Глава 9
Реорганизация «Лебенсборна»

С началом войны перед «Лебенсборном» были поставлены две новые, изначально чуждые ему задачи. Сначала он создавал в Бромберге, в аннексированной части Польши, служебную инстанцию, которая должна была поддерживать крестьянок из числа фольксдойче, мужья которых погибли во время так называемого «бромбергского кровавого воскресения». Основной задачей этого попечения было восстановление разрушенных крестьянских домов и дворов. Эта деятельность была закончена лишь в марте 1943 года.

Кроме того, Гиммлер в октябре 1939 года поручил «Источнику жизни» соблюдать юридические интересы вдов, погибших во время «польской» военной кампании служащих СС. Для подобных женщин и их семей материальная помощь была предусмотрена лишь в единичных случаях. Лишь в случае «внезапной смерти» супруга государство брало на себе поддержку семьи, воспитание и образование детей. В специально созданном в «Источнике» главном отделе эсэсовских сирот к июлю 1944 года помощь была оказана 15 тысячам вдов и 22 500 сиротам.

Одновременно с расширением работы «Лебенсборна» и распространением его на новые области изменялись отношения и внутри самих домов «Лебенсборна». Забота о внебрачних детях, что, собственно, являлось изначальной целью «Источника», становилась невыгодной в домах, которые были рассчитаны на небольшое количество детей. Большинство незамужних матерей, которые возвращались на работу, в большинстве случаев не могли забирать своих детишек. В подобных случаях в свой первый год жизни дети оставались в стенах «Источника», пока их матери пытались устроиться в жизни. Тенденция к попечению над детьми, которая все больше превращала «Лебенсборн» из учреждения родовспоможения в детский дом, вызвала озабоченность, но никаких форсированных мер не предпринималось. Только резкий скачок детской смертности в годы войны побудил руководство «Источника» предпринять соответствующие действия.

Осознавая, что высокая детская смертность могла негативно сказаться на репутации «Лебенсборна», Эбнер не без гордости за свою организацию докладывал, что по состоянию на конец 1936-го и 1939 год детская смертность в «Источнике» составляла 3 %, в то время как в целом по Германии она была вдвое больше, то есть 6 %. Но, несмотря на эти самодовольные заявления, в апреле 1940 года смертность уже составляла 3,83 %, в середине того же года — 4,17 %, а в 1941 году — 4,23 %. Гиммлер, которому регулярно вплоть до самого 1945 года сообщалось о делах в домах «Лебенсборна», в том числе об уровне детской смертности, был разгневан и требовал от Эбнера принять экстренные меры. За этими вспышками гнева скрывался страх, что неуклонно растущая детская смертность могла подорвать силы СС как элитной с демографической точки зрения организации. По этой причине в 1940 году Эбнер не раз проводил консультации с имперским врачом СС, с докторами-консультантами и многими другими специалистами. Все сходились во мнении, что главными причинами роста детской смертности и заражения грудных детей были недостаточная изолированность родильных домов от внешнего мира и слишком короткий период кормления грудных детей материнским молоком. И то и другое обстоятельство было непосредственно связано с переполненностью домов «Лебенсборна», что и приводило к печальным последствиям. Выход из этого пытались найти в том, чтобы сократить места для матерей и увеличить места для детей. Более того, пребывание матери в доме «Лебенсборна» после родов, как правило, ограничивалось 6 неделями. Все это приводило к тому, что к весне 1940 года в «Лебенсборне» как учреждении родовспоможения находилось в два с половиной раза больше детей, чем было изначально предусмотрено. В абсолютных цифрах ситуация в апреле 1940 года выглядела там: в домах «Лебенсборна» находилось 497 детей и 208 матерей.

Эбнер как медицинский руководитель «Лебенсборна» выслушивал множество упреков со стороны Гиммлера, а потому решил извести «зло» в самом его корне. Он считал необходимым продлить срок кормления грудью. Только в этом случае можно было избежать нарушений в системе пищеварения детей и дать им достаточное количество разнообразных защитных веществ от всех возможных болезней. По этой причине было решено, что пребывание матери в доме «Лебенсборна» должно быть увеличено с 6 недель до 4 месяцев. Однако для начала надо было справиться с переполненностью домов. Эбнер рассматривал в качестве идеального состояния одинаковое количество детей и кормящих матерей. В 1940 году он повторил свое предыдущее предложение организовать центральный дом для грудных детей и специальный детский дом «Лебенсборна».

Чтобы достигнуть в кратчайшие сроки разгрузки домов, руководство «Источника жизни» решило отделить подросших детей в возрасте 9—12 месяцев от грудничков. Для этой цели 1 ноября 1939 года в Висбадене был открыт дом «Тау-нус». Первоначально он был запланирован как родильный дом, но после ряда переговоров в нем стали заботиться о 55 детишках. Данная практика продолжалась почти три года, пока «Источник» не получил в свое распоряжение центральный детский дом. В ноябре 1942 года новостройка, которую «Лебенсборн» купил у Саксонии в Корен-Залисе, была торжественно открыта как детский дом «Зонненвизе» («Солнечный луг»). Там под постоянным медицинским присмотром могло расположиться около 170 детей. Грудные дети, матери которых уже покинули «Источник», отныне направлялись сюда изо всех родильных домов. В конце войны энергичное расширение «Лебенсборна» привело к увеличению числа детей, которые опекались этой организацией. Вследствие этого руководство «Источника» было вынуждено открывать еще новые детские дома: летом 1943 года в Люксембурге был открыт дом «Мозельланд», а год спустя в торжественной обстановке были открыты еще два дома «Франкен I» и «Франкен II», которые располагались в Шалькенхаузене (Бавария).

