На висевшей на стене фотографии были запечатлены несколько плывущих яхт.

А ведь он ни разу не возил Сиори на море. Да и сам уже несколько лет не был на пляже…

— Сколько же лет назад я ходил в море в последний раз? — пробормотал Сонэ Тосия, рассматривая фотографию.

В ответ Хорита улыбнулся.

— Это на озере Бива.

— Вот как!

Озеро выглядело огромным. На противоположном берегу выстроились в ряд здания. У Тосии возникло ощущение, что он действительно перенёсся в Сигу.

Тосия и Хорита сидели в кафе в Оцу. Последнее время, куда бы они ни приезжали, им всюду попадались стильные демократичные заведения. Тем не менее сейчас они оказались в консервативной кофейне.

Тосия до сих пор не мог понять, почему он здесь. Никогда раньше не было такого, чтобы ему совершенно не удавалось заглянуть в собственную душу. Конечно, он хочет защитить свою семью, и у него нет никакого желания связываться с этим делом. Но когда ему позвонил Хорита, он, не задумываясь, ответил: «Я еду с вами». Сомнения возникли уже после того, как Тосия повесил трубку. Он точно не понимал, связано ли это с беспокойством о детях Икусимы Хидэки, или с желанием убедиться в невиновности отца…

Во всяком случае, про себя он решил, что этот раз будет последним. Хозяин, стоявший за стойкой, носил соответствующие атмосфере кофейни галстук-бабочку и жилет. Аромат кофейных зёрен и ненавязчивая музыка Элгара создавали ощущение уюта.

Тосия с Хоритой сидели за столом в глубине кафе. Шла вторая половина буднего дня, поэтому из посетителей были лишь несколько пожилых женщин, устроившиеся за стойкой. Мужчины сидели спиной ко входу и периодически оборачивались, проверяя, не идёт ли тот, кого они ждут. Такое ожидание нервировало Тосию.

Осима Мицуко, классный руководитель Икусимы Нодзоми, позвонила Хорите четыре дня назад. Она вспомнила, что у Нодзоми в параллельном классе была близкая подруга, и дала её телефон. Хорита сразу же связался с ней, и женщина, живущая в Оцу, предложила встретиться в этой кофейне.

Амати Сатико.

Тосия пока знал лишь имя этой близкой подруги. Если всё ограничится исключительно рассказами о прошлом, этого будет достаточно. Однако, по словам Хориты, «по телефону она говорила немного странно». Вполне возможно, что она в курсе обстоятельств исчезновения семьи Икусимы. Выходя из дома, Тосии пришлось опять сказать семье неправду, и в тот момент он заметил, как напряглось всё его тело. Не исключено, что эта поездка в Сигу будет иметь для него неприятные последствия.

Он сдвинул рукав куртки и посмотрел на часы. До назначенного времени оставалось две минуты.

В этот момент раздался звук колокольчика, и Тосия с Хоритой в очередной раз обернулись. Открылась дверь, и вошла женщина в скромном тёмно-синем пальто. Она тут же посмотрела в сторону мест, расположенных в глубине. Увидев мужчин, поклонилась. Тосия и Хорита тоже склонили головы. Поприветствовав хозяина, она неслышными шагами приблизилась к столу.

— Амати-сан? — спросил Хорита.

Женщина тихо ответила: «Да». Затем послушно проследовала на предложенное ей почётное место, сняла пальто и положила его вместе с маленькой сумочкой на соседний стул.

— Простите, что внезапно вызвали вас…

Извинившись, Хорита представился и коротко изложил историю Тосии. Выслушав, Сатико произнесла: «В общих чертах Осима-сэнсэй мне всё рассказала», и взглянула на Тосию. Видимо, она знала про кассету и тетрадь.

Волосы Сатико, спускавшиеся до плеч, носили следы лёгкой химической завивки. Одета она тоже была красиво. Небольшого роста, стройная, Сатико производила впечатление молодой женщины; но, если она ровесница Нодзоми, ей должно быть лет 45–46. Ведь Нодзоми была на целых десять лет старше Тосии.

Пока они ждали кофе, Сатико рассказала о себе. Не замужем, живёт вдвоём с матерью. Младшая сестра, выйдя замуж, уехала в Нагано. Сама Сатико работает в универмаге города Оцу в отделе женской одежды. Два выходных в неделю. Зарплаты и пенсии матери как раз хватает на жизнь. По виду женщины нельзя было сказать, что она ведёт совсем уж скромную жизнь, но Тосия решил воздержаться от лишних вопросов.

