3
Осакские небоскрёбы выглядели как в тумане.
В небе висели густые и словно тоже грустные облака, и невольно хотелось вздохнуть. Если б воздух был прозрачным, из комнаты заседаний, расположенной на высоком этаже, можно было увидеть гору Рокко, но сегодня, похоже, надежды на это не было.
— Уже скоро должна прийти, — приятно улыбнувшись, произнёс коротковолосый мужчина из рекламного отдела программы. Кстати, это с ним Акуцу смотрел DVD, когда позвонил Томита. С того летнего дня его жизнь круто поменялась…
— Что-то я волнуюсь, — произнёс оператор из отдела фотографии, который, стоя на коленях перед кофром, менял линзу однообъективного зеркального фотоаппарата. В газете он работал дольше Акуцу на два года и был старше его на пять лет. В своё время служил в сухопутных войсках сил самообороны. Человеком он был странноватым, но честным и откровенным.
— Правда? Ты же ровесник Мидзуки, не так ли?
— Когда служил в силах самообороны, улыбка Мидзуки-тян меня очень подбадривала. Ведь добрая улыбка сражает наповал, да? Вот, поставил себе целью постараться найти такую жену…
— И что, мечта исполнилась?
— Ты разве не видел мою жену? Совершенный мопс.
Снимая волнение лёгкой болтовнёй, они ждали появления обожаемой актрисы. «А ведь морщины на лбу у Мидзусимы тоже как у мопса», — подумал Акуцу. Выкинув из головы несерьёзные мысли, перечитал записанные в тетрадь вопросы. Двадцать пять пунктов, необходимых для написания материала, и семь вопросов, подготовленных на случай, если беседа оживится. Скорее всего, за полчаса, запланированные для интервью, он не успеет спросить и половины, поэтому сейчас расставил приоритеты.
— Прошу прощения… — В комнату вошёл мужчина средних лет в очках в чёрной оправе. Акуцу поднялся и вместе с оператором направился к двери.
— Позвольте представить вам журналиста газеты «Дайнити» Акуцу, — произнёс мужчина из рекламного отдела программы.
После того как Акуцу и оператор обменялись визитками с менеджером в чёрных очках, в комнату в сопровождении двух женщин вошла Синохара Мидзуки.
— Прошу любить и жаловать.
Акуцу был настолько поражён, какое у неё маленькое лицо с тонкими чертами, что у него перехватило дыхание. Он работал в отделе культуры уже больше пяти лет и, естественно, был готов к встрече с актрисой, но Синохара Мидзуки оказалась просто потрясающе красива.
— Я — Акуцу из газеты «Дайнити».
Он стояли друг напротив друга, и Синохара, глядя на него снизу вверх, мило улыбнулась. На экране телевизора её глаза казались маленькими, но на самом деле они были большими, а аромат, исходящий от неё, был таким изумительным, что буквально сбивал с ног. Светло-голубое платье без рукавов невероятно подходило под жизнерадостное выражение её лица. Стоящий рядом оператор лишь назвал себя и замолчал. Обстановка понемногу разряжалась.
Сериал, о котором должна была пойти речь, был снят на популярную медицинскую тему. Главная героиня — талантливая женщина-хирург — вышла замуж и родила; за это время её позиции в больнице ослабли, и она мечется между работой и семьёй. В это время героиня замечает странные перемены в своём ребёнке… Таково краткое содержание.
Несмотря на то что сериал, поднимая проблемы баланса между работой и личной жизнью, а также гендерные проблемы, позиционировался как социальный, посмотрев две серии, которые ему одолжил телеканал, Акуцу был разочарован поверхностностью сценария и слабой игрой актёров. И хотя Синохара Мидзуки по полной вкладывается в игру, страдания, которые она демонстрирует, выглядят неубедительными.
Изменилось ли её представление о врачах, как проходила подготовка к роли, неизвестные истории, связанные со съёмками — вот примерный круг вопросов, которые подготовил Акуцу. Интервью прошло гладко, но разговор получился неинтересным.
По ходу беседы Акуцу заметил, что Синохара отвечает как-то небрежно. Она держалась приветливо, но на вопросы отвечало кратко, сжато, а выражение её лица оставалось исключительно «жизнерадостным и радующим глаз». Конечно, это было обычное интервью с актрисой, и раньше у Акуцу это не вызывало никакого недовольства. Но сегодня, чем больше она говорила, тем фальшивее ему казалась.
— У меня есть много ваших дисков, и мне кажется, что вам было сложно совмещать карьеру певицы и игру на сцене. Стали ли вы по-другому относиться к этому по сравнению с прежними временами?
— Как вам сказать… Статус певицы и актрисы? Вообще меня не очень интересуют такие вещи, или, лучше сказать, я не вижу в них смысла. Поскольку каждый раз с новым энтузиазмом берусь за работу.
