Ева

Так значит, Декс – это Фиш.

Привычная картина мира Евы рассыпалась на отдельные кусочки, которые сложились совсем в иное полотно. Как она могла быть так слепа? Ее охватила паника. И растерянность.

– Тебя никогда не удивляло, что ты отработала на Фиша много лет, но ни разу его не видела? Что только Декс выходил с тобой на связь? – поинтересовался Кастро.

– Он сказал мне: в этом бизнесе так принято. И я ему поверила. Зачем ему было меня обманывать? – прошептала Ева.

– Чтобы ты думала, будто он такая же пешка, как ты, и больше ему доверяла.

– Я всегда считала, что люди, сумевшие взобраться наверх, гордятся своей силой и властью. Разве не так?

– Бывает и так, – пожал Кастро плечами. – Но обычно подобные ухари долго на свободе не гуляют. Они слишком упиваются своей властью и подставляют самих себя. Фиш, или точнее Декс, не такой. Он стратег. Для него это бизнес, и очень выгодный. Поэтому и зацепить его сложно – слишком уж умен и осторожен. – Кастро отхлебнул кофе и продолжил: – Я лишь однажды сталкивался с подобным случаем. В Эль-Серрито жила мошенница, которая врала всем, будто на преступления ее толкает жестокий муж-тиран. И ей верили, считали, что она сама от него страдает и идет на риск, выгораживая его.

Ева вспомнила, как Декс описывал Фиша – рисовал его таким же жестоким и беспощадным тираном. Как он делал вид, будто защищает и оберегает ее. Как убеждал, что он на ее стороне. Каким напуганным казался на футбольном матче, когда речь зашла о возможных последствиях. Как боялся рассердить Фиша. Выходит, все это было притворством.

Перед глазами Евы снова возникла пугающая картина того утра, когда он разбудил ее и повел смотреть тело. Декс не случайно оказался у ее двери: сначала он хладнокровно казнил неугодного, а затем специально пошел за ней, чтобы показать, как поступают с предателями.

Как она могла быть такой доверчивой?

– И что теперь?

– Теперь тебе надо найти адвоката и подписать документ о сотрудничестве. Мы организуем прослушку, твоя задача – вытянуть из Декса максимум информации.

Ева кивнула. О собранных материалах она не сказала ни слова – это был ее последний козырь, и она не собиралась так легко его отдавать.

– Что я получу взамен?

– Тебя не посадят.

Евин телефон, лежащий на столе, завибрировал – пришло сообщение. Телефон Кастро, вопреки ее ожиданиям, не издал ни звука.

– Ответь, – велел он.

Писал Декс.

Ева показала экран Кастро.

– Теперь только людные, открытые места, чтобы мы могли тебя защитить. Никаких стадионов, закрытых клубов и пустынных парков. Мои парни будут охранять тебя, пока мы не организуем прослушку. День-два максимум.

Ева включила телефон и дрожащими руками набрала:

Она представила, как возвращается в Беркли и делает вид, будто ничего не произошло: сидит рядом с Дексом, зная, что он – Фиш, смотрит ему в глаза, разговаривает с ним.

Кастро почувствовал ее нарастающую панику и сказал:

– Все будет в порядке. Просто веди себя как обычно. Приготовь наркотики, передай их Дексу. Он ни о чем не догадается.

За окном надвигался туман, окутывая густыми клубами опоры моста. А что, если и она точно так же исчезнет, пропадет без следа, словно ее никогда и не было?

Вокруг кипела жизнь, но до Евы долетали лишь ее отголоски: смех, болтовня, звон тарелок.

– У меня ведь все равно нет выбора? – спросила она.

– Никакого, – кивнул Кастро с участливой улыбкой.

На мосту Ева начала задыхаться. Ее снова накрыло волной паники. Она ехала в плотном потоке машин, несущем ее прямо к неминуемой гибели. С нее довольно! Теперь она поступит по-своему.

Она хотела было развернуться и рвануть на север в Канаду, через Сакраменто, Портленд и Сиэтл, однако вовремя сообразила, что за ней наверняка уже следят люди Кастро и перехватят ее раньше, чем она покинет штат.

Вернувшись к себе, Ева быстро собрала вещи – лишь самые необходимые, все прочее решила оставить как есть, чтобы дом выглядел так, будто она только вышла и вот-вот вернется. Собранные материалы сложила в лаборатории: все равно после ее исчезновения Кастро придет сюда с обыском и найдет ее прощальный подарок. А с нее довольно. Она больше не собиралась играть по чужим правилам.

План Евы состоял в том, чтобы припарковаться возле бара, где она назначила Дексу встречу, спуститься в метро, сесть в первый попавшийся состав, вернуться в Сан-Франциско и за наличные купить билет на автобус до Сакраменто, а дальше действовать по обстоятельствам и постараться поскорее покинуть страну.

Она уже направлялась к двери, когда взгляд ее упал на стеклянную птицу, подаренную Лиз. Она осторожно взяла ее, провела пальцем по голубым завиткам, тонкому клюву, острым крыльям. Единственная вещь, подаренная ей в знак любви единственным в ее жизни человеком, которому она была действительно небезразлична.

Уэйд просто использовал ее и предал при первом же случае. Декс обманывал долгие годы и манипулировал. Кастро с участливым видом заставлял пойти на верную смерть. Все они думали лишь о собственной выгоде и с легкостью давали обещания, которые не собирались выполнять. Для них такие, как Ева, всегда были пушечным мясом.

