Глава 11
Уставший за день Антон, еле-еле добрался до подвала. Он сегодня занимался без задействования креста. Хотел посмотреть, как у него получится. Получилось. Хоть и устал, но продержался день. Спустившись, положил крест «заряжаться» на наковальню и, умывшись, упал без сил на кровать.
Ночью Антону вновь снился сон. Он подходил к краю туннеля и видел Робарта. Но в этот раз за спиной его мнимого отца показались всадники. Они проехали мимо Робарта и направились в туннель. Он услышал их разговор.
— Так значит этот сквайр сумел убить Орлика? — спрашивал худой, горбоносый с желтым, желтушным лицом человек. Его глаза неестественно светились. Они спокойно поравнялись с Антоном и, не обращая на него внимания, продолжили свой разговор.
— Все так, озаряющий, — произнес всадник в белом балахоне как у Орлика. — Нам передали, что он с шером отрубил ему голову и утопил в болоте.
— Орлик дурень! — презрительно произнес худой. — Как можно было исцелить сквайра и дать себя убить?
— Может быть он их завербовал, озаряющий? — произнес парень в балахоне.
— Может быть, — согласился худой. Тогда этот сквайр не так прост, как нам представляется. Приедем и посмотрим на него. Всадники поравнялись с Антоном и, как бы не замечая его, проехали мимо. При этом Антон отчетливо почувствовал, что он боится этих людей. Они светились неестественно ослепительным светом и пугал именно этот свет.
Всадники скрылись в туннеле и их голоса стали неразборчиво звучать. А затем вообще смолкли. Антон посмотрел им вслед и повернулся к Робарту. Но того уже не было.
Антон проснулся. Ему казалось странным, что каждый раз он дрожит и пугается этих снов. Почему эти всадники говорили о нем и откуда они знают что с Орликом стало? Кто-то, кто знает, что он ходил в болото и знает зачем, сообщил им это. Но не все. Он знает главное. Орлик убит. А это ехали рассветные. Значит им сообщили, что Орлика убили и что он якобы перед смертью исцелил его и почему-то Торвала. Его-то отчего? Непонятно. Значит тот, кто передал рассветным информацию, знал мало, а чего не знал, то домыслил. Этот кто-то из замка или деревни. Скорее всего из деревни. А вот утечка информации произошла из замка. Значит у рассветных в деревне есть осведомитель. По-другому свой сон Антон истолковать не мог. Не зря он решил иметь в замке и в деревне своих информаторов. Нужно как-то вычислить этого стукача и выявить кто в замке болтает лишнее… Потом решит, что с ними сделать. Антон успокоился и незаметно уснул.
Утром он уже не вспоминал о сне и, пересев с «козла» на коня, оттачивал рыцарский удар копьем. Разницу с деревянным козлом он ощутил сразу. Конь набирал скорость скачками и копье в его руке прыгало вверх и вниз. Несколько раз он промахивался, а затем неожиданно пригнувшись к луке седла стремительно устремился к мишени. Удар о шит был такой силы, что сбитая из досок мишень развалилась. А Антона если бы он не пригнулся, сбросило бы с седла.
Упавший на спину оторопевший Флапий с трудом поднялся.
— Милорд, — произнес он, поднимая останки мишени. — Теперь я верю, что вы из степняков. Это их излюбленный прием. Спрятаться за коня и вышибить всадника из седла. Сколько они наших рыцарей и тяжелых всадников так повышибали, — он покачал головой. — Сказали бы сразу, что вы используете их стиль и мы бы не мучились с козлом… Только я вам скажу, что узнав как вы бьетесь с копьем, у барона вас не будут вызывать на бой тупым концом. Или вообще не станут или постараются убить боевым наконечником. Но вы должны понимать, вам не надо переучиваться, тренируйтесь как умеете...
Они еще продолжали разговаривать, как у переправы появился небольшой конный отряд. Сердце у Антона екнуло и он почувствовал тревогу.
— Флапий! — остановил он говорливого слугу. Иди в замок и объявляй боевую тревогу, только по тихому. Все пускай быстро вооружаются, берут луки, боевые стрелы и пусть выдвигаются на стены. Торвалу скажи, чтобы лез на крышу казармы со своей баллистой.
— А что такое?! — всполошился старый слуга.
— К нам названные гости пожаловали. Скоро будут тут.
Флапий дальше с расспросами не приставал, быстро как мог побежал в замок, а Антон уже одетый в комплект брони, поставил копье сбоку от козла, перевесил на спину щит, и стал ждать «гостей».
«Кого это нелегкая несет? — подумал он. — Может барон или его посланник. Да ну, нет. — Чувство тревоги нарастало. Он стал всматриваться. — Это скорее всего разведка рассветных, — решил он. — Орлик сгинул. Следов его нет. Вот и решили, видимо, прощупать почву». Постепенно тревога переходила в мучительный страх, необъяснимый, неосознанный и потому неконтролируемый. Из ворот вышел Сильтак в боевом облачении и встал рядом. Ворота прикрыли. За стеной из частокола послышался шум.
«Быстро выдвинулись», — удовлетворенно подумал Антон. Не зря он их тренировал подниматься по тревоге. Чувство необъяснимого страха стало отступать, но на его место пришла злость: «Когда я перестану всего бояться? Сколько можно? Живи тихо, не буди лихо! Да вон, оно самом пришло. И не спрашивало, можно или нет». И, хотя Антон разозлился на себя и приезжих, думать и оценивать обстановку, он не переставал. Одно он все же не учел. Перед болотом нужно ставить пост срытого наблюдения, чтобы было время приготовится к встрече.
Наблюдая за приближающимся всадниками, начинал видеть нечто странное. Где-то он их видел, но где. Всадники в белых балахонах впереди и за ними всадники в боевом снаряжении. Это охрана...
«Своих ставить на пост не имеет смысла, — вернулся он к прежним размышлениям. — Им нужно тренироваться, сгодятся деревенские пацаны. Пару медяков в неделю и они справятся с этой задачей. Нужно будет старосте это сказать».
