15
Так, с Василием мне все понятно. Непонятно одно: как мне отлучиться, пусть даже на недалекое расстояние?
Тут же все, что угодно может произойти — начиная от необходимости замены белья, заканчивая пожаром. И что тогда? Из-за грязных полотенец Татьяна вряд-ли потеряет бизнес, а вот случись что посерьезнее — так это запросто. Но я-то здесь зачем? Она же на меня рассчитывает — значит я должна найти выход.
«Выход — там же, где и вход» — всплыла в моей голове расхожая фраза, прозрачно намекающая на то, что безвыходных ситуаций в принципе не бывает.
Я поднялась по лестнице на третий этаж и легонько постучала в комнату Иштвана. Быть может, ему полегчало и он сможет посидеть на ресепшн (или даже полежать) часок-другой, пока я сгоняю домой к Веронике.
Иштван не отзывался, поэтому я решила войти без разрешения. Дверь неожиданно поддалась — это хорошо. Плохо то, что в комнате никого не было.
Предположив, что человек с больным животом может заседать в соответствующем помещении, я постучалась и туда — мои предположения оказались ошибочными. Этот засранец (а я сейчас буквально) куда-то делся. Хотя, судя по его утреннему виду, должен был лежать трупом в кровати. А впрочем, чего это я каркаю? Мало мне в отеле трупов что ли? Так их и не много — только Виктору не повезло. Велев себе самой не нести чушь, я вернулась на место.
Ну, я ему покажу, когда он вернется! «Если вернется», — прошелестел мой внутренний голос. «А куда ему деться-то? Наверняка смотался по своим личным делам!» — возразила я подсознанию. «Да-да. Виктор, к примеру, тоже по своим личным делам лег полежать в подвале».
Меня передернуло. Ну все, хватит фантазировать! Найдется!
«Выход — там же, где и вход». Меня вдруг осенило. Я быстренько распечатала табличку на двух языках: «Отель временно закрыт. Приносим свои извинения за доставленные неудобства».
Так самую страшную проблему — размещение новых гостей, я на пару часов решила.
Переодевшись, я перекрестилась и отправилась в путь. Судя по навигатору в телефоне, мне нужно было шагать минут тридцать.
Выйдя на улицу я, не особенно любящая гулять (походи-ка прогулочным шагом с моим весом, ага) буквально ощутила дух свободы.
Улицы Будапешта не имеют ярко выраженного местного колорита. Одновременно город похож на все столицы мира. Да и не только столицы. Мне он напоминает и Москву, и Клермон-Ферран, и Прагу, и Варшаву, и Лейпциг — любой город, где в центре есть старые-старые невысокие домики. Но вместе с тем, Будапешт как-то по особому притягателен — о нем хочется вспоминать и возвращаться.
По старинным улочкам, мимо разнообразных кофеен и магазинчиков (как жаль, что сейчас не было времени на их посещение!) я вышла на набережную. Дунай, как всегда, вид имел нарядный и торжественный. Я прошла мимо большого корабля, который имел смешное название “Spoon” — «Ложка». Здесь располагался оригинальный ресторан, входная дверь которого была украшена огромной дверной ручкой в виде огромной же ложки. Обязательно тут пообедаю, когда буду посвободнее.
Жаль, навигатор увел меня с набережной вновь на узкую улицу. Нужный мне дом оказался буквально вторым от поворота. Я удивилась. Вот это да! Здание выглядело слишком респектабельно для того, чтобы снимать в нем квартиру могла простая горничная.
Зря я удивлялась. Суровый оскал капитализма знать ничего не хотел про нормы инсоляции жилых помещений — квартира, в которой проживала семья Вероники, находилась в полуподвале.
Я спустилась на несколько ступенек к единственной двери, и, не обнаружив звонка, осторожно постучалась. За дверью царила гробовая тишина. Да что ж это такое? Я что теперь, еще охотиться за ним должна, чтобы информацию о состоянии супруги сообщить? Что за дурак такой, телефоном не пользоваться?
Ну ладно, звонки он принимать не может, но записку-то наверняка прочитать в силах?
Я поискала в рюкзаке, чем бы нацарапать послание, и к счастью обнаружила карандаш для бровей — вива косметическая промышленность!
Я пристроила кусок бумажки на дверь и оперлась для удобства локтем. Неожиданно под моим напором дверь поддалась и открылась.
