22
Войдя в отель, я сразу почувствовала что-то неладное. Холл как-то изменился за недолгое время моего отсутствия. Как будто кто-то очень творческий хорошенечко поработал над его дизайном. Хотя нет. Больше всего это было похоже на то, что кто-то неведомый сдал помещение в аренду дружной китайской семье. И она, семья эта, перевезла в новое жилище все свои вещи и привычный азиатский уклад.
На стене возле ресепшн появился пошлейший ярко-голубой календарь с котятами и золотыми иероглифами. Под каждый цветочный горшок была заботливо подложена пластиковая салфетка с вырвиглазными рисунками. Музыка ветра — такое китайское звенящее приспособление, зачем-то висела теперь у входной двери. И даже, прости Господи, сооружение из колец для галстуков и перьев, так называемый «Ловец снов», болтался над лаунж-зоной. Кого тут усыплять? Иштван и так перманентно выглядит будто с постели его подняли, а разбудить забыли.
Поперек всего этого великолепия, сидя на диване и упершись ногами в кресло, спал здоровенный усатый дядька, похрапывая от удовольствия. Рядом с ним на диване лежала пустая кофейная чашка, которая, видимо, тоже спала.
Я на минуту потеряла дар речи, обозревая все эти инновации.
Может быть, хозяйка отеля внезапно вернулась из поездки, решив сделать всем сюрприз? Что-то не верится. Да и вернулась бы она из скупой на украшательства Германии, а не из путешествия по странам Азии, откуда можно было захватить местный колорит. Скорее уж все предметы нового интерьера были куплены на сдачу от покупки молотка или гвоздей в ближайшем хозяйственном магазине — сложно представить, в каком же еще месте можно раздобыть столь вопиющую безвкусицу.
Наконец мне удалось справиться с шоком и пошевелить губами. Иштван все это время тоже не сводил с меня глаз — я сама выглядела не менее интересно. Огромная ссадина на лбу, фингал под глазом, одежда, залитая запекшейся кровью — ну просто красавица!
Я хотела было начать диалог, да отвлеклась на майора, который громко рявкнул на спящего в углу усача.
Усатый смешно засучил ногами и резво вскочил, чуть не опрокинув вазон с журнального столика. Потом, видимо, решил, что как-то недостаточно качественно его спас, и наклонился поправить цветок, разумеется, все-таки окончательно сбросив его на пол.
Это был Андраш, сотрудник полиции.
— Andras will guard you, — сказал майор.
Этот Андраш будет охранять меня? А кто же, интересно, будет охранять его сон? И от него растения вокруг?
Но вслух я только кивнула.
Пришла очередь выяснить — кто этот безумный декоратор, устроивший в отеле взрыв китайских товаров самого низкого качества.
Расследование было недолгим. Иштван мгновенно понял, чем именно я так заинтересовалась, и произнес всего одно слово:
— Veronica.
— Вероника?!
Это отравление на нее так повлияло, что она устроила все это безобразие? Ну хорошо, Вероника сошла с ума, а он-то куда смотрел?
Иштван пожал плечами. Вероника ему сказала, что пока я болею, отелем будет управлять она.
Почему в этом городе все разговаривают со мной как с ненормальной? Впрочем, Будапешт действительно единственное место на планете, где я посетила психиатрическую клинику.
— Иштван, ты вообще сам соображаешь? Вероника решила поуправлять отелем, ладно. Но хозяйка-то не она! Ни за что не поверю, что это решение Татьяны! Вы хоть ей звонили?
— Not…
Я даже не стала переспрашивать, кто именно решил не ставить в известность хозяйку нашей гостиницы. Иштвану вообще все пофиг, значит подозреваемый остается только один.
— Веррроника! — взревела я почему-то басом, как не вовремя разбуженный из зимней спячки медведь.
