надо именно так, - за исцеление, за хлеб, соль, за помощь Теськи, я всегда буду помнить об этом, - и я поклонился, в пояс, это было так … необычно, неожиданно для меня самого, показалось что-то меняется внутри меня, я становлюсь другим, но решил оставить самокопание на потом.

- Спасибо вам Савани, - сказала Инга и двинулась к лодке, а я уловил странное выражение в глазах Савани, как будто она не поняла, что сказала Инга, а еще будто бы обиделась на её слова, но это быстро пропало и я тоже об этом забыл.

Быстро запрыгнул в лодку противоположную той, где сидел Теська. Инга сидел в одной лодке с ним. Минута и мы махали Савани руками. Еще несколько минут и пристань их имения скрылась за изгибом реки.