Всадники меж тем не спеша поднимались по крутому склону и уже можно было посчитать сколько их. Всего было десять всадников. Двое в белых балахонах как у Орлика. Они ехали впереди. Двое в белых нарядных мантиях, с головой укрытые капюшонами и шестеро воинов. Не-то рыцари, не-то тяжелые всадники в кольчугах, покрытых белыми туниками со знаком солнца. Вооружены серьезно, копья, щиты и мечи…
«И не послы и не отряд вторжения, — оценил отряд Антон. — Скорее всего усиленная разведка. Колдуны для магического прикрытия и воины для силовой поддержки. Такой отряд, если что, и замок может штурмом взять. Если неожиданно, да с наскока».
Первые всадники в балахонах остановились перед Антоном и разъехались в стороны. Вперед, понукая коня, выехал худой и горбоносый служитель Рассвета.
«Да это же всадники из моего сна!» — узнал он худого желтолицего мужчину. С облегчением понял, что прежнего страха не испытывал. Ему даже стало интересно, что они скажут.
— Мы — патруль Белого братства, — резким уверенным голосом проговорил желтолицый.
Антон окинул взглядом весь отряд. Двое белых, что ехали первыми, стали так чтобы не мешать воинам. Те потихоньку рассредоточивались, беря под свой контроль тренировочную площадку и охватывая Антона с Сильтаком полукольцом. Сильтак положил руку на меч. Помедлив Антон равнодушным голосом спросил:
— И что понадобилось служителям Рассвета на моих землях?
— К нам дошли слухи, что здесь в замке и в деревне есть темные колдуны…
— Пользоваться слухами, — грубо перебил его Антон, — удел старух. Я таких здесь не вижу.
— А кто... вы... сэр? — с заминкой назвав его сэром, спросил горбоносый. Он оценил доспехи и то как вольно стоял Антон и решил проявить хоть какую-то учтивость.
— Я, сквайр Антей Алуринский, сын рыцаря рассвета Робарта Алуринского и дочери вождя сармитов из племени казаков.
При упоминании заморских варваров лицо горбоносого презрительно сморщилось, что не ускользнуло от внимания Антона.
— Вам не нравится мое прохождение? — с вызовам спросил он. У Антона сработала юношеская привычка. Не знаешь как поступить, боишься: действуй нагло. Он на уровне подсознания понимал, что добром эта встреча не закончится и, если он проявит слабость или даже уважение к этим непрошенным гостям, он только усложнит свое положение. Надо заставить этих напыщенных рассветных сдать назад, чтобы они стали словесно защищаться. Сказать, что они плевали на сармитов они не посмеют, а вот оправдываться будут. Он должен показать себя грубым варваром. Пусть таким они его и считают. Тупым, грубым и наглым варваром, для которого не существует авторитетов.
— Нет, сэр. Мы не судим о людях по их происхождению…
— Вот и славно, — не дал договорить ему Антон. — А теперь слушаете меня здесь, стоя там. Я имею что вам сказать. Если тут и были когда-то колдуны, то их всех изничтожил мой отец. Сейчас тут тихо и спокойно. Так что поворачивайте обратно и не топчите мою землю.
Лицо худого дернулось в мучительной судороге. Его, привыкшего повелевать и решать судьбы других людей, грубо прогоняют. Но он все же сдержался. Разговаривал с ним не простолюдин или безземельный рыцарь, а владетель этой земли, за которым стоит сила всего герцогства и с этим, хочешь не хочешь, но придется считаться.
— И все же, сэр, я смею настаивать на проверке… замка и деревни.
«И как тут прожить тихо, пока не пришло лихо?» — подумал Антон. Вон оно лихо: стоит напротив. И неожиданно к нему пришло понимание. Его проверяют на прочность. Смотрят как он поведет себя на наглый наезд. Уступит, струсит или даст от ворот поворот. Потом будут решать как до него добраться.
— Сметь ты можешь, рассветный, — спокойно ответил он. — Сделать нет. Один шаг и вас украсят стрелами как ежей иголками. — Антон поднял руку и над частоколом поднялись тридцать лучников. Одного взгляда на воинов хватило, чтобы понять, что на стенах не простые крестьяне или наемники. Одинаковые шлемы необычной формы, закрывающие лица, и то как уверенно воины держали свои странные луки, убедили воинов рассветных больше чем слова Антона. Убедили охрану, но не самих служителей рассвета. Двое служителей, что ехали первыми, по знаку горбоносого одновременно подняли правую руку вверх и их пальцы ослепительно засверкали, а затем свет, исходящий из их кистей, внезапно взял и погас.
Антон с интересом смотрел, что будет дальше. А дальше был тот же пшик, свет на мгновение вспыхивал и тут же затухал.
— Ага, — вполне серьезно произнес Антон, — ну вы показали что умеете, я, можно сказать, впечатлился. Покажу теперь я, что умеем мы.
Двое стояли и продолжали тянуть руки вверх. Антон подошел и просто сдернул одного парня в балахоне за руку с лошади. Достал кинжал и приставил к горлу.
Антон видел, какое удивление отобразилось на лице всех «гостей».
— Может вам еще как-то помочь убраться отсюда? — поинтересовался Антон. — Может его прирезать как свинью? Вы напали на меня в моих владениях, но я в память об Отце, не хочу ссорится с орденом, которому он служил. Не вынуждайте меня повесить ваши головы на этом частоколе.
— Уходим! — приказал молчавший до этого второй служитель в мантии.
Отряд стал понукать коней отступить и развернуться. Худой, встав боком к Антону, прошипел:
— Мы еще встретимся…
Антон отпустил парня и живо ухватил коня горбоносого под уздцы, перелил силу в руку и дернул морду коня вниз. Но, видимо, от накатившего раздражения и от наглости рассветных не рассчитал усилий. Конь рухнул на колени передних ног, а рассветный не удержался, свалился с коня вниз головой и кубарем покатился по утоптанной земле. Когда он поднялся, ошалевший и сбитый столку. Антон внешне спокойный, но тоже как и все это видевшие, сильно удивленный, спросил.