— Я хотел бы спросить: когда вы играете роль, что для вас особенно важно или что вы, например, ни за что не будете делать?
— Сложный вопрос. Но, наверное, главное — естественность. Пытаться изображать из себя кого-то бесполезно. Мне хотелось бы, чтобы меня видели такой, какая я есть.
Поддакивая, Акуцу спрашивал себя, на какой же работе возможно быть естественным и сколько, интересно, человек в этом мире могут сказать, что «делать что-то бессмысленное бессмысленно». Поверхностная беседа наскучила ему.
Не прошло и получаса, как все двадцать пять вопросов были заданы, а от подготовленных дополнительных семи он отказался. Интервью закончилось; перешли к фотосъёмке на фоне пасмурного неба.
— Простите, я хотел бы вас кое о чём попросить, — обратился к Акуцу менеджер в очках в чёрной оправе. Затем попросил смягчить фразу «не вижу смысла в статусе». — Я не думаю, что она сказала это намеренно, но это может прозвучать несколько безразлично. Ведь у самой Синохары такой жизнерадостный характер…
— Я вас понял. Упоминание о статусе не особенно важно. Я использую фразу об энтузиазме, с которым она берётся за работу.
— Да, прекрасно. Извините за назойливость.
Фотографу даже не нужно было давать указания: Синохара сама вставала в разные позы и меняла выражение лица. Акуцу подумал, что в этом она, несомненно, талантлива, и если б давала интервью визуальным СМИ, то, вероятно, и на вопросы отвечала бы лучше. Однако, заключив, что с этим уже ничего не поделаешь, Акуцу скатал тетрадь в трубочку и похлопал ею по бедру.
Когда, закончив, они с фотографом выходили с телеканала, в вестибюле он столкнулся со знакомым журналистом из спортивной газеты.
— А, Акуцу-кун, давно не виделись… Что снимал?
— Интервью с Синохарой Мидзуки. Из осеннего сериала.
— Да? Говорят, она выходит замуж. Что-нибудь говорила об этом?
— Вот как? Неужели?
— Ну да, такой вопрос ведь не задашь… Смахивает на газетную «утку». Ну давай, пока.
Акуцу представил, что было бы, если б он завёл разговор о замужестве. Вообразил вытянувшиеся лица людей вокруг. Но ему это было не особенно интересно. Сегодня совсем не было настроения.
Начало пятого. Он распрощался с фотографом, и ему снова захотелось после долгого перерыва увидеть племянника.
Акуцу достал смартфон и набрал номер старшей сестры.
* * *
Подняв прикатившийся под ноги разноцветный мяч, он услышал энергичные шаги, приближавшиеся к нему.
— Дай, дай…
Глядя снизу вверх на огромного Акуцу, протягивал руки круглолицый Го. Акуцу сел на пол, скрестив ноги, посадил ребёнка на бедро и передал ему мяч. Тот радостно засмеялся, и на его щеках стали заметны ямочки.
— Тяжёлый ты стал…
Когда Акуцу стал гладить его по голове, взъерошив волосы, мальчик громко закричал и побежал в сторону кухни. Было обидно, что он даже не взглянул на книжку с картинками, которую купил ему Акуцу, но от одного взгляда на жизнерадостного, активного малыша настроение у него улучшилось.
— Я дома. — Это Аои с экосумкой в руках вернулась из супермаркета. — Приготовлю карри.
— Ура!
Карри, приготовленное сестрой, благодаря соусу имело традиционный японский вкус и было любимым блюдом Акуцу. Немного передохнув, Аои уже энергично трудилась на кухне.
— Извини за внезапное вторжение.
— Муж в командировке, поэтому очень кстати. Когда остаёмся вдвоём, я устаю.
— А в детский сад нельзя отдать?
— Двухлетних ещё не берут.
Наверное, утомительно заниматься домашними делами, когда рядом постоянно носится ребёнок. Если б родительский дом в Кобэ находился чуть ближе к черте города, можно было бы легко ездить туда… но добираться на общественном транспорте неудобно, да и ехать с ребёнком тяжело. Родители мужа жили в Вакаяме, поэтому в основном получалось так, что чаще приезжали бабушки и дедушки.
Акуцу почти не помнил, чтобы они ссорились с сестрой, которая была старше его на три года. Она отличалась спокойным характером, у неё не было проблемных периодов, связанных с возрастом. После окончания университета иностранных языков благодаря знанию немецкого языка она работала в качестве помощника организатора международных конференций и переводчика, и Акуцу удивлялся, какую хорошую работу она нашла.
Пока Аои ставила на стол герметичную кастрюлю с карри, маринованную капусту маминого производства и салат, Акуцу посадил Го на детский стул и надел на него пластиковый фартук с карманами. Го сразу же начал барабанить по столу и требовать карри.