А мне открылась чудесная картина. В комнате, начинающейся сразу за входной дверью (коридора при постройке дома не было предусмотрено), на первый взгляд царил чудовищный бардак. Но это только на первый. Присмотревшись, легко можно было понять, что коробки, стопки книг, стойки с одеждой, какие-то детали адских машин, здесь не валяются, а стоят. В углу, на достаточно широкой кровати, покрытой серым дешевым покрывалом, на спине, как младенец, спал мужчина в очках. Заходящее солнце, проникающее из крошечного окна под потолком, щекотало пористый нос. Во сне мужчина дергал ноздрями как заправская лошадь. Я не выдержала — больно уж заразительным был жест. Я тоже покрутила носом и от запаха пыли оглушительно чихнула. Дело-то житейское, конечно, но люди, бывает, от моего чиха заиками остаются.
Спящий взвился под потолок — от громкого звука и явления прекрасной незнакомки одновременно. Заорал он, конечно, громче, нежели я чихнула. Где-то за стеной заплакал ребенок.
— Вы кто?!
— Простите, не хотела вас напугать. Я из отеля, где работает ваша жена.
— О, понятно. Прошу прощения! — с этими словами, сняв очки, мужчина потер глаза руками и метнулся за коробки. В углу, как я поняла, находился проход в соседнюю комнату или на кухню.
Ребенок рыдал все громче, а из того же угла высунулись две пары любопытных карих глаз. Мужчина успокоил ребенка, вышел и шикнул на двух совершенно одинаковых пацанов лет примерно десяти.
— А вы чего повылезали? А ну, марш к себе в комнату!
Мальчишки от сурового окрика отца немедленно скрылись.
— В школе учатся? — мужчина скривился, будто ему пришлось проглотить лимон, причем целиком.
— Еще не хватало! Они на домашнем обучении, анскулинг. Я с ними сам занимаюсь. Я, между прочим, имею высшее педагогическое образование!
Ну анскулинг так анскулинг. У всех свои причуды.
— Алина, — представилась я.
— Василий, — он протянул мне руку для пожатия. — Так что у вас случилось?
— Ну почему сразу случилось-то? Ничего страшного. Я вас предупредить пришла. Ваша жена съела что-то несвежее и теперь ей придется провести несколько дней в больнице.
Все муки брошенных на произвол судьбы бессовестными отравившимися женами мужей отразились на лице Василия.
— Вот! Вот! Вот!
— Что вот? — не поняла я странных возмущений.
— В этом вся Вероника! Моя легкомысленная супруга никогда не подумает о семье! «Она что-то съела», — шепелявя, передразнил меня муж нашей горничной.
Мне казалось, что Веронику можно назвать сколь угодно вредной, своенравной, упертой, но уж никак не легкомысленной. Да и вообще, можно ли человека, занимающегося тяжелым физическим трудом на благо своей семьи, называть легкомысленным?
— Такое со всеми бывает! — попыталась заступиться я за бедную женщину. — Каждый может отравиться. Что в этом такого?
— Нужно быть ответственным! Зачем заводить семью и детей, если ты собираешься отравиться? — Василий нервно поправил очки на переносице.
Мне захотелось по-матерински приложить губы к его лбу — на тот случай, если у него высокая температура и он сейчас бредит.
Меж тем, очкастый продолжал нести околесицу.
— Конечно! Она, значит, там разлеглась как барыня, а мы здесь мучайся. Чем, к примеру, я должен кормить детей? Кто, по вашему, нам приготовит ужин?
— А вы что, сами не справитесь?
— У меня два высших образования! Я изучаю теологию! Как, по-вашему, могу я готовить ужины? — от волнения Василий закачался всем корпусом.
— И вам совсем некому помочь?
— Увы, мы здесь одни, в чужой стране. Татьяна вообще моя единственная родственница. Послушайте?! Она ведь поручила вам ведение дел отеля? А мы его часть! Вы просто обязаны нам помочь!
И тут я поняла, в какую ловушку угодила. Кажется, я уже знаю человека, который будет кормить семью Вероники во время ее отсутствия. Ага, я вижу, вы тоже догадались, кто эта несчастная. У меня есть такое свойство — когда я слышу что-то до неприличия наглое, то от ужаса соглашаюсь, думая про себя, что наверное я сейчас сплю.
— Ну хорошо. Я помогу вам. Но не прямо сейчас. Сейчас я должна вернуться в отель.
— Мы не много едим и вполне способны подождать, — согласился добрый дяденька.
— У вас продукты-то хоть есть?
— Я не знаю, надо проверить, — Василий развел руками.
— Где у вас кухня?
— Пойдемте.
Мы прошли в ту самую незаметную дверь за коробками в углу, откуда выбегали детишки. За ней оказался узкий коридор, который вел в еще более темное, чем комната, помещение. Тут под потолком тоже имелось окно, но в отличие от окна в комнате, оно было размером примерно двадцать на двадцать сантиметров — скорее не окно, а воздухозаборник.
