Глава 12

Очнулся Антон на берегу реки. Долго и бездумного лежал на животе. Затем поднялся и, тяжело ступая, направился к воде. Зашел по пояс. Недолго постоял и собрался уже нырнуть, чтобы утопиться.

— Что совсем плохо стало? — услышал он женский старческий голос. — Решил покончить счеты с жизнью? Зря…

Антон оглянулся и безжизненным голосом ответил.

— Я не могу жить... Я предатель. — Ответил даже сам не понимая, почему он ведет разговоры с неизвестной ему старухой, стоящей на берегу в одном рванье.

— Ха! Предатель. Это как посмотреть. То что ты хочешь сделать сейчас, вот настоящее предательство… Я смотрю на тебя и не вижу в тебе ни света, ни тьмы. Хочешь дам тебе совет.

— Говори.

— Пошли со мной в подземелье. Переночуешь, а там завтра если не переменишь свое решение, иди и утопись. Меня также спасли в молодости… Но я не смогла ни нормально жить, ни найти в себе смелости покончить с собой. Теперь каждый вечер прихожу сюда и смотрю на реку. Да.. Ты другой. Ты сможешь найти в себе силы пережить свое предательство. Тебя заставили, да?

— Да.

— Понимаю. Еще дам тебе совет. Тот, который не могла исполнить я. Сначала отомсти. А потом, если не сможешь жить как прежде, тогда уйди из жизни. Так легче будет… Ну так ты идешь со мной?

Слова старухи сначала не тронули его. Он просто хотел выговориться, набраться решимости. Но совет отомстить, неприятно ударил по ушам. Отозвался болью в сердце, пробежал по нервам и вызвал дрожь во всем теле. Он не может отомстить… Но он может умереть…

Антон нагнулся к воде и нырнул. Погреб в глубину и уже задыхаясь, сделал вдох. В легкие попала вода. Он, стараясь выплыть, судорожно забил руками, задергал ногами и нащупав дно встал. Инстинкт самосохранения оказался сильнее желания умереть. Его голова показалась над водой и он закашляйся, затем вырвал. Из его рта вылилась мутная горькая жидкость и выскользнули два обвивающих друг друга червяка. Антон брезгливо махнул рукой и течение понесло их дальше. Он почувствовал облегчение.

«Глисты»... — безразлично подумал он.

— Что, не смог? — Спокойно произнесла старуха. — Бывает. Пошли со мной.

Понимая, что сегодня он уже не сможет заставить себя утонуть, Антон обреченно побрел к берегу. Вышел и поплелся следом за старухой.

— Мы живем в пещерах. Поясняла словоохотливая нищенка. До осени. Как начинаются дожди, уходим. Пещеры наполняются водой, но потом к зиме снова становятся сухими. Жить можно... Есть хочешь?

— Нет, — покачал головой Антон. Хочу умереть, но не могу. Поможешь мне?

— Нет, милок. Ты уж как-нибудь сам. Не хочу брать грех на душу.

Пройдя по песчаному берегу реки, удалились от порта и вышли к скале из песчаника. Пошли дальше по колено в воде и обнаружили черный зев грота.

— Дальше будет сухо, — пояснила нищенка.

Вскоре они вышли на сухое пространство и там, освещая каменный выступ, горел факел, торчащий в расщелине. Несколько бродяг ели нехитрый ужин, разложенный на этом скальном выступе под факелом. Зеленый лук, лепешки и копченое сало.

— Ты кого привела, Карга? — удивленно воскликнул один из нищих.

— Топиться хотел, — ответила старуха, — я отговорила, сказала надо подождать до утра.

— Ты что не знаешь кто это? — не отставал говорливый бродяга. — Это тот господин, что убил двоих стражей рассвета на торговой площади.

— На господина он не похож, — отозвалась старуха, разглядывая Антона. — одет в одно тряпье, что-то ты путаешь Ферузг.

— Ничего не путаю. Он потом ушел к святилищу заката, а потом к скупщику ходил, его видел хромой Андульф. Он там рядом сидит, побирается. Говорил, думал попросить монетки у богача. А когда тот вышел, то его по башке Кистень долбанул. Видимо потом подручные скупщика его обобрали и выбросили к реке.

Слушая нищего, Антон стал вспоминать, что было. Он действительно ходил к скупщику за информацией о плотогонах, но почему-то это забыл... А забыл… потому что его оглушили. Оглушили и сдали рассветным.

— Здесь еще дед околачивается несколько дней. — продолжил нищий. — Он ходил с ним по рынку. У деда есть монеты.

— С ним? — переспросила старуха. — Ну-ка, Ферузг, сгоняй за этим дедом. Скажи что нашли его... в общем опишешь кого.

— Ага! Я сейчас. Я быстро, — поднялся нищий и исчез в темноте пещеры.

Антон, слушая их, сел на каменный выступ и сидел полностью безучастный.

Он не изменился в лице даже когда появился Сильтак.

Старый гладиатор кинулся к Антону и припал к ногам.

— Господин! Мне, Ферузг, все рассказал. Я вас повсюду искал… искал. А вы значит... Как вам удалось выбраться от рассветных?

Антон безучастно посмотрел на своего учителя.

— Это не важно, Сильтак. — тихим безжизненным голосом произнес он. — Я предатель… я не хочу жить… Нет смысла… ничего нет…

— Не спешите, господин… Не надо торопиться, сводить счеты с жизнью. Она дается только раз и это надо ценить. Расскажите о чем идет речь, может быть я смогу помочь?

— Помочь? Чем? Я предал друга и Франси. Меня заставили. Пытали.. Я… я не смог терпеть боль. Я трус и подлец…

— Чем конкретно вы их предали? Вы о чем вообще?

— Я их вызвал в город. Их схватят и сожгут на праздник. Я предал их в жертву рассветным… А они меня отпустили…

Старуха сидящая рядом и внимательно слушавшая разговор, недоверчиво хмыкнула.

— Хм. Отпустили. На них это не похоже. Тут скорее всего был проведен ритуал озарения. Потому и отпустили парня. Скоро он станет рассветным. Так чего его держать? Да уж… И было из-за чего топиться! Тут каждый день друг друга предают… Странный у тебя господин, старик...

— Помолчи! — оборвал ее Сильтак. Он поднялся и сел рядом с Антоном.

— Когда вы написали такое письмо? — спросил он.

— Не помню... я терял сознание…

Сильтак повернулся к нищему.

— Ферузг, можно как-то узнать? В обитель Рассвета кого-нибудь в ближайшие дни привозили?

— Да без проблем... если монеты есть.

— На, держи двадцать дибар. — Сильтак протянул медную монету нищему, тот живо ее схватил и скрылся в темноте пещер. Вернулся он вскоре.

— Значит так, — сообщил он. — Сегодня привезли бабу и шера. У обоих были мешки на голове. Держат их в обители. У обители сидит хромой Ульф. Он все это видел.

Услышав это, Антон схватился за голову. Пригнувшись, застонал. Он тихо на высокой ноте подвывая, сидел и раскачивался из стороны в сторону.