Только Лиз отнеслась к ней по-человечески и сумела разбудить в ней лучшее. Ева нащупала письмо через ткань кармана. «Чтобы стало легче, порой достаточно поделиться с кем-нибудь своими проблемами». Лиз была единственным человеком, которому Ева могла доверять.

Она достала пять тысяч долларов наличными, отложенные на крайний случай, положила в сумку ноутбук, а телефон, который мог скомпрометировать ее, бросила на кухне. Затем выскользнула из дома, сжимая в руке хрупкую синюю птицу.

Первый подошедший состав был переполнен. Ева стояла на платформе, наблюдая за входящими и выходящими пассажирами, и запрыгнула в вагон в последний момент, когда двери уже начали закрываться. Она представила, как люди Кастро высматривают ее сейчас наверху, нарезая круги вокруг ее машины, оставленной на платной парковке на Шатток-авеню, и недоумевают, куда она могла деться и что с ней случилось.

Ева внимательно осмотрела всех, кто был в вагоне. Мужчину, спящего в углу, и парочку, уткнувшуюся в планшет, она отмела сразу, а вот женщина, которая сидела напротив, ей не понравилась. Ева заметила, как та посмотрела на нее, когда поезд повернул к югу, в Окленд. На коленях у нее лежал раскрытый журнал, но, пока Ева за ней наблюдала, делая вид, будто рассматривает рекламу в окне, не перелистнула ни страницы.

На ближайшей остановке Ева выскочила из вагона в последнюю секунду, чтобы за ней никто не вышел. Женщина спокойно осталась сидеть на месте и даже не подняла на нее глаз. Забившись в дальний угол станции, Ева осмотрелась и, не обнаружив ничего подозрительного, села на поезд до Сан-Франциско. Однако вскоре снова сошла и еще не меньше часа путала следы, чтобы оторваться от возможных преследователей.

В аэропорту она за наличные купила билет на ночной рейс до Ньюарка.

– В один конец или туда и обратно? – поинтересовался кассир.

Ева помедлила. А вдруг агент Кастро уже включил ее в какой-нибудь черный список? Вряд ли. Ей вспомнились его слова о том, что «Фиш – не крупная цель».

– В одну сторону, – ответила она и тут же пожалела: для тех, кто будет ее искать, это может стать наводкой.

Напряжение немного спало, лишь когда самолет поднялся в воздух. Люди вокруг спали или читали, а она смотрела в окно и вспоминала осенний вечер, как раз после Хеллоуина, когда она наткнулась на Лиз на ступеньках заднего крыльца их дома. Соседка тихо сидела в надвигающихся сумерках и смотрела вдаль.

– Что ты тут делаешь? – спросила Ева.

Лиз подняла на нее глаза и улыбнулась.

– Мне нравится, как пахнет вечером, когда солнце садится и земля начинает остывать. Что бы ни случалось в жизни, это никогда не меняется. – Она прикрыла глаза. – Мы с бывшим мужем часто сидели так, когда только поженились. Прижимались друг к другу и смотрели на темнеющее небо.

Ева опустилась на ступеньки со своей стороны и взглянула на Лиз через железные прутья перил.

– Где он сейчас?

Лиз пожала плечами и провела рукой по бетонным ступеням.

– Мне говорили, он переехал в Нэшвилл. Двадцать лет назад.

Ева не могла понять, как у нее хватало духу так спокойно говорить о человеке, который бросил ее с маленьким ребенком и никогда больше не появлялся.

– Элли общалась с ним?

– Наверняка не знаю – мы о нем не говорим, – но думаю, что нет. Поначалу он присылал ей открытки на день рождения, а потом перестал, когда она была еще совсем маленькая.

Лиз отвернулась и, глядя на деревья, растущие за изгородью, тихо проговорила:

– Было время, когда Элли винила меня в этом, будто я могла заставить его заботиться о ней. Но теперь, повзрослев, она поняла, что с таким отцом ей было бы гораздо хуже.

Ева думала о том, какая сила нужна, чтобы вот так, в одиночку вырастить дочь и построить карьеру. Простить предательство и жить счастливо.

– Как тебе удается видеть в людях хорошее?

– Жизнь научила. Люди обычно не делают подлости намеренно. Мой муж не собирался разбивать сердце мне или Элли. Он просто действовал сообразно собственным желаниям, жил как мог. Глупо злиться на других за то, что они пытаются как-то устроиться в этом мире. Лучше прощать. Надеюсь, у меня получается.

– А вот у меня не очень, – пробормотала Ева, глядя на кусты, посаженные у задних ворот.

Их тени растворялись в сгущающихся сумерках.

– Как и большинство людей, – вздохнула Лиз. – Чтобы по-настоящему простить, надо проститься с ожиданиями, обстоятельствами. С чувствами. Позволить им умереть. Это может быть больно. Но только это дает свободу.

– Намекаешь, что мне нужно простить родную семью? – спросила Ева.

Лиз посмотрела на нее удивленно.

– В первую очередь тебе нужно простить себя.

Летя теперь на восток и вглядываясь в черную дыру иллюминатора, Ева размышляла, о таком ли прощении говорила ей Лиз. Она оставила позади свою жизнь в Беркли, сбросив ее, как пустую раковину, ставшую тесной. Даже себе самой она не могла внятно объяснить, зачем ей понадобилось еще раз, прежде чем окончательно исчезнуть, встречаться с Лиз. Однако где-то в глубине души она понимала, что это и было прощение.