Глава 17

Том Трайп ощущал себя обновленным, и его усы так и топорщились от самодовольства. Прежде всего, его Троттере вернулся – правда, со сбитыми лапами и не в состоянии сопровождать хозяина в его обходах, да еще сильно исцарапанный в тех местах, где, казалось, леопард промахнулся в прыжке в освещенной луной пустыне.

В то утро Том поехал сперва к Дику Блейну на шахту: Дик ведь друг и нуждается в доброй вести от своей жены. Затем Том отправился через мост к Сэмсону, а по пути распрямлял письмо от Ясмини и ухмылялся при мысли о том, как будет мистифицировать эмиссара. И все получилось именно так, как он надеялся.

– Как это вам удалось? – недоумевал Сэмсон. – Ведь принцесса исчезла. Ходят слухи, что она переправилась через границу в соседний штат. Гангадхара захватил ее дворец и обыскал его. Как вы доставили мое письмо к ней и получили ее ответ – да так быстро?

– Ох, сэр! – лукаво ответил Том Трайп. – У нас в колониальной службе есть свои пути и средства!

Это было получше, чем развеять ладан и мирру, – озадачить самого эмиссара! Том возвращался к себе на квартиру, ощущая во рту вкус бренди, – он совершил налет на запасы Сэмсона, – и весь так и светился от хорошего настроения.

Совсем не то чувствовал Сэмсон. Он был крайне раздражен и еще больше разозлился, когда вскрыл доставленное Томом благоухающее письмо. Оно оказалось очень кратким, в нем содержался замаскированный смех.

«Принцесса Ясмини Романова Сингх спешит выразить благодарность сэру Роланду Сэмсону за его доброе письмо. Однако она не боится тюремного заключения или неподобающего давления, а что до ее тайны, то она так же верно сохранится, как то, что река протекает через штат Сиалпур».

Ни слова больше. Сэмсон хмурился, читая и перечитывая письмо, обнюхивая его и держа на свету, так что Сита Рам имел возможность прочесть это послание через отверстие. Последняя фраза содержала загадку. Сначала она казалась похвальбой. Но Сэмсон размышлял над ней. Как специалист по Востоку, он уже давно понял, что восточные гиперболы всегда основаны на фактах, скрывающихся в голове того, кто ими пользуется, зачастую ненамеренно. Он позвонил в колокольчик, вызывая Ситу Рама.

– Принесите мне карту провинции.

Сита Рам держал карту под опахалом за два уголка, пока Сэмсон водил пальцем по границам. Точно так, как он и думал: без этого дворца и его территории границы штата Сиалпур проходят аккурат по течению реки. Убрать так называемый Речной дворец с окружающими его землями – и река уже не будет протекать через штат Сиалпур. И тогда тайне настанет конец. Здесь заключалось поле для размышлений.

А что, если знаменитая сиалпурская сокровищница находится где-то в этих землях вокруг Речного дворца? Например, где-нибудь среди гигантских деревьев, священных фикусов?

Сэмсон сложил карту и вернул Сите Раму.

– Вскоре я ожидаю с полдюжины офицеров. Проведи их в ту же минуту, как они придут. И… лучше закрой-ка внутреннюю дверь!

Сита Рам усердно запер дверь со стороны Сэмсона и завесил ее занавеской. В занавеске была крохотная дырочка: когда Сэмсон впервые заметил ее, они решили, что ее проела моль, и Сита Рам посоветовал принять меры против этих насекомых, что Сэмсон и сделал, после чего дыра уже не увеличивалась.

Сэмсону пришлось созвать конференцию, хотя он не любил этого делать. Правила предписывали обеспечить присутствие чиновника, известного как резидент, чья обязанность состояла в том, чтобы жить недалеко от местного правителя и присматривать за ним. Но за три месяца до того Сэмсон счел нужным отправить этого чиновника в Англию в долгосрочный отпуск и вызвался в его отсутствие нести двойную нагрузку. Такое предложение имело экономическую ценность, и, поскольку тогда не предвиделось никаких неприятностей в Сиалпуре, государственный департамент дал согласие.

Хуже всего было то, что теперь никто не находился в непосредственной близости к Гангадхаре. А лучше всего – то, что никто не сумел узнать планы Сэмсона относительно добывания лавров для себя. Хуже было то, что соблюдение формы и официальный прецедент обязывали его созвать конференцию прежде, чем он мог рекомендовать властям определенные крутые меры. Поскольку у него не было официального резидента для того, чтобы посоветоваться, приходилось просить официальную консультацию у кого-то другого.

