Глава 5
Взвод
– Так ты русский? – Слюни из пасти комендор-сержанта брызнули на лицо Ливадова.
– Нет, сэр! – прокричал Андрей. Он стоял во взводном строю.
Ливадов смотрел на покрасневшую физиономию Дюбува под широкими полями сержантской шляпы – и будто бы глядел сквозь нее, но не смел дернуться или поморщиться, чтоб хоть как-то стряхнуть с себя его слюни. Если вдруг случится чудо и Дюбува ничего не заметит, то рядом непременно окажется второй дрилл-инструктор – сержант Кларкс, и он тут же обратит внимание на рекрута. Ну а старший дрилл-инструктор комендор-сержант Дюбува не забудет тогда обратить внимание третьего дрилл-инструктора сержанта Мэда на уродливого рекрута. Чтобы после тренировки вместо пота с того вылилось три ведра кефира вперемешку с соплями.
– Но все же ты русский?
– Нет, сэр!
Ливадов научился понимать, когда комендор-сержант требует от кого-нибудь из рекрутов откликнуться на прозвище – их раздали всем без исключения в учебном взводе, – а когда играет с ним в одну и ту же игру.
– Так кто же ты? Тупой кусок пушечного мяса?
– Русский, сэр! – Андрей выкрикнул свою кличку.
Первые дни, когда Ливадов еще ничего не понимал, он просто стоял, уставившись в одну точку, рядом с ревущим, покрасневшим от натуги морпехом. Это длилось долго, по несколько минут, и до тех пор, пока Дюбува не выдыхался и не обращал взор своих маленьких злых глаз на кого-нибудь другого. Сержант орал на рекрутов едва не беспрерывно и сейчас тоже орет, разбрызгивая слюни в стомиллионный раз.
Комендор-сержант Дюбува, по прозвищу Француз, появился в жизни Ливадова после пробуждения в медбоксе и стал главной частью этой жизни. Андрей видел его после подъема, утром, в обед и вечером, а нередко и ночью. Дрилл-инструкторы жили в одной казарме с рекрутами и часто устраивали ночной подъем по тревоге.
– Не вздумай испортить мне первый день нового года! – Зак Дюбува с недобрым прищуром посмотрел на рекрута. – Отвечай! Ты Русский?
– Да, сэр!
Ливадов не переставал удивляться, как быстро, всего за две недели, научился понимать английский язык и вполне сносно говорить на нем. Курс начался тогда, в госпитале. Капрал медицинской службы корпуса морской пехоты Рона Райдел кое-как на пальцах и картинках объяснила, что надо делать, и каждый день Андрей постоянно слышал в своей гарнитуре слова и комбинации слов. Правильно подобранные сочетания быстро создали в голове минимально необходимый словарный запас и научили грамматике. Гарнитуру можно снимать только перед сном, а все остальное время она должна была быть на рекруте Андрее Ливадове.
Сержанты как будто не замечали гарнитуру, но стоило ей упасть во время забега на две мили, как возле рекрута появился взбешенный сержант Мэд и пообещал расстрелять, а потом засадить Ливадова на гауптвахту, если наушник с микрофоном еще хоть раз слетят с его тупой башки. Нацепив гарнитуру обратно и получив команду бежать, Ливадов кинулся догонять взвод, а в ушах зазвучал голос инструктора по английскому языку.
Гарнитура оживала всякий раз, когда рядом не оказывалось дрюкающего взвод дрилл-инструктора. Андрей слышал слово на русском языке и следом за ним звучало английское слово. Нужно запомнить и проговорить его в микрофон. Вечером в свободное время, когда остальные рекруты бездельничали, Андрей отправлялся в медбокс на очередной урок к симпатичному капралу. Ему завидовали и шутили, что Русский не забудет, как выглядит женщина. Андрей был полностью согласен с этим, ему нравилось общество приветливой Роны Райдел. Она хотя бы не строит из себя дрилла.
– Русский, – комендор-сержант Дюбува удовлетворенно кивнул и посмотрел через плечо Ливадова на застывшего за его спиной рекрута.
Француз сразу прозвал не понимающего «нормальный человеческий язык» рекрута Русским. Андрея считали странным дикарем из племени, о котором ничего не известно. Но кому есть дело до того, какие ублюдки бегают по Диким землям? Да еще за океаном! Никому. Зато выяснилось, что раб подходит для службы и не имеет никакого отношения к Красному сектору. Это было главное для рекрутингового отдела корпуса морской пехоты. Ливадова зачислили в учебный взвод, вживили некродот.