— Зачем же ждать? Все наши недоразумения мы можем разрешить здесь и сейчас.
— Не стоит, сэр, — поспешил вступить в разговор второй служитель в мантии, пухлый с обвисшими щеками как у бульдога. — Мы уже уезжаем…
— Постойте, господа — Антон не спешил отпускать незванных гостей и придерживал коня рукой. Надо уж доделать дело до конца. — Я так понимаю что темных колдунов вы в моих землях не обнаружили? Ведь так?
— Истинно так! — закивал пухлый.
— Очень хорошо. Но мне нанесено оскорбление одним из ваших людей. Долг чести заставляет меня требовать удовлетворения.
— Мы приносим свои искренние извинения, сэр, — ответил пухлый.
— И все? У нас, у казаков, так не принято. Но вы можете откупиться. Мне по сути ваши жизни не нужны, я забираю этого коня и вы даете мне грамоту, что не обнаружили колдунов на моих землях.
— Сэр, Антей, мы сожалеем о возникшем недопонимании между нами, но лучше вам отдать коня, а грамоту я вам дам. Не стоит так уж обострять отношения. — ответил пухлый. Он достал свиток и вслух проговорил:
— Данная грамота дана сквайру Антею Алуринскому. Его феод проверен на наличие колдунов и ведьм и такие тут не обнаружены. — Он протянул грамоту Антону.
Антон кивнул Сильтаку:
— Забери. — Гладиатор неспешно подошел, забрал свиток из рук пухлого, развернул и прочитал. Затем посмотрел на Антона и кивнул.
— Все так как сказал этот рассветный, — сказал он.
— Не смею вас задерживать, господа, — вежливо произнес Антон и отпустил коня. — Надеюсь, уезжаете без обид.
— Конечно, сэр Антей, мы рады, что недоразумение всемирно разрешилось.
— Ну тогда счастливого пути, господа.
Он смотрел в спины уезжающим. Рядом стоял Сильтак. Он тоже смотрел вслед рассветным и усмехнулся:
— Как я понимаю, господин, ты по складу своего характера тихо жить не можешь.
— Ты же, Сильтак, свободный человек, — ответил Антон, — зови меня не господин, а сэр.
— Не могу, господин, привычка.
— Ну тогда называй господином, — согласился Антон. — А по поводу того чтобы жить тихо... то сам видишь. Как тут проживешь? Вон сколько желающих моей смерти. — Он кивком указал на всадников. — И это только начало.
— А ты, господин, продолжай действовать так как поступил сейчас. Грубо, уверенно, не взирая на авторитеты. Пусть за тобой закрепится слава отчаянного варвара, который может не только мечем ударить, но и кулаком или ногой пнуть. И все это будут тогда принимать с пониманием. Для варваров правила не писаны. Они сами себе правила устанавливают. Это будет, господин, твоим преимуществом. Ты не только будешь действовать как захочешь, вопреки принятым здесь правилам, но и сможешь объяснить свое поведение на словах. Язык у тебя хорошо подвешен. Говори нагло, напористо и действуй с умом.
— Хм… — подумав отозвался Антон — Ты хочешь сказать, что я могу мечнику дать пинка и спокойно объяснить, что мне плевать на их правила? А затем просто пристрелить его из лука?
— Да хоть задушить удавкой, — засмеялся Сильтак. — Твои слабости будут теперь твоей силой, господин.
Овельхольм зажиточный город. Торговый. Съезжаются сюда свободные подданные со всего королевства, приезжают из империи и варварского севера. Осмотреться, поторговать, и, может быть, остаться, чтобы свое дело наладить. Разноплеменный народ собрался здесь. Южане с черными как смоль волосами и темными от загара лицами. Варвары северяне с пышной копной русых волос, белой кожей и голубыми глазами. Лохматые горцы, дикие как их горы. Народы моря, что все кличут греками. Горделивые и чопорные имперцы. Низкорослые, но крепкие, словно свитые из жил, сапеги.
Шумит припортовый рынок с раннего утра и до позднего вечера. Пристают и уходят речные суда с товаром. Затеряться здесь легко и просто. Были бы деньги. А можно уйти к нищим в старую водоотводную систему подземных пещер и делиться с обществом добытой попрошайничеством долей. Или к ворам… Но если ты одарен магическим даром, то никогда не спрячешься от всевидящего ока Рассвета. Его стражи не дремлют. Их глаза и уши есть везде.
Антону нравился этот город. Здесь чувствовался дух свободы и предпринимательства. Он был в дорогой из тонкой шерсти и бархата одежде, приобретенной по сходной цене у скупщика, и приведенной в порядок Радой. С кинжалом на поясе и неизменным молотом за спиной, раздвигая толпу широкими плечами, и возвышаясь над всеми на голову, уверенно шел вдоль торговых рядов. Его, как уже стало заведено, охраняли Сильтак и Эрзай.
Молот странным образом, будучи тяжелым в руках других людей, в руках Антона был почти невесомым. У него вообще, как выразилась Франси, открылось много странностей. Необъяснимых и порой пугающих. Он мог сидя за столом вдруг сказать: что сейчас войдет Рада и та тут же появлялась в трапезной. Объяснить эти знания он не мог и лишь отмахивался.
— Не знаю как вышло. Догадался и все.
Еще он чувствовал, как вокруг него сжимается невидимое кольцо недоброжелателей. Недавно он ощутил как обострилось чувство опасности и он непроизвольно отошел на три шага в сторону, и тут же мимо того места где он только что стоял, вдруг пронесся, сметая деревянного козла на своем пути, сорвавшийся с привязи конь. Конь пробежал еще шагов тридцать и спокойно остановился. Чем это объяснить Антон не знал, но то ощущение, которое предупредило его, он запомнил.