В этих домах дети должны были находиться где-то полтора года, пока их не забирала мать или же они не находили приемную семью. Пребывание в детских оздоровительных домах не приводило к разделению ребенка и матери, которая, найдя работу, могла хотя бы изредка навещать свое дитя. Следовательно, основание детских домов не противоречило идеалу, на который постоянно ссылалось руководство «Источника», — дети должны были расти и воспитываться под надзором своих матерей. Более того, в июне 1940 года в Штеттине был открыт так называемый «Военный дом матери», что могло способствовать этому процессу. В данном вопросе «Лебенсборн» вместе в Гиммлером действовал рука об руку с гауляйтером Францом Шведе-Кобургом и «Померанским провинциальным союзом». Данное заведение было открыто преимущественно для незамужних матерей, которые, несмотря на работу, не хотели расставаться с детьми и уж, тем более, передавать их в чужие семьи. В течение дня дети находились в специальном детском саду, в то время как их матери работали. За 108 детьми и их матерями постоянно наблюдали медицинские сестры и женщина-врач, которая регулярно приходила и в детский сад, и в «Военный дом матери». Воодушевившись этим примером, два года спустя руководство «Лебенсборна» решило открыть два материнских общежития, которые весьма напоминали «Военный дом матери». Однако в середине войны в Мюнхене, постоянно подвергавшемся бомбежкам, было не очень просто найти подходящее жилье. Тем не менее, весной 1942 года Гиммлеру удалось «приобрести» два здания, в прошлом принадлежавшие евреям. Так появились на свет два специальных мюнхенских «материнских общежития», которые располагались по адресам: Антонинштрассе, 7 и Каульбахштрассе, 65. В каждом из общежитий могло поселиться около 15 матерей с детьми. Каждой из них полагалась отдельная комната. В уходе за маленькими детьми матерям помогали специальные медицинские сестры, которые днем выполняли роль нянечек и воспитательниц в детских садах, существовавших при этих общежитиях.

Эти квартиры, которые могут показаться весьма прогрессивным достижением в политике поддержки матерей-одиночек, неким освобождением незамужних матерей от социально-экономических тягот, в действительности были прагматическим шагом руководства «Источника жизни»: каждая удачная попытка по сохранению семейной общности матери и ребенка автоматически вела к уменьшению числа детей, находившихся в учреждениях родовспоможения. По этой причине заведующие родильных домов с радостью приветствовали в свое время открытие в Штеттине «Военного дома матери». Кроме того, появление «материнских общежитий» гарантировало «Лебенсборну» наличие рабочих рук, так как в годы войны в «Источнике» все чаще и чаще стали работать бывшие роженицы из числа незамужних матерей. Не имея квартиры и без надзора за ребенком, многие из них вряд ли смогли бы перебраться в Мюнхен, чтобы работать в централе «Лебенсборна». Руководство «Источника жизни» смущало, что для пребывания детей были выбраны замкнутые дворы, лишенные солнечного света. По этой причине, а также из-за возрастающей угрозы бомбардировок Мюнхена в августе 1943 года дети были переведены из «материнских общежитий» в Люксембург, в детский дом «Мозельланд», где их могли навещать матери, оставшиеся в Германии. Как видим, непосредственным поводом для организации детских домов и «материнских общежитий» была переполненность учреждений родовспоможения «Лебенсборна». Привело ли это к уменьшению численности в родильных домах «Источника»? Удалось ли сохранить связи между матерью и ребенком? И самое главное, удалось ли в результате этих мероприятий снизить уровень детской смертности?

Если доверять сведениям Эбнера, то данные меры имели определенные положительные последствия. Согласно отчетам, направлявшимся в Берлин, кривая смертности непрерывно, медленно, но все-таки ползла вниз. Приведем эти сведения в виде таблицы.

Однако внимательному наблюдателю бросится в глаза лукавость этих цифр. Если в апреле 1942 года Эбнер докладывал о том, что детская смертность составляла 3,88 %, то три года назад он говорил о 3 %. Доктору Рихарду Корреру, который в декабре 1940 года занял пост инспектора по статистике при рейхсфюрере СС, эти статистические данные также показались во многом подозрительными. Сделанные им заключения в 1944 году привели к громкому скандалу, который закончился, по сути, крахом доктора Эбнера. Гиммлер был вынужден сам перепроверять все представленные из «Источника» цифры, да еще привлекать для этого имперского врача СС Гравица, которому открыто заявил, что «эти данные не соответствуют действительности». После войны Коррер вспоминал, что сведения Эбнера, о детской смертности в «Источнике жизни» были форменной фальшивкой. Согласно отчетам Эбнера смертность не превышала 4 %, а на самом деле она составляла где-то 8 %, то есть продолжала расти.

Как подделывалась эта статистика и подделывалась ли она вообще, сейчас очень сложно судить. Неточности можно было найти в расчетах, которые вряд ли допускались бы при добросовестной обработке данных. Ввиду того факта, что при расчетах «химичили» главным образом во время отбора матерей для приема в родильные дома, что было вообще характерно для многих эсэсовских учреждений, можно предположить, что Эбнер всего лишь хотел представить Гиммлеру те сведения, которые он хотел видеть. То есть искажения были сознательными, а не следствием каких-то неточностей и ошибок в подсчетах. Сообщения Эбнера о достигнутом успехе вызывали подозрения хотя бы потому, что сделанные им в 1940 году предложения не были предназначены для оптимального ухода за новорожденными детьми.

Число кормящих грудью матерей в учреждениях родовспоможения и находящихся там детей так и не достигло соотношения один к одному. Можно было говорить о том, что детей было где-то вдвое больше. В целом если принимать во внимание тот факт, что в расчеты попадали не только кормящие матери, но и ожидавшие родов женщины, то соотношение было еще больше.