Декоратор, самовольно захвативший власть в отеле, спустился к нам свыше — со второго этажа. Если бы не случившиеся со мной ранее события — это был бы тот самый момент, когда я обзавелась заиканием.
Управляющий, поселившийся в голове нашей горничной, повелел ей одеться сегодня максимально официально. Повелел и куда-то ушел, потому что надеть такое по чьему-то совету просто невозможно. Тут чувствовался неповторимый почерк самой Вероники.
Максимально искрящиеся в лучах электроприборов колготки обтянули мощные икры. Прямая юбка, одновременно в катышках, затяжках и чьей-то шерсти — будто в ней по-очереди доили бодливую лизучую корову и пасли стадо котов, поддернута сзади так, что спереди она сантиметров на пятнадцать длиннее. Белая блузка с жабо — я такие видела только на картинках начала прошлого века. И тонкий синий пиджак невероятной конструкции — размаха собственных плеч Веронике для заполнения пустот не хватило. Лет двадцать пять назад (а именно столько пиджаку и было — я уверена!), для таких изделий легкая промышленность предлагала ватные или поролоновые подплечники. Но кто-то, чутко следящий за трендами, очевидно выдрал их из этого лапсердака, когда мода на широкие плечи прошла, сам жакет оставив в шкафу для особенно торжественных случаев.
К счастью (к счастью ли?) Вероника не нашла модных в то же время шпилек с длинными загибающимися носами и поэтому наряд изящно дополняли ее обычные белые дерматиновые шлепки.
— Хозяйка, ты что, с медведем дралась? Ой, божечки! Кто же тебя так!
— Оставим это. Ты зачем налепила это все?
— Так украсить хочется. Неуютно совсем, женской руки нет. То ли дело теперь! — Вероника с восхищением проделанной работой обвела рукой помещение.
— Убрать немедленно.
— Но…
— Просто собери все это и унеси.
Вероника, сгорбившись, что-то бормоча себе под нос, стала выдергивать подложки из-под цветочных горшков.
Было ужасно жалко ее стараний, но оставить отель в таком виде было совершенно невозможно! Гости ослепнут от такой красоты!
Наконец мне выдалась возможность уйти к себе.
С наслаждением я ввалилась в свою комнату, но дверь за мной не закрывалась. Обернувшись, я увидела усатого Андраша — он явно собирался войти вместе со мной.
— И-и-и-и? — с изумлением поинтересовалась я, чего он потерял у меня в номере.
Майор велел ему меня охранять! Мне сразу представилась сцена из фильма «Телохранитель». Вот только я не была обворожительной красоткой, а Андраш сексуальным бодигардом.
Усатый может и хороший человек, но делить с ним свою комнату я явно не намерена. Еще чего!
Я посоветовала Андрашу посидеть на стульчике в коридоре. Но тот оказался крайне исполнительным и напрочь отказался нарушать заветы майора, приказавшего не спускать с меня глаз.
Я же больше всего на свете мечтала переодеться и полежать. Мне опять нужно было идти добывать телефон — благо за время моего отсутствия мне доставили из России переоформленную сим-карту (номер мой был зарегистрирован на сына).
Я препиралась с Андрашем, но тот ни за что не хотел покидать меня добровольно.
Пришлось опять прибегать к театральным уловкам. Я схватилась за шею, изобразив тошноту.
— Ватер! Плиз, глас оф ватер! — мужественный, но не очень интеллектуальный сотрудник майора тут же добровольно порысил за минералкой.
С облегчением заперев дверь, я наконец смогла принять душ, расправившись с грязной и окровавленной одеждой.
Вернувшись, обманутый Андраш продолжал стучать все время, пока я принимала водные процедуры. Но я не сдавалась. Переодеваясь в сухое, я очень вежливо попросила его через дверь дать мне отдохнуть, и он буквально сразу затих.
Я упала на кровать, с наслаждением обняв подушку, уже ставшую мне родной. С улицы дул свежий ветерок. Иногда, приоткрывая глаза (не спалось), я смотрела на то, как красиво колышется персиковая штора на фоне сгущающегося зимнего вечера.