Капрал Райдел получила инструкции по обучению дикаря, который говорит на русском языке, а комендор-сержант Зак Дюбува прочитал в личном деле очередного рекрута из нового, только что сформированного взвода, о курсе его интенсивной языковой подготовки. На вопрос сержантов Боба Кларкса и Уолтера Мэда, на каком чертовом языке говорит это тупое дерьмо, Дюбува ответил, что на русском. С тех пор Ливадов стал Русским, что, впрочем, нисколько его не напрягало. Он даже рад – хоть какая-то связь с прошлым и напоминание о призрачной надежде добраться когда-нибудь до России этого нового мира и найти Женьку. Андрей помнил, что их похитители переговаривались по-русски.
– Снежок! – Комендор-сержант Дюбува тыкал указательным пальцем перед носом негра, которого Андрей увидел первым в медбоксе после операции по вживлению некродота. Во взводе из тридцати человек он был единственным чернокожим, что казалось Андрею довольно странным: всегда думал, что в Америке полно негров. Остальные во взводе были белыми. Разве что можно не считать таковыми пятерку типов латиноамериканской наружности, но они ведь тоже белые? Или как? А… Пофиг на них!
Старший дрилл-инструктор едва не задел пальцем ухо Ливадова, когда выбросил вперед руку, и хорошо, что не задел, – порвал бы его ногтем и не поморщился. Зато Француз орал громе обычного – по крайней мере, так казалось Андрею – и брызгал слюной тоже сильнее, чем это было в его привычке.
Дюбува кричал что-то рекруту за спиной Андрея, а тот отключил мозг, чтобы не вслушиваться в поток слов, которые Ливадова не касаются. Это он умел, научился в своей прошлой жизни, когда служил в разведроте в Дагестане. Так легче, тебя будто нет, и можно подумать о своем и даже представить нечто более прекрасное, чем комендор-сержант. Но разве может быть нечто более прекрасное, чем комендор-сержант?
Андрей мысленно усмехнулся и продолжил краем уха слушать орущего старшего дрилла – чтобы не пропустить ничего, что могло коснуться Андрея. Тогда он вновь включится на полную, а пока…
Вспомнилась улыбка капрала Роны Райдел. Она строга и серьезна, но очень мила; и уроки больше не проходят в комнате со стеклом, за которым в соседнем помещении сидит твой собеседник. Теперь капрал учит Ливадова в своем кабинете: он перестал быть непонятным дикарем, сейчас он рекрут корпуса морской пехоты и уже принес присягу. К нему успели присмотреться, да и к остальным рекрутам тоже. Целую неделю приглядывались и после убрали из учебного взвода неадекватных и слабаков, в том числе Серого, а остальных признали годными к дальнейшей подготовке. Можно, например, отправить рекрута самостоятельно из казармы в медбокс.
Отношение к рекрутам как будто улучшилось; правда, не скажешь, что взводные сержанты стали мягче, меньше орут на «тупых уродов» и забыли про черные ремешки на запястьях новобранцев. Все видели, как одному из рекрутов сожгли болью нервную систему. Он плюнул в сторону офицера, который инспектировал внешний вид нового учебного взвода, и это заметили сразу три дрилл-инструктора. Комендор-сержант доложил о проступке рекрута офицеру, и бедняге тут же преподали урок. В конце тот бился в агонии перед строем и выл, выпучив глаза, а изо рта шла пена. Это был первый и пока единственный подобный урок. В остальных случаях явное недовольство сержантов рекрутами выливалось в крик, оплеухи и дозированную боль через пластиковый браслет.
Учеба английскому языку обходилась без подобной мотивации, да и сам Андрей прекрасно осознавал, сколь необходимо ему быстро изучить чужой язык. Вдобавок приятно находиться в обществе его учительницы, скорей бы очередное занятие… Андрей понимал, какая пропасть между ним и Райдел. Она гражданка США, а он рекрут… Если быть точнее – раб-рекрут из штурмового батальона 73-го полка.
Комендор-сержант Зак Дюбува часто повторял, что раб-рекрут отличается от раба-рядового тем, что первый – это тупое дерьмо, а второй с гордостью и радостью умрет ради славы морской пехоты. Счастливчики получат полугражданство, а один-два любимчика Девы Марии дослужатся до гражданства. Француз переходил на официальный тон, заявляя, что гражданство – это полная инкорпорация в общество. Затем, словно не в силах продолжать монолог заумными словами, всегда спрашивал, есть ли во взводе любимчики Богоматери?
– Снежок! – не унимался Дюбува. – Ты у нас любимчик Девы Марии?
– Нет, сэр! – гаркнул чернокожий. Его звали Рей Бридж, и он официально был боевым товарищем Ливадова.