Впрочем, если говорить о плотности и переполненности детьми родильных домов, то можно все-таки отметить некоторые положительные тенденции. До 1942 года ситуация выглядела угрожающей. По состоянию на 28 октября 1939 года в среднем в каждом доме «Лебенсборна» находился 71 ребенок. Эта цифра некоторое время неуклонно росла. 14 февраля 1941 года она составляла 76 детей. В начале мая 1941 года их количество выросло до 80. И лишь в феврале 1942 года можно было говорить об очевидной разгрузке родильных домов «Источника». На тот момент в них в среднем находилось 66 детей. При всем том два года спустя все вернулось на круги своя. Ситуация стала еще хуже. В 1943 году на один родильный дом приходилось 96 детей! Временная разгрузка «Источника» была в первую очередь связана с возникновением детских домов и «материнских общежитий» в различных частях рейха. Между тем, два года спустя родильные дома «Лебенсборна» были наполнены новыми детьми, которых с трудом можно было разместить в детских домах «Солнечный луг» и «Мозельланд». Возникало впечатление, что эти детские дома возникали отнюдь не для того, чтобы создать хорошие условия для воспитания детей, а чтобы хоть как-то разгрузить родильные дома «Источника жизни».

Также имелись признаки того, что продолжительность пребывания матерей после родов в домах «Источника» не только не превышала шести недель, но и была существенно меньше. О четырехмесячном пребывании в одном из домов и щедром кормлении детей грудью, как того требовал Эбнер в 1940 году, не могло быть и речи. В 1941 году «лишь в исключительных случаях» кормящая мать пребывала в родильном доме более шести недель. В начале 1942 года Эбнер стал вести речь о том, что самое долгое, сколько матери могли находиться в доме «Источника», было два месяца. Золльман летом 1943 года вообще планировал ограничить этот срок двумя неделями. По его мнению, только кормящие матери, которые не имели собственной квартиры, могли оставаться в «Лебенсборне» положенные шесть недель.

Тот факт, что, несмотря на создание детских домов, переполненность «Лебенсборна» продолжала сохраняться, борьба с детской смертностью оказалась неэффективной, продление пребывание кормящих матерей в родильных домах так не было осуществлено, требовал определенных объяснений. Для начала посмотрим на статистику рождаемости в «Лебенсборне». В 1939 году ежемесячно в среднем в домах «Источника жизни» рождалось 63 ребенка. В 1940 году количество родов увеличилось до 86. В 1941 году произошел небольшой спад — тогда в среднем рождалось 74 ребенка. Но затем снова наметился рост: в 1942 году рождалось 79 детей, а в 1943 году — 87. Крутой взлет рождаемости начался в 1940 году. Ее временное снижение в 1942 году объяснялось отнюдь не уменьшением принятых матерей и не ужесточением критериев отбора, а повреждением во время бомбардировки дома «Фрисланд», который был вынужден закрыться в январе 1941 года. Очередной скачек рождаемости, наблюдаемый в 1943 году, был связан в первую очередь с открытием нового дома «Шварцвальд», который располагался в Бадене. Но возвратимся к мерам, которые принимались внутри самих домов. Если говорить о средней рождаемости в доме «Лебенсборна» за месяц, то ее лучше опять же показать в виде таблицы.

Увеличение рождаемости в домах «Источника», которое подразумевало увеличение приема матерей, было обусловлено целым рядом факторов. Принципиально нельзя исключать, что это было связано с перестройкой самих домов, в результате чего появлялись новые родильные места. Однако, кроме этого, имеются указания, которые проливают свет на практику пребывания в «Лебенсборне». В апреле 1943 года, когда «Источник жизни» вместе с домом «Шварцвальд» рас-пологал в рейхе шестью родильными домами, Золльман был вынужден признать, что все они были переполнены матерями и роженицами. Действительное положение в домах можно будет понять, если обратиться к документам пяти старейших из них: «Гарц», «Хохланд», «Курмарк», «Померания» и «Венский лес». По состоянию на 22 октября 1939 года в каждом из них содержалось в среднем 30 женщин. В 1944 году этот показатель составлял 50 женщин. Два дополнительных дома, «Шварцвальд» и «Таунус», задуманные как родильные, в итоге не привели к разгрузке остальных домов. К тому же, так как был уменьшен срок пребывания женщин в них, автоматически увеличивалась частота рождений. Так, например, в доме «Померания» в период между 1938-м и 1942 годом незамужние женщины оставались 80—100 дней и 40–60 дней матери, состоящие в браке. Укороченное пребывание матерей в родильном доме отнюдь не было единичным явлением, характерным только для «Померании». Если говорить об общей статистике, то замужние женщины пребывали в домах «Лебенсборна» в среднем 49 дней, а незамужние — 82 дня.

Получается, что на указание Эбнера о пребывании матерей в домах «Источника» не менее четырех месяцев или вообще не обращали внимания, или выполняли его лишь отчасти. Временное уменьшение количества детей могло высвободить места для матерей. Как мы помним, этому предшествовали многочисленные жалобы, что родильные дома постепенно превращались в детские. Появление детских домов «Солнечный луг», «Мозельланд», «Франкен I», «Франкен II» служило отнюдь не тому, чтобы освободить родильные дома от большого количества детей, а тому, чтобы предвосхитить ситуацию, которая была связана с неуклонно увеличивающимся количеством родов. В той ситуации и речи не могло быть, чтобы прекратить или хотя бы временно приостановить прием матерей в дома «Лебенсборна», мотивируя этот шаг их переполненностью. И то и другое сразу бы привело к падению рождаемости в «общности СС», что могло иметь большие политические последствия. Увеличение срока пребывания матерей в домах также имело бы своим следствием снижение рождаемости. Только правильная организация всех процессов могла снизить наполняемость домов и оставить рождаемость хотя бы на прежнем уровне. По этой причине «Шварцвальд» и «Таунус» должен были не разгружать дома «Лебенсборна», а увеличивать рождаемость, что, впрочем, оказалось взаимосвязанными процессами. Но однозначно можно говорить о том, что меры, предложенные в 1940 году (в частности, создание отдельных детских домов), служили не улучшению ухода за матерью и ребенком, а увеличению «родовой общности СС», то есть в основе лежало не социальное, а политическое решение. Этот вывод примечателен тем, что в целом в рейхе наблюдалась обратная ситуация. Если в 1939 году на тысячу человек рождалось 20,4 ребенка, то затем этот показатель стал падать: 1940 год — 20; 1941 год —18,6; 1942 год —14,9; 1943 год —16,0.

