Глава 41

— Ну, что? — спросил Холмогорова Киселев, когда Баранцев ушел. — Какие мысли?

— Скорее всего, он. Но убийство не сам, конечно, совершал, кому-то заказал, у него у самого алиби. Но многое указывает на него, и мотив имеется. Картежник всегда требует большого количества налички, а если он «крот» (что, впрочем, уже доказано) и он боялся, что его выдадут, он вполне мог пойти на убийство.

— А откуда вы знаете, что он игрок?

— Это удалось узнать Эльвире, а мне об этом рассказал Федосеев при личной встрече.

— Понятно. А почему вы думаете, что «крот» убил жертву? Ведь Людмила звонила главбуху по поводу того, кто пишет ей письма с угрозами, а не по поводу того, кто «крот» в компании.

— Я думаю, что это одно и то же лицо.

— И «крот», и тот, кто писал письма главбуху — это один и тот же человек?

— Я думаю, да.

— Эх ты! Почему вы так считаете?

— Я предполагаю, что главбух чем-то мешала «кроту» на своем рабочем месте, своими письмами с угрозами он хотел ее убрать из зоны своего действия, заставить ее уволиться. Но главбух оказалась не робкого десятка, судя по всему.

— А как же сигареты? Он курит другие.

— Так и убивал ведь не он, а наемник. Наемник и курит такие сигареты.

— Как-то слишком много улик для наемника, вы не находите? — вступил в разговор Эдуард Крапивин. — Они обычно улик не оставляют. А этот стоял под деревом и курил сигарету за сигаретой — странно это все выглядит.

— Как уж есть. Мало ли странного на свете…

— А потом, как вы думаете, письма эти вообще существуют? Может, это вообще выдумка? — предположил Крапивин.

— Чья выдумка? Главбуха?

— Да.

— Зачем ей это?

— Этого я пока не знаю. Но писем она предъявить нам не смогла.

— Ну, так узнай тогда, — ворчливо распорядился Холмогоров.

— И вообще, что вы зациклились на этих письмах? Может, жертву убили вовсе не из-за них. Компания большая, денег много в ней крутится, мало ли, какой информацией могла располагать личный помощник генерального директора. Может, она и была «кротом».

— Ну, это уже из разряда гипотез, Эдуард. Баранцев же «кротом» оказался, как удалось выяснить.

— Никаких версий нельзя отвергать.

— Ну, вот и проверь эту версию, проработай, так сказать.

— Проработаю.

— Эх, Эльвиру бы сейчас сюда… Она бы и Баранцева просчитала, и Звереву — всех бы вывела на чистую воду, — сокрушенно вздохнул Холмогоров.

— Мы же всегда без нее работаем и сейчас сработаем. И потом, не заметно как-то, что она кого-то тут вывела на чистую воду, пока работала, — заметил Киселев.

— Просто мне, когда я узнал, что она здесь трудится, так захотелось вместе с ней над делом поработать, проверить ее в сражении, так сказать…

— Может, еще представится такая возможность.

— Будем надеяться.

Надеялся капитан Холмогоров не зря. Эльвира, узнав об убийстве Людмилы, не усидела дома и, несмотря на предупреждения высших чинов, на следующий день во всей своей красе появилась в офисе компании.

Она к тому же еще рассчитывала на эффект неожиданности — человек, который на нее покушался, должен был каким-то образом выдать себя, начать нервничать, делать ошибки. Эльвира очень на это надеялась.

Сразу, как только пришла, она узнала от Федосеева, что «крота» вычислил Вадим Пономарев с его системой слежения за компьютерами сотрудников. Эльвира, с одной стороны, была раздосадована, что это не она его вычислила, а с другой стороны, была рада, что ее предложение сработало (это же она предложила установить систему слежения в компании).

Узнав, кто «крот», она опешила.

— Баранцев? Не может быть… — только и смогла она произнести.

На это Федосеев криво улыбнулся:

— Может, еще как может, так бывает. Не знаешь, что от людей ожидать. Вы тоже ведь не ожидали? Не смогли его вычислить?

— Нет, честно говоря, нет, — промямлила Эльвира. — А это точно или есть сомнения?

— Есть фотографии с веб-камеры в качестве доказательства его вины.

— Фотографии подделать можно, вы проверяли их подлинность?

— Эльвира Леонидовна, ваше участие в этом вопросе, конечно, неоценимо. Мы все ценим вас как высокого профессионала. Но…

Эльвира оборвала его, не дав закончить.

