Дела шпионские

Говорить о постоянном режиме визуального наблюдения за таким объектом, как Министерство обороны, одним агентом не приходится. Помимо пеших подходов, в том числе и к парадной лестнице, подъездных путей для автомобилей, существовали боковые, скрытые.

И полагать, что окружающая территория не мониторится советскими службами, было бы наивно.

В посольской резидентуре ЦРУ на улице Чайковского прекрасно понимали, что прогуливающегося с утра по Фрунзенской набережной обывателя (допуская и вечерний моцион) еще можно принять как естественное действие. Но целый день на виду? Вскоре человек примелькается.

Конечно, министерство как любое другое советское учреждение, жило стандартным суточно-дневным ритмом – сотрудники с утра и по истечению рабочего дня идут потоком через проходную, возможно, выходят-заходят в обеденный перерыв. Но если отталкиваться от предпосылок, что искомый фигурант является академическим посетителем, то он может являться и отбывать в любое время.

Но время шло, а результаты по операции «Бездомный» пока оставались нулевыми.

В этом случае инициативный и креативный подход к делу агента «Октавия» был поощрительно оценен курирующим резидентом ЦРУ.

Иногда люди мнят себя не теми, кем являются, принимая на себя роль, навязанную, можно сказать, и внешней средой, и собственной восприимчивостью. Иногда эта придуманная жизнь становится реальностью.

Индивидуальность, взращенная в сытой семье номенклатурщика не последнего ранга, со всеми причитающимися благами, рассматривала окружающую действительность уже привязавшейся презрительной оценкой «совок».

Когда тебе еще с детства «по звонку первому секретарю» – и школа с английским уклоном, и институт… и все в жизни дается легко, падая «перезрелым» в руки. Свой соответствующий круг общения, фирменные шмотки, музычка, журнальчики, видеокассеты, импортный алкоголь, сигаретки, тусовки с подобными тебе «мажорами». Театральный кружок приобщает к столичной богеме, что только завышает самооценку, отделяя тебя от остального рабочего люда… «люди искусства» подтягивают к прогрессивным западным вольностям, запрещенной литературке, разговорчикам диссидентского толка.

Вербовка не была даже похожа на вербовку – так, незначительные услуги за определенное вознаграждение, скорей игра в… почти шпионов. Ведь практически никаких рисков, и единственная сомнительная опасность – при передачах и изъятиях «закладок». Лишь погодя отдаешь себе отчет…

Погодя вкрадчивый куратор вытравит легкомыслие, четко регламентируя агентурную роль, мотивируя систему поощрений, что помимо материальной составляющей тонко задевала психологические струнки исключительности.

Отчетность носила проходной характер – на стандартном ежеутреннем брифинге в кабинете старшего начальника службы.

Оперативник, занимающийся группами наружного наблюдения из завербованных местных граждан, просто доводил прочие нюансы, бросая в сторону Бертона Гербера взгляды «на оценку».

И сейчас, дойдя до очередного пункта, постарался сохранить эмоциональную нейтральность:

– У нас появился «супершпион»… агент «Октавия». Шеф, вот взгляните на это.

Все же уловив скрытую усмешку подчиненного, Бертон принял несколько фотоснимков – на одном узнал вышеупомянутого агента, на другой фотокарточке маркером был помечен какой-то бородатый старикашка, в следующем кадре фигурировала степенная дама в роговых очках с мопсом на поводке.

– Это то, о чем я подумал? – недоуменно, скорей догадавшись, спросил шеф отделения. – Фотографировали откуда?

– Из посольской машины. Естественно, подобную самостоятельность мы не могли оставить без внимания, тем более что и реципиент был настоятелен и демонстративен…

– С чего вдруг? Чем вызвано?

– Агент «Октавия» и до этого чувствовал себя недооцененным. Агент понимает, что не располагает выходом к интересным нам материалам и секретам, вот и пытается компенсировать ретивостью и инициативой. Впрочем, допускается мотивация и иного характера. При вербовке и обработке фигуранта был применен стандартный подход вербального поощрения, вроде «ты не такой, как все… мы ценим твои стремления, и прочее». Отсюда, возможно, имеет место быть эффект тщеславия, где в том числе играют нереализованные надежды на театральном поприще… В общем, ничего нового, общечеловеческие страсти. Немаловажным фактором выступает ожидание получить за свои инициативные потуги дополнительное вознаграждение. Итог, как видите – подход к выполнению задания творческий – используя театральный реквизит, получается легендировать дополнительные амплуа, что позволяет агенту пребывать в режиме визуального наблюдения за необходимой территорией практически постоянно. Лишь с периодическими паузами на смену маскарада. Маскировка удачная, явных огрехов в гриме не наблюдается. Счел разумным поощрить премией из оперативных денежных средств.