Удивляюсь только одному — как в этом сказочном городе я не стала вечным клиентом фониатра (врача, лечащего голосовые связки). Мне кажется, столько, как в этом городе, я могла орать только в младенчестве, когда еще не умела разговаривать. А так — я человек очень спокойный. Практически в любой ситуации я считаю, что незачем кричать. Ну разве что в очередной раз открыв глаза на фоне окна ты увидишь не соседские крыши, а мужскую задницу в темных брюках, слезающую, простите за тавтологию, задом, с подоконника в твоей комнате.
Я не была оригинальна — просто включила ультразвук, чем жутко напугала задницу. Задница дернулась и целиком ввалилась из окна в комнату.
Метание в нее стульев я мгновенно отменила, опознав в ней моего усатого телохранителя. Ну, в смысле не в заднице, а в лице конечно, но не суть.
— Андраш, а ю крейзи?! — я долго и возмущенно объясняла бодигарду, что еще пара таких выходок, и охранять ему будет уже некого. Работа телохранителя состоит в том, чтобы хранить тело от волнений, а не доводить его до сердечного приступа.
Андраш лишь разводил руками и бормотал о приказе майора не покидать помещения. Я сдалась, погрозила ему кулаком и жестом указала на кресло. Сама же отвернулась к стенке и немедленно захрапела, надеясь что до утра меня уже ничто не потревожит.
Напрасные надежды, впрочем, дело совершенно законное. Я бы не сказала, что очень уж боялась очередного покушения. Это нелогично со стороны преступников. Хотя, тут конечно как рассудить. Супруги Калач, положим, не выглядели счастливыми, но и на сумасшедших они тоже не были особенно похожи. Я правда не понимаю, какую выгоду надеялись извлечь они из моего убийства. Зачем нужно было меня похищать, бить меня по голове бутылкой, потом рисковать в больнице. Зачем? Ежу же понятно, что я не испытываю настолько сильной симпатии к этим соотечественникам, чтобы не сдать их с потрохами полиции.
С чего у них взялась фантазия, что я остаюсь хранителем какой-то важной информации, которую я майору еще не сообщила?
Или если это не информация — тогда что? Точнее: чем? Чем я им так помешала, что они принялись на меня охотиться и продолжают это делать? Нет у меня ни золотых слитков, ни тайных шифров, ничего. Ничего такого, что могло бы заинтересовать Анну с Владимиром. Однако же они продолжали иметь ко мне претензии.
Если совсем уж фантазировать, то может быть преступники справедливо опасались, что я стану свидетельствовать против них в суде?
Но позвольте! Что, если они со мной все-таки расправятся, суд скажет: а, ну тогда ладно. Расходимся. А вы и вы ступайте домой и больше не шалите. Так что ли? Тоже нет. Так чего, нахрен, им от меня надо?!
Так я думала, ворочаясь с боку на бок среди ночи. Мне было скучно. Возможности погонять леденцовые бомбочки я в отсутствие телефона не имела, что-то посмотреть или почитать тоже можно было исключительно обладая техникой, коей у меня теперь не было абсолютно никакой.
Я было попыталась считать овец, но очень быстро от математической части перешла к философской: кого считать овцой?
Анну ли, так странно себя ведущую в то время, когда ее сына похитили, и она вроде бы должна переживать, а не убивать? Меня ли — за то, что вечно умудряюсь подставиться? Или Веронику, учитывая мое знакомство с ее супругом?
Во второй раз мне удалось сомкнуть глаза, когда уже рассвело. По моим ощущениям, на часах было не меньше пяти утра.