В углу стоял винтажный холодильник, напоминавший старый советский ЗИЛ.
Пробравшись к холодильнику мимо опрокинутых стульев и горы грязной посуды на столе и в раковине, я распахнула дверцу и оценила масштаб трагедии: я ненавижу готовить, но конечно же, как и любая женщина, при надобности — могу. Что именно я бы могла приготовить из тех гор моркови, которыми были заняты все полки холодильника, мне было не очень понятно.
— А мясо-то у вас есть?
— Мы не трупоеды! Мы не едим животных! Исключительно вегетарианская растительная пища.
— А зачем вам столько моркови?
— Ну а как же, этот прекрасный корнеплод и составляет основу нашего питания. И я прошу вас приготовить то, к чему мы привыкли.
— Например? — я попросила Василия огласить меню.
— Суп из моркови и морковные котлеты подойдут.
— А на десерт морковный торт и морковный сок?
— Видите, вы и сами все знаете. Впрочем, если вам удастся купить тыкву в это время года, мы не откажемся от тыквенного супа или пюре.
Бедные дети… Ну ладно, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. И только я собиралась переспросить, чем же они кормят младшего (неужели тоже морковкой?), как заметила на полочке возле плиты ряд банок с детским питанием. Ну, хоть тут слава Богу.
— Хорошо, Василий, мне сейчас нужно бежать в отель, проверить как там дела. После этого я вернусь и приготовлю вам морковный ужин. Давайте деньги, по пути я куплю все необходимое.
— Деньги? — Василий изумился так, будто я ему предлагала квартиру на меня переписать. — У меня нет денег. Вероника мне ничего не оставила. Я же предупреждал, это совершенно безответственная особа!
Ну, приехали! Я теперь не только должна стать родной матерью этому святому семейству, но еще и содержать его на собственные средства! Татьяне что ли опять звонить? Хотя, судя по запасам моркови, много мне потратить не придется. Переживу как-нибудь, раз уж ввязалась.
Перепрыгивая через завалы из не пойми чего, я на ходу попрощалась и покинула мрачное помещение.
На улице я вдохнула воздух полной грудью. После затхлой атмосферы унылого жилища здесь был просто рай.
Вот надо же, какой айсберг скрывался за непростым характером нашей горничной. Переехать в чужую страну, быть замужем за таким олухом, снимать такое, мягко говоря, неприглядное жилище. А дети? Ну ладно, старшие, она и их-то родила, выходит, достаточно поздно, но на кой черт ей понадобилось на пятом десятке в такой сложной жизненной ситуации рожать еще, от такого-то мужа? А впрочем, что я лезу в чужую жизнь? Со своей бы разобраться! Хотя, сейчас я была готова согласиться с ее полоумным супругом: собираешься отравиться, наготовь еды на неделю да сделай припасы. А то безвинный посторонний человек сейчас будет страдать, пока ты там на больничной койке прохлаждаешься.
Я посмотрела на часы — времени у меня было в обрез. Хорошо бы конечно было сейчас поймать такси, но я, как назло, недавно в очередной раз договорилась с собой как можно больше ходить пешком. Вздохнув, я пустилась в обратный путь.
В большом весе жить очень тяжко. Я устала уже, пока сюда дошла, а по возвращении в отель у меня не будет возможности даже прилечь и отдохнуть. Придется опять бежать к Василию.
Вот почему, к примеру, нельзя отдохнуть впрок, с запасом? Тогда бы такие подвиги давались человеку куда легче.
За полчаса я, полумертвая от усталости, доковыляла до отеля. Еще издалека мне пришлось похолодеть: у входа толпились человек десять, что-то громко обсуждая.
Пожар? Еще один труп? О нет! Я практически пустилась бежать по улице. Запыхавшись, я обратилась к собравшимся, примерно половина которых была нашими постояльцами:
— Что случилось? Что тут у вас происходит, а?
Шоколадный Патрик встряхнул дредами и озабоченно произнес:
— The hotel is closed!
— Вы не можете войти, потому что отель закрыт?
Они вообще нормальные? Да, на моем объявлении так и написано, но дверей-то никто не закрывал! Когда я мастерила табличку, я совсем не имела в виду, что постояльцам отеля запрещено вернуться с прогулки!
— Да нет же! Открыт отель, входите на здоровье! — я толкнула дверь с намерением доказать, что ничего не произошло.
Но… Действительно ничего не произошло — дверь даже не шелохнулась. Какой дурак заперся изнутри? Баба Света что ли? Да на черта ей это нужно? Вот что теперь делать? Будь проклят Василий с его дурацкими принципами! Это из-за него мне пришлось бросить отель на произвол судьбы! Чтоб он морковкой подавился!