– Еще один «диссидент сердца»? – в непонятных интонациях произнес Гербер, вроде бы ерничая, но никто из присутствующих на совещании и не думал улыбаться – все понимали, что в их деле может пригодиться любая деталь и мелочь.

И довел… вкрадчиво и одобрительно:

– Все правильно, все верно. Простимулируйте.

Штаб-квартира военной миссии СССР располагался в Буэнос-Айресе под посольской «крышей».

На смену аргентинских приоритетов «в решении оставить поступившее советское вооружение на континенте» там отреагировали сдержанно.

Покуда шли начальные процессы (оргпериод) по учебно-боевой работе и формированию новых боевых расчетов (на основе кубинских товарищей и местных кадров), посылать в зону военных действий необученный личный состав было бы неосмотрительно.

Вне всякого сомнения, Москва обо всем этом информировалась – был отправлен самый подробный отчет, шли дополнительные доклады о любых изменениях обстановки. Однако там, в Кремле, имели далеко идущие замыслы.

Возглавлявшему группу советских военных специалистов генерал-лейтенанту дали недвусмысленно понять, озадачив в приказном порядке: «Оружие надо показать в деле!» Только так, зарекомендовав себя, можно было рассчитывать на расширенные поставки советской продукции… Пробиться на латиноамериканский военный рынок.

Контактируя с аргентинскими военными на своем высоком уровне, советский штаб не мог не интересоваться ходом боевых действий, спецификой применения того или иного оружия. При всем при том, что русские сами порой обладали весьма исчерпывающей информацией, предлагая свои тактические наработки в противодействии британцам. Аргентинская сторона всегда была готова принять помощь, но неохотно шла на раскрытие секретов, особенно освещающих военные неудачи.

В составе средств ПВО, коими располагала латиноамериканская армейская группировка на Фолклендских островах, числились ЗРК «Роланд», зенитные комплексы «Тайгеркэт», легкие ПЗРК «Блоупайп», 35-мм «Эрликоны» и другие ствольные установки.

Как обычно бывает в условиях боевой неразберихи, о точной статистике эффективности применения всего этого ассортимента говорить не приходилось. Желаемое выдавалось за действительное, данные «по сбитым» завышались. Но даже в таком подтасованном варианте показатели оставляли желать лучшего.

Генерал-лейтенант советской миссии был об этом прекрасно осведомлен. Озадачив весь «коллективный разум» своих «штабных», подключив кубинских военных представителей, путем некоторых информационных манипуляций был составлен нехитрый план, в реализации которого аргентинцев все же удалось склонить к использованию советских ЗРК в прямых боевых действиях.

Ход, конечно, был «конем»… и с загибом.

Для начала командующий 5-м армейским корпусом оперативной группы «Мальвинские острова» дивизионный генерал-майор О. Гарсиа неожиданно проявил интерес к советским установкам залпового огня «Град». А затем на очередном заседании штаба Хунты фактически «пробил» для себя поставку этих «великолепных РЗСО» (цитата) – как оказалось, система на южноамериканском континенте уже известна и имеет лестные рекомендации. Одним из положительных резонов здесь являлось то, что вопрос решался оперативно – четыре единицы с кубинскими экипажами легко перебрасывались из Анголы в транспортном самолете Ан-22. А вот тут вступало «во-вторых» – условие, озвученное уже кубинскими военными.

– Мы не можем послать расчеты, не обеспечив должной защиты от авиации противника. – Напирая, что доверяют только проверенному советскому оружию.

Выбор был за ЗРК «Оса-АКМ», в силу своей автономности и подвижности как нельзя лучше подходящих к боевым действиям в связке с мобильными «Градами». Второй боевой компонентой, необходимой для полноценной противовоздушной обороны, назывались скорострельные ЗУ и ПЗРК.

Генерал-лейтенант советской миссии, опираясь на всесторонний анализ боевой тактики противника, оперируя и аргументируя в первую очередь тактико-техническими характеристиками собственного оружия, был весьма убедителен.

Почти сутки ушли на совещания и согласования… В треугольнике Буэнос-Айрес – Москва – Луанда.

Договорились.