Гиммлер и руководство «Источника жизни» оказались перед сложной дилеммой. Когда в 1940 году дома «Лебенсборна» стали усиленно наполняться, а количество родов расти, то стала увеличиваться и детская смертность. Эсэсовцы оказались перед сложной альтернативой: либо борьба со смертностью, но при этом следовал спад рождаемости; либо же надо было смириться со смертностью и довольствоваться ростом рождаемости. Был выбран второй вариант. Это решение не было оформлено никаким документом, но подтверждалось планомерными действиями, которые должны были хоть как-то компенсировать человеческие потери во время войны. После 1940 года очередной скачек рождаемости наблюдался в 1942–1943 годах. Эта дата обусловлена началом деятельности «Лебенсборна» в оккупированной Германией Норвегии. К тому же на тот момент «Источник» лишился одного родильного дома. Четырехлетняя пауза в расширении «Лебенсборна» сменилась созданием целой сети родильных и детских домов, «материнских общежитий». Очевидно, что «Источник» планировалось сделать одним из главных инструментов форсированной демографической политики. Хотя никто не снимал с него задачи предотвращения абортов, старый стиль ухода и обеспечения матери и детей безвозвратно уходил в прошлое. В 1942–1943 годах «Лебенсборн» готовился начать осуществление специальной демографической программы, наброски которой Гиммлер сделал в самом начале войны. Начинать ее можно было лишь после того, как «Источник» избавился от контроля со стороны государственных и партийных органов.

Воспринимая нападение на СССР как начало «расовой войны», Гиммлер считал необходимым дополнить радикальную национал-социалистическую демографическую политику проектом по «собиранию германской крови», который касался прежде всего оккупированных Германией территорий.

Как уже упоминалось выше, после сентября 1939 года в условиях Второй мировой войны «Лебенсборн» стал следовать новому курсу в своей работе. Это выразилось в поддержке семей фольксдойче из Бромберга, а также в попечении над семьями погибших на войне эсэсовцев. Ко всему этому добавились такие трудности, как растущая детская смертность, связанная с неэффективным управлением «Источником» и плохим финансовым положением. В итоге «Лебенсборн» оказался в тяжелейшем кризисе, с которым Пфлаум и другие ответственные лица не могли справиться. Следствием этого стала реорганизация всей структуры «Источника жизни», которая началась с верхушки организации.

В самих СС Пфлаум был известен своим чрезвычайным честолюбием и жаждой власти. Подобные черты характера подталкивали его к самоуправству, что еще более осложняло ведение дел в «Лебенсборне». Например, о создании служебного отдела, который бы занимался делами бромбергских фольксдойче, он даже не уведомил Эбнера. Пфлаум с яростной энергией пытался расширить круг задач, которыми бы занимался «Лебенсборн», но при этом он не задумывался о необходимости подходящего финансирования. В итоге в «Источнике» возник тяжелейший финансовый кризис. В 1939 году бюджетный дефицит организации составлял 800 тысяч рейхсмарок. Гиммлер, крайне щепетильный в денежных вопросах, в феврале 1940 года в роли имперского комиссара по укреплению немецкой народности отдал приказ особому уполномоченному по финансовым вопросам и референту по хозяйственной деятельности оберштурмбанфюреру СС Золльману провести аудиторскую проверку «Источника жизни». Первое, что бросилось в глаза проверяющему, была небрежность в ведении дел отдела, занимавшегося Бромбергом. Вывод проведенного расследования был однозначным — необходима отставка Пфлаума. Ему было поставлено в вину непогашение займов, недостаточное финансовое управление, дезорганизация общего руководства «Лебенсборном». Все это стоило ему занимаемой должности. По приказу Гиммлера весной 1940 года Пфлаум покинул «Лебенсборн» и вступил в Ваффен-СС. Его преемником стал Макс Золльман.

Гиммлера настолько впечатлило проведенное Золльманом финансовое расследование, что почти сразу же после выполнения задания рейхсфюрера СС он был формально поставлен в главе «Лебенсборна». 15 мая 1940 года Золльман приступил к исполнению своих новых обязанностей.

Макс Золльман родился 6 июня 1904 года в Байройте. Сразу же по окончании школы он стал обучаться в Мюнхене коммерции. В 20-е годы он работал в нескольких художественных издательствах и мастерских прикладного искусства, в конце концов, став коммерческим директором предприятия «Античное искусство». Но кризис 1929 года поставил крест на его блестящей карьере. Золльман направился в Южную Америку, в Колумбию, где пытался открыть несколько торговых предприятий, но в итоге влачил жалкое существование в качестве мелкого служащего одной фирмы. На жизнь он зарабатывал выполнением мелких заказов и поручений. Так, например, некоторое время исполнял обязанности инспектора мелкой лавочной торговли» В январе 1934 года Золльман возвратился обратно в Германию. В юности он был закручен вихрем политической борьбы. В те дни Золльман выступал против молодой Веймарской республики. В 1920–1921 годах он участвовал в боевых действиях добровольческих корпусов фон Эппа. В возрасте 17 лет он вступил в корпус «Оберланд» и вел бои против поляков в Верхней Силезии. Еще 20 декабря 1922 года Золльман вступил в нацистскую партию (срок вступления позволял ему быть едва ли не ветераном движения). В ноябре 1923 года он участвовал в провалившемся мюнхенском («пивном») путче, который был организован Гитлером. После провала переворота НСДАП была запрещена, но Золльман вновь вступил в нацистскую партию после ее легализации. Впрочем, его переселение в Южную Америку автоматически повлекло за собой выбытие из партийных списков. После возвращения в Германию он вновь вступил (в третий раз) в НСДАП. В январе 1937 года, после вступления в СС, ему был возвращен старый, «ветеранский» номер партийного билета.