— Надо узнать как можно незаметно проникнуть в обитель? — в слух проговорил Сильтак.

— А что там знать, — на его вопрос ответила старуха. — Подвалы обители Рассветных выходят в подземный водоотвод. Там есть люк, через который сбрасывают мусор и остатки пищи. Я иногда там бываю… когда монет не насобираю. Бывает и хорошую еду выбрасывают. Не до конца испорченную...

— Покажешь? — живо спросил Сильтак.

Антон поднял голову взгляд его стал более осмысленный.

— Ты хочешь их вызволить? — спросил он.

— Да, господин. Я вас не виню и не осуждаю. Не всякий вынесет пытки. Вас заставили. Это не предательство. Вы должны это понять и попробовать исправить положение. Пока человек жив, у него всегда остается надежда.

Он посмотрел на старуху:

— Так ты покажешь это место? — спросил он.

— Двадцать дибар и я тебя старик туда отведу. — Старуха довольно улыбнулась щербатым ртом.

— Держи монету. — Гладиатор подал ей пятьдесят дибар.

— Я с вами подхватился Антон.

— Нет, господин, — решительно, но спокойно, ответил Сильтак. — Вам нужно отдохнуть. Завтра мы вызволим наших товарищей, а перед этим вы должны хорошо выспаться.

— Я не могу… спать...

Старуха положила руку на голову Антону и он вдруг обмяк зевнул и закрыл глаза. Что-то невнятно пробормотал и улегся на бок. Старуху некоторое время трясло. Из уголков рта некрасиво потекла слюна. Но вскоре она пришла в себя.

— Ты что сделала? — подозрительно спросил Сильтак.

— Я взяла на себя его боль. Пожалела… только и всего. С тебя еще пятьдесят дибар, старик.

— Интересный у тебя дар, — подивился Сильтак. — Будет тебе награда, но чуть позже. Не обману. Ну пошли, что ли?

Антон проснулся свежим и хорошо отдохнувшим. Рядом сидел Сильтак и на костре что-то жарил. Увидев, что Антон проснулся, радостно улыбнулся.

— Есть будете, господин?

— Буду, — Антон поднялся, потянулся и присел к костру, вокруг которого сидело четверо незнакомых ему нищих и старуха, что привела его в пещеры.

— Держите, — Сильтак протянул Антону жаренную колбасу в лепешке.

Сильтак молча смотрел как Антон утолял голод. Потом поднялся.

— Пойдем, господин, поговорим, — произнес он.

Антон поднялся, отряхнул крошки со штанов и пошел следом за гладиатором. У реки они сели на поваленное дерево. Сильтак, глядя на гладь реки, начал говорить:

— Ситуация у нас такая, господин. Над вами скорее всего был проведен ритуал озарения. Что это значит знают только посвященные. Я тут перехватил одного их стража и «поговорил» с ним. Он сказал, что вас перевели из орденского замка в городское подворье для ритуала озарения. Через месяц или чуть меньше вы сами к ним прибежите служить… Но пока вы нормальный человек. Сдал вас скупщик. Его подручный бандит по прозвищу Кистень напал сзади и оглушил. Он же сообщил рассветным, где вас забрать. Поэтому план такой. Мы сначала наведаемся к скупщику. Потом через пещеры попадем в обитель. Убьем там всех и вытащим Торвала с Франси и отвезем в замок... Ну, а что дальше будет, никому не известно. Вы согласны с моим планом?

Антон некоторое время обдумывал слова Сильтака. Он уже не страдал моральными муками, он хотел исправить то, что сотворил по принуждению. Его не сжигала ненависть или чувство мести. Нет. Ум его был свободен от горячих необдуманных поступков. Он должен освободить тех, кто ему доверился. И, если на его пути будут стоять рассветные, значит он их убьет. Это решение давалось ему просто. Стал привыкать. В этом мире смерть ходит бок о бок с жизнью. Никогда не знаешь, ты убьешь кого-то или тебя убьют. Конечно он понимал, что такое «святотатство», которое они устроят в обители рассветных не останется не замеченным и те поймут, что без него тут не обошлось. Но также понимал, что не он начал эту войну и имеет право на ответные действия. Его владетеля земель тайно схватили и принудили к выдачи своих подданных, еще провели ритуал. Если он останется жив, то подумает, что делать дальше А сейчас план Сильтака его полностью удовлетворял.

— С планом согласен. С чего начнем?

— Вы, господин, слишком приметны и вас узнают сразу. Могут донести, а нам нужно все сделать тихо, поэтому сбреем вам бороду прицепим к спине горб. К скупщику окольными путями вас проводит Ферузг, а я там вас уже буду ждать. В полночь пойдем освобождать шера и Франси.

— Спасибо, Сильтак.

— Не за что, господин, добро как и зло всегда к человеку возвращается. Вы помогли мне стать свободным, дали приют. Я просто возвращаю долги. Идемте, там уже ждет цирюльник.

— Ты не боишься, что нищие нас предадут? — спросил Антон.

— Они не предадут. Нищие это поставщики жертв на костер рассветным. Когда те не могут поймать колдунов, то сжигают нищих. А нищие платят им той же монетой. Если можно пришибить рассветного, они это делают и весьма ловко. Они не просто попрошайки. У них свое общество. И держатся они друг за друга ого как. Я много получил от них нужной информации. Не просто так, конечно, за монеты…

— Откуда у тебя деньги?

— Ограбил сутенера. В порту один гад девочками торгует...

Джоси, скупщик краденого был доволен. Он расправился с ненавистным сквайром, который держал его в страхе. Джоси и сам не мог себе объяснить этот страх. Он боялся и все. Страшно боялся и ничего с этим поделать не мог. И, хотя сотрудничество со странным благородным было выгодным, он решил любыми путями от него избавиться. Случай представился вскоре. Тот, нашумев на торговой площади, сам к нему пришел. Такой шанс Джоси упустить не мог. А Кистень все сделал как надо. Он еще на этом и «наварился». Рассветные расщедрились и дали ему три империала серебром. В лавку он пришел поздно. В стороне сидел нищий, незнакомый горбун.

Открыв лавку, он позвал сонного ночного сторожа из своей банды.

— Фабо! Я тебе деньги плачу за сон? — как обычно без злобы крикнул Джоси.

— Хозяин, а что такого? Все тихо. И лишь одним глазком…

— Одним глазком он. Выйди посмотри там новый нищий появился, горбун. Предупреди, чтобы отстегивал десять дибар за день, иначе прогоню.

— Иду, хозяин, иду. — охотно закивал головой Фабо. Он бочком выскользнул из лавки и осмотрелся. Горбуна увидел сразу.

«Ну надо же, как его жизнь погнула!» — подумал Фабо и направился к нищим.

— Слышь ты, горбун? — лениво произнес бандит и пнул ногой парня. Но тут же закатил глаза и стал оседать. За его спиной стоял Сильтак и, поддерживая Фабо, осторожно опускал того на землю. Прислонил спиной к тонкому деревцу и накинул на голову широкополую соломенную шляпу. Подмигнул горбатому и направился к лавке. Через минуту выглянул и тихо свистнул.