На следующий день, уже ближе к вечеру, самолет, доставивший полковника из советской миссии военных специалистов, приземлился в Рио-Гранде. Через час подали машину, и офицер отбыл в расположение назначенной учебно-боевой части, где под натянутой масксетью стояли разнесенные флангом четыре машины комплекса «Оса-АКМ».

Как такового штабного домика у командира батареи не было. Майор встречал начальство в кунге машины КП, предварительно совершив обход, знакомя с поставленной службой, с сопутствующим и надлежащим построением личного состава, с доведением до оного о ближайших планах командования.

– Экипаж машины № 1 смешанный, – докладывал комбат, – сформирован в большей части из военнослужащих ПВО Аргентины. Кубинец в качестве специалиста-оператора и переводчика для командира.

– Знаю, – кивнул полковник, – это их пожелание. Вероятно, в этом выражалась аргентинская гордость – мы сможем. Надеюсь, выделили самых толковых. Дальше…

– Остальные три экипажа полностью укомплектованы кубинцами, уже имевшими дело с комплексом. Однако их все равно приходится доучивать…

– Знаю, знаю, – снова «обрезал» полковник, будучи осведомленным обо всех изменениях в комплектации новых машин, – мы еще год назад подавали рапорты заводчанам по недостаткам… И сирийский опыт только подтвердил мнения с поля боя. Главный бич – противорадиолокационные ракеты в целом уводить научились. А вот «работное время», к сожалению, так и осталось на уровне сорока-шестидесяти секунд. Посему гляди сюда, майор…

Штабист разложил свои методички:

– У меня тут совокупные данные: что-то предоставила принимающая сторона, сиречь аргентинцы, что-то подкинула Москва… ГРУ тоже мух не ловит – материалы явно из английских источников.

Командир батареи бегло ознакомился, лишь на некоторых местах вчитываясь:

– В целом ничего нового, за мелкими дополнениями. «Скайхоки» аргентинцев действуют так же. Тактика налетов британских асов – выскакивают на предельно-малой высоте из-за скальных возвышенностей, неожиданно нанося бомбовый удар, и удирают. Здесь не только «Оса», но и любое другое средство ПВО против внезапного низколетящего истребителя реагирует с запозданием. Стреляют уже в лучшем случае вдогонку. По уму бы в нагрузку к ЗРК дополнительно ставить «Шилку» или любую другую скорострельную ЗСУ… на вероятном направлении атаки, чтобы бить на упреждение.

– Возможно, «Антонов» вторым рейсом и привезет. Там затык – ангольские «Шилки» все в деле, как бы не пришлось тащить с родины. Но однозначно для сбалансированности батарее придадут отделение бойцов с ПЗРК.

– Каких? – успел вставить наводящий вопрос майор. – Каких ПЗРК? Если тех, что у них тут стоят на вооружении – английские «Блоупайп»…

– Наслышан уже? – снова перебил полковник, чуть усмехнувшись. – Не знаю, откуда наша разведка кормилась, но вчера на совещании в аргентинском штабе мы им выдали занимательный расклад по эффективности этих «Блоупайпов». Если короче – старье, на вооружении у обеих сторон, и у обеих результаты стрельб крайне неудовлетворительные. А ты откуда?..

– У меня в батарее двое аргентинцев, уже успевших повоевать. Перевели к нам как опытных ракетчиков на переучку. Жалуются. Там, на «Блоупайп» радиокомандный метод наведения – «вертушку» еще куда ни шло, но дослеживать по лучу реактивный самолет вплоть до поражения ракетой… фу-фу. Говорили – несколько раз срывалось и «Харриеры» уходили.

Зато нашу «Стрелу» оценили. Оказывается, им перуанцы партию продали.

По-моему, в модификации «два» – наша «труба» при меньших массе и габаритах проще в обращении, «поймал, стрельнул и забыл». Хвалятся. «Стрелы» поступили к ним недавно, но успели до отъезда: один «Харриер» подтвержденный сбитый, один поврежден, ушел подранком. Еще «Чинук» и…

– Ладно, – полковник хмыкнул на услышанное, что-то черкнул себе, затем вынул очередные листы, – давай далее… к «нашим баранам». Вот предварительное распланирование, тут плюс-минус – по мере реализации сориентируемся. Все зависит от быстроты доставки «Градов» и подготовленности аргентинской стороны к транспортировке к месту боевых действий. Завтра жди их представителей. Но уже без меня. Думаю… на окончательную доводку экипажей у вас еще неделя, а то и меньше.

Заметил, что майор немного потупился, засучив рукой по столу.

– Что-то хочешь сказать? Что-то не так?