Антон, по складу характера склонный к размышлению и самоанализу, много думал над своей ситуацией. Со стороны он казался смелым, даже отчаянным. Но его поступки часто направлялись чувством испытываемого им страха. Страха за жизнь, страха, что обвинят в колдовстве и сожгут на костре. Страха перед будущим, которое было туманным. Он очень хотел жить и, не понимая, как нужно поступить в той или иной ситуации, а она требовала быстрого решения, становился отчаянно наглым. Его язык сам находил нужные слова и потом, когда Антон размышляя над случившимся, удивлялся: «Откуда они взялись?»
Он шел, размышляя о том, что ему нужны плотоводы — люди, способные перегнать плоты Алуринской сосны и ясеня к морю. Уже по приобретенной привычке, не обращая внимания на толпу, раздвигающуюся при его приближении, он задумчиво шел по своим делам. Навстречу им направлялся парень в балахоне рассвета, сопровождаемый двумя воинами. Воины тащили плачущего бедолагу, который причитал и пытался вырваться:
— Я не виноват. Отпустите меня! Я не колдун. Я простой аптекарь… Что вы делаете?.. Ой больно! У меня есть диплом…
«Еще одна жертва рассвета», — несколько отстранено подумал Антон. Он не в первый раз бывал уже в городе и не вмешивался не в свои дела. И каждый раз, когда тащили очередного бедолагу, он проходил мимо, как и все равнодушно глазеющие люди из толпы. Он прошел мимо рассветного и в этот раз, но один из воинов не уступив ему дорогу, толкнул Антона плечом. Удар был ощутимый и Антона даже развернуло в сторону грубияна и он, разозленный, недолго думая, дал ему хорошего пинка сапогом. Воин отпустил свою жертву и ничком упал на землю.
Вокруг них тут же образовалось свободное пространство. Воин поднялся и, отряхивая пыль, злобно посмотрел на Антона, а тот стоял внешне спокойно, но внутри полный злости, скрестив руки на груди. Его специально толкнули, что бы вызвать ссору.
— Вы меня ударили, сэр, — яростно прожигая Антона глазами проговорил воин.
— Вижу что мало, — ответил Антон и врезал воину сапогом уже между ног. Тот ойкнул и, прижав руки к паху, повалился на землю. Антон действовал как на Земле. Не жди драки, бей или беги. Бежать не позволяла честь благородного человека. — Ты не хочешь извиниться? — спросил Антон. — Ты, негодяй, толкнул сквайра. Хочешь остаться без головы?
Воин вновь поднялся. Он выпучил глаза и просипел.
— Я мечник…
— А мне плевать кто ты. Будь ты хоть папой римским, но за наглость свою ответишь.
— Вы вызываете меня на дуэль? — ощерился в злобной ухмылке воин.
— Вот еще! — засмеялся Антон. — Буду я с разной швалью биться на дуэли. Не извинишься, я просто разобью тебе твою дурную голову.
— Попробуй… а я посмотрю! — сплюнул воин под ноги Антону и у Антона руки метнулись к молоту. Он сам не ожидал от себя того, что произойдет далее. Руки вытащили молот и тот, продолжая движение, опустился на голову мечника. Ни шлем, ни голова не выдержали удара. По толпе пробежал возглас: Ах!.. А мечник с пробитой головой рухнул на землю.
Пряча обескураженность, за показное спокойствие, Антон ответил:
— Просил, получи...
Второй мечник отпустил бедного аптекаря и потянулся к мечу. Но рассветный остановил его, подняв руку вверх.
— Сэр сквайр, назовите себя, — потребовал он.
— А ты кто такой, чтобы спрашивать мое имя? — понимая, что теперь нужно играть роль отморозка, нагло спросил Антон.
— Я служитель рассвета, озаренный брат Рандульф.
— Благородный?
— Нет. Но этот воин, которого вы убили, состоит в страже рассвета...
— Если ты не благородный сэр, тогда закрой свой рот и не отсвечивай. Мне нанесено оскорбление одним из твоих людей и он не захотел извиниться. Тут все слышали, как он просил разбить ему голову и хотел на это посмотреть. Я выполнил просьбу этого чудака, так что можешь признать это самоубийством.
— Но вы убили его не на дуэли... — Рассветный был несказанно удивлен словами Антона, который по форме говорил правду и попробовал его все же обвинить в убийстве.
— А он не был благородным сэром. Благородный аристократ никогда не будет грубо толкать другого сэра. Он это заслужил. Тут кто-то есть, что посмеет оспорить мое право на справедливую защиту чести сквайра?
— Ты просто бесчестный человек! — сказал как плюнул второй воин. Он не отрываясь смотрел на лежащего в крови товарища.
— Вот видишь, — напоказ простодушно произнес Антон. — Его товарищ тоже считает, что убитый бесчестный человек.
Все от такого заявления оторопели. Антон на шаг приблизился к воину, что выпучил глаза и перевел взгляд с убитого на Антона.
— Это я тебе недоумок сказал, что ты бесчестный человек.
— Кому тебе? — играя под дурака, спросил Антон.
— Тебе, вонючий сквайр.
— Он у тебя, рассветный, тоже самоубийца? — Не глядя на воина, спросил Антон парня в балахоне, и следом неожиданно для всех врезал воину сбоку в висок молотом. Тот не просто упал, а отлетел как тряпичная кукла под ноги толпы и та в страхе подалась назад. Антон опять действовал невероятно быстро. Даже Сильтак, который приготовился атаковать мечника, обескуражено почесал бритый подбородок. Эрзай тоже ничего не успел сделать и откашлялся. — Кхм... Кхм.
Пораженный всем случившимся, рассветный служитель тихо произнес с вопросом в голосе.
— Вы и этого убили?
— Я? Нет. Что ты! Это он сам самоубился о мой молот. Никакого чувства самосохранения. — Антон говорил внешне спокойно, но внутри у него нарастала паника. Он понимал, что поступил правильно. Поединка было не миновать и исход поединка был неясен, поэтому он действовал на упреждение, даже не задумываясь о последствиях. Но теперь, когда непосредственная опасность миновала он осознал, что за все то, что он сейчас натворил, надо будет отвечать. Кроме того, он очень удивился, что убить кого-то оказывается просто и легко. Нет мучительных сомнений, нет моральных мук после содеянного, но есть страх. Чем это ему аукнется?
