Глава 15
«Береги яйца смолоду, народная шерифская мудрость…»
Бенджамин «Док» Вайт.
— Шериф… — Малыш Болтон запнулся. — Я хотел… хотел…
— Чего ты хотел, Гарри? — я мазнул взглядом по сторонам и поудобней устроился в седле. Верховая езда особых проблем мне не доставляет, так как с момента попадания я уже порядочно навострился ездить верхом, но, чёрт побери, когда ты не слезаешь с седла сутками, даже у прожжённого ковбоя задница задубеет. А я разве что прожжённый док, но совсем не ковбой.
— Шериф, — Болтон смутился. — Вы… вы же не любите людей?
— С чего ты взял?
— Ну… — Малыш неуверенно улыбнулся. — Вы и сейчас смотрите на меня как на… как на дерьмо. Мне даже начинает казаться, что вы прикидываете, как половчей перерезать мне глотку. Но при этом, я точно знаю, что вы добрый и справедливый человек. Да это все знают. Как это может быть? Ненавидеть людей и быть справедливым? И добрым?
— О-хо… — я тяжело вздохнул.
Интересный вопрос. Вот только ответа у меня нет. Людей ненавижу — да, спору нет. Не за что мне их любить. Добрый и справедливый? Хрен его знает, далеко не факт, что я добрый. Хм… доброта понятие очень относительное. Некоторые в Бьютте вообще считают, если Док Вайт не стреляет всех подряд — то уже надо ему в ножки кланяться за доброту. Получается — отстрелил шериф башку какому-нибудь признанному или не очень мудаку — значит, поступил по-доброму, потому что мог для начала и яйца оторвать.
Со справедливостью дела обстоят получше, но тоже весьма неопределённо. Я просто придерживаюсь принципа: каждому по делам его. Тьфу, ты… вот же щенок задал вопросец.
— Так как, шериф?
Я недовольно покосился на Болтона.
— Шёл бы ты нахрен, Малыш. Будешь доставать с вопросами, на своей шкуре ощутишь, какой я добрый и справедливый. Дуй в арьергард…
— Куда дунуть? — Малыш вытаращил на меня глаза.
— Ты тупой? Присмотри что там в конце, подгони отстающих.
— Уже, шериф, уже… — помощник придержал поводья и отстал.
Я настороженно покрутил башкой, слегка пришпорил Жирика и снова задумался.
Как назло, кроме кавалеристов полковника Пимпса, в ближайшей доступности не оказалось ни одного военного регулярного подразделения — после того, как индейские войны пошли на спад — вояки потихоньку начали перебазироваться в форты, по местам постоянной дислокации.
Впрочем, должны справиться своими силами, в назначенное время возле мэрии собралась около сотни человек, а если точнее — девяносто два ополченца, как у нас их называют — милиционера.
Никого дополнительно мотивировать не пришлось — все прекрасно понимали, что оставлять безнаказанными индейцев нельзя. К тому же, мэр устроил аттракцион невиданной щедрости и пообещал участвующим в карательной экспедиции подъёмные, из расчёта пять долларов на человека в сутки. Очень неплохой стимул, особенно учитывая, что стандартная суточная оплата простого рабочего составляет два доллара в день.
Я сразу устроил быстрый смотр и остался доволен. Примерно треть была вооружена многозарядными карабинами, а остальные однозарядными дальнобойными винтовками. Помимо того почти все имели при себе дробовики и револьверы.
Ничего удивительного, живём на фронтире, наличие оружия — это вопрос выживания. Впрочем, ради пущего усиления огневой мощи, я приказал дополнительно выдать из городского арсенала ещё два десятка карабинов Спенсера, Винчестера и Генри.
Но вот со средствами передвижения дело обстояло довольно скверно — примерно треть бойцов прибыли без лошадей. Но и этот вопрос быстро решили — коней предоставил местный торговец лошадьми, конечно, с возвратом и оплатой за амортизацию. Ничего личного, война — войной, бизнес — бизнесом. Но хозяин лошадей сам поехал с нами, и не для того, чтобы проследить за имуществом.
Дункана с двумя помощниками, я оставил в городе, на всякий случай, остальной свой личный состав взял с собой…
— Сука! — я ругнулся, увидев впереди каменную осыпь, перегораживающую дорогу, спрыгнул с седла и взял жеребца за повод.
Теперь только так, грёбаный Крауч ведёт нас такими ебенями, что порой себя чувствуешь грёбаным горным козлом.
Ладно, о чём я думал?
После смотра последовал военный совет, на котором было принято решение разделить ополчение на три отряда. Первый возглавил полковник Пимпс, второй — маршал Варезе, а третий, в количестве тридцати пяти человек — я сам.