— Значит, вам известна причина, по которой мы разыскиваем семью Икусимы-сана? — уточнил Хорита, на что Сатико чуть заметно кивнула. До сих пор она ни разу не улыбнулась, и было понятно, что женщина волнуется.

— В том, что случилось с Нодзоми… виновата я.

Услышав это внезапное признание, Тосия затаил дыхание. У Хориты вид тоже был удивлённый.

— Мы с Нодзоми, с тех пор как в третьем классе младшей школы стали учиться в одном классе, всегда были вместе. Ходили заниматься фортепиано и на курсы по соробану, и знали друг о друге всё: начиная с семей и вплоть до того, какие мальчики кому из нас нравятся.

— С её отцом Хидэки вы тоже были знакомы?

— Да. Когда я ходила к ней в гости, много раз видела его.

— Какое впечатление он производил? Очень прошу вас быть откровенной.

И сегодня Хорита взял на себя роль задающего вопросы. Тосия достал из сумки тетрадь с ручкой и начал записывать.

— Я боялась его. Поэтому, когда он был дома, немного расстраивалась. Ведь он злился, когда мы шумели. Вокруг него была какая-то… атмосфера опасности.

У Сатико сложился такой же образ Хидэки, как и у Мицуко. Видимо, он был человеком, от которого можно было ожидать всего.

— Должно быть, вас сильно поразило исчезновение семьи Икусима?

Ничего не ответив на вопрос Хориты, Сатико опустила голову. Потом закусила губу и, собрав всю волю, заговорила:

— На самом деле, я всё время поддерживала связь с Нодзоми.

— Что? — невольно сорвалось с губ Тосии. Он впервые видел человека, который знал, что было «после». Что же произошло в доме Икусимы? От ожидания его сердце забилось быстрее.

— Вы имеете в виду период после четырнадцатого ноября восемьдесят четвёртого года?

— Да. Она звонила мне.

— Вот как… Это очень неожиданно. С чего же мы начнём? Наверное, вам будет проще рассказывать в хронологическом порядке…

— Расскажу всё как было. Всё, что буду рассказывать, я услышала от Нодзоми. Начнём с утра четырнадцатого ноября…

Сатико откашлялась и сделала глоток кофе.

— В то утро Нодзоми, её мама Тиёко и младший брат Соитиро сели за стол, но Хидэки с ними не было. Поскольку он часто не приходил домой, не поставив в известность семью, никто не придал этому значения. Когда они заканчивали завтракать, в дом пришли двое мужчин.

— Двое?

Не глядя на задавшего вопрос Хориту, Сатико посмотрела на Тосию.

— Один из них был человек по фамилии Сонэ.

— Сонэ?..

Дядя. Всё-таки Сонэ Тацуо был причастен к тому делу. Тосия не был готов услышать имя своего родственника, поэтому растерялся. Нужно было задать вопрос, уточнить имя, но он впал в совершенный ступор.

— Второго мужчину звали Ямасита.

Новое имя. Тосия записал его в тетрадь.

— Тиёко впустила обоих мужчин в дом, поскольку знала и Сонэ и Ямаситу.

Тосия с Хоритой кивнули, и Сатико продолжила:

— Эти двое сказали: «Собирайтесь. Всё объясним в машине». И добавили: «Некоторое время у вас не будет возможности вернуться, поэтому возьмите необходимые вещи».

Было утро 14 ноября, и, естественно, минивэн с деньгами ещё не выехал. Получается, что преступная группа выдвинулась заранее.

— Времени на то, чтобы собрать вещи, дали всего десять минут. Школьную форму попросили оставить. Семью практически вытолкали из дома и посадили в минивэн, за рулём которого был Ямасита. Сонэ что-то тихо говорил Тиёко-сан, но поскольку громко работало радио, сидящим на заднем сиденье Нодзоми и Соитиро почти ничего не было слышно. По ходу разговора Тиёко-сан становилась всё более взволнованной.