Дрилл-инструкторы назначили напарника каждому рекруту. Боевой товарищ будет тащить тебя на себе, если тебя угораздит получить ранение или сдохнуть. Понесет твое оружие, если ты не сможешь его поднять. Он будет корректировать твой огонь, если это потребуется; он будет подносить тебе патроны, если в вашей паре ты, например, окажешься за пулеметом, и наоборот. Боевой товарищ храпит на нижнем или верхнем ярусе вашей койки, а за косяки одного из двух напарников отвечают оба. Когда залет случался у двух одновременно, сержанты всегда наказывали обоих в двойном размере.
Отношения с Бриджем у Андрея не заладились. Пока Ливадов не владел языком и поэтому, по одному из любимых выражений Француза, был как тупой кусок самой тупой тупизны, он нахватал множество косяков, за которые вместе с ним отдувался и негр. Снежок теперь смотрел на напарника без прежнего дружелюбия, да плевать на него.
– Хорек!
– Да, сэр!
Дюбува сдвинулся влево от Андрея, обратив свой гнев на следующего рекрута в строю из одинаково обритых человек в темно-зеленой однотонной мешковатой форме; головы от палящего солнца прикрывали кепки, на ногах черные тяжелые ботинки. Следующим был латиноамериканец, с которым Ливадов тоже впервые повстречался в медбоксе. Ливадов тогда прозвал его Крысенышем, и получилось, что его впечатление недалеко ушло от мыслей комендор-сержанта. Настоящее имя Хорька было до банальности простым, его звали Родриго Гомес. Обычно он держался четверки других латиносов, но в строю место Хорька было слева от Русского.
Во взводе образовалась еще одна группировка, их Андрей называл «тевтонцами». Когда рядом не было никого из дриллов, бывшие бойцы ЧВК, а ныне тоже рабы-рекруты, держались подчеркнуто отдельно от остальных, и пару раз им за это крепко влетело от дриллов. Как сказал сержант Уолтер Мэд, особенные бегут кросс на две мили дольше. Выяснилось, что для бойцов разгромленной ЧВК двойная дистанция не была тяжелым наказанием, поэтому в следующий раз комендор-сержант Дюбува проучил их болью, однако они упрямо избегали общения с другими рекрутами.
Не сказать, что это кого-то задевало, всем было глубоко наплевать на остальных, кучковались лишь «тевтонцы» и латиносы. Некоторые, конечно, общались меж собой больше, чем с прочими, но дружбой это тоже не назовешь. По крайней мере со стороны. Андрей, который долго оставался в языковой изоляции, не успел завести с кем-нибудь приятельские отношения.
– Да, сэр!
Ливадов вздрогнул. Он задумался и пропустил вопрос, который старший дрилл-инструктор задал Хорьку, а ведь мог касаться и его. Но обошлось, и хорошо, что никто не увидел, что Андрей дернулся. Этим он выдал бы себя с головой: позволил себе быть невнимательным!
– Сержант Кларкс сказал, что ты, Хорек, часто сбивался с темпа во время строевой подготовки. Тебе ногу подстрелили? Или задницу?
– Нет, сэр!
– Может, ты у нас самый умный?
– Нет, сэр!
– Что же случилось? Отвечай!
– Ботинок натер ногу!
– Серьезно? – Дюбува отступил от рекрута на два шага и, скривив загорелую рожу, окинул его изучающим взглядом. – Почему же ты не обратился к сержанту Кларксу за медицинской помощью? У него в аптечке всегда пластырь найдется. Отвечай!
– Не знаю, сэр!
– А я знаю! Нет, Хорек, ты не умник! Ты тупой кусок самой тупой тупизны!
Ливадов снова усмехнулся про себя. Почему-то забавляет любимая фразочка комендор-сержанта Дюбува.
– Ты понял, что ты тупой? – Старший дрилл-инструктор шагнул к Хорьку и ткнул ему в грудь указательным пальцем. – Отвечай!
– Да, сэр! Рекрут Гомес понял!
– Кто ты?
– Я тупой кусок самой тупой тупизны, сэр!
– Хорошо, что ты это понимаешь, Хорек! – сказал Француз.
Оставив Гомеса в покое, он прошелся вдоль строя рекрутов, бросая на них свирепые взгляды и громко сопя. Потом крутанулся на каблуках, чтоб обратиться к третьему дрилл-инструктору:
– Сержант Мэд! Забирайте это стадо тупых обезьян! У них обед. Отведите их в столовую!