Храбрый Андраш, вроде бы собиравшийся меня охранять, за ночь переполз спать на пол (благо, ковровое покрытие позволяет), стянув для удобства с кресла подушку и накинув на себя пиджак. Если бы он еще сосал во сне большой палец — я бы точно умерла от умиления. На самом деле, работу телохранителя, особенно так рвавшегося к объекту, я себе несколько иначе представляла. Но жизнь, как обычно, полна сюрпризов и неожиданностей.
Проснулась я, когда солнце уже стояло в зените. Понятия не имею, что же эта расхожая фраза на самом деле означает. Как я себе представляю, зенит — это тогда, когда уже совсем светло и на часах не менее одиннадцати- двенадцати.
Посетовав на совершенно сбившийся в Европе режим (лет пятнадцать я встаю с четырех до шести утра без будильника), я смогла принять душ, не стесняясь моего спящего сторожевого пса. Интересно, бывают ли усы у доберманов? Хотя, если брать именно Андраша — он скорее похож на усатую таксу, вставшую на задние лапы.
В зеркале опять показывают какие-то ужасы. Спасибо косметической промышленности за то, что она придумывает корректоры. Немного удалось (как мне казалось) отретушировать синяк. В этот момент я пожалела, что не ношу длинную челку — сегодня она бы мне весьма пригодилась.
В дверь постучали. Андраш только всхрапнул и перевернулся на другой бочок, натянув пиджак на голову. Я рассудила, что убийцы вряд ли будут соблюдать правила этикета, так что это наверняка пришла убираться в номере Вероника. Хотя если делать ставки на то, кто более щепетилен и кто постучит скорее, так я поставлю всю сумму на убийц, не оставив нашей горничной ни единого шанса.
В халате, с лохматой головой, я повернула ручку замка. На пороге стоял сияющий Шандор с прекрасным букетом из мелких розовых роз и каких-то фиолетовых цветочков разных размеров.
Я взвизгнула от неожиданного счастья, сделала шаг назад, чтобы впустить в номер прекрасного мадьяра, и… наступила на руку Андраша, разметавшегося по полу в крепком сне.
Отчего-то вопль басом не порадовал моего гостя.
Меньше всего он рассчитывал встретить в моем номере спящего, пусть даже и на полу, мужика.
Шандор сделал странный жест шеей, будто ему ужасно мешал невидимый галстук, сунул букет мне в руки и развернувшись сбежал по лестнице. Я даже не успела ничего сказать в свое оправдание.
А впрочем: почему это я должна оправдываться? Но никакие здравые рассуждения тут не помогут. Заботе майора все-таки удалось окончательно доконать робкие зачатки моей личной жизни. Надо немедленно выбросить всю эту дурь из головы. Ни один мужчина не способен выдержать всего того, что мне удалось сделать с Шандором за считанные часы знакомства. Он, знаете ли, тоже не железный. Спасать женщину, чтобы она на тебя наблевала, провести из-за нее ночь в тюрьме, а решив все забыть и простить — обнаружить у нее в комнате спящего соперника.
Бегать за мужиками по отелю, даже если они тысячу раз правы — ну это я могла бы себе позволить исключительно в качестве частного лица. Но чтобы наши гости видели сцены из мелодрам с участием управляющей (с подбитым глазом) — это знаете-ли, даже для нашего отеля с его бесконечными приключениями как-то слишком.
Мне очень хотелось пнуть до сих пор сидящего на полу и не до конца проснувшегося Андраша, но я сдержалась и ушла порыдать в ванную. Да, порыдать. Знаете, обо мне говорят, что мол, «она ничего не боится» — но я регулярно роняю слезы из-за мужчин.
Все последние годы отношений с Омулем вымочены литрами слезной жидкости. И вот опять — карма у меня такая, что ли…
Умывшись, я вернулась в номер. Пора одеваться и идти покупать очередной телефон, да и наконец заняться делами заброшенного отеля.
Резко запахло табаком — это Андраш обнаглел, удобно устроившись у окна с сигаретой. С ума он сошел?
Я подкралась сзади и рявкнула:
— Ноу смокинг!