Передвижение из пункта «А» в пункт в «В», в Монтане, особенно в горной и предгорной её части, довольно нетривиальная задача. Прямых путей здесь попросту нет, а дороги напоминают собой по большей части тропинки. В некоторой степени, это сыграло нам на руку — черноногим, чтобы уйти на индейские территории придётся здорово попетлять и у нас, при некотором везении, может получится перерезать им дорогу.
Исходя из этих соображений полковник и маршал со своими отрядами сразу выдвинулись на север, чтобы перерезать индейцам пути возможного отхода, а я со своими отправился на место резни, чтобы пойти за черноногими по их следам. Индейцы, как правило, сразу после набега уходили к себе, но бывали и исключения, так что я решил перестраховаться — чёрт его знает, что у краснозадых на уме.
Опытом руководства подразделениями я не обладал от слова совсем, поэтому действовал по наитию. Впереди следовал дозор из нашего проводника Дилана Крауча с его сыном, следом за ними ещё один дополнительный дозор из четверых ополченцев, а уже потом основной отряд. Народ в моей группе подобрался тёртый и опытный, истративший в стычках с индейцами не один патронташ патронов, но с тактикой передвижения я угадал, так что возражений и недовольства не было.
Муна вынырнула из кустов, уронила из пасти рядом со мной большую куропатку, гордо мявкнула и снова исчезла.
Я на ходу подобрал тушку и сунул её в сумку. Заботятся детки о хозяине, хотя не учил — сами додумались. Мусий как-то даже дикую индейку притащил, размером едва ли не в три раза больше чем он сам, а уж кроликов кошаки таскают десятками.
Теперь вечерком можно побаловаться горячим варевом, а то вяленое мясо с сухарями уже успело осточертеть.
Перебираться через осыпь пришлось целый час, а когда снова сели в сёдла, впереди между деревьев мелькнула пегая кобыла с щуплым мужичком в куртке из оленьей кожи и скунсовой шапке.
Дилана Крауча, нашего проводника, мягко говоря, я недолюбливаю. Мерзкий и желчный старикашка, вечно недовольный всем и вся, к тому же воняет как скунс. За пенни удавится, без оплаты хрен вообще пошевелится, но надо признать, лучше следопыта в окрестностях не найдёшь — Крауч знает местные ебеня как свои грязные пальцы.
Следом за Диланом ехал его сын, щуплый парнишка лет семнадцати возрастом — по своему виду типичный индеец. Давид полукровка, метис — его мать из племени кроу. С парнем и его матерью, совсем наоборот, я нашёл общий язык — Давид и Утренняя Роса знают толк в местных травах и очень помогают мне.
Когда проводник подъехал, я поднял руку, призывая отряд остановиться.
— Шериф… — Крауч сплюнул табачную жвачку на валун. — До места — всего полмили. Возьми с собой одного человека, потолковей и побыстрее — дальше проскочим сами, глянем сначала, черноногие могут устроить засаду на подходах — это в их обычаях. Лошадь оставь, пойдём на ногах, там не проедешь.
— Аллен — ты старший, оставайтесь здесь, и не забудь выставить постовых. Болтон — ко мне… — я привязал жеребца к дереву, вынул из седельной кобуры «Винчестер», а потом перекинул патронташ с патронами через плечо.
Проводнику виднее, даже не собираюсь спорить. Дилан уже воевал с краснокожими еще когда я под стол пешком ходил. Ну… это если попробовать провести временную параллель между девятнадцатым и двадцать первым веком.
Крауч молча развернулся, поудобней перехватил свой Шарпс и быстрой лёгкой походкой пошёл в лес. Давид, я и Болтон потопали за ним.
После седла, пешая прогулка показалась сущим наслаждением, но уже через полчаса я начал материться про себя как сапожник. Грёбаные ветки, грёбаные кусты, грёбаные острые камешки, грёбаные косогоры и едва различимые тропинки. Грёбаный фронтир — это не городской парк развлечений. В парке, самое страшное, в дерьмо вступишь, а здесь можно и сучок в глаз схлопотать. Или чего ещё похуже. Как же достала эта грёбаная паутина!!!
Я весь взопрел, быстро выдохся и едва удерживался, чтобы не пальнуть в мелькающую впереди енотовую шапку.
Малыш Болтон тоже обессилел и сопел как злой скунс.
Крауч с лёгкостью скользил по лесу и даже не собирался снижать темп. Мусий и Муна тоже сбежали далеко вперёд.
Наконец, видимо почувствовав, что я уже на грани издыхания, Давид приостановился.
— Так… — паренёк высоко поднял ногу и поставил её на полную ступню. — Делай так, а рука так… — он слегка развёл локти. — Будет легко…
Он улыбнулся и скользнул по тропинке.