Горбун поднялся и быстро заскочил в лавку, накинул засов и повернулся к прилавку. Там на полу со связанными руками сидел и дрожал бледный и потный скупщик.

— Привет, — живо поздоровался Антон. — Все забываю тебя спросить как твое имя.

Скупщик, таращась на Антона молчал. Старик гладиатор подошел и слегка пнул скупщика ногой.

— Отвечай, когда тебя благородный господин спрашивает.

— Я… Я… меня зовут, — дрожа и заикаясь, пролепетал Скупщик. — Джос-си.

— Джоси значит. Ну ладно, Джоси, скажи мне, что тебя побудило на меня напасть и отдать рассветным. Ты на что надеялся, что они меня убьют? Владетеля земель у Алуринских гор?

— Я...Я… не делал этого… Мамой клянусь, господин. Это наговоры.

— Наговоры, говоришь. Понимаю. В городе много злых языков и все что говорят, слушать необязательно. Так ведь?

— Все верно, ваша милость, оболгали меня…

— Сильтак, он так и не понял, — укоризненно покачал головой Антон. — Что мы пришли сюда не сказки его слушать. Отрежь ему ухо для начала.

Не успел скупщик сказать хоть слово, как гладиатор ухватил Джози за ухо и отрезал кинжалом и быстро сунул тому в рот открытый для крика. Снизу ударил по челюсти сапогом. Клацнули зубы и Джози громко завыл.

— Будет орать отрежь ему язык, — совершенно невозмутимо произнес Антон. В его сердце была пустота. Не было гнева и жалости. Он смотрел на скупщика равнодушным взглядом, как смотрят на пустую бутылку, валяющуюся в кустах. Скупщик проникся и примолк. Он тихо поскуливая, держал руку у отрезного уха, сквозь пальцы, которой текла кровь.

— Не надо! — плача проговорил Джози. Прошу... Меня заставили…

— Да мне все равно, Джози, — ответил Антон. — Отдай мне мои вещи и мы уйдем. Я не собираюсь тебя калечить или убивать. Где моя одежда? Мой молот деньги и амулет?

— Все здесь ваша милость, — приободрившись, быстро и горячо зашептал скупщик. — Кроме амулета. Амулет у Кистеня. Он скоро придет…

— Сильтак, сходи с Джози и забери мою одежду, молот.

Вскоре мешок с вещами и молот стояли у ног Антона.

— Джози? — спросил Антон. Во сколько ты оценил мою жизнь.

— Что?.. Как это?.. — скупщик растерянно поморгал глазами.

— Ну сколько тебе заплатили за меня рассветные? — пояснил Антон.

— Ээээ… и заметив как опасно прищурился сквайр, залепетал, — мне дали три золотых империала серебром…

— Немного. А во сколько ты оцениваешь свою жизнь?

— Мою жизнь? — Джози вспотел и облизнул губы. Он затравленно посмотрел на Антона на спокойно стоявшего старика.

— Я это к чему спрашиваю? К тому чтобы дать наемному убийце. Я тебя не торону, но не могу оставить без наказания твое предательство.

— Наемному убийце? Ээээ... Десять империалов.

— Десять империалов? — задумчиво проговорил Антон. — Дороговато. Но ничего не поделаешь, я заплачу... Но ты можешь выкупить свою жизнь заплатив мне эти десять империалов золотом или серебром. Что скажешь?

Глядя как растерянно блеснули глаза скупщика, Антон увидел, что тот понял, в какую ловушку угодил своей жадностью. Он мог сказать любую маленькую сумму и откупился бы, но подумал, что десять империалов слишком большая сумма за его жизнь и сквайр не будет ее тратить. Все это можно было прочесть на лице Джоси. И досаду, и удивление и вспыхнувшую жадность.

Он попытался начать торговаться:

— У меня нет… но увидев усмешку на губах Антона запнулся. — Есть семь империалов и два рунных камня.

— Не годится, Джоси. Ты отдашь мне три империала, что дали рассветные. Они не твои. Десять империалов и эти два рунных камня. Я не говорил, что не сделаю тебе вреда, я говорил, что не убью. Но я могу оставить тебя без ушей, носа и глаз. Для начала, чтобы у тебя прорезалась память, отрежем второе ухо.

— Не надо! — вскрикнул Джоси. — он в страхе закрылся руками. — Все отдам, все что есть…

— Джоси, не надо говорить лишнего, а то я подумаю, что ты имеешь гораздо больше, чем я прошу за твою жизнь.

Скупщик замолк. Затравленно посмотрел на Антона и страшного старика, и поспешил подняться. Он не знал кого больше бояться.

В дверь склада громко застучали и скупщик вздрогнул.

— Сильтак, встреть гостя, — попросил Антон. Гладиатор ушел, прикрыв за собой дверь склада и скоро вернулся, держа на ладони крест Антона.

— Вот ваш амулет, господин. Я так думаю там был Кистень, легкого ему посмертия.

Джози вздрогнул и бочком прошел к своему прилавку. Надавил на пластину под столом и часть прилавка поднялась, открыв небольшое углубление, заполненное серебряными и золотыми монетами. Сильтак отодвинул скупщика в сторону и стал выгребать на прилавок монеты. Джоси в это время выхватил из под прилавка кинжал и, не успев что-либо предпринять воткнул его себе в глаз. Это Сильтак подправив рукой движение кинжала, направил его в лицо Джози.

— Вот же дурень, — беззлобно проговорил он, продолжая считать монеты.

—Семь империалов, старых. И десять империалов серебром. Еще три рунных камня с зачарованием. Неплохо. А где же он хранит медь? С собой, что ли, носит?..

— Не надо искать медь, Сильтак, пошли, — с досадой произнес Антон.

— Нет, господин, найти медь нужно. Нам надо нищим за помощь дать, а если расплатимся серебром, то в дальнейшем они будут требовать за помощь серебро… Так что у него в сумке?…

Антон задумался. Он как-то не рассчитывал на то, что нужно будет вновь обращаться за помощью к нищим. Но ответ Сильтака натолкнул его на мысль, что попрошайки это отличный источник информации, а так же незаменимые помощники в тайных делах.

«Нужно продумать, как наладить с ними связь», — решил он. Его война с рассветными только начинается… Но если он сам прибежит к ним то... То сначала нужно им хорошенько насолить.

— Нашел! — радостно воскликнул Сильтак. — Он ее с собой таскал.

Закончив дела в лавке, и, закрыв ее на замок, они ушли через черный ход и, обходя скопления людей, вернулись в пещеры.

Оставив Антона в гроте вместе со старухой, которую звали Ксила, Сильтак ушел. Перед уходом пояснил, что нужны инструменты для вскрытия замка решетки.

— Осторожно вскроем ее, — сказал он, — и потом также закроем. Закатная сподобит, они не догадаются как в святилище проникли и нищих не подставим под удар.