«Твою мать! Что я наделал?.. Как быть?…» И чем страшнее ему было, тем наглее и напористее он становился.
— С тебя, рассветный, причитается. Твои люди, за которых, ты отвечаешь, на меня напали. Чем расплачиваться будешь?
— Я?.. Расплачиваться? Да Как ты сме… он поднял руку и… не договорил, потому что посмотрел как Антон играючи подкидывал свой окровавленный молот в руке. А из руки служителя Рассвета лишь брызнуло неярким светом и свет тотчас погас. Его магия не работала рядом с Антоном и он тут же поменял свое решение — Вот его забирайте, — показал он пальцем на аптекаря.
— Забирай раба, Сильтак, — произнес Антон. Он немного успокоился первый раунд с рассветным он выиграл и поэтому пошел дальше. — А так же оружие и доспехи этих негодяев…
— Я не раб! — взвизгнул аптекарь.
— Хочешь пойти с ним? — кивком головы Антон указал на парня в балахоне и аптекарь тут же встал рядом с Антоном. — Хочешь жить, — небрежно произнес Антон, помогая разоблачать убитых. И толкнул аптекаря к Сильтаку.
Рассветный скрылся в толпе. А Сильтак шепнул Антону:
— Нужно срочно направляться к закатным в святилище. Скоро тут будут рассветные.
Антон на мгновение прислушался к себе. Чувство опасности молчало. Страх от содеянного и возможной расплаты отступил.
— Успеем, — также шепотом ответил он.
Сильтак и аптекарь быстро собрали доспехи и оружие. Эрзай натянул тетиву на лук и стоял рядом с Антоном, контролировал пространство. Сильтак нагрузил всем этим бедного узника рассветных и, подталкивая того, направился в припортовое святилище заката. Им уступали дорогу и долго смотрели вслед. Сильтак молчал. Некоторое время он шел молча, но затем не выдержал.
— Я думал ваш батюшка сумасшедший, а вы его… истинный наследник. — не зная как обозвать Антона, дипломатично закончил Эрзай.
— Ты, Эрзай не понимаешь, — вступился за Антона Сильтак. Мечник специально оскорбил господина. Он хотел дуэли на своих правилах. Но господин показал им и рассветным, что для него, как варвара, правил нет. Если сегодня выживем, то дальше будет легче.
— В том-то и дело, — буркнул Эрзай, — если выживем.
— Ты можешь уйти, — спокойно отозвался на бурчание Эрзая Антон. Ты мне ничего не должен.
Антон, не зная как поступить дальше, на недавнее происшедшее махнул рукой и решил все рассказать в святилище заката.
«А там посмотрим», — успокоился он. Эрзай тоже лишь махнул рукой и подтолкнул аптекаря.
— Шевелись, склянка слабительного.
Их нагнали у входа в святилище Заката. Пятеро воинов, тот же парень в балахоне и неизвестный ему служитель Рассвета в белой расшитой золотом мантии.
— Именем Рассвета стойте! — приказал служитель в белой мантии.
— Не могу, — продолжая движение, ответил Антон и тем самым ввел в удивление и рассветных, и двоих братьев заката, что охраняли вход.
— Почему? — задал вопрос рассветный.
— Я служу Закату, — нашелся Антон и показал свой крест боевым братьям Заката. — И подчиняюсь только Госпоже Заката. Так что извините, мне некогда. Нужно ей принести жертву. Если есть ко мне вопросы подождите у входа.
В святилище его встретил Достойный.
— Что случилось, мирской брат? — увидев выставленный на обозрение крестик, спросил он. — Я Достойный Рагнар.
— На меня напали в портовом рынке. Это была сознательная провокация. Достойный. Вот два свидетеля, которые это могут подтвердить. — Антон указал на Эрзая и Сильтака. Те одновременно закивали головами. — Два мечника под предводительством рассветного оскорбили меня, специально толкнув и обозвали вонючим сквайром. Я их убил. А доспехи и оружие убитых принес в дар нашей госпоже заката.
— Это хорошая жертва брат… ответил Достойный и помедлив спросил: — Это было на дуэли?
— Нет. До дуэли не дошло. Один попросил разбить ему голову, второй плевался и оскорблял меня без перерыва. Я просто отправил их к закату своим молотом.
Достойный долго смотрел на Антона.
— Тут, видишь какое дело, брат... — Ему на ухо что-то зашептал один из братьев. Он покивал и произнес. — Рассветные требуют Суда справедливости.
— И в чем этот суд заключается? — спросил Антон.
— Будет схватка. Против тебя выступает озаренный, он говорит о преднамеренном убийстве. Он говорит, что видел сам, как ты это сделал.
— Да, — кивнул Антон. — Там был парень в балахоне. Он признал неправоту своих людей и откупился рабом. Теперь он осмелел и решил меня оклеветать?
— Он откупился? — Достойный был очень удивлен.
— Да. Вот он раб! — Антон ухватил понурого аптекаря за плечо и вытащил вперед. — Скажи правду, как дело было! — приказал он аптекарю.
Тот кивнул и твердо произнес:
— Все так и было. Он откупился мной.
— А ты кто? — Достойный не мог справится с удивлением.
— Меня оговорили, что я колдун, а я простой аптекарь, у меня диплом есть…
— То есть тебя забрали как колдуна, а потом отдали в качестве выкупа этому мирскому брату? — уточнил Достойный.
Аптекарь закивал. Достойный не выдержал и расхохотался.
— Тебе покровительствует сама наша госпожа, брат, — смеясь произнес он. — Пошли к рассветным зададим им перцу.
Их ждали. И к рассветным прибыло подкрепление в лице десятка воинов.
Достойный с неодобрением посмотрел на стоящих рассветных.
— Кто требует Суда справедливости? — спросил он.