Не скажу, чтобы я моментально в совершенстве овладел искусством передвижения по лесу, но идти стало действительно легче.
Через полчаса Крауч начал замедляться, потом и вовсе остановился, а Давид вообще свалил куда-то в лес.
А ещё через пару секунд, впереди послышались разъярённые кошачьи вопли.
И почти сразу же, с той стороны, между деревьев мелькнули едва различимые силуэты.
Резко хлестнул Шарпс Крауча, проводник отбросил винтовку, выхватил револьвер и ринулся в лес.
Я вскинул карабин, но выстрелить не успел, откуда-то сбоку возник смуглый мускулистый тип в одной набедренной повязке и мощным ударом копья вышиб Винчестер у меня из рук.
От второго удара, уже тычка, я ушёл чудом — отпрянул назад, зацепился сапогом об корягу и рухнул на задницу.
— Йе-хууу! — индеец ликующе заулюлюкал и в прыжке занес копьё для следующего удара.
Весь мир сузился до размеров широкого листовидного наконечника, время практически остановилось.
И запустилось снова, одновременно с грохотом моего шестизарядника.
Смит резко брыкнулся в руке, распластавшийся в прыжке меднолицый взвизгнул и рухнул на землю, подняв ворох опавшей листвы.
— Бах-бах-бах!!! — три выстрела саданули чередой.
Вынырнувший из-за деревьев индеец споткнулся, припал на левую ногу, а потом рухнул, ломая молодую поросль.
Я лихорадочно повёл взглядом, заметил, как Болтон оседлал ещё одного индейца и с остервенелым хрипом тычет в него ножом, после чего подхватил выпавший Винчестер.
Что-то сильно дёрнуло штанину возле ширинки, я оледенел от ужаса и почти не целясь выпалил в краснокожего, натягивавшего тетиву своего лука в десятке метров от меня.
Лягнул рычаг затвора, но раздавшийся истошный визг подсказал, что и первая пуля нашла свою цель — индеец пронзительно вереща и зажимая пах катался по земле.
— Опять? Да ну нахер? — машинально удивился я, подбежал поближе и вторым выстрелом добил стрелка.
А потом понёсся на кошачьи вопли.
Открывшаяся картинка впечатлила до глубины души. Пушистые очаровательные и мимишные котаны, превратились в настоящие исчадья ада.
Тощий и длинный индеец, пытался отмахаться от них томагавком, но у него ничего не получалось. Рожа меднолицего превратилась в сплошной кусок мяса, кусок носа болтался на коже, а левый глаз вытек. Мусичка и Муна нападали поочерёдно, с разных сторон, с яростным пронзительным визгом взмывали в воздух, рвали индейца за морду, успевали отпрыгнуть, сменить позицию и снова атаковали.
Я даже рот открыл от такого феерического зрелища, но быстро пришёл в себя и отправил страдальца на свидание к Маниту.
Сзади послышался топот, я резко развернулся, вскидывая шестизарядник, но вовремя убрал палец со спускового крючка.
— Готово… — Крауч одобрительно кивнул при виде терзающих труп кошаков. — Их было всего восемь. Один ушёл — смысла догонять нет — всё равно не догоним, а он не вернётся.
— Черноногие? Почему тогда их было так мало? — я приметил, что «Смит» дрожит в руке и быстро сунул его в кобуру.
Дилан мотнул головой и сплюнул.
— Не черноногие — шошоны. Сопляки решили стать воинами. Сами на нас неожиданно наткнулись. Если бы не твои коты — было бы труднее с ними сладить. За тобой — трое, ещё одного пришиб твой щенок, как там его, а остальные за нами. — Крауч достал из ножен тесак и попробовал большим пальцем клинок. — Скальпы со своих снимать будешь? Думай быстрее, шериф. Перестрелку мог ещё кто-то услышать.
Я отрицательно мотнул головой. С одной стороны, три раза по двенадцать долларов — это уже тридцать шесть долларов, а с другой… с другой, пусть проводник с сыном тоже заработают. А я ещё успею.
— Так переселенец говорил о черноногих. Или он перепутал?
— Это я с его слов решил, что напали черноногие, — Крауч шагнул к трупу, но Муна и Мусий неожиданно дружно вызверились на него.
— Эй-эй, — проводник проворно отскочил. — Угомони свои исчадья, а то я…
Он положил руку на рукоятку револьвера в кобуре.
Я пристально на него посмотрел.
— Что ты?
— Ничего, шериф, ничего… — Крауч мигом убрал руку от кобуры. — Просто убери своё зверье.
— Ко мне… — я похлопал по колену.