— Сильтак, — остановил его Антон. — Закажи у мастеровых крест примерно такой какой мы установили на болоте и принеси его до начала наших действий.

Гладиатор остановился, постоял в задумчивости и осторожно спросил.

— Вы думаете, что он поможет… нам?

— Может быть…. — помолчав ответил Антон. Сильтак кивнул соглашаясь с ним и ушел.

После ухода Сильтака, Антон некоторое время посидел, обдумывая свою ситуацию и решившись, обратился к попрошайке.

— Как твое имя? — спросил он.

— Ксила, ваша милость.

— Ксила, есть разговор.

В пещере было пусто. Нищие ушли на свои места зарабатывать медяки. Осталась одна старуха, которая уже получила свою дневную плату. В этом месте недалеко от выхода из пещер всегда горел факел. Его периодически менял немой мальчишка. Он незаметно появлялся, поджигал очередной факел и уходил.

Антон смотрел в спину мальчику которому было не больше десяти лет, худой с потухшим взглядом. Он словно смотрел сквозь людей, не замечая их и того что происходит вокруг.

— Немой он. — произнесла старуха, — его мать золотошвейка. Приехала сюда поторговать… Ее на глазах сына снасильничали и убили трое бандитов из банды Черной воды, обобрали и кинули в воду а мальца я подобрала... с тех пор он ни разу не заговорил. — Старуха подождала когда парнишка уйдет и подсела поближе.

— Что за разговор? — спросила она.

— Ты понимаешь, что после того как мы вызволим наших товарищей, рассветные не будут сидеть сложа руки. Начнутся поиски… Вас тоже затронут…

— Ах, вот ты о чем. Не беспокойся. Сильтак уже дал монеты за молчание. Фергузг и те трое, что слышали все, ночью уйдут. Остальные не знают о происходящем… конечно, они схватят двоих наших для сожжения в праздник, но это случилось бы и без вас. У нас есть двое безнадежно больных и старых товарищей... Они пойдут на пытки и сожжение. Перед этим мы им дадим обезболивающее средство.

Антон мысленно подивился организованности нищих. Это было странно и непонятно для его ума. С другой стороны, он мало знал о здешней жизни, но понимал, что без четкой организации они не продержались бы тут и пару лет. А так подземные пещеры стали домом для десятков бродяг и нищих. Сюда принимали всех, только плати свою десятую часть от собранных денег и, если можешь, помогай обществу.

— Хорошо, — отозвался Антон, — один вопрос решен. Но я хочу поговорить о другом. Я не чувствую стремления присоединиться к Рассвету, да и мой отец на склоне лет отошел от них.. Да... — Он замолчал, обдумывая, как перейти к главному. — Я как-то понимаю, но объяснить не могу, что… Что это их озарение меня не затронуло. Оно лишь выгнало глисты из меня.

— Глисты?

— Да, я вырвал двух червяков, когда вынырнул.

Старуха невесело усмехнулась.

— Это не глисты… Хотя… их можно и так обозвать. Это зародыши…

— Какие зародыши?

— Это великая тайна Рассветных, — перешла на шепот старуха. И за космами грязных волос он увидел еще нестарую женщину с живыми голубыми глазами. Старость ей придавала худоба, грязь на лице, космы немытых волос, темные круги под глазами и отсутствие передних зубов. Она придвинулась к Антону поближе.

— Про нее даже страшно говорить... Да уж, что теперь. Рассветные запускают в рот озаряемого этих червяков и они начинают расти в теле человека. Дают ему защиту, магические способности и тащат его к своим собратьям. Меня озаряли в империи. И я тоже пошла топиться. И из меня выползли такие же червяки. Потом я сбежала сюда и прячась, стала нищенкой. А в империи я была… старуха отодвинулась и махнула рукой. — Но это не важно. Я теперь та, кем стала. Это все что ты хотел мне сказать, господин?

— Нет. Я понимаю, что рассветные не успокоятся и не дадут нормально жить мне. Хочу наладить сотрудничество с обществом. Получать информацию о том, что происходит в городе и у рассветных... и у закатных. Предлагаю тебе поехать со мной в мои владения. Будешь связной между мной и обществом.

— Хм. Поехать с тобой, красавчик? А почему бы нет. Это лучше чем жить в грязи и питаться помоями. Общество пойдет на сотрудничество с тобой… Я уверена. Спрячь сначала у себя тех четверых, что слышали наш разговор. К тебе будут приходить товарищи и рассказывать то, что ты хочешь узнать, а я буду ездить в город и по местам обителей рассветных. Ты окажешь помощь нам деньгами и тем, что у тебя можно будет пересидеть какое то время, а мы не подведем.

Антон кивнул, соглашаясь с ее словами. Еще он понял, что нищие отменные конспираторы. Продуманные. И они не упускают возможность улучшить свое положение. Кто-то очень способный все это организовал и поддерживает.

— Ты только, красавчик, не втягивай нас в открытые разборки с культами… — старуха слегка усмехнулась. — И не попадайся им больше сам. А теперь поспи, я вижу, что ты потратил много сил. — Ксила приложила руку к голове Антона, тот зевнул, почесал плечо и, закрыв глаза, стал валиться на каменный выступ, на котором сидел. Женщина поддержала его и мягко уложила. Убрала руку. Ее трясло и, крепко сжав зубы, чтобы не застонать, она сама легла рядом с Антоном. Его тепло согрело ее и Ксила задремала.

Ее дар снимать боль и нервное напряжение у других, был для нее проклятием. Еще не достигнув сорока лет, она превратилась в беззубую старуху. Лишь глаза большие и синие, живые как в молодости, всегда светились неистребимой жаждой жизни. Помимо ее воли к ней вернулась память прошлого, от которого она всегда бежала, уединялась у реки и там в слезах топила свое горе, оплакивала загубленную молодую жизнь имперской аристократки…