— Я! Озаренный Рандульф, — вышел вперед знакомый Антону парень в балахоне. И Антона что-то толкнуло в спину. Он сделал два шага вперед и бесцеремонно схватил парня за шиворот. Сильно тряхнул. И вновь нужные слова сами посыпались из его рта.
— Как ты смеешь позорить своим заявлением светлый образ Рассвета. Ты, который струсил и отдал мне своего раба, теперь требуешь суда справедливости? Жалкий червь… я сверну тебе шею, чтобы ты не позорил своим присутствием культ в котором состоял мой отец.
В Антоне погибал не родившийся актер. Он так искренно и вдохновенно играл роль возмущенного аристократа, что открыли роты все присутствующие на его представлении. А озаренный испугано заблеял в его руках:
— Я приношу свои извинения… Вышло...вышло недопонимание…
Антон отпустил парня поправил ему балахон и хлопнул по плечу..
— Ступай, рассветный, ты прощен. Наша госпожа Заката не одобряет излишнюю месть.
Первым пришел в себя Достойный Рагнар. Он тут же хорошо поставленным голосом объявил:
— Раз все выяснено, попрошу освободить площадь перед святилищем.
Сначала неуверенно, но затем все быстрее рассветные и их охрана стали покидать площадь. Подождав, когда они уйдут, Достойный тихо произнес:
— Мирской брат, забирай свои дары и больше в мою обитель не приходи. Госпожа не принимает твои жертвы.
— Почему? — удивился Антон резкой перемене настроения Достойного.
— Потому что, ты опасен. Ты не соблюдаешь общепринятых правил. Из-за тебя может начаться война культов...
Он отвернулся и зашагал прочь, а Антон невесело усмехнулся.
— Боится Достойный, — подтвердил его мысли Сильтак. — И дело не в госпоже. Ему его покой дороже.
Антон немного постоял в задумчивости.
«Не принимаешь дары, Достойный, и не надо, — думал он, — мне пригодятся. А из города нужно уходить. Пока рассветные не опомнились и не приняли мер к моему задержанию. Доложат куда повыше и те, скорее всего, скажут найти меня и наказать. Они унижены, а униженные власти мстительные как черти».
— Нам нужно разделиться, — произнес он. — Эрзай забирай аптекаря и выдвигайся к постоялому двору. Меня не жди, отправляйтесь сразу в замок. Ты, Сильтак, уйдешь в сторону. И будешь следовать за ними. Будешь отслеживать ситуацию, не приближаясь. Заметишь слежку, незаметно уберешь его или их. Я иду к скупщику. Оттуда к выходу из рынка. У причалов буду ждать тебя и наших коней. В город не пойду. Все понятно?..
— Отпустите меня… — взмолился аптекарь.
— Дурень, — невесело усмехнулся Антон. — Я тебя спасаю. Доберешься до замка и можешь быть свободен. В городе тебя вновь поймают. Ты неудобный свидетель позора рассветных. Понимаешь это?
Аптекарь побледнел как мел и слабо кивнул.
— Но там мои вещи… — жалобно произнес он.
— Ты сам должен выбрать, что тебе дороже жизнь или твои вещи, — за Антона ответил Сильтак. — иди с Эрзаем и благодари господина, который тебя спас. — Он подтолкнул аптекаря в спину вслед уходящему Эрзаю.
Антон остался один. Оглянулся на братьев Заката, которые делали вид, что его не замечают и пошел в сторону торговых рядов.
Его расчет на то, что ушлый продавец краденного товара знает как найти плотогонов, оправдался. Он оказался кладезем полезной информации. Он же сообщил ему, что нужно побыстрее убираться из города. Информация о том, что здоровенный варвар убил стражу рассвета уже с быстротой молнии распространялась по рынку.
— Уходите быстрее и дней двадцать тут не появляйтесь. Если за две седмицы вам не отомстят, то вы дальше будете жить безопасно. Вас не тронут. Тут чтят закон, — закончил свои пояснения вор.
Антон кивнул. Он не знал, что для мести существуют сроки. Но это играло ему на руку. Две недели он отсидится в замке, а там, глядишь, все успокоится. Чувство опасности молчало. Антон вышел с черного хода, осмотрелся, повернул направо и тут что-то тяжелое ударило его по голове. Наступила темнота, заглушившая мгновенный всплеск боли и он повалился на землю лицом вниз.
С навеса над дверью спрыгнул мужик с кистенем в руке, постучал в двери и они быстро открылись.
— Готово, хозяин, — тихо проговорил мужик.
— Ты его случаем не убил? — спросил скупщик.
— Как можно, хозяин, только оглушил.
— Молодец, Кистень. Хорошо сработал. Эй вы! — он крикнул внутрь лавки, берите сквайра, затащите вовнутрь и свяжите... Эээ и это. Сначала разденьте его, сдавать будем в простой одежде. Все ценное несите мне… и смотрите у меня! — пригрозил скупщик.
Антона затащили в лавку. Трое бандитов стали ловко вычищать его сумку и разоблачать. Скупщик ушел из склада.
— Кистень, — приказал он, — дуй к страже рассветных и сообщи им, что сквайр у меня. Не попадайся на глаза старику, что вечно ходил с этим дурнем. Он опасен.
— Понял, хозяин, — кивнул Кистень, — все сделаю в лучшем виде.
В лавку из склада зашли двое бандитов.
— Мы его раздели, и одели в одежду нищих, — сообщил косматый бородач из горцев. При себе он имел кинжал, тяжеленный молот… Как только он его таскал? И одна медь у этого варвара, но имперская. Еще амулет заката. Бандит кинул на прилавок срезанную поясную сумку и крест с цепочкой.
Скупщик поморщился. И отошел на шаг от амулета.
— Цепочку оставь на прилавке, а амулет можешь забрать себе, — сказал он.
Антон очнулся от шума скрипа колес. Он был связан. На голове у него был надет мешок. Во рту глубоко засунут кляп. Затылок немилосердно ломило. Он дернулся пару раз и понял, что связан крепко. Потянулся к кресту и не мог ощутить его присутствия. Какое-то время он ехал бездумно, сопротивляясь приступам боли от тряски телеги. Но одна мысль все же пробилась:
«Я попался. Только кому?»