Семью Икусимы отвезли в одиноко стоящий дом, расположенный в черте города Нара, и сказали, что некоторое время они должны будут там скрываться. Это был дом любовницы Ямаситы. Прощаясь, Сонэ передал Тиёко толстый конверт. Та заверила детей, что скоро они смогут вернуться, но Нодзоми не поверила ей.

— Нодзоми позвонила примерно в конце ноября. Сказала, что они живут в Наре, в доме незнакомой женщины. Их местонахождение держится в секрете. Нодзоми всё время плакала. После этого она стала звонить раз в неделю, но, боясь, что, если об этом кому-нибудь станет известно, отец не сможет приехать за ними, просила меня никому о ней не рассказывать, даже родителям. Поэтому, когда вечером звонил телефон, я всячески старалась сама брать трубку. Если к телефону подходили папа или мама. Нодзоми клала трубку.

Она говорила, что боится любовницы Ямаситы, которая с каждым днём относилась к ней всё хуже и хуже. Когда Тиёко не было рядом, случалось, что та даже пинала её. Со временем находиться в доме стало невыносимо. Как-то Тиёко увидела, что хозяйка дома таскает деньги из конверта. Возник конфликт, который привёл к окончательному разрыву.

Сразу после Нового года Нодзоми с семьёй на машине Ямаситы повезли на юг префектуры Хёго. Это была промышленная зона недалеко от моря. Неподалёку ещё оставались следы располагавшегося здесь раньше квартала публичных домов: район со своеобразной атмосферой, где отсутствовало оживление, характерное для торговой части города. Дом, в который их привезли, был частью семейного общежития для строителей.

Дети не имели возможности ходить в школу; к Нодзоми стали приставать разные подозрительные мужчины. Деньги, полученные от Сонэ, быстро подошли к концу, и Тиёко пришлось работать в закусочной, расположенной на оживлённой улице, куда она ездила на автобусе. Нодзоми боялась оставаться в общежитии и стала помогать матери в кафе. И только Соитиро начал общаться с местными детьми.

— Разговаривая со мной, Нодзоми плакала, говорила: «Хочу учиться». Она любила кино, её мечтой было стать переводчицей субтитров. До того, как всё это началось, она очень радовалась тому, что, может быть, её отправят на стажировку…

Всё, как и говорила классный руководитель Осима-сэнсэй. Похоже, Нодзоми действительно мечтала стать переводчицей. Питая в душе надежду поехать учиться за границу, она усердно занималась — и вдруг, лишившись дома, была вынуждена проводить дни, помогая матери в закусочной… Тосии было больно думать, насколько это несправедливо. Но это было ничто по сравнению с печалью, которую наверняка испытывала Сатико.

Сдерживая слёзы, та продолжала:

— Однажды Нодзоми была в особенно подавленном состоянии. Однако, сколько бы я ни расспрашивала её, она не говорила, что произошло. Я ужасно волновалась; думала, вдруг какой-то мужчина напал на неё, поэтому упорно пыталась выяснить правду. И тогда… Она начала рассказывать о деле «Гин-Ман».

Предчувствуя, что рассказ приблизился к самому главному, Тосия крепче сжал ручку.

— Она сказала, что голос на кассете, которую включали преступники, — её голос. Но я ведь не смотрела новости, поэтому не знала, о чём она говорит, а узнать об этом где-то ещё тоже не могла — как известно, интернета тогда не было… В общем, выяснилось, что Хидэки записал голос Нодзоми и её младшего брата Соитиро…

Сатико внезапно взглянула на Тосию. Её взгляд выражал сложные чувства. Ведь Тосию, так же, как и Нодзоми и Соитиро, использовали преступники, и всех их можно было назвать жертвами. Но в то же время у него была совершенно другая жизнь. Одни были лишены даже возможности жить в собственном доме, и им пришлось скитаться, а другой сидел сейчас перед ней в хорошо сшитом костюме…

Несмотря на то что цель его была достигнута и теперь он знал, чьи голоса были использованы, Тосия испытывал не удивление и не волнение; скорее его терзало чувство вины. И, надеясь на спасение, он молился, чтобы у этих людей было будущее. Всей душой просил, чтобы они были живы.

— Из-за того, что Нодзоми перестала посещать школу, и после того, как стало известно, что вся семья пропала, в школе начался большой переполох. Я тоже, пока Нодзоми не позвонила, ужасно беспокоилась.

— Вы действительно никому не рассказали о её звонках?