Беда пришла неожиданно. На нее положил глаз трибун империи Тулий Ароно. Сначала ухаживал. Втирался в доверие к ее семье. Будучи очень богатым и одним из пяти голосов простого народа, в сенате искал влиятельных друзей среди аристократов. Он хотел жениться на дочери одной из знатных семей. И выбор пал на Ксилу. Но ему было отказано. Она потом узнала, что он был озаренный. Он обманом заманив ее к себе в дом, похитил и изнасиловал. Над ней провели ритуал озарения, но не зная о ее даре, отпустили. Ксила была обездвижена, раздета до гола, но все видела и видела ту мерзость, которую в нее вошла через открытые рты. Тулий и его товарищ запустили в нее червей, а затем оставили на берегу моря. Ей было ужасно отвратительно, то что с ней произошло и она как Антон пыталась утопиться, но, как и он, наглотавшись соленой воды, вырвала зародыши… Ксила была девушкой умной и решительной. Интриги были частью жизни аристократов и она четко осознала: если бы она рассказала отцу, то что с ней произошло, началась бы месть и их род извели бы под корень. Это было время, когда империя разделилась и Тулий сумел высоко подняться по своему положению. Тулий стал советником Домиции и получил огромную власть. Единственное, что ему не хватало, это брака с аристократкой. Понимая, какую беду она может принести в дом, Ксила решила пожертвовать собой. Она инсценировала свою гибель, бросив одежду на берегу моря. А дальше началась жизнь странницы. Она уплыла из империи и, наконец, обосновалась тут, где ее никто не знает. Стала помогать обществу… Будучи воспитанной в аристократической семье, она умела вести хозяйство, управлять слугами и рабами. Быть прилежной женой. Но в странствиях ей эти навыки не пригодились, а больше она ничего делать не умела. Страдала, мучилась, ее насиловали. Ее красота преследовал ее и стало для нее еще одним проклятием. Бывало, ее избивали до полусмерти, выбили зубы, но она выжила и, наперекор всему, продолжала жить. Превратилась в старуху и единственным смыслом ее жизни стала помощь обществу нищих, которое приняло ее и заботилось о ней. С этим странным сквайром она чувствовал покой. Он был другой, не такой как все остальные… Какой? Лучшим объяснением было слово странный. Он не владел никаким даром, что было большой редкостью в этом мире. Про таких говорили «пустышка». Их тело неспособно было накапливать из мира магическую энергию, но зато это компенсировалось или умом, или здоровьем. В нем было все, и ум и здоровье. И еще непонятная ей незамутненная совесть. Надо же пошел топиться из-за служанки и шера! Такой может быть опорой обществу.

Она согрелась и встала.

«Надо сходить к слепому Зигриду, рассказать о предложении сквайра», — решила она. Он много лет возглавляет Совет общества. Это он придумал правила и добился их выполнения. Он не видит глазами, но может выйти из тела и смотреть сверху. Он может проникнуть в любой дом и любую щель. Он разрешил использовать пещеры для проникновения к Рассветным. Без его слова тут никто пальцем не пошевелит.

Вечером вернулся усталый Сильтак. Принес мешок и вытащил оттуда крест. Затем связку отмычек. Из мешка достал корзину со снедью и разложил на выступе скалы. Хлеб, жареное мясо, сыр и зелень.

— Садись с нами, — обратился Антон к старухе и та не заставила себя ждать.

Отломив кусок хлебы и жуя траву, Сильтак кратко произнес:

— Пойдем в полночь.

Антон соглашаясь кивнул. Разговоров дальше не было, они понимали друг друга с полуслова. Старуха в их разговор не вмешивалась. Она пожевала хлеб, запила водой и пошла на берег. Сильтак, утолив голод, лег и заснул. Антон сел рядом и стал ждать. Он снял нательный крест и положил на деревянный шепотом стал просить:

— Госпожа заката, освети этот крест, который я хочу поставить рядом со святилищем Рассвета. Почему ты покинула меня?… — Не успел он произнести эту фразу как над крестами замерцало облачко.

— Ты уже не мой служитель, иномирец, — тихо проговорил приятный женский голос. — У тебя свой путь… Но если ты будешь ставить мои символы по местам, я их освящу.

— Не твой служитель? — изумился Антон. — А чей?.. Рассветных?

— Познай себя…. — Это было последнее, что он услышал.

— Познай себя? — тихо, стараясь не будить старого гладиатора, повторил Антон. — Как все туманно, словно квест в игре. Познай себя... Ладно. — Он грустно вздохнул, — раз ты так сказала, значит это можно сделать. Буду познавать себя...

«Хватит ли только жизни?» — подумал он…

Ему предстояло о многом подумать и еще больше сделать. Его жизнь из неспешной жизни захудалого владетеля с окраин королевства превратилась в борьбу за выживание. В непрестанную борьбу с непонятными ему могущественными силами… Но в этом он увидел для себя смысл новой жизни. Ему не дали времени обустроиться на новом месте, вжиться. Его взгляды на жизнь, мировоззрение дали сбой. Кем он был в прошлой жизни? Сын дорожного мастера и матери бухгалтерши в строительной организации. Будучи несколько стеснительным, не отличающийся от сверстников какими-то талантами, скрывающий от посторонних неуверенность в себе, но способный видеть и понимать несколько больше других, он еще в школе понял, что в мире, в котором он жил, правит система. Ее называли система вертикали власти. Если ты винтик системы, то система тебя защищает, ты только ей служи. И он хотел ей служить. Не Родине, не гражданам. Это были широко употребляемые слова, но совершенно ничего не значащие для винтиков системы. Винтики обслуживали систему. А сейчас он чувствовал себя как рыба вытащенная из воды, он был вне системы, и не понимал как в нее войти. Он видел три системы: феодальную и две культовых. Культ Заката и культ Рассвета. И еще какой-то культ темных. Тот способ, что избрали рассветные для вовлечения его в культ Рассвета, внушал ему отвращение. Закат отказался от него. Оставалось только два пути: лавировать между этими силами, оставаясь в системе владетелей, или податься в темный культ. Но как у него сложатся отношения с бароном? И что нужно для упрочения своей позиции? Жениться? Очень не хотелось обременять себя семьей. Все его чувства были против такого шага. А что делать?.. Мысли путались. Не имея логического завершения, сменяли одна другую, не принося покоя душе.

Появился мальчишка с факелом. Антон посмотрел на худое, желтое безжизненное лицо паренька, который, как понял Антон его состояние, с детства потерял смысл жизни и жил просто потому, что у него было дело — менять факелы. Внутри у землянина шевельнулась жалость. Он почувствовал внутри мальца пустоту, такую же, которая образовалась у него самого после пленения. Он не видел серьезных изменений в себе, но став бесправной жертвой тех, кто получил над ним власть и мог делать все что заблагорассудится. Избить, пытать, унизить. Он стал лучше понимать тех, кто попал в такую же ситуацию. А еще он понял как бывает безжалостна система к тем, кто идет против ее устоев. Он наконец понял, что чувствовали молодые парни и девушки, которых они, усталые и злые, тащили в полицейские участки с несанкционированных митингов. Страх и ненависть. Этот паренек был такой же жертвой разбойников, как и он, и внутри него жили две змеи, отравляя его жизнь, — те же страх и ненависть.

Неожиданно для себя Антон поднялся и решительно поманил парнишку к себе. Ему нужно было сделать свой первый шаг к освобождению от пережитого страха.

— Ты хочешь отомстить? — спросил он, подошедшего мальчика и тот сразу кивнул. — Знаешь, где находятся те, кто убил твою мать? — Мальчишка вновь кивнул.

— Пошли, покажешь. — Антон надел на спину чехол с молотом. Мальчишка поменял факел и направился на выход.

Они прошли по реке, по пояс в воде вдоль причалов и приземистых бревенчатых складов. На черной воде, отсвечивал свет полной луны, серебря круги от разбегающихся волн. Пахло тиной и сыростью. На берегу было тихо.