– Есть маленько. Кстати, «шило» тоже имеется.

– Не-е, – протянул полкан, взглянув на часы, – ты ж видел, я «такси» не отпускал. Сегодня хочу еще обратно в Буэнос-Айрес успеть. Самолетом. А там «борт» военно-транспортный, колымага, трясет и укачивает. Так что дисциплину нарушать не будем. Так… давай еще раз по порядку. Согласуем графики. Бери свои бумаги и по списку…

Снаружи доносилось подвывание ближайшей машины, громкие голоса команд – похоже на стандартные процедуры вечернего развода, топало беготней.

Затем в дверь постучали.

– Да, – отозвался от документов комбриг.

– Разрешите обратиться, – с порога мялся молодой офицер, забегав глазами, сам не зная к кому обратиться – к своему командиру или начальству выше. Уже переступив комингс, он смог вытянуться в тесноте кунга, представившись: – Старший лейтенант Перепелица.

– Валяй, – взял инициативу полковник.

– Это командир первой машины, где набор из аргентинцев, – встречно пояснил командир бригады.

– Об этом и хочу доложить, – браво гнул летёха, – назначенный мне в обучение экипаж не готов. Я бы пока не доверил им управление. Погубят почем зря технику.

Старшие офицеры переглянулись. Майор бросил коротко, скривив гримасу:

– Вот про это я и хотел сказать.

– А что ж так, товарищ старший лейтенант? – с подковыркой спросил столичный штабист. – Такие мучачос бестолковые?

– Да не бестолковые. Поначалу были скорей похожи на наших бойцов… тех, которые из аулов и кишлаков – по-русски-то ни бэ ни мэ. Но это офицеры, соответственно и уровень. Просто времени на подготовку мало было отведено.

– И что ты предлагаешь?

– Можно мне…

– Можно Машку за ляжку…

– Виноват! Разрешите мне направиться в район боевых действий!

Полковник как-то уже иначе посмотрел на офицера – черноволос, почти под местных, тонкие черты, стройный.

«Бабам такие нравятся», – подумал будто устало, со странной смесью эмоций: зависти к молодости… ревности к той же молодости, что будут привечать вертихвостки, а его хрыча полковника уж вряд ли… и отеческого покровительства – «все они солдатики-сынки… отечества». Вымолвил:

– И где вас таких худэсеньких набирают…

Это был не вопрос, но лейтенантик не понял, выпалив:

– «Бзаку».

– Чего-о-о-о? А! Полтавское. А на «Осу» переучивался?

– Так точно.

– Ты ж понимаешь… как тебя по имени? Надеюсь, не Максим?

– Никак нет, – даже ухом не повел… привык, – Игорь.

– Ты ж понимаешь, Игорек, – будто специально переходя на отеческие суффиксы – дескать, «молодой ты ышо», – тебя могут и в плен взять. Подписку особисту давал? Более того… там война. Стреляют.

– Так точно. Понимаю. Товарищ полковник, на самом деле для уверенной зачетки аргентинскому экипажу понадобится еще не меньше… двух-трех месяцев. Но считаю, что ничто так не учит делу, как реальная обстановка, непосредственное поле боя с боевыми, а не учебными стрельбами. Отработаем по живым целям… а там я и обратным рейсом назад.

– Ага, «отработаем по живым целям». Славы, значит, аргентинской захотел, – полковник задумался.

«Если на том берегу недоготовленный аргентинский экипаж просрет установку от “Шрайка”, начальство московское по головке не погладит. И по голове тоже. Но сам я такое разрешение дать не могу. Надо звонить – согласовывать с генералом. А тот… А что тот? Скажет “под твою ответственность”. Вот и вся ответственность! Ляжет на плечи вот этого пацана».

– Свободен пока, старлей. Иди, гоняй подопечных. А мы покуда подумаем, «Чапай думать будет», мать его…

Офицер козырнул. Растворился за дверью.

– Времени на подготовку, чтоб почти с нуля – на новую технику, реально, хм… нереально мало, – тут же заговорил майор.