Думать было невмоготу. Сильно болела голова и хотелось пить. Кусок деревяшки во рту усиливал муки.
Телега остановилась и послышались голоса.
— Открывай ворота!
— Что, уже привезли?
— Да, в телеге лежит голубчик. В себя еще не пришел.
Телега снова покатилась. Послышался скрип закрываемых ворот и наступила тишина.
— Сообщите Озаряющему, — раздался чей-то громкий голос. — Пусть скажет, куда его дальше?
— В пыточную тащите. Озаряющий дал команду, как привезете, тащите его в пыточную.
Антона грубо подняли и вытащили из телеги. Несколько раз приложили головой о дно, понесли. От ударов и приступов боли Антон стонал.
— Вы там полегче, — предупредил кто-то. — Еще убьете, у него голова разбита. Вишь мешок кровавит.
— Да что ему сделается? Здоровый как медведь и тяжелый.
Антона затащили в холодную сырость. Положили на леденящий метал и надели кандалы. Делали все быстро и сноровисто. Мешок оставили на голове. Тело привязали ремнями так, что он не мог пошевелиться.
— Пусть до утра полежит, — приказал кто-то и он услышал удаляющиеся шаги.
Антон остался один. Он пару раз впадал в забытье и приходил в себя от холода. Хотелось пить. А еще хотелось опорожнить мочевой пузырь. Думать он боялся. Если начинал думать, то приходил к таким выводам, что хоть вешайся. Он не помнил как оказался в руках рассветных. Помнил, что зашел к скупщику... вышел… А дальше? А дальше как отрезало, ничего не помнил. Но где-то его подловили… И что стало с Сильтаком?.. Думать и сосредоточиться было неимоверно трудно.
Он промучился до утра. Не выдержал и опорожнил мочевой пузырь. Резко завоняло мочой. На какое-то время он забылся тревожным сном. Очнулся от шума с громким скрипом отпираемых дверей. Услышал шаркающие шаги и недовольный дребезжащий голос.
— Фу! Как тут воняет. Он что обоссался?..
Шаги то удалились, то приближались, а вошедший ворчал:
— Убирай тут за вами... Ну ничего, голубчик, ты у меня еще и обосрешься. Уж поверь мне.
Снова скрипнула дверь и в помещение кто-то вошел. Затем раздался властный голос:
— Снимите с него мешок.
— Сей момент, Светоносный, — дребезжащий голос стал подобострастным. С него сорвали мешок и он больно приложился затылком. Не выдержав, застонал. С детства Антон очень боялся боли. К зубному не ходил, а если его вела мать, ревел на всю улицу. Боялся делать уколы и как обезьянка перед удавом всегда замирал при виде медсестры со шприцем в руках.
— Поставьте его, чтобы я мог его видеть. Приказал тот, кого назвали Светоносным.
В помещение царил полумрак. Привыкшие к темноте глаза различили четверых. Трое были в мантиях и один старик в кожаном фартуке. Старик, полусогнувшись, держал в руке окровавленный мешок. Ложе, на котором лежал Артем стало подниматься и вскоре он, привязанный к нему, встал вертикально.
На него смотрел полноватый, невысокий человек с залысинами на лбу с добрым располагающим лицом. Он сложил руки на животе.
— И вы говорите, что у него нет никакого дара и силы? — произнес этот человек.
— Абсолютно, Светоносный, — отозвался другой рассветный, уже знакомый ему по посещению его феода. Именно он дал ему грамоту о обследовании его земель.
— Странно все это, — произнес человек с добрым лицом. Почему же тогда рядом с ним не действовала магия света. Об этом говорили вы и озаренный Рандульф. — Он поднял руку и из нее полился яркий свет. Антон прикрыл глаза. — Вот же, я вижу, она действует. Только ему все равно. Действительно лишен всякого дара. Отличный экземпляр для ритуала. — Но его странности меня настораживают.
— Сквайр, — обратился он к Антону. Почему рядом с тобой не действовала магия света?
Антон молчал. Он сам толком не знал это и мог только предположить, что это все происходило из-за его креста, но делиться информацией с рассветными он не желал.
— Не хочешь говорить? Ладно, — спокойно произнес человек. — Тунда, поработай со сквайром, только не калечь. Он нам пригодится для ритуала.
— Хорошо, Светоносный, — поклонился старик в фартуке. У Антона от этих слов засосало под ложечкой. Ничего хорошего для себя от этих слов «добряка» он не ждал.
— Хорошая работа, брат Писта, — произнес довольно добряк, — Вы как всегда на высоте. Учитесь, брат Гиозо. Простые решения бывают эффективнее многоходовок.
Добряк ушел. За ним ушел тот, что отдал Антону грамоту. К Антону подошел желтолицый.
— Ну вот мы встретились, сквайр. Хе... Хе, — засмеялся он. — Тунда для начала опали ему волосы подмышками.
— Сделаю Озаряющий. — произнес старик и вытащил факел из крепления на стене. Поднес огонь к подмышкам Антона и он почувствовал вонь горящего волоса и сильную боль. Задергался в кандалах, забился всем телом, но ничего не помогало. Палач был опытным и, подержав огонь, убрал факел.
— Теперь подпали ему яйца. Они ему больше не пригодятся.
Старик одной рукой стянул штаны с Антона и приблизил огонь. Антон потерявший от страха и ужаса над собой контроль, закричал.
— А-аааа!
— Ты че кричишь, голуба? Я еще не прижигал твои причиндалы — с удивлением спросил старик. — Не пужай меня.
— Не надо жечь, — попросил Антон, — я все расскажу.
— Конечно расскажешь, — очень довольно произнес горбоносый. — Все расскажешь... Только после вразумления. Или ты думал, что можно безнаказанно оскорблять служителей Рассвета? Тут ты сильно ошибся сквайр. И это сейчас поймешь в полной мере.
— Жги ему яйца! — приказал он старику.