Первым прибыл Росс, глава медицинской службы. Затем – сэр Хукам Баннерджи, окружной судья – скорее всего, ради того, чтобы наговорить побольше всякого, не имеющего никакого смысла, и обеспокоенного, как бы угодить. Потом Сита Рам ввел Норвуда, возглавляющего полицию. Затем явился Тоуфем, помощник Сэмсона, откомандированный из другого штата, чтобы заменить больного Уилкинсона, озабоченный тем, чтобы скорее вернуться в свой район. И последним появился полковник Уиллоуби де Уинг – небольшого роста, плотный и краснолицый, командир 66-го уланского полка сикхов, предпочитавший это занятие всякому другому. «Ничего общего не имею с полицией, друг, – так уж я устроен. Мое дело – командовать солдатами».

Секретность этого совещания была известна всем…

– Лучше мне запереть дверь, – сказал Сэмсон – и сделал это, возвращаясь к своему стулу с таким выражением лица, какое предполагало серьезность ситуации, хотя он улыбался и его закрученные усы не скрывали уголков рта.

– У меня тут секретные телеграммы, – начал он, – о том, что Гангадхара тайно общается с северо-западными племенами. Он послал им деньги и дал определенные обещания. На этот счет нет ни тени сомнения. Вопрос в том, что должно быть сделано?

Присутствующие передавали телеграммы из рук в руки. Первым заговорил самый молодой.

– Я думаю, надо сместить его и посадить вместо него его сына, – предложил Тоуфем. – Есть масса прецедентов.

– Знаю я Гангадхару, – покачал головой доктор. – У него дурная наследственность. Физиология. Я эти вещи изучал, и я так же убежден, как и в том, что сижу здесь, что сын Гангадхары проявит те же черты. Если вы можете избавиться от Гангадхары, избавьтесь и от всего его племени.

– А тогда – что делать с сыновьями? – спросил сэр Хукам Баннерджи, отец полудюжины подающих надежды юристов.

– О, полагаю, их можно отправить учиться в Англию, – сказал Сэмсон. – Тут тоже были прецеденты. Но есть еще кое-что. Макхум Дасс, ростовщик, жестоко убит, его ударили сзади ножом и освободили от денег. Или случай обыкновенного разбоя, или…

– Или – что? – полковник Уиллоуби де Уинг водрузил на место свой монокль.

– Очевидно как дважды два. Этот мерзавец Макхум Дасс был обречен на гибель от насильственной смерти, рано или поздно. Он был самым жестоким ростовщиком и захватчиком чужих земель в этой части Индии. Однажды он потребовал у меня восемьдесят пять процентов за заем совсем небольшой суммы – причем вполне согласно закону! Знаю я его!

– С другой стороны, – продолжал Сэмсон, – меня известили, что погреб в доме, в настоящее время занимаемом американцем, геологом Блейном, был взломан утром в прошлое воскресенье. Блейн сам мне пожаловался. Кажется, он дал согласие Гангадхаре обыскать этот погреб, ему неизвестно, с какой целью. Сам Блейн в воскресенье обедал в клубе и обучал нас троих играть в покер. Обыск произошел, пока он был с нами в клубе. Он установил, расспросив свидетелей, нищих, слонявшихся возле его дома, что Макхум Дасс входил в этот погреб, ограбил его, достал что-то, имеющее ценность для Гангадхары, и удрал с этой находкой. По пути домой его убили.

– Об убийстве Макхума Дасса, разумеется, вскоре стало известно полиции, – вставил Норвуд. – Но без приказа мы не можем предпринимать ничего по ту сторону реки. Почему мистер Блейн не подал жалобу нам?

– Потому что я просил его этого не делать, – объяснил Сэмсон. – Тут мы оказываемся замешаны в политическое дело.

– Будь проклята полиция! – простонал Уиллоуби де Уинг.

– Если возможно доказать, что Гангадхара убил Макхума Дасса или послужил инициатором его убийства, я бы сказал – арестуйте его, пытайте, повесьте! – высказался Тоуфем. – Будь они прокляты, эти туземные князьки, которые берут закон в собственные руки!