Мусичка и рысиха нехотя подошли ко мне.
— Ну так что там?
— Так-то лучше… — Крауч зыркнул на пушистых и присел рядом с трупом. — Говорю, это я сам решил с его слов, что это черноногие. Но парень видел индейцев в первый раз и мог наплести ерунды… — Проводник ловко провёл ножом по голове трупа и с треском сорвал скальп. — Но говорю же, не эти шошоны напали на караван.
— Тогда кто?
— Скоро узнаем, — Крауч пожал плечами и стряхнул со скальпа капельки крови.
Из кустов вывалился бледный как смерть Болтон и тут же, при виде пучка волос со шматом окровавленной кожи в руках проводника согнулся в приступе рвоты.
— Сосунок… — Крауч гнусно ухмыльнулся. — Ну ничего, оперится, если не сдохнет раньше времени. — Ну что рты разинули? Идём дальше. Шериф, а ты стрелу из яиц-то вытащи…
Я покосился вниз и обомлел. Грёбаный краснозадый лучник чуть не лишил меня причиндалов. Стрела пробила ткань чуть ниже паха, и висела позади штанины, застряв оперением.
В голове метнулась меланхолическая мысль:
«Береги яйца смолоду, народная шерифская мудрость. Может какие-нить бронированные трусы изобрести?..»
Крауч с Давидом быстро управились со скальпами и почесали вперед, так что пришлось забыть о пережитом ужасе и топать за ними.
На адреналине, я поскакал по лесу, словно молоденький козлик, откуда силы взялись. А к тому времени, как энергия иссякла, мы уже почти добрались до места нападения на караван.
Сначала стал слышен яростный вороний ор, потом уже ветерок принёс смрад гари и разложения.
Последние пару десятков метров я прополз на коленях и осторожно раздвинул ветки чапараля.
Проводник вывел нас к разбитому каравану со стороны горки и всё внизу прекрасно просматривалось. Прямо на дороге стояли остовы четырёх сгоревших фургонов, двух больших и пары поменьше размеров, превратившихся в груды обугленных жердей. Вокруг повозок валялся разбросанный немудрящий скарб, там же лежала туша мёртвой лошади, которую стервенело, с хрустом, чавканьем и подскуливанием жрало несколько больших облезлых волков. Остальных лошадей и трупов людей не было видно.
Я вытащил из сумки маленькую складную подзорную трубу в бронзовом корпусе, чтобы получше рассмотреть место бойни, но Крауч сразу же сердито шикнул на меня.
— Убери, недоумок… — одними губами прошептал он. — Не видишь, солнце на тебя — блеснёт. Сидите здесь, тихо, не шевелитесь. Я с Давидом посмотрю вокруг — ждите сигнала.
Я молча кивнул, хотя хотелось разбить проводнику башку за дерзость и наглость. Сам виноват, не сообразил, действительно недоумок.
От смрада падали и постоянного вороньего галдежа разболелась голова, я вытянул флягу и сделал пару глотков самогона, настоянного на травах, а потом сунул его Болтону.
Бледный как смерть Малыш выглядел скверно, видимо у него началась адреналиновая ломка. Да и картинка внизу бодрости никому не добавит.
С благодарностью кивнув, он присосался к фляге и выдул бы всё до донышка, но я силой отобрал её у нее.
Тогда этот недоумок начал бубнить молитву.
Я ругнулся про себя и отполз подальше от помощника. Самому херово, а тут ещё этот бубнёж. Хотя парнишка хорошо с краснозадым справился, даже не ожидал от него.
Около часа ничего не происходило, волки так и жрали павшую лошадь, а вороны старались стащить у них из-под носа кусочек падали. Проводника и его сына вообще не было видно.
Наконец, волки резко насторожились и разом повернули морды в противоположную сторону.
Через пару секунд из кустов напротив фургонов со стороны дороги выплеснулась струйка серого дыма, треснул выстрел. Один из волков завалился на бок, судорожно суча ногами, а остальные, поджав хвосты, мигом улепетнули в лес.
Потом появился сам Крауч и махнул рукой.
Как только я подошёл к разбитому каравану, сразу понял, куда делись трупы людей — из одного остова фургона торчала скрюченная, обугленная детская ручка — трупы переселенцев сожгли в повозках.
Болтон опять начал блевать, а я постарался по следам восстановить события, правда, почти никак не преуспел в этом. О том, что напали индейцы, свидетельствовали несколько разбросанных стрел. На большее у меня дедукции не хватило. Но как очень скоро выяснилось, и эта моя догадка оказалась не верна.
Дилан Крауч, медленно обошёл место бойни, перебросился парой словечек с сыном и уверенно заявил мне.
— Это сделали не краснозадые.