Кормили рекрутов хорошо. Даже преотлично! К этому у Андрея не было никаких претензий, да и вообще лучше снова тянуть армейскую лямку, второй раз в его жизни, чем таскать мешки с цементом. Участь говорящей собственности в распоряжении сдохнувшего Джонса… Сука, как вспомнится Рамирес и его ошейник… Короче, быть рабом миссионера-путешественника и, блин, блогера тоже не прельщает.
Тогда у него получилось довольно быстро освободиться из плена, но убежал недалеко. Да и какие были у него перспективы в случае удачного побега? Шляться по мертвому Ярославлю, пока не разорвут на части мертвяки или не повезет наткнуться на людей? Люди в прекрасном новом мире ненамного лучше зомбаков.
Судьба закинула Ливадова в рекруты. Сейчас он раб, но совершенно неожиданно выяснилось, что служба в морской пехоте может принести даже гражданство. Заслужи гражданство кровью! Так им твердят инструкторы, ведь штурмовой батальон схож со штрафбатом, где прежние преступления тоже смывались кровью.
Во взводе все рабы. Все родились в Синем секторе, и половина из них когда-то были полугражданами и даже гражданами. Совершение преступлений лишило свободы – в основном это была неоплата счетов, а вина «тевтонцев» заключалась в том, что не вовремя оказались не в том месте. Но у всех без исключения появился шанс! Маршируя в столовую, Андрей думал, что глупо не попытаться воспользоваться представившейся возможностью.
После обеда взвод направился в казарму, чтоб получить в оружейной комнате личное оружие, универсальные штурмовые винтовки «125CN», и затем легким бегом – на поле для строевой подготовки. К просторной площадке с идеально постриженным зеленым газоном. Две недели назад Ливадов не мог представить, что строевому шагу можно учить на траве, однако их построили, и началось первое занятие.
Было смешно: учили ходить так, словно они заторможенные беременные тараканы. Но Андрей не показывал виду, что ему весело. Он молчал и постигал строевой шаг американской армии. Зато уже с третьего занятия все рекруты получили свою личную винтовку, и все следующие дни строевая проходила только с оружием в руках. Такой порядок Ливадову по душе, ему нравилась тяжесть оружия в руках, и пофиг, что пустой магазин. Индикатор всегда показывал ноль.
– Теперь у самого последнего задрота из вас есть девушка! – третий дрилл-инструктор смотрел на взвод злыми глазами. – Если не научитесь с ней обращаться лучше, чем со своим естеством, она подведет в самый неподходящий момент. Учитесь, тупые обезьяны, обращаться с оружием, а кто не доставит винтовке удовольствие, вдоволь натрахается на физкультуре. Это я, сержант Мэд, обещаю вам!
Они учились. Маршировка и приемы обращения с оружием постоянно прерывались отжиманием, потому что сегодня Уолтер Мэд, по прозвищу Бешеный, явно не в духе. Его настроение смягчилось только к вечеру, когда взвод благополучно сдал винтовки в оружейку. После ужина сержанта Мэда сменил сержант Кларкс. Глядя на взводных инструкторов, Андрею иногда казалось, что они братья-близнецы. Только комендор-сержант Зак Дюбува возрастом старше, ему под сорок, а двум другим на пяток лет меньше, но в остальном как под копирку сделаны.
– Урока по языку сегодня не будет, – произнес Кларкс, когда прохаживался вдоль строя рекрутов и оказался рядом с Ливадовым. – Ты понял?
– Да, сэр! – воскликнул Андрей.
Жаль, что не увидит красотку-медика, зато появится время подтянуть знание устава. В личное время рекрутам полагалось заниматься теорией, а не шататься по казарме, как идиотам. Впрочем, в отсутствие инструкторов этим обычно и занимались. По крайней мере, именно это видел Ливадов, когда отправлялся в медбокс, в кабинет капрала Райдел.
Этим вечером он читал устав. Продвижение по страницам шло непросто, недостаточное владение языком давало о себе знать.
– Надо поговорить, – над Андреем навис его боевой товарищ, негр Рей Бридж. – Выйдем.
Ливадов отложил брошюру и посмотрел на негра. Бридж был трусоват и чуть ли не до заикания боялся взводных инструкторов. Но вот собрался выяснить отношения? Значит, сержантов нет ни в казарме, ни где-нибудь поблизости.
– Ты уверен? – спросил Андрей. Внутри него проснулась злость. Чего нужно этому рыхлотелому? Ливадов был уверен, что легко уделает чернокожего.
– Пошли, – буркнул негр.
– Ну пошли.
Бридж повел Андрея в душевую. Куда ж еще, самое место для выяснения отношений. Дойдя до нужной двери, негр пропустил Андрея вперед. Внутри уже ждали – Хорек и четыре других латиноса, с которыми сговорился Снежок.