— Да. Даже родителям. Мне казалось, что стоит рассказать — и с Нодзоми и её семьёй случится что-то страшное. Правда, молчать было мучительно…

Постепенно Нодзоми стала звонить всё реже. Сатико окончила среднюю школу и, переживая по-прежнему, начала учёбу в старшей школе.

— Меня беспокоило, что Нодзоми почти не звонила, но постепенно я перестала воспринимать её звонки как что-то особенное. Возможно, это прозвучит странно, но я привыкла к её обстоятельствам.

— О чём вы говорили?

— Нодзоми постоянно пребывала в отчаянии. Дурно отзывалась о посетителях закусочной и о так и не вернувшемся отце. Это длилось всё время. Речь её огрубела. Честно говоря, мне стало тяжело разговаривать с ней; я думала, что если так пойдёт и дальше, то от прежней Нодзоми не останется и следа. И перед летними каникулами убедила её, что нам непременно нужно встретиться.

— Вы действительно встречались?

— Мы договорились встретиться.

Мрачный тон Сатико встревожил Тосию.

— Когда это было?

— В конце июля восемьдесят пятого года. Мы решили встретиться в Осаке, в Синсайбаси. Она в шутку предложила назначить встречу перед вывеской «Гинга» на Дотомбори.

Большая светящаяся вывеска, ставшая туристической достопримечательностью… Сейчас она сменилась на светодиодную, а изображение легкоатлета в белой футболке, соединившего обе руки в форме буквы Y, является одним из символов Осаки. Посередине футболки красными буквами написано «Гинга».

— Нодзоми не пришла?

— Да. Во время её звонка за три дня до назначенной встречи она не показалась мне весёлой, но и беспокойства в ней не чувствовалось… Мы договорились на полдень. Я прождала до восьми часов вечера. Но она не пришла. Я вернулась домой с чувством тяжести в душе: мне казалось, что Нодзоми меня за что-то возненавидела. Но в то же время я беспокоилась. Думала, вдруг кто-то узнал о её звонках и с ней произошло что-то плохое… Я очень хотела вновь услышать её голос по телефону. Расстраивалась, что не знаю, как с ней связаться…

— После этого она ещё звонила?

Вместо ответа на вопрос Хориты Сатико расплакалась. Затем, достав из лежащей на соседнем стуле сумочки носовой платок, вытерла глаза и зашмыгала носом. Тосия, затаив дыхание, приготовился к её признанию.

— В следующий раз звонок раздался в октябре того же года. Но звонила не Нодзоми, а Тиёко-сан…

Ещё раз утерев слёзы и восстановив сбившееся дыхание, Сатико с трудом продолжила:

— Вообще, она очень весёлая женщина, но в тот раз её голос был хриплым, словно принадлежал совершенно другому человеку… — Зажмурившись, она выдавила: — Тиёко-сан сказала, что Нодзоми умерла. — После чего снова тихо заплакала.

Тосии сдавило грудь, и он глотнул воды. Хотя он готовился к самому худшему, слова Сатико буквально пронзили его сердце, и стало невыносимо больно.

По словам Тиёко, Нодзоми умерла за два дня до назначенной встречи с Сатико, то есть на следующий день после телефонного звонка. Сатико гневно спросила Тиёко, почему та позвонила только три месяца спустя. И, решив для себя, что у неё имелись какие-то особые причины, не поверила её рассказу.

— Услышав от Тиёко, что, возможно, Нодзоми убили, я подумала, что ослышалась. Почему Нодзоми нужно было вести жизнь беглянки? Где её отец, Хидэки? Я ничего толком не понимала — и решила, что не буду спрашивать, пока Тиёко-сан сама не расскажет. Но тогда впервые почувствовала: всё, что Нодзоми говорила о деле «Гин-Ман», возможно, было правдой.

Тиёко откровенно рассказала про день, когда умерла Нодзоми.

Днём в семейном общежитии, где они жили, раздался звонок от Нодзоми. Услышав слова дочери, что за ней «гонится мужчина», Тиёко похолодела. Нодзоми спросила: «Можно обратиться в полицию?»