Брели молча и наконец вышли к портовым баракам, где обитали портовые грузчики, стоял трактир и десятки ветхих почерневших от дождей и ветров деревянных лачуг рыбаков. Мальчик решительно вышел из воды и направился к лачугам. Они прошли мимо вытащенных на берег лодок, развешанных сетей и подошли к крайне слева, вросшей в землю хибаре. Из щелей между дверью и косяком проникал тусклый свет.

Мальчик остановился и показал рукой. Антон кивнул, собщая, что понял. Вытащил из-за головы молот и осторожно на цыпочках подошел к двери. Из-за нее слышался приглушенный разговор и стук. Дверь была закрыта изнутри. Мальчик присел и приник глазом к щели. Поднявшись, показал три пальца.

«Трое значит», — понял Антон и шепотом спросил:

— Там все?

Парнишка кивнул.

— Ну, с богом! — подбадривая себя, негромко произнес Антон и, размахнувшись, ударил по двери в районе задвижки.

Дверь с громким шумом раскрылась. Антон пригнулся и шагнул вовнутрь. Посередине небольшой комнаты, тускло освещенной фонарем, висящим у потолка, стояла бочка верх дном. На ней были разбросаны игральные кости. Стояла бутылка мутного самогона и три оловянные кружки.

«Меняются миры. Не меняются только игры бандитов и пиратов», — с каким-то презрительным сарказмом подумал он.

На него уставились три красные рожи.

Антон не стал ждать их реакции. Он сделал шаг в комнату и первому бандиту справа нанес боковой удар молотом по лицу. Бандита смело с табурета, словно в него выстрелила пушка. Второго, который стал подниматься он обратным движением ударил в живот, а третьего следом ногой в широко раскрытый от удивления рот.

Мимо него пронеслась тень и с глухим рычанием парнишка с ножом в руке вцепился в бандита, которому достался удар молотом в живот. Надо признать, мальчик действовал быстро и с пониманием того, что он собирался сделать. Взмах ножа по яремной вене и он прыгает на поднимающегося третьего бандита. Тот, закрыв лицо руками, тихо подвывал. Мальчик нанес удар ножом в живот, потом еще один и еще раз. После чего оттолкнул бандита от себя и кинулся к третьему. Но это оказалось лишним. Лицо бандита напоминало окровавленную маску без носа и рта.

Мальчик растерянно поднялся и с натугой произнес:

— Эт-тот гот-тов.

— Надо же заговорил, — послышалось у Антона за спиной. Он резко обернулся и облегченно выдохнул. В дверях стоял Сильтак и за его спиной выглядывая, маячила Ксила. — Значит не зря сходили. — спокойно проговорил Сильтак.

— Ты что тут делаешь? — удивленно спросил Антон.

— Как что? — усмехнулся старый гладиатор, — проснулся, а вас, господин, нет. Вот, хорошо, Ксила подсказала где искать. Она вас видела идущими по реке. Пришли и, точно, вы тут молот осваиваете. Вам лучше без охраны нигде не ходить, господин. Не те времена для вас наступили…

— Не хотел тебя будить, Сильтак, — слабо улыбнулся Антон, понимая правоту старого гладиатора. Мгновенно изменить себя и свое поведение у Антона не получалось. Сила привычек принесенная им из прошлой жизни брала свое. Нужно было время, для того, чтобы проникнуться степенью грозящей ему опасности и приноровиться к новым реалиям и он честно сказал:

— Пока трудно жить с ощущением нависшей угрозы. Я ее не ощущаю, но понимаю умом. Мне нужно время чтобы с этим свыкнуться.

— Хм… Верные слова, красавчик, — произнесла Ксила.

Антон глянул за плечо Сильтака. Лицо нищенки выглядывало из-за него. Просто кинув взгляд на разрумянившееся лицо, он догадался что Ксила не из простой семьи.

— Ты аристократка, Ксила, зови меня сэр. Не надо таких выражений, как господин и красавчик. Хорошо?

Женщина на мгновение запнулась, лицо ее пару секунд выражало полную растерянность, но затем она взяла себя в руки.

— Как скажите, сэр. Нам пора уходить. Пока кто-нибудь не обратил внимание на открытые двери и не проявил излишнего любопытства. — Тут ночью такое не приветствуется.

Они ушли вглубь лабиринта пещер вдвоем. Антон и Сильтак. Сильтак нес в руке корабельный фонарь и шел впереди. Перед уходом Антон придержал рукой за плечо мальца, что собирался уйти и «растворится» в ночи.

— Постой! — остановил он его. — Как твое имя?

— Инсгмар, господин, — уже без запинки ответил мальчик.

— Инсгмар, я владетель замка и скоро стану рыцарем. Если ты поедешь со мной, то я сделаю из тебя оруженосца. Что скажешь?

— Правда? — мальчик не веря смотрел на Антона. — Настоящим оруженосцем?

— Правда.

— Ваша милость!.. Я… Я буду верен вам как собака. Только возьмите меня!…. — в глазах мальчика появилось спавшее и не проявлявшееся до этого момента стремление жить. Жить не просто влача существование, а жить со смыслом. Он во все глаза всматривался в лицо Антона, боясь увидеть там, что над ним насмехаются.

— Жди меня здесь. Как вернусь, вместе уедем.

Сильтак усмехнулся.

— Умеете вы, господин, подбирать правильных людей. Из него выйдет отменный оруженосец, не чета Флапию.

— Инсгмар, — обратился он к мальчику. — После полуночи сюда приведут четырех коней, забери их и охраняй до нашего возвращения.

Мальчик встрепенулся.

— Так это ж совсем скоро! Я на выход… А… А мне их отдадут?

— Отдадут. Скажешь, что твой дед, бывший гладиатор, приказал забрать их. Они послушают.

— Ты мой дед? — парень оторопел.

— Да. — Переглянувшись с Антоном, произнес Сильтак, Двоюродный. Отец сестры твоего отца.

— Но я не помню своего отца…

— Зато он помнил. Я искал тебя и нашел. Ты же из приграничного Истаргома?

— Да-а.

— А я из Кечкемета, что по ту сторону границы, откуда родом и твой отец.

— Мама говорила, что он убит в бою.

— Да, мой мальчик, он, как и я, был гладиатором. И погиб…. В общем, хватит расспросов, мы пошли, а ты иди забери наших коней.

Мальчик ушел. А Антон удивленно уставился на старика.

— Ты зачем его обманул? — спросил он.

— Я его не обманул, — невозмутимо ответил Сильтак. — Я один и он один. Я дал ему новую жизнь и надежду, господин. Я научу его тому, что знаю сам, он способный.

— А как же твоя новая жена?.. Как она примет нового внука?

— А он метис имперца и пустынника. Не беспокойтесь, примет как своего.

— Ну, как знаешь, — не стал спорить Антон. — Пошли?

Они прошли минут двадцать по сухому руслу и вышли к развилке. Из одного рукава, узкого и низкого, вытекал ручей.