Андраш даже не пошелохнулся. Пришлось постучать его по плечу рукой, хотя очень хотелось веслом.
Полицейский нехотя развернулся:
— There is only half left. I will finish soon.
— Да я не спрашиваю тебя, дубина, сколько у тебя осталось и когда ты кончишь! Здесь не курят, от слова «совсем»!
Андраш не реагировал. И только угроза наябедничать Буйтору возымела свое действие.
Угадайте, куда Усатый выбросил окурок? Я сгорела от стыда на месте. Теперь мы не только отель, где происходят загадочные убийства, мы еще и дешевая прокуренная гостиница, где из окон на головы прохожим летят бычки.
Мне стало плохо. Но это «плохо» не помешало мне рявкнуть еще раз:
— Ноу смокинг! Невер!
Мало мне одной Вероники! Еще одному великовозрастному дебилу объясняй правила поведения в общественных местах! Удивительно дурацкая личность. И зачем он мне? Спать в моем номере? Портить мне личную жизнь? Прокуривать отель? Фу! Обязательно выскажу майору все, что я о нем и его сотрудниках думаю.
Мне хотелось сразу же выйти на улицу, но человеколюбие все-же заставило меня вспомнить о том, что этот неприятный человек на работе, и у него, в отличие от меня, нет возможности организовать себе утренний кофе.
Я мрачно пробурчала Андрашу, что он может пойти в столовую позавтракать.
В пустом зале была лишь баба Света. Она как всегда читала «Русский Будапешт» на своем неизменном посту.
Я порылась в холодильнике и с радостью обнаружила там черные авокадо сорта «Хаас» — самые лучшие из тех, что мне доводилось видеть. Зеленые очень долго лежат твердыми и их сложно использовать для самых вкусных бутербродов. Мякоть черного (не экспериментируйте — проверено!) авокадо начерпайте ложечкой на бутерброд, сбрызните лимонным соком, а сверху бросьте бочок красной рыбки — под утренний кофе это просто песня.
Хотя какой утренний, стрелка часов в столовой давно перевалила за полдень.
Из вредности я не стала интересоваться у Андраша, какой кофе предпочитает он после пробуждения, а плюхнула ему тот же, что пила сама.
Да. Мне с утра вообще не интересны ни латте, ни капучино, ни маккиато. Лучше всего на меня действует растворимый гадкий напиток, в котором порошка и воды примерно поровну. Но если я пью кофе обеденный, или скажем, на деловой встрече, то в нем молока должно больше, чем самого кофе.
Сунув паразитскому полицейскому под нос чашку и три бутерброда, я села за другой столик в надежде спокойно позавтракать.
— Это кто ж тебя, матушка, так отоварил?
— Случайно, Светлана Петровна — споткнулась на ровном месте.
— Ты давай, осторожнее. В газете-то знаешь чего нынче пишут? Одна русская подралась с любовником в баре. Она в больницу, а его, значит, в тюрьму.
Где-то я слышала что-то подобное… Ну, это частая история. Сколько людей так живут — им без страстей неинтересно. Тем более, давно известно, если бьет — значит любит. У меня такая соседка была. Муж лупил ее по-черному. Она все бегала ко мне жаловаться. И вот он в очередной раз при мне полез на нее с кулаками, а я возьми, да без задней мысли полицию (тогда еще милицию) и вызови. Так эта дура, что вы думаете? Милиционерам сказала, что я на ее мужа наговариваю, поскольку давно ей завидую. Я ее объяснительную читала — как дерьмом облитая. Так что это никакая не новость. Она в больницу, он в тюрьму — все правильно.
— Да ты дальше-то дослушай, чем дело кончилось. Любовник, значит, ей в баре-то навалял, огроменный фингал под глаз поставил, по пьяному делу, разумеется. Полицейские приехали, развезли их кого куда, а на следующий день врачи смотрят — а дама-то совсем нехороша.