— Да он просто неутомим!
— Это точно… Сколько бы ни падал, никогда не плачет.
Все дружно, соединив ладони, произнесли: «Приятного аппетита» — и начали есть. Благодаря даси, вкус острого карри был более насыщенным, и Акуцу непроизвольно заурчал от удовольствия.
— Ты точно не будешь пиво?
— Мне надо вернуться в редакцию и поработать ещё, поэтому не могу.
— Ты занят последнее время, не так ли?
— Как я сказал тебе по телефону, я ещё занимаюсь проектом в отделе городских новостей.
— Поездка в Англию была связана с этим?
— Да. К тому же я сильно спешил, а водитель заблудился, как назло…
Акуцу рассмешил сестру, рассказав о том, как он ездил в Шеффилд и не смог получить никакой информации, а также о слишком сладкой лапше. Го, глядя на то, как смеётся мама, тоже развеселился.
— Ты не думаешь о том, чтобы опять вернуться на работу?
Взяв мгновенно опустевшую тарелку Акуцу, Аои поднялась. Положила рис из рисоварки, затем добавила сверху столько карри, что он полностью закрыл рис.
— Очень жаль, что я теряю языковые навыки, но у меня нет времени на себя. Когда сын пойдёт в детский сад, наверное, будет значительно легче.
— Но ведь сад заканчивается рано.
— Примерно часа в два. Только и успеешь закончить домашние дела… И летние каникулы тоже длинные.
Привыкший к беспечному образу жизни холостяка, Акуцу хоть и был очень занят, но даже не представлял, как может совсем не хватать времени на себя.
— Да, воспитание детей — нелёгкая штука.
Аои, вытирая вымазанный карри рот сына, рассмеялась.
— Конечно, частенько я сержусь на него, но когда он вдруг начинает делать то, что не получалось ещё вчера, или, хоть и редко, становится ласковым, это очень трогательно.
— Несправедливо, что мы не помним себя в этом возрасте. Если б помнили, проявляли бы больше заботы о родителях.
— Это точно. Но мозг постоянно развивается, поэтому ребёнок делает столько интересных вещей… Ведь взрослые не умеют так искренне радоваться и плакать так горько тоже не могут.
Го, который до сих пор тихо сидел и ел, начал стучать ложкой по пластмассовой тарелке. Когда Аои забрала у него ложку, он стал тянуть руки, закричал: «Дай, дай!» — и в итоге зарыдал.
— Я, наверное, ничего не смогу сделать…
— Всё нормально. Я привыкла.
Го не успокаивался, поэтому Аои вытерла его полотенцем и ваяла на руки. Но он всё равно продолжал рыдать, размазывая слёзы и сопли по маминой рубашке.
— Хочется времени для себя, но всё-таки я уже не могу представить себе жизни без него.
После ужина Го стал смотреть DVD про Ампаммана — и наконец затих. За обеденным столом пили чай — подарок Акуцу из Англии.
— Эй-тян, получается, что ты до конца года будешь занят?
— Я не только впустую съездил в Англию, но и в Токио, и в Нагою. Если не найду ничего интересного, быть мне всю жизнь предметом язвительных насмешек страшного завотделом.
— Что касается дела «Гин-Ман», я помню, что коробки со сладостями тогда стали оборачивать плёнкой.
— А до этого так не делали?
— Просто продавали в коробках.
— У них хорошо получалось класть яд в сладости. Раньше мужчина с лисьими глазами не вызывал ничего, кроме страха, но последнее время из-за того, что я занимаюсь этим делом, мне захотелось увидеть лицо этого преступника, хотя бы одним глазком…
— Про преступников я, конечно, тоже думаю, но больше всего мне не дают покоя кассеты, на которых записаны детские голоса. Я до сих пор отчётливо помню это.
— Да, это жутковато.
— Я теперь тоже мать и просто не могу представить, как можно спокойно втянуть собственного ребёнка в подобное дело.
— Да, это точно. Мы оба — ровесники этих детей. Они же тоже из Кансая; может, мы где-то с ними сталкивались…
— Действительно… Интересно, они понимали, что участвовали в преступлении?
Акуцу обернулся и посмотрел на Го. Глядя на малыша, поглощённого мультфильмом, он сильно ощутил, насколько жестоки были преступники. И представил себе «детей», скрывавшихся в тени преступной группы.
Возможно, как это ни странно, они ведут где-то обычную жизнь. Но в нём тут же зародилось сомнение, смогли ли остаться честными людьми, неся крест дела «Гин-Ман».
Неожиданно, в доме старшей сестры, Акуцу показалось, что ему удалось немного приблизиться к разгадке этого дела.
Те дети, скорее всего, ещё живы.