Между 1934-м и 1937 годом Золльман работал на самых различных предприятиях. Ему даже удалось войти в состав правления «Франкуфуртер Боден АГ». В СС он почти сразу же стал помощником начальника отдела управления экономической помощи, которое выступало в роли кредитной организации для служащих СС. Когда управление в 1938 году вошло в состав Главного управления СС, которым командовал группенфюрер СС Освальд Поль, то Золльман оказался в Личном штабе рейхсфюрера СС, выполняя частные поручения Гиммлера. В отличие от Эбнера, Золльмана нисколько не волновали вопросы идеологии. Он однажды уже сделал свой выбор в пользу национал-социализма, но этот выбор был предопределен чисто экономическими аспектами — в Золльмане так и не умер торговый агент. Подобное отношение во многом позволило ему добиться успеха в рядах СС. Когда он принимал руководство над «Источником жизни», то прилагал все свои силы, чтобы дать Гиммлеру здоровый в финансовом отношении и отлично функционирующий инструмент. Золль-ману было совершенно безразлично, для чего этот инструмент потребовался Гиммлеру. Ему было достаточно только одного слова рейхсфюрера СС. Оно было для него абсолютным законом.

Появление Золльмана во главе «Лебенсборна» значило не его мировоззренческую переориентацию, а лишь попытку вытащить организацию из безнадежного состояния. Золль-ман преследовал единственную цель — согласно воле рейхсфюрера СС сделать «Лебенсборн» энергичной и независимой (читай — подчиняющейся только Гиммлеру) организацией. Для этого было три пути: изменение руководства «Источника», демонтаж мюнхенского централа и оздоровления финансовой ситуации.

Только оказавшись на новом месте, Золльман тут же выполнил первый пункт своей программы. Он самостоятельно изменил 11 апреля 1940 года устав «Лебенсборна». В результате была пересмотрена структура руководства организацией. Коллегия правления была упразднена и заменена правлением, которое сводилось к единственной личности, которой, естественно, был сам Золльман. Больше не было никакого организационного руководителя. Теперь интересы «Источника» в соответствии с § 26 Гражданского кодекса Германии представлял Золльман. Для членов старого правления он предусмотрел так называемый «попечительский совет», который должен был помогать ему советами. Но попечительский совет никогда не собирался в полном составе, а сам факт его создания был «жестом вежливости», по сути нигде официально не зафиксированным в документах. В данный попечительский совет кроме Эбнера вошли Гравиц, Поль и Панке, а также шеф Главного управления СС по вопросам расы и поселений. Вхождение в состав попечительского совета Пфлаума было, скорее всего, маневром, который должен был успокоить служащих «Лебенсборна». Когда «Лебенсборн» распространил свою деятельность далеко за пределы Германии и Великогерманского рейха, то в совет был приглашен еще один, шестой член, которым стал главный поборник «германской политики» в оккупированной Западной Европе — группёнфюрер СС Бергер. Данная конструкция была очень удачным тактическим маневром Золльмана. С одной стороны, он сохранял благосклонность людей, которых он недавно лишил власти в «Источнике жизни». Он не давал повода взыграть их обиженному тщеславию, а потому приглашал в состав попечительского совета. С другой стороны, он смог приобрести новых друзей, которые могли быть очень полезны «Источнику жизни».

Новый устав являлся еще одним подтверждением укрепления «фюрер-принципа» в национал-социалистическом государстве. В отличие от ситуации 1938 года, Гиммлер более не считал необходимым (пусть даже формально) лично возглавлять «Лебенсборн». Для его фактического могущества в «Источнике» не играло никакой роли, заседал ли попечительский совет или нет. Его даже не волновало, что он не был введен в состав попечительского совета. В соответствии с тоталитарной структурой нацистского общества новый устав фактически узаконил право Гиммлера как рейхсфюрера СС отдавать непосредственные приказы руководителю «Лебенсборна». В самом же уставе говорилось, что рейхсфюрер обладал исключительными правами по назначению руководителя «Источника жизни», внесению изменений в устав, а также он обладал правом на роспуск «Лебенсборна».

После данной реорганизации правления «Источника» «Лебенсборн» оказался, как никогда, тесно связанным с личностью Гиммлера. Больше не было промежуточной коллегии из трех высокопоставленных эсэсовских офицеров, теперь «Лебенсборн» получал приказы непосредственно от Гиммлера, минуя всякие промежуточные звенья. Принимать в расчет мнение прочих эсэсовских бонз больше не требовалось. «Источник жизни» стал личным инструментом Гиммлера по претворению в жизнь разработанной лично им расоводемографической политики.

Изначальная борьба с детской смертностью, неуклонно растущая рождаемость и множество неприятностей, причиненных войной, волей-неволей заставили Золльмана искать пути оптимизации деятельности «Лебенсборна». Он также считал необходимым подключиться к процессам открытия домов «Источника» за пределами Германии, а также к онемечиванию «расово качественных» детей из оккупированной Восточной Европы. Поначалу Золльман обратил внимание лишь на неудовлетворительное состояние Бромбергского проекта, но затем он сосредоточил силы на том, чтобы устранить недостатки в работе мюнхенского централа. Однако в 1942 года ему стало очевидно, что первоочередной задачей является его «демонтаж», дабы заново сформированный централ был приспособлен к более высоким требованиям. Опираясь на пересмотренный в 1940 году устав, предоставивший ему полноту власти, которую мог оспорить только лично Гиммлер, он предпринял меры, которые должны были повысить эффективность «Лебенсборна». Он приучил организацию к «фюрер-принципу». Принцип единоначалия выражался в простой схеме. Золльман получал приказ от рейхсфюрера СС и отдавал распоряжения начальникам отделов, а те своим подчиненным. Выстраивалась четкая цепочка. Изменения в управлении «Лебенсборном» были всесторонними, многие из служащих полагали, что приход Золльмана в «Источник жизни» был подобен «дуновению горного ветерка или глотку свежего воздуха».

