Послесловие

Когда я начала работу над этой книгой, меня очень удивили расхождения, которые я встретила в научной литературе: в дополнение к перечисленным выше статьям вы можете обнаружить, что социальную тревожность связывают с недобросовестностью, неспособностью к сочувствию и с другими негативными характеристиками. По своему опыту работы с застенчивыми и социально тревожными людьми, а также из разговоров с исследователями и специалистами в области психического здоровья, которые работают с социальной тревожностью, я пришла к выводу, что у большинства застенчивых и социально тревожных людей преобладают положительные черты. Так откуда тогда берется негатив? Вот некоторые мои соображения на это счет: научная литература, за редким исключением, занимается Социальной тревожностью с большой буквы, что по определению означает, что исследуемая выборка находится в стрессе и переживаниях. Социальная тревога ухудшает качество их жизни.

Большинство застенчивых и социально тревожных людей стремятся ладить с другими и всячески им помогать, а это – просоциальное поведение. Но те, чья Тревожность с большой буквы мешает им жить, так боятся осуждения из-за ошибок, что просто не рискуют протянуть руку помощи. То же касается и рабочей этики. Большинство социально тревожных людей, с которыми мне довелось работать, добросовестны и сознательны, но некоторые действительно подвержены такому явлению, как внешний локус контроля – то есть убеждению, что результаты их действий зависят от внешних факторов, а не от собственных усилий и выборов, что мешает им ставить цели и брать на себя ответственность за свою жизнь. В общем и целом, эта неоднородность вполне объяснима: ведь целых 40 % населения страны считают себя застенчивыми.

Примечание автора

На этих страницах я делилась с вами опытом клиентов, с которыми работала лично или же наблюдала их лечение. Мы общались в условиях строгой конфиденциальности в соответствии с законом о мобильности и подотчетности медицинского страхования 1996 года (HIPAA), поэтому имена всех героев, как и подробности их жизни, были изменены так, чтобы сохранить в тайне их личность и медицинскую историю.

Единственное исключение – история «Джима», который в надежде вдохновить других настоял на том, чтобы его историю рассказали без изменений. Только имена мы использовали другие, ведь ни его семья, ни танцевальная студия никак не рассчитывали оказаться второстепенными персонажами в книге, но места и события переданы в точности со слов Джима.

История Диего – это интерпретация одного случая, которым со мной поделилась профессор Сьюзан Богельс из Амстердамского университета, и сделана она с ее разрешения. Двадцатимесячная Дженнифер в главе 2 родилась из моих бесед с доктором психологических наук Синтией Гарсиа-Колл и внимательного изучения протокола ее исследования.