Полковник только махнул досадливо рукой – де «знаю я, знаю»…

– …в боевом расчете Перепелицы, – изливал далее командир бригады, – руль держат фактически только сам старлей и его «санчо панса» – кубинец. Они этих офицеров-мучачос, как обезьян, натаскивали – бирок «на испанском» поверх наших надписей на тумблера понавесили, вот те и щелкают, как роботы. Любая нештатная ситуация, растеряются и кирдык. Честно, я бы и другие машины отправил с нашими ребятами на контроле. Пусть кубинцы из Анголы достаточно выдрессированные, но у них там все одно по большей части командирами сидели-то наши офицеры. Мы здесь учебно наводились на «Пукары», да на «Агусты». А стрелять – не стреляли толком. Аргентинцы – а это была их обязанность – предоставили всего пять учебных ракето-мишеней. Это разве дело? Бардак, он не только в Африке бардак! Конечно, можно перетасовать экипажи, дополнив личный состав «первой машины» кубинцами, но тут вступают понятия «слаженность» и «взаимодействие»… Только хуже сделаем.

Полковник очередной раз взглянул на часы.

– Давай так. Вы тут работайте по графику. А я в штабе прозондирую. Возможно, придется отправить три машины… Да-да, понимаю – «слаженность» и «взаимодействие» – полным батарейным составом, как говорится, «и батьку гуртом», но… Короче – все… цигель-цигель, мне уже пора. Думаю, все решится в ближайшие три-четыре дня.

Ан-22 с установками «Град» еще только готовили к вылету из Луанды, естественно, планируя «кривой», но безопасный маршрут через Бразилию, а батарею ЗРК из-под Рио-Гранде уже начали перебрасывать на Мальвинские острова.

Для аргентинцев доставка на плацдарм любых грузов: личного состава, боеприпасов, техники – это целая операция, с привлечением отвлекающих сил для прорыва блокады. Тем более морским путем.

Не забывали и об американских спутниках-шпионах, ловя момент… Как и все предшествующие дни этой недели, стояла на удивление безветренная погода, характерная густыми туманами.

Колонну в составе трех боевых машин «Оса-АКМ» и двух сопутствующих батарейных единиц обеспечения к причалам, к стоящим под погрузку судам, подали в вечерних сумерках. Спустя три часа, приняв технику, транспорты благополучно отбыли.

И только через сутки поступило «добро» на отправку еще одного боевого комплекса с аргентинским экипажем под командованием советского офицера.

– Не, ну ты, Керя… Все остались, а ты… сумел без мыла влезть! Пробил себе единоличную круизную турпоездочку!

Когда открылись виды на портовую суету и транспортное («круизное») средство, Ермилкин – человек-укоризна – немного сбавил напор, присвистнув:

– И куды тебя несет? Ты видел это ржавое корыто? Тупо не доплывете. Не сами так инглизы потопят на хрен.

– Говорили, капитан судна уже десяток рейсов сделал. И ничего. Тем более в таких туманах, какие стоят сейчас… – На самом деле Перепелицу немного подергивало. Он нервно курил, не докуривая и до половины, бросал, снова тащил из пачки, повторяя…

Вид у сухогруза действительно был не на открытку. Хотя по заверениям команды, судно ходкое, якобы германской постройки с хорошими дизелями. Каботажный перевозчик был не для крупногабарита, однако его уже использовали для доставки автотранспорта, приспособив для этого палубную площадку на корме.

– Что на открытой палубе – это хорошо, – авторитетно заметил майор, – можно будет в пути потренировать твоих архаровцев. «Силовую» завел и гоняй, отрабатывай нормативы.

С погрузкой помогал весь личный состав батареи. «Осу» закатили своим ходом по специальному слипу. Принайтовили. Затянули чехлом.

Шкипер лично осмотрел работу, поцокал языком, сочтя нормой. Залопотал что-то на своем испанском, суя палец в рот, выставляя на ветер, показывая, что ветер как раз умеренный и все будет нормально. Но как перевел кубинец: «Надо спешить, еще пару суток и барометр поползет вниз».

Потеряв час, догрузились чем-то там еще (ящики, тюки), опуская кран-балкой в люки твиндека.

Затем палубу очистили от посторонних. Отдали швартовы.

Задрожав дизелями, забурлив водой в корме, судно, будто нехотя отлипло от причала, потянувшись на выход в океан.

– А чего я?.. – Перепелица достал последнюю из пачки, силясь вспомнить, где в суматохе сборов заныкал остальное курево. Стоял на корме, глядя на увядающий кильватер. С отплытием пришла расслабуха и спокойствие неизбежности принятого решения. Передразнил: – «Без мыла». Хотели все, а языки в… сфинктер позасовывали. А всего-то – подать рапорт. Пришел, сказал, нарисовался перед отцами-командирами – как говорится: у вас товар – у нас купец. Правда, купцы скорей они… я тут в роли красна мо́лодца… не девицы же.

Почему-то хотелось материться.