Золльман отказался от старого принципа существования двух огромных главных отделов, которые состояли из подотделов и секторов и работали независимо друг от друга. Из распущенного в сентябре 1941 года общего отдела он заново сформировал отдел приема в дома и отдел опеки. Данные отделы изначально находились под началом гауптштурмфюрера СС Рагаллера. Однако с декабря 1941 года по май 1942 года ими руководила фрау Фирмец. Несколько позже руководство было передано Эбнеру, Цисмеру и вновь приглашенному Рагаллеру. Одновременно с этим Золльман поднимал статус прошлого отдела кадров, превратив его в главный отдел по вопросам персонала. Им руководил штурмбанфюрер СС Ланг. Когда тот по болезни в начале 1942 года подал в отставку, то его место заняла фрау Книпп-Меркель, которая находилась под номинальным контролем Золльмана. После ухода из «Лебенсборна» ее преемником стал гауптштурмфюрер СС Фридрих. Забота о членах семей погибших на войне эсэсовцев — сфера, которая в прошлом входила в функциональные обязанности общего главного отдела — в 1941–1942 годах была передана в ведение специального главного отдела военных сирот СС.

 До апреля 1943 года этот главный отдел подчинялся гауптштурмфюреру СС Рагаллеру, но в мае 1943 года он был передан Цисмеру. Из главного отдела финансового управления в середине 1942 года было сформировано несколько самостоятельных отделов, которые были объединены в главный отдел управления, находящийся до апреля 1943 года под началом гауптштурмфюрера СС Биркеля. На этом посту его сменил гауптштурмфюрера СС Венер. Кроме того, был сформирован главный отдел финансов. Начальником там был гауптштурмфюрер СС Леннер.

Не обошли «реформы» стороной и Эбнера. 1 апреля 1943 года по его собственному желанию медицинское руководство было трансформировано в главный отдел здравоохранения. По сути, это было скорее приравнивание Эбнера к начальникам прочих отделов, нежели создание новой административной единицы. Куда большее значение имело появление 1 августа 1943 года главного правового отдела. В нем координировалась работа юристов «Источника жизни», которые проводили независимо друг от друга юридические дела, правовые сделки, а также выполняли особые задания. Юристы оказались под руководством штурмбанфюрера СС Теша. Всего же в «Лебенсборне» было семь юристов, которые должны были курировать семь областей. Каждая из них имела свое специальное обозначение, особую литеру.

R I — общие юридические вопросы деятельности «Источника жизни».

R II — надзор за работой отдела регистрации актов гражданского состояния L в Мюнхене, координация деятельности паспортных столов в домах «Лебенсборна».

R III — дела по усыновлению, посредническая деятельность по усыновлению, вопросы попечения.

RIV — координация деятельности с Управлением L Имперского комиссариата по укреплению немецкой народности (структура занималась делами сирот из числа фольксдойче).

R V — юридическое обеспечение деятельности главного отдела А (Arbeit-работа). Вопросы опеки, признания отцовства, консультации незамужних матерей.

R VI — юридическое обеспечение деятельности главного отдела К (главный отдел военных сирот СС).

R VII — юридические вопросы землепользования и управления делами.

Программа санации, которая проводилась в жизнь Золль-маном, исходила из того, что надо было отстраняться от тех сфер деятельности, которые изначально были чужды «Лебенсборну» и пришли в качестве нагрузки от Пфлаума. В качестве примера можно было бы назвать роспуск службы, занимавшейся бромбергскими фольксдойче, а также реорганизацию отдела военных сирот СС. После проведенной реорганизации мюнхенский централ «Лебенсборна» представлял собой сконструированный руководящий орган. В нем была четко разделены вопросы компетенции. Теперь рейхсфюрер СС через Золльмана мог спокойно выяснить, как обстояли дела в здравоохранении, у юристов, у финансистов и т. д. Перечислим все главные отделы, которые существовали в «Лебенсборне» с 1943-го по 1945 год:

А — главный отдел по работе

F — главный отдел финансов

G — главный отдел здравоохранения

К — главный отдел военных сирот СС

Р — главный отдел по вопросам персонала

R — главный правовой отдел

V — главный отдел управления делами.

Кроме этих семи главных отделов существовало еще несколько отдельных самостоятельных проектов, например анкета рейхсфюрера СС.

Увеличение управленческого аппарата вело к потребности в более значительных площадях, отведенных для служебных офисов. По этой причине 15 января 1940 года мюнхенский централ «Лебенсборна» переехал из здания по адресу Пошин-герштрассе, 1, в просторное здание, которое до 1938 года занимало управление еврейской общины города Мюнхена, располагавшееся по адресу: Герцог-Максштрассе, 3–7. Однако и новое здание оказалось недостаточно большим. Поэтому несколько отделов перебрались по другим адресам. В том же 1940 году отдельные служебные инстанции централа «Источника жизни» можно было обнаружить на Куфиллиштрассе, 22, а в 1941 году и на Исманиягерштрассе, 95.