– Я бы предложил – давайте докажем обвинение, если сможем, – сказал Сэмсон, – и используем доказательство как аргумент для отставки Гангадхары. Нет нужды его вешать. Если бы он убил принцессу или какого-нибудь англичанина, мы были бы обязаны принять экстренные меры, но, как говорит де Уинг, Макхум Дасс был личностью нежелательной. Если бы мы повесили Гангадхару, нам бы почти точно пришлось возвести на трон одного из его сыновей. Если же он отречется, мы можем поступать по своему усмотрению. Думаю, я смогу вынудить его отречься – если Норвуд знает, как добыть секретное свидетельство об этом убийстве – секретное, вы понимаете меня, Норвуд?

– Кто ему наследует в этом случае? – спросил Росс, офицер медицинской службы.

– Я буду рекомендовать Ютирупу Сингха, – ответил Сэмсон.

– Ютирупа – один из тех, кто заставляет меня считать, что племя раджпутов еще не выродилось!

– Он хороший спортсмен, – вставил Тоу-фем. – В поло хороший игрок.

– Платит проигрыши в пари, как джентльмен, – добавил полковник Уиллоуби де Уинг.

– Я убежден, – завершил сэр Хукам Баннерджи, дабы что-то сказать, – что Ютирупу Сингха примут и сами раджпуты, им Гангадхара давно поперек горла. Но Ютирупа не женат. И тут много возможностей для интриг и ошибок.

– Черт! – воскликнул Уиллоуби де Уинг, роняя свой монокль. – Какой удобный случай женить его на этой принцессе, – как ее там, – ну, вы знаете, о ком я. Ну, она еще переодевается в мужское платье, танцует, как дьявол, и все такое.

– Боже упаси! – засмеялся Сэмсон. – Эта юная особа и без трона причиняет достаточно неприятностей! Я подозреваю ее в определенных опасных намерениях относительно другой линии, связанной с сиалпурским троном. Но я знаю, как оставить ее ни с чем и остановить ее игру. Я намерен рекомендовать – и это уже вторично! – послать ее в Европу для получения хорошего образования! Но мы все согласились относительно того, что предпринять с Гангадхарой?

Все присутствующие кивнули.

– Тогда, как я понимаю, нет никакой спешки. Норвуду нужно время, чтобы собрать доказательства; мне нужны факты, а не сплетни, чтобы расправиться с Гангадхарой. Я отправлю телеграмму верховному начальству со всеми нашими рекомендациями, и… что бы вы сказали насчет того, чтобы послать за батареей-другой?

– Отлично! – обрадовался полковник Уиллоуби де Уинг. – Я в политике ничего не смыслю, кроме того, что нет ничего лучше пушек, чтобы напугать туземца и убедить его в том, что игра окончена! Кто прибудет с пушками? Коберн, так? Он мой подчиненный. Да, прекрасная мысль. Просите, по крайней мере, две батареи.

– И скажу, чтобы поспешили, – кивнул Сэмсон. – Здесь будет жарко!

– Вот черт! – вспомнил Тоуфем. – Они прибудут как раз к началу игры в поло!

– Кстати, о поло. Кто капитан другой стороны? Это известно? – поинтересовался де Уинг.

– Ютирупа, – ответил Тоуфем. – Без сомнения. А наш капитан Коллинз, да еще с нами Латам и Картрайт, кроме меня. Мы устроим ему игру его жизни!

– Это решает важную проблему, – обрадовался Сэмсон. – Матч в поло – а после него как раз и придет время потолковать с Ютирупой… Если до тех пор мы притихнем, – мы все, я разумею, – не появится никакого шанса для кота прыгнуть до того, как государственный департамент дернет за веревочку. Объяснения после, и чем меньше, тем лучше! А теперь – все выпейте!

За занавеской, во внешнем офисе, Сита Рам вернул дощечку на место и поспешно уселся записывать, пока подробности не испарились из его памяти. Через десять минут, когда совещание закончилось, он попросил разрешения отлучиться на часок-другой. Объяснил, что ему надо заплатить долг человеку по ту сторону реки, у которого больна жена.

Через полтора часа по наручным часам Ситы Рама Исмаил, привратник, в настоящее время не имеющий работы, рысью отправился на верблюде к границе с письмом в кармане, адресованном торговцу, и с десятью рупиями в пользу полиции пустыни. В складках его тюрбана было спрятано письмо к Ясмини с подробным отчетом Ситы Рама обо всем, что произошло на секретном совещании.