— Нам сюда, — показал рукой с фонарем Сильтак, и первым шагнул в ручей. Антон пригнулся и пошел следом. Вода доходила до щиколоток и была ледяной, но Антон не обращал на это внимание. Он был обут в кожаные рваные сандали и не стал переодеваться для похода в свою одежду. Он нес свой молот, с которым, можно сказать, сроднился и небольшой крест из сосны. Расстояния тут мерили локтями, вершинами, и льгами. Но для Антона были привычны метры. Ими он и считал пройденное расстояние. Два шага — полтора метра. Пройдя по извилистому руслу около пятисот метров, они снова вышли к развилке и снова пошли по руслу ручья, только теперь это был широкий туннель метра четыре шириной и высотой метра два с половиной.

— Держитесь правой стороны, — посоветовал Сильтак. — Там сухо. Пойдем вдоль стены.

Теперь впервые им попались здоровенные крысы. Они с возмущенным писком прыгали в воду и убегали с их пути. Так они вышли к стене из песчаника, откуда падал небольшой водопад.

— Подсадите, милорд. Пойдем прямо. Если будем обходить, то дорога заметно будет дольше.

Антон подставил руки и Сильтак легко вскочил ему на сцепленные руки, а потом взобрался на плечи. Залез на выступ и исчез. Вскоре он появился с веревкой в руке и скинул один конец вниз.

— Лезьте, господин, тут невысоко.

Антон подал ему крест, затем перелил из нательного креста силу в руки и легко взобрался на выступ.

— Здесь придется проползти. Немного... — пояснил Сильтак, — вершин сорок, а там снова нормальный ход, можно идти не сгибаясь, скоро уже доберемся. — Он пополз первым. Следом, таща крест, полз, обдирая колени и локти об острые камни, Антон. Несколько раз он по забывчивости приложился затылком и, при этом, не выдержав матерился на русском языке. Ползущий впереди Сильтак заметил:

— Это что за язык, господин? Я такого не знаю.

— Мой родной забытый язык, Сильтак, не обращай внимание. Ух! Ё… когда уже это закончиться? Твою…

— Скоро, господин. Можно сказать, что уже пришли.

И действительно, пещера, в которую они выползли, была достаточно широкой и высокой. На камнях Антон в свете фонаря увидел останки овощей, мусор. Разбитые бочки, корзины и рванье. Заметив его взгляд, Сильтак пояснил:

— Рассветные сюда скидывают всякий ненужный хлам. Помои и остатки пищи. Осторожно, уходите вправо, они сюда и гадят.

Антон опасливо придвинулся к стене и пошел следом за Сильтаком. Через метров сто они остановились. Над водой, над их головами находилась ржавая решетка, а за ней виднелся почерневший деревянный люк.

— Придется, господин, потерпеть. Посижу на ваших плечах, — улыбнулся Сильтак. — Надо замок на решетке открыть.

— Без проблем, Сильтак. Залезай.

Антон уперся руками в крест, погрузив его вводу и расставил широко ноги. Гладиатор ловко, словно обезьянка, залез ему на плечи и сел верхом.

— Вы, господин, — гремя отмычками, разглагольствовал гладиатор, — единственный известный мне владетель, который позволил бывшему рабу сесть ему на шею.

Антон лишь усмехнулся:

— Многие говорят, что я странный аристократ. Но у благородных свои привычки. Кто-то любит истязать рабов и слуг, я вот сажаю их себе на плечи.

— Хе, хе, — засмеялся Сильтак. — Вы ничего не делаете просто так, а все со смыслом. Даже целительницу с парнем, в котором талант бойца, к себе забрали.

— Какую целительницу?

— Ксилу. Она вас лечила, забирая себе вашу скорбь и боль. Такой у нее талант, понимаешь. Себя не жалеть, помогать другим. Страшная для человека вещь, я вам скажу, страдать за других…. Вот, готово. Отойдите на шаг в сторону.

Антон отошел и решетка с грохотом опустилась вниз.

— Теперь обратно, — скомандовал Сильтак и Антон вернулся на прежнее место. — Я люк подниму. Вот… Держитесь, я на ноги встану.

Вскоре Антон почувствовал толчок и облегчение. Сильтак залез в люк и исчез, но вскоре появился вновь и скинул веревку. Широко улыбаясь махнул рукой:

— Залезайте, господин.

— Сначала подними крест, — Антон привязал крест и отпустил веревку.

— Где мы? — Спросил Антон, оказавшись наверху и разглядывая сумрак подвала, разгоняемый несмелым светом фонаря. Здесь было полно мусора, старых запыленных корзин, грудой валявшихся в темном углу. Мешки. Поленницы дров.

— Скорее всего это подвал трапезной, — ответил Сидьтак. — Наемник рассказывал, что от трапезной нужно повернуть направо и спуститься в тюрьму. там держат пленников. Сторожит их один охранник. Так что тихо идем дальше. Я первый, вы за мной.

Сильтак поднялся по каменным ступеням лестницы и приоткрыл дверь. В щель была видна одна темень. Он проскользнул дальше, держа фонарь на вытянутой руке, и Антон прошел следом, отстав на пару шагов.

Они попали в короткий темный коридор и, пройдя его, очутились на кухне.

Сильтак молча прошел мимо печей и, отворив следующую дверь, очутился в трапезной. Отступив в сторону, пропустил Антона. Это был большой зал с длинным столом и скамьями.

Сильтак опустил фонарь за стол и накрыл его мешком.

— Дальше светильники как у вас в замке, — прошептал он и, достав тонкий дротик из крепления на груди, осторожно двинулся дальше. Он вышел из трапезной и повернул направо. Там в конце коридора оказалась ведущая вниз лестница с каменными истертыми ступенями, и сразу же начинался коридор с камерами по обеим сторонам. За столом в метре от лестницы, положив ноги на стол, спал охранник. На столе рядом с его ногами лежала связка ключей. Антон только глянул на спящего, а Сильтак уже вытаскивал дротик из его груди. Все было проделано очень стремительно. Воин умер, не проснувшись. И даже не успел понять, что уже умер. Сильтак схватил ключи.

— Смотрите, господин, справа, а я буду осматривать камеры слева, — негромко произнес он. — И осторожно, — предупредил он. — Узники могут невзначай поднять шум.

Антон кивнул, соглашаясь со старым бойцом. Он заглядывал в небольшие оконца на дверях и светил снятым со стены кристаллом. Первые две камеры были пусты, а в третей он увидел шера. Тот лежал на спине с надетым на голову мешком. Антона удивило то, что он был не прикован. Его самого заковывали намертво.

— Я нашел Торвала! — тихо и радостно проговорил Антон. — Он не прикован.

Сильтак тут же очутился рядом. Заглянул и стал подбирать ключи, чтобы открыть камеру. На третьем ключе замок открылся. С громким омерзительным скрипом дверь отворилась. Шер даже не шевельнулся.

С внутренней стороны двери было приклепано бронзовое украшение в виде лучистого солнца.

— А зачем его приковывать, — Сильтак ткнул пальцем в изображение солнца. — Вот Рассветный амулет. Оно вытягивает из шера все силы. Теперь нести его придется. Как-то я на это не рассчитывал.