Но поскольку Мюнхен подвергался массированным бомбардировкам, то было принято решение децентрализовать руководство «Лебенсборном», что в очередной раз остро поставило вопрос о свободных помещениях. Поэтому весной 1942 года «Источник» «приобрел» у Имперского объединения евреев Германии несколько земельных участков и зданий, которые ранее использовались в культовых целях. Впрочем, «покупка» была формальностью — 800 тысяч рейхсмарок никто не платил, просто-напросто в условиях войны Имперское министерства финансов объявило эту покупную цену. Бывший детский дом на Антонинштрассе и бывший дом престарелых на Кауль-бахштрассе были превращены в «материнские общежития», а восемь служебных инстанций «Лебенсборна» расположились в бывшей больнице улице Германа Шмидта и в бывшем доме престарелых на Матильденштрассе. Наконец, после сильнейшей бомбардировки Мюнхена, которая произошла 13 июля 1944 года, централ «Источника жизни» был вынужден перебраться в Штайнхёринг.

Рост рождаемости в домах «Источника», самого количества домов, а также распространение деятельности организации на оккупированные территории предполагали также увеличение количества служебного и медицинского персонала.

Если 31 декабря 1937 года в централе работало всего лишь 23 человека, то год спустя в нем насчитывалось 48 служащих. В 1939 году их число достигло 96 человек. Весной 1942 года только в централе работало 220 сотрудников. Если говорить о «Лебенсборне» в целом, то в конце 1938 года в нем трудился 201 сотрудник. Год спустя — 371 человек. А в конце войны в «Источнике» насчитывалось более 700 сотрудников.

Самой большой проблемой, с которой пришлось столкнуться Золльману при вступлении его в должность, было катастрофическое финансовое положение «Источника жизни». Одновременно с увеличением количества домов и расширением круга заданий, которые предстояло выполнять «Источнику», увеличивались и его расходы. В 1936 году общая сумма его финансовых затрат на приобретение домов, их перестройку и т. д. составляла 107 тысяч рейхсмарок. В 1937 года ежегодные расходы составляли 750 тысяч рейхсмарок. В течение последующих двух лет они выросли до полутора миллионов рейхсмарок. Впрочем, если посмотреть на финансовые документы «Источника», то из них следует, что в 1937 году доходы организации должны были составлять более полутора миллионов рейхсмарок. Такой же доход предполагалось получить и в 1938 году. А в 1939 году доходная часть бюджета «Лебенсборна» должна была увеличиться до двух миллионов рейхсмарок. Если посмотреть на структуру реальных доходов, то мы увидим, что большую часть из них составляли нерегулярные пожертвования. То есть в начале 1939 году дефицит бюджета «Лебенсборна» составлял около 800 тысяч рейхсмарок. Данная сумма могла быть покрыта только за счет субсидий, предоставляемых Имперским министерством финансов.

Если говорить о важных составляющих дохода «Лебенсборна», то после пожертвований шли членские взносы, а также прибыль, извлеченная за счет пребывания женщин в оздоровительных учреждениях. Сами издержки от пребывания матерей в домах и расходы на их продовольственное снабжение, как правило, покрывались отцами детей. Размер этой платы должен был превосходить минимальную сумму, установленную законодательством на случай страхования по болезни. Кроме того, матери передавали в кассу «Лебенсборна» все свои социальные выплаты (пособие по рождению ребенка и т. д.). Но нередко суммы, перечисляемые отцами, и переданные социальные пособия не позволяли сохранить установленный рацион. Этих денег бывало недостаточно. Нередко социальные пособия по рождению ребенка выплачивались только непосредственно перед родами, а сама будущая мама оказывалась в «Лебенсборне» уже на пятом месяце беременности. Но руководство «Источника» не намеревалось делать прием матери зависимым от ее финансово-экономического положения. Все эти обстоятельства предопредели бюджетнодотационный характер «Лебенсборна» с первого дня существования этой организации.

Скорые перемены в «Источнике» привели к тому, что уже в 1939 году он испытывал столь стесненное финансовое положение, что его руководство более не решалось отказываться от взносов социального страхования и выплат социального обеспечения (ранее этого не делалось, чтобы сохранить в тайне рождение ребенка). В начале 1939 года делегация «Источника» обратилась в Собрание немецких общин с просьбой помочь компенсировать расходы на жилье и питание нуждающимся в помощи матерям. Но поскольку организация действовала в условиях соблюдения определенной секретности, в частности сохранения пресловутой тайны рождения, то финансовые перечисление «Лебенсборну» шли из центрального офиса Собрания немецких общин, который располагался в Берлине. Местные филиалы было решено не подключать к решению данного вопроса. Однако вскоре эта практика была признана незаконной и ее пришлось свернуть.

Доля доходов «Лебенсборна», поступавших в виде членских взносов, была достаточно велика. В 1937 году она составляла 19,5 %, в 1938 году — 26,9 %, а в 1939 году — 21,3 %. В своем приказе от 13 сентября 1936 года Гиммлер обязал всех старших офицеров СС к членству в «Источнике жизни». Он так же ожидал, что многие другие эсэсовцы, в том числе младшие командиры СС, добровольно присоединятся к «Лебенсборну». Кроме того, в «Источник» мог вступить любой немец. Членские взносы в «Источник жизни» варьировались в зависимости от возраста, семейного положения, общего семейного дохода и количества детей. Самые большие взносы должны были платить холостые эсэсовцы, у которых не было детей. При наличии у них детей (пусть даже внебрачных) они приравнивались по своему статусу к главам семейств. Далее следовали состоящие в браке, но не имеющие детей члены «Лебенсборна». По мере того как увеличивался возраст и эсэсовский чин члена «Лебенсборна», росли его членские взносы. Так, например, гауптштурмфюрер СС в возрасте до 26 лет платил в качестве членских взносов всего лишь 0,75 % от своей заработной платы, в то же время оберфюрер СС старше 41 года платил 7,75 % от своей зарплаты. Уменьшение членских взносов было предусмотрено, если у эсэсовца в семье рождалось больше детей. Гиммлера мало волновала финансовая сторона дела, он хотел хотя бы косвенно простимулировать увеличение рождаемости в эсэсовских семьях. Можно сказать, что «Источник жизни» был превращен рейхсфюрером СС и в прямой и в косвенный инструмент расово-демографической политики.