По подземелью разлетелся отчаянный крик муки и боли.
— А — ааааа!
— Так, значит, это был нательный крест, амулет заката осененный самой госпожой Заката. — Светоносный ходил вдоль стола, за которым сидели Писка и Гиозо. — Приятно осознавать, что мы утерли нос высокомерной выскочке, что пробует нам мешать. Когда думаете провести ритуал озарения сквайра?
— Завтра, послезавтра, Светоносный, отозвался Писка. — Но я думаю перед этим заставить его написать письмо в замок и пусть он вызовет сюда эту ведьму, которую пригрел у себя Робарт. Франси, его «шлем», которым он защищался от наших чар. Пора ей за все ответить и за Орлика тоже. Думаю без нее у сквайра ничего бы не получилось. Он сам рассказал, как она взяла озаренного под контроль и отрубила ему голову. Заодно вызовем и шера. Сожжем их на предстоящем празднике солнцестояния.
— Ну что же… думаю это хорошая идея… А где сейчас этот амулет?
— При нем его не было, — подумав, ответил озаряющий Писка. — Скорее всего его забрал себе скупщик.
— Скупщик? А этот амулет непохож на разрушителя?
— Нет, Светоносный. Обычный закатный амулет, блокирующий нашу магию... На небольшом пространстве. Он в общем-то безобидный, таких амулетов у закатных много. Он, скорее всего, его уже переплавил.
— Ну что же, дело сделано. Так я и доложу в магистрат. Феод будет наш, а вы идите и занимайтесь тем, о чем мне сказали.
— Светоносный, — поднялся из-за стола Писка. Пленника нужно перевести в городское святилище, там ритуал пройдет успешнее. Здесь в воздухе витает слишком много агрессии и флюидов человеческих мук. Зародыши могут умереть.
— Я не против, — ответил Светоносный. — Переводите сквайра в город и туда же вызывайте ведьму и шера.
Антон испытывал муки боли и ужас. Его пах почернел и покрылся волдырями. Он был в моче и кале. Муки боли усиливались моральными страданиями. Он дрожал когда к нему приближался безжалостный старик.
— Да хватит тебе уже стонать, голубчик, — бурчал старик. — Загадил весь стол. Подумаешь яйца поджарились. Без них живут и ничего. Проблем с бабами меньше. Детей, опять же, не надо растить. А от детей одни хлопоты...
В помещение зашел горбоносый. Поморщился от смрада испражнений.
— Тунда прибери тут и обмой сквайра. Мне поработать с ним нужно. Дай ему выпить этот эликсир. Я зайду через полчаса.
— Все сделаю, господин Писка.
Через полчаса обмытый Антон, выпив эликсир, почувствовал облегчение. Дверь в пыточную вновь отворилась и на пороге показался горбоносый Писта.
Он быстро прошел к пленнику и спросил.
— В замке твой почерк знают, сквайр?
— Нет, — еле слышно ответил Антон.
— Очень хорошо. Вот письма в замок. Я хочу чтобы ты приложил свою печать к сургучу. Мы вызываем твою ведьму Франси и шера в город от твоего имени. Хочу, чтобы ты это знал. Их мы сожжем на праздник. А ты начнешь новую жизнь как озаренный, так же как и твой отец.
— Нет… покачал головой Антон. С трудом выговорил, — я не позову их.
— Нет? — усмехнулся рассветный. — Видимо до тебя не дошло… Ну что же сейчас ты будешь более сговорчивый. Тунда, возьми щипцы и оторви ему его уд.
Антон не выдержал и сдался. Он не был стойким оловянным солдатиком. Он не хотел больше терпеть боль. Он хотел умереть. Умереть от горя и стыда. Он готов был предать друзей и ничего с этим поделать не мог.
— Не надо... прошу… я сделаю это… Пообещайте убить меня после этого.
— Убить? Не смеши. Ты вернешься в свой феод и будешь половину того, что получишь с него, отдавать на нужды культа Рассвета. Ты будешь ему ревностно служить…
— Тунда, надень ему перстень на палец. А ты сквайр по своей воле приложи перстень к сургучу... Вот так, молодец. Привыкай к тому, что у тебя не может быть друзей и привязанностей. Ты будешь всецело принадлежать Рассвету.
Антона сняли со стола, дали выпить воды и он уснул. Очнулся Антон в тесной камере. Руки ноги у него были прикованы к стене толстыми цепями. Подмышки и пах не болели, но Антон не обращал на это внимание. Он был подавлен, раздавлен и хотел одного — умереть. То что с ним произошло надломило его и лишило смысла жизни.
Прошел день, его закованного в цепи вывели из застенок подвала, и повели наверх двое парней в балахонах. Там они приковали его к стене и заставили выпить горький напиток. Антон не сопротивлялся, он безропотно делал все, что ему говорили. Вскоре его оставили одного. Он немного постоял и почувствовал легкое головокружение, затем вихрь в голове усилился и он потерял сознание.
— Готов! — произнес Писта, рассматривая висящего на цепях с открытым ртом сквайра. — Большой крепкий парень, но слабак как и его отец. Тот тоже быстро сдался. Приготовься, Гиозо, скоро начнется оплодотворение. Я чувствую как зародыш во мне стремиться выбраться.
— Я тоже Писта, это чувствую. — прошептал второй Озаряющий. Они встали напротив Антона и раскрыли рты.
Вдруг из рта Питы показался толщиной в палец черный червяк. Он извиваясь во рту выглянул наружу, а затем быстро проскользнул в рот Антону.
Писта закрыл рот и проговорил:
— Мальчик ушел. И тут же из рта Гиозо показался серый червяк. Он так же быстро проскочил в открытый рот Антона.
Гиозо облегченно закрыл свой рот.
— Озарение совершилось — удовлетворенно проговорил он. — Теперь его надо отпустить. Вывезем к реке. Пусть его подберут нищие.
Писка хмыкнул:
— Через тридцать дней, он сам к нам прибежит. — Посмотрел на Антона и странно улыбаясь, произнес: — Добро пожаловать в семью.