— А на что ты рассчитывал, старый пердун? — неожиданно спросил шер и пошевелился. Он сел и стянул с головы мешок. — Привет, Антей, ты в гости или как?

— Или как. Ты идти сам сможешь?

— Теперь почему-то могу, видимо потому, что ты сюда пожаловал. Ты уже всех убил?

— Нет. Мы только пришли.

— Тогда я помогу. Тут где-то малая кузница была, там есть для меня молот. Хочу кое-кому яйца отбить.

— Ну вы только поглядите на него! — воскликнул Сильтак и театрально взмахнул руками. —Только что лежал с мешком на голове и ссался под себя, а уже драться надумал, — наигранно серьезно проговорил Сильтак. — Ты свои-то яйца нести сможешь?

— Да без проблем. — проговорил шер и пошатнулся. Ухватился рукой за стену, другой пощупал штаны. — Только я не обоссался, — обиженно проговорил он.

— Ну, хоть это радует, — проворчал Сильтак. — Посиди в коридоре на стульчике, посторожи лестницу, пока мы Франси найдем.

Франси нашлась в соседней камере. Ей было совсем худо. Кожа там где не было одежды, покраснела и покрылась волдырями. Но на голове как и у шера был надет мешок. Франси лежала на боку свернувшись в клубочек. Слышно было как она тяжело с хрипом дышала. Антон подошел к лежащей женщине и присел рядом на колени. Он вытащил нательный крест, взял ее безвольную слабую руку в свою руку и осторожно положил ее на крест, прижал к своей груди. Некоторое время Франси лежала безучастно, затем вздрогнула и попробовала вырвать руку. Но Антон ее удержал. Другой рукой стянул мешок с ее головы.

— Милорд? — в голосе женщины слышалось сильное удивление. — Вы... Вы тоже попались им?

— Да, Франси, попался. — Антон понял о ком она говорила. — Но потом меня освободили и я пришел за тобой и Торвалом. Как ты себя чувствуешь?

— Уже значительно лучше. Я могу встать и свет Рассвета меня больше не обжигает.

— Тогда вставай. Нам еще надо разделаться с этими светящимися рассветными, — не весело усмехнулся Антон.

Франси с его помощью поднялась.

— Что вы намерены предпринять, Милорд? — спросила она, стыдливо поправляя порванное платье, оголившее ее бедро и свалявшиеся в кучу волосы.

— Мы пойдем всех убивать, Франси.

— Милорд, ради всех радостей жизни и всего что вам дорого, не делайте это, — взмолилась она.

Антон отступил на шаг и упрямо спросил.

— Почему?

— Они вас не тронули, милорд, отпустили. Убив рассветных, вы объявите им войну. После этого вы недолго проживете. Вызволив нас, вы им отомстите. за ваше и наше пленение и будете в своем праве. Так уж тут принято. Интриговать, захватывать в плен, требовать выкуп... А убив рассветного в его святилище, вы станете врагом всего культа. Умоляю! Не делайте это...

Антон в нерешительности помялся.

— Они меня пытали, — сквозь зубы процедил он. В его словах прозвучала ненависть и все это услышали. — И унижали. Заставили вызывать тебя и Торвала, для того чтобы сжечь... Меня жгли огнем…

— Вы можете при случае вызвать на дуэль любого рассветного, но не убивайте тайно в их обители. Вам это не простят….

Антон поджал губы и задумался. В словах Франси была своя сермяжная правда жизни в этом мире.. Сейчас он просто выручает своих людей, которых заманили обманом и захватили. Ничего особо криминального, как он понял, он не делает. Он просто, как говорили на Земле, включил «ответку». Его поймут. И он останется нейтральным по отношению ко всему культу. Но, как же хочется посмотреть в глаза желтолицего мучителя, увидеть его страх и ужас перед смертью. Антон даже зажмурился отгоняя видение.

«Франси права! — решил он. — Отомстить всегда успеется, тем более, что месть это такое блюдо, которое подается холодным».

— Тогда уходим! — решительно произнес он. — Но подарок я им оставлю.

Они уходили тихо, как и пришли. Через пещеры. Убитого охранника забрали с собой. Его нес на плече окрепший Торвал. Это предложил Сильтак, чтобы рассветные подумали, что тем, кто вызволил пленников, помогали наемники. Как говориться, разделяй и властвуй.

Когда уходили ползком по лазу Антон приказал Франси, что ползла последней, оставить в нем деревянный крест. Женщина сразу поняла, что задумал милорд и хищно ощерилась. В тусклом свете фонаря, с резкими границами теней, ее лицо перекосилось и стало похоже на лицо настоящей ведьмы. Только вместо метлы она держала в руках крест. Тело наемника бросили там же.

— Крысы его за сутки сожрут, — пояснил свое решение Сильтак.

Забрав все самое ценное с тела, они ушли.

Обратная дорога прошла без происшествий. Ехали нигде не останавливаясь, в полном молчании. Шер вез с собой мальчика, посадив будущего оруженосца позади себя. Антон не знал, как рассказать, что это он завел своих товарищей в ловушку, а те видя его хмурый, насупленный вид, в разговоры вступать не решались.

Прибыли к замку перед обедом. Встречал их встревоженный Флапий. Он недоверчивым взглядом оглядывал Антона и его спутников. В его глазах мелькала растерянность, сменяющаяся радостью и смущением.

— А… А… — с трудом выговаривая слова, начал говорит старый слуга. — Нам… мне... сообщили… что вас захватили рассветные… Крестьяне, что ездили в город… говорили... Кхм... Брехня значит... Слухи… Сволочи! Сколько крови мне попортили! Я им!.. — он не зная, что сказать, потряс сухоньким кулачком.

— Так все и было Флапий, — обреченно проговорил Антон, — поймали нас и захватили с помощью городских бандитов. Но мы освободились. — Антон слез с лошади, подождал пока к нему подойдем мальчик. Инсгмар прижался к его ноге. Но Антон подтолкнул мальца к Флапию. — Принимай, Флапий, внука Сильтака, и сделай из него моего оруженосца. Воспитывай и учи, в общем.

— Внука?! — Тут даже Франси с шером удивились и посмотрели на невозмутимого старого гладиатора. Но тот прошел вперед и взял растерянного мальчика за руку. Другой рукой ласково растрепал волосы на голове мальца и с какой-то необъяснимой затаенной нежностью произнес:

— Пойдем, малыш, я тебя своей жене представлю, потом уж все остальное.

Из замка с радостным визгом вылетел Патрон и закружился вокруг людей. Мальчик вырвал руку и восторженно крикнул:

— Вау! — присел и стал гладить вертящегося пса. — Это кто? — спросил он.

— Это Патрон, мой охотничий пес, — ответил Антон.

— Охотничий? — удивленно переспросил Инсгмар. — На кого? На кур?

— В самую точку, внучек, — рассмеялся Флапий. В его глазах стояли скупые мужские слезы радости. Он потерял и вновь обрел своих близких. Что еще надо для счастья человеку? Да чтобы те, кого он любит, были рядом.