— В смысле, нехороша?
— А, узнала вдруг во враче своего обидчика (померещилось ей, значит), и сначала стулом окно разбила, а потом и доктора туда же вышвырнула — откуда только силы взялись? Ее сразу в психушку перевели. Теперь, когда вылечат, судить будут. Или навечно в дурдоме поселят. Так и закончат бывшие возлюбленные свою жизнь порознь — как знаменитые Элоиза с Абеляром!
Упоминание бабы Светой трагической французской истории, к которой у меня есть собственное отношение, несколько привело меня в чувство.
Ну нет… Таких совпадений не бывает! Я догадалась, о ком написана эта чудесная история в заметке, и вырвала у старушки газету из рук, чтобы удостовериться, кто тут больше фантазирует — журналист или матушка хозяйки отеля.
Предчувствия меня не обманули. Вездесущий Константин Справедливый (дал же Бог фамилию), репортер «Русского Будапешта», излагал буквально следующее: «Некая гражданка России, временно присутствующая в стране по туристической визе, проживающая в отеле на улице Рожа (вот поганец, кто его за язык-то тянул?) подралась в ресторане с любовником. Мужчина нанес любовнице тяжкие телесные повреждения, которые вызвали у травмированного мозга манию преследования. В больнице женщина совершила покушение на доктора и была переведена в психиатрическое отделение. Ведется следствие».
Заметку украшала фотография — мои грязные ноги, торчащие из реанимобиля.
Я схватилась за лицо. Не знаю как доктор, на которого я якобы покушалась, а вот дальнейшее состояние здоровья одного журналиста сейчас находится явно под большим вопросом.
Слушайте! Так это же наверняка то ангеличе-ское кудрявое дитя, что рвалось делать репортаж! Ну, я ему задам!
Я даже немножко почувствовала себя лошадью из великого романа «Двенадцать стульев». Ну ту, что отделалась легким испугом. Про нее вон тоже, сочиняли в газете, что попало.
Но ничего. Зайду я сегодня в редакцию пообщаться. Там мы посмотрим, кого я выбросила из окна. Возможно, даже проведем следственный эксперимент, с применением подручных журналистов. Насколько я помню, Константин с летающим доктором примерно одинаковой комплекции, а значит журналист вполне подходит для реконструкции полета вслед за стулом.
Позавтракав, я вышла из столовой. Андраш, внимательно читавший свежую прессу, даже ухом не повел, что объект покинул зону видимости. Удивительно! Какой был смысл так рисковать своей жизнью вчера, лезть в окно, чтобы сегодня так просто не заметить, что тело, должное охраняться, легко сбежало?
Тело, разумеется и не подумало звать Андраша с собой. Больно он мне нужен — как чемодан без ручки. И нести тяжело, и выбросить жалко.
Дотопав до торгового центра, я вновь обзавелась связью — привычка пользоваться яблочной продукцией когда-нибудь меня определенно разорит. Мне давно должны давать в магазинах сотовой связи скидку за оптовые покупки.
На восстановленную симку пришло штук тридцать пропущенных смс-ок. Я присела в местном кафе, разобраться с контактами и сообщениями.
Мои взрослые дети, все втроем, желали, чтобы я немедленно прекратила разбрасываться дорогостоящей техникой. Банки поздравляли с перевыпуском кредитных карт, а Омуль, как обычно, слал сердечки.
Удивительно. Можно пропасть с радаров на пару суток, и мир даже не перевернется.
Я настроила новый аппарат, включив все возможные выгрузки и синхронизации, раз уж терять телефоны вошло у меня в дурацкую привычку.
Посмотрев на свои знаменитые ноги серийной убийцы — весь русскоязычный Будапешт видел эти кроссовки в утренней заметке, я решила на всякий случай сменить обувь.