— Я не верю, что это Баранцев. Я беседовала с ним и могу точно сказать, что это не он, — сказала она отрывисто. — Не он это.

— Эльвира Леонидовна, — мягко сказал Федосеев. — Я, при всем уважении к вам, позволю себе усомниться в вашем профессиональном мнении. Все улики указывают на него, только ваше пусть и авторитетное, но все же очень субъективное, мнение его выгораживает. Я понимаю, конечно, что вы незамужняя женщина и, возможно, он у вас вызывает интерес как мужчина…

— Это слишком, вы не находите?! — вспыхнула Эльвира. — Никому не позволю меня оскорблять! Оскорблять меня!

— Извините, извините, — примирительно сказал Федосеев, — был не прав.

— Извиняю. Все равно что-то здесь не так, вам не кажется?

— Нет, не кажется. Все на своем месте. Он игрок, у него мотив, ему нужны деньги, и он добывает их любой ценой. Жалею только, что я в свое время допустил оплошность, когда проверял его, — не выяснил, что он картежник. Но это было уже давно. Устраивался он на должность рядового инженера больше десяти лет назад, и к тому же к рядовым сотрудникам при устройстве на работу нет особо пристального внимания. Сказать по секрету, мы их вообще практически не проверяем.

— А Ирина Коновалова? А Илья Загорский? Вы их проверяли? Я ведь так и не успела с ними поговорить.

— Это тупиковые ветви, Эльвира Леонидовна.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Холмогоров и Крапивин беседовали в это время с Васильченко. Ничего интересного и нового для себя узнать они не смогли, но сделали вывод, что Васильченко к убийству непричастен.

— Пойду-ка я прогуляюсь, посмотрю, что там в столе у Хамло лежит. Интересно мне, что такого страшного Людмила могла там увидеть, что дар речи потеряла, — сказал вдруг Крапивин, вставая со своего кресла, потягиваясь. — Засиделся уже тут. Пойду пройдусь.

Эдуард Крапивин, щеголеватый обходительный мужчина средних лет, с непринужденным видом засунув руки в карманы, вышел в коридор, что-то мурлыча себе под нос. Зашел в бухгалтерию. В офисе начался обеденный перерыв, так что на рабочем месте он обнаружил только Елену. Он узнал у нее, где находится стол Тамары Яковлевны Хамло. Девушка указала ему на стол в самом дальнем углу кабинета, около окна. На столе — абсолютная чистота. Лотки для документов тоже в полном порядке. Компьютер выключен.

— Она на работе сегодня? — недоуменно спросил Крапивин.

— Да. На обед все ушли.

— А вы почему не на обеде? — с интересом посмотрел на девушку Крапивин.

— Я сейчас в спортивный зал пойду, у меня вместо обеда тренировка.

— Так и желудок можно испортить, надо обязательно обедать, — проговорил Крапивин, а сам потихоньку присел на краешек стула Тамары Яковлевны, выдвинул верхний ящик стола, скосил глаза. Ничего подозрительно он не обнаружил: канцелярские принадлежности, большой органайзер на кольцах — все на своих местах в идеальном порядке. Это даже раздражало немного. Он выдвинул следующий ящик.

— Опаньки… — пробубнил он себе под нос. — Любопытственно…

Во втором ящике стола он обнаружил несколько больших пустых конвертов и один лист с напечатанными на компьютере словами: «Если вы не уволитесь, у вас будет много неприятностей. Я знаю вашу тайну».

«Вот и приехали. Вот, что так напугало жертву. Похоже, это как раз и есть те самые письма с угрозами, все-таки они существуют. Поэтому Люда и бросилась звонить главбуху. А главбух-то как смогла вычислить Хамло? Тоже не промах дамочка!

Конечно, удивительно, что Хамло держит такую улику вот так запросто в своем ящике письменного стола, в который в любой момент кто угодно может заглянуть, что, впрочем, и случилось. Видимо, Хамло не очень боялась, что ее раскроют. Возможно, свои угрозы она не считает большим преступлением.

Тогда как объяснить убийство Людмилы? Если Хамло пошла на убийство, боясь, что ее рассекретят, она уж точно должна была проявить осторожность и получше спрятать такие улики. Странно все это и неправдоподобно.

Хотя я уже давно ничему не удивляюсь. Перестал удивляться».