— Даже в такой опасной ситуации она думала о том. как бы не навредить семье, и спрашивала разрешения у родителей. Такой у неё был характер. Даже став взрослой, я не смогла забыть тот разговор с Тиёко. Когда я думаю, как мужественно вела себя Нодзоми, будучи ещё ребёнком, мне становится тяжело дышать…

Сатико постоянно прикладывала к глазам промокший носовой платок. Словно наказывая себя, она продолжила своё признание.

Тиёко сказала дочери сообщить в полицию и, узнав, где она находится, торопливо выбежала из дома. Но Нодзоми нигде не было. Вдалеке послышался звук сирены «Скорой помощи», и у Тиёко возникло плохое предчувствие. Она побежала в ту сторону, откуда раздавался звук сирены, но он постепенно удалялся. Нервничая, Тиёко не знала, куда бежать, и просто металась из стороны в сторону. В этот момент на парковке жилого дома стала собираться толпа. По мере того как Тиёко подходила ближе, ей стала видна кровь на земле. Там уже были полицейские, которые подбирали что-то с помощью пинцета. Тиёко в панике пошла прочь от этого места. Несколько раз она ударяла себя по голове, чтобы выбить мысль о том, что это зрелище имеет отношение к её дочери.

— Тиёко-сан не понимала, что ей делать, и бесцельно бродила по окрестностям. Вдруг в сквере она заметила мальчика, лежащего на земле и держащегося за живот. Сразу поняла, что это Соитиро. Быстро подбежала к нему, помогла подняться. Тот, увидев мать, зарыдал со словами: «Нодзоми умерла…».

Тосии было невыносимо слушать это. Ему скорее хотелось сбежать, чем узнать, что произошло. Он думал о своей дочери. Хорита тоже молчал.

— Соитиро сказал, что, увидев лежащую на земле сестру, он убежал. Но какой-то мужчина настиг его, поднял и запихнул в машину. Там он дал ему пощёчину, а потом со всей мочи ударил в живот.

Мужчина без конца повторял: «Живите тихо», «Мамочка тоже умрёт», а потом выбросил Соитиро из машины.

Тосия представил, как бьют ребёнка-младшеклассника, как, должно быть, ему было больно и страшно, и пришёл в ужасное смятение. Не в силах осознать смерть Нодзоми, он машинально положил ручку на тетрадь.

— Я сказала Тиёко-сан, что приеду к ней, но она со словами: «Нельзя. Не ищи нас. Прости. Правда, прости. Не сердись», прервала разговор. И с тех пор больше со мной не связывалась.

Мужчины лишь вздохнули. Видимо, Хорита тоже был абсолютно подавлен подробностями трагедии, развернувшейся за кулисами дела «Гин-Ман». Кассета, отравленные сладости… «Курама Тэнгу» обнажили свои клыки не только против компаний, но и против детей.

— Я много раз собиралась обратиться в полицию, но не решалась. Мысль о том, что с Тиёко и Соитиро может что-то случиться, останавливала меня. Я также боялась, что станет известным то, о чём я так долго молчала. Я ужасно трусливый и слабый человек.

Положив на стол пришедший в полную негодность платок, Сатико утёрла слёзы руками.

— Если б я сразу рассказала своим родителям, когда Нодзоми позвонила в первый раз, может быть, с ней ничего не случилось бы. Полиция могла помочь. Это я оставила её на произвол судьбы. Я… была так не права…

Сатико продолжала плакать и даже говорить уже была не в состоянии. Больше тридцати лет она страдала, никому не открывшись. Какой же тёмной тенью накрыло чувствительную девочку это преступление!..

Тосия вспомнил семейную фотографию, которую показывала Осима Мицуко. Летний фестиваль. Снятые на фоне фонариков Мицуко и супруги Икусима, одетая в розовую юкату Нодзоми и Соитиро в голубом дзинбэе. Видимо, они встретились там случайно. Маленький Соитиро явно специально отвёл взгляд от объектива, а на губах коротко стриженной Нодзоми играет проницательная улыбка. Красивые черты лица. Тосия представил это лицо, искажённое страхом, и ему стало тяжело дышать.

Дьяволы…

Он подумал, что это самое подходящее слово для преступников. Осознав возможную связь дяди с этими дьяволами, Тосия почувствовал такой гнев, что всё его тело охватила дрожь. В то же время перед глазами возникла смеющаяся Сиори в океанариуме, и он с силой сжал кулаки.

Но одновременно с гневом рос страх. И он приводил Тосию в ужасное смятение.