Я дошла до спортивного отдела и стала по-очереди примерять модели. Какая удача — продавец оказался русским. Мы пообщались о погоде, я пригласила его к нам в отель — например, размещать друзей и родственников со скидкой (у меня имеются соответствующие полномочия, для предоставления дисконта на свое усмотрение). Он любезно выносил мне коробку за коробкой — заваливая меня предложениями.
А я еще думала, хочется мне носить красные кроссы, или все же, учитывая мой фингал под глазом, мне сейчас лучше не привлекать к себе внимания.
Внезапно обувной отдел заполнили люди в форме. Один из них что-то спрашивал у меня на венгерском.
Я огляделась. Не понимаю, что происходит. В здании пожар? Торговый центр заминирован? Нет?
Продавец переговорил с полицейскими и обратился ко мне.
— Это же вы та русская, о которой я читал в газете? Как вам удалось бежать из психушки?
Я заскрипела зубами. Ну что за дождь из редкостных придурков просыпался на меня сегодня? Сначала Андраш, потом журналист, теперь еще вот этот идиот с активной жизненной позицией. Это же он настучал на меня полиции!
Я повернулась к продавцу.
— А ну давай, переводи! Я ниоткуда не убегала. В больницу меня поместили случайно. Майор Буйтор из Главного управления полиции легко подтвердит эту информацию.
Присутствующий старший быстро согласился связаться с Буйтором, после чего кивнул помощнику, и тот схватил меня под локоть.
— Да что происходит?
— Майор Буйтор подтвердил, что вы сбежали, и велел доставить вас в управление, — любезно перевел продавец.
Я застонала, как от дурного сна. Ну не может же такого быть, чтобы сумасшествие было заразным? Как оно умудрилось накрыть сегодня и майора тоже? Что он несет? Откуда это я, по его мнению, могла сбежать, если он сам лично доставил меня вчера в отель?!
Жестами меня попросили обуться и проехать в управление.
Впервые в жизни довелось мне проехаться в полицейской машине в качестве задержанной. Надеюсь, кстати, что не только в первый раз, но и в последний.
У меня появилось твердое намерение сходить в церковь. То, что со мной происходит в последнее время, ничем кроме козней дьявола не объяснить. Интересно — есть ли в Будапеште православный храм? И сами венгры, кстати, какого вероисповедания?
Провожатый втолкнул меня в кабинет майора.
— Но, но! Побольше вежливости! — от неожиданности я начала изъясняться фразами из бразильских сериалов.
Хмурый Андраш расположился на моем «любимом» диванчике.
Удивительно было встретить его здесь. Я могла бы побиться об заклад, что он до сих пор не заметил моего отсутствия в отеле, поскольку уснул с газетой в столовой.
Я набросилась на Буйтора с разборками. Оказывается, моя вина заключалась в том, что я скрылась от офицера полиции!
— You ran away from a police officer! — в гневе майор ткнул Андраша пальцем в живот, отчего тот, согнулся пополам.
Да, за мной гонялись преступники. Но справедливости ради — в предпоследний раз это я, скорее, гонялась за ними и даже догнала в кафе.
— We must think a head! — для пущей выразительности Буйтор постучал согнутым пальцем, по лысине моего бодигарда.
Андраш кивал, полностью соглашаясь со взбучкой, которую затеял майор, обрадовавшись подвернувшемуся случаю проучить строптивицу.
Буйтор заставил меня поклясться всеми богами, что я теперь даже в туалет стану ходить исключительно с разрешения Усатого.
Спорить с ним было бесполезно. Во-первых, не факт что майор встанет на мою сторону, а во-вторых, чего я хочу от простых сотрудников венгерской полиции? Это же не платные бодигарды! У них в списке служебных обязанностей, поди, и нет такого — разных там российских граждан от беды охранять. У нас бы вообще проще сказали: «Как убьют — так и приходите», а эти все-таки стараются. Не буду я больше с Андрашем ругаться и убегать от него — пусть себе рядом топчется.