Если говорить о количестве членов «Лебенсборна», то оно постепенно росло. В 1936 году в организации числилось 6896 человек, а в 1939 году — 15 520. Во время войны прирост шел медленно, так как к 1945 году в «Источник жизни» членские взносы уплачивало всего лишь 17 тысяч человек. Вступление в «Лебенсборн» не было только лишь принудительным. Например, наряду со служащими полиции в «Источник» вступали сотрудники Имперского комиссариата по укреплению немецкой народности, часть из которых вообще не состояла в СС.

Однако рост членства в «Источнике» не мог сразу же привести к пропорциональному увеличению уплачиваемых членских взносов. Это наиболее ярко можно было наблюдать во время войны, когда многие члены организации просили снизить уровень членских взносов, так как они были для многих непосильным бременем. От них в итоге были освобождены только те, кто получал лишь военное денежное довольствие и социальные выплаты на поддержку семьи. Позже было устранена градация по возрасту.

Как и стоило предполагать, членских взносов явно не хватало «Лебенсборну», чтобы покрыть расходы даже на пребывание матерей в его домах. Поэтому в значительной мере жизни организации способствовали пожертвования и субсидии, которые поступали достаточно регулярно. Случайными кредиторами были различные союзы, предприятия, партийные и государственные органы. Сами же суммы пожертвований могли колебаться между тысячей и десятью тысячами рейхсмарок. В редких случаях пожертвования превышали 100 тысяч рейхсмарок. Приведу несколько примеров. Однажды 30 тысяч рейхсмарок было пожертвовано попечительским советом «Фонда Адольфа Гитлера», 66 тысяч рейхсмарок было предоставлено Тирольским союзом промышленников. Эсэсовский журнал «Черный корпус» на своих страницах устраивал рекламную кампанию «Источнику жизни», которая проходила под девизом: «Охранные отряды собирают строительные камни для возведения материнских домов». Данная кампания принесла в итоге 100 тысяч рейхсмарок. Кроме того, для постоянной поддержки «Лебенсборна» и «Аненэрбэ» была основана собственная эсэсовская фабрика, которую возглавлял Антон Лойбль. Однако почти все доходы от этой деятельности шли на поддержку «Аненэрбэ», которое страдало от хронического безденежья. «Источник жизни» стал получать регулярную помощь от Антона Лойбля лишь в 1939 году. Ежегодно пожертвования составляли 100–150 тысяч рейхсмарок.

Однако истинным финансистом «Лебенсборна» было Национал-социалистическое народное вспомоществование. Поначалу было обговорено, что эта организация будет перечислять «Источнику» крошечную сумму в размере 12 тысяч рейхсмарок, что было не в состоянии покрыть даже небольшие издержки. Впрочем, к концу 1938 года НСВ перечисляло на счет «Источника» сумму около миллиона рейхсмарок. Более того, проникновение «Лебенсборна» в «Восточную марку» (Австрию) привело к просьбе, адресованной шефу НСВ Хильгенфельду. В ней говорилось об увеличении предоставляемых субсидий. В итоге было обещано полтора миллиона рейхсмарок. Но, принимая во внимание ухудшение отношений между «Источником» и НСВ, сумма сначала была сокращена до 750 тысяч рейхсмарок, затем до 600 тысяч, в итоге пожертвование составило лишь 350 тысяч рейхсмарок. В 1940 году НСВ и вовсе отказалось предоставлять субсидии «Лебенсборну». Хильгенфельд в своем письме говорил о том, что считает подход рейхсфюрера СС к охране материнства и детства «ошибочным». Более того, шеф НСВ утверждал, что дети, покинувшие «Лебенсборн», были слабее развиты и отличались худшей физической конституцией, нежели дети, родившиеся в учреждениях Национал-социалистического народного вспомоществования.

Когда Золльман пришел к власти в «Лебенсборне», то организация была фактически банкротом. Отношения с НСВ как главнейшим финансовым источником были окончательно испорчены. Поэтому Золльман стал усиленно искать новые источники доходов. Но прежде всего он решил исправить ситуацию, когда все финансовые поступления были несистематическими.

Если НСВ только в ходе кампании «Зимняя помощь» могло собрать до 100 миллионов рейхсмарок, то равноценной заменой могло стать только государство. Первая попытка «взять штурмом» Имперское министерство труда и занятости потерпела неудачу. Имперский министр Зельдте вызвался оказать лишь единоразовую помощь в размере 500 тысяч рейхсмарок. Но одновременно с этим руководитель «Источника» попытался проникнуть в Имперское министерство финансов. Здесь ему удалось достигнуть определенных результатов. Первоначально министр финансов Шверин-Крозиг предоставил сумму в размере миллиона рейхсмарок, пообещав сделать эти выплаты регулярными. Вершиной успеха в данном направлении деятельности была договоренность с Шверин-Крозиком о том, что на 1943 год будет выделена сумма в размере 3 миллионов рейхсмарок. Только теперь «Лебенсборну» удалось сравнять свои доходы и расходы. Если говорить о том, была ли эта сумма большой или маленькой, то посмотрим на бюджет других национал-социалистических организаций. В 1944 году Имперский институт новой истории Германии, возглавляемый Вальтером Франком, довольствовался суммой 255 450 рейхсмарок. Между 1942–1945 годами «Аненэрбэ» ежегодно получало по 2 миллиона рейхсмарок. В 1939 году ведомство Розенберга финансировалось на 3,8 миллиона рейхсмарок. Так что ситуация в «Лебенсборне» не выглядела совсем удручающей.