— Ван минит, плиз! Сейчас нам обязательно откроют!
Я аккуратно постучала. Никакой реакции. Я принялась дубасить стеклянную дверь изо всех сил, но и тогда никто не пришел нам на помощь. В холле не было ни души.
Я побежала вдоль соседнего дома, вспомнив, что существует черный вход в отель с параллельной улицы. Мы через него разгружаем продукты для завтраков, сдаем белье в прачечную и используем тогда, когда нужно произвести какие-то хозработы, чтобы не беспокоить постояльцев видом не парадных будней. Не уверена, конечно, что он не заперт, но проверить все же стоит. Ох, и нагулялась я уже сегодня! Ну просто от души! А сколько еще предстоит протопать! Соседний дом сегодня был просто нескончаем. Увидев арку, я решила сократить путь, но в итоге только заблудилась во дворе. Пришлось возвращаться и продолжить оббегать длиннющее здание дальше.
Добравшись до двери черного хода, я обнаружила, что увы — и тут судьба не была ко мне благосклонна. Дверь оказалась заперта. Я в изнеможении рухнула на крыльцо.
Никуда я больше не побегу. Пусть все решится как-нибудь само. У меня больше нет сил. Да! Вот возьмет само и как-то устроится — без моего участия.
Правда, окаянства, хватило мне минуты на три. Вот что с человеком отдых делает! Полна решимости бежать обратно и вызывать слесаря, чтобы тот вскрыл и заменил очередной замок, я сползла с крыльца. Сползла, пардон муа, попою, стянув за собой резиновый коврик. Я встряхнула половичок, чтобы поправить учиненное безобразие, и тут что-то звякнуло. Из-под коврика на верхнюю ступеньку выпал плоский ключик.
Опа! Я вставила ключ в замок — он идеально подошел и провернулся.
Нет, я конечно рада, что сейчас какой-то предусмотрительный человек решил мою проблему. Но что же это получается, я спокойно сплю в отеле, куда каждую ночь может забраться любой бродяга? Хотя вряд ли отель, где в подвале находят мертвых постояльцев, может считаться таким уж мирным и безопасным местом…
Размышляя о самосохранении, я прошла через столовую. Сверху доносились крики — кто-то беседовал на повышенных тонах. Решив разобраться с этим позже, я сорвала объявление о закрытии отеля и наконец-то впустила в здание бедных туристов. Холл заполнился людьми, а я поднялась на второй этаж, где по-очереди верещали две женщины: «Деньги, знаю, заплатишь!», — точнее было не разобрать. Вопли раздавались из шестого номера, куда недавно въехала «сделанная» девица. С одной стороны, конечно, не мое дело, но с другой, с какого фига нужно орать в отеле и беспокоить других?
Я постучала в дверь.
— Простите, у вас все в порядке?
Мне никто не ответил. Но до порядка там было явно далеко. Крики смолкли, но слышалось сопение и стоны, потом что-то упало и кто-то захрипел.
Я еще раз постучала. Стало тише, но мне все равно не открывали. Я засекла минуту, за которую ничего не произошло, и сама открыла незапертую дверь.
— Что, черт возьми, здесь происходит?
Анна, с перекошенным лицом, сидела верхом на хозяйке номера и… душила ее руками.
Увидев меня, она почему-то начала беседовать с женщиной, что в данный момент служила ей подставкой.
— Нет, ты скажешь мне, что с ним произошло! Нет, ты скажешь! Говори! Говори! Говори!
— Вы что творите?!
Я схватила Анну и попыталась разжать ее руки. Но она оказалась значительно сильнее меня. Мне ничего не оставалось, как схватить ее за волосы, но эта сумасшедшая только стонала, все равно не разжимая рук на горле Виктории Лопаткиной.
Мне ничего не оставалось, как сделать ей действительно больно, чтобы как-то остановить это безумие. Одной рукой вцепившись ей в волосы, я изо всех сил второй дернула сережку в ее ухе. Повезло! Анна взвыла и отпустила свою жертву, схватившись за ухо.
— Помогите! Хэлп ми! Помогите! — орала я изо всех сил.
Хотя мне уже было понятно, что помогать тут особенно некому. Судя по лицу Виктории, теперь только гример морга способен ей помочь — чуть более симпатично смотреться в гробу. Анне же теперь необходима помощь другого рода — попробовать скостить срок за убийство.
Ну а мне была необходима помощь майора Буйтора. И как можно скорее.
Номер заполнился народом. Кто-то кричал, кто-то ахал, Лидия стояла, прижав руку ко рту.
А вот Анны видно не было. Решив, что ловить убийцу — это уж точно дело не мое, а полиции, я набрала номер майора.
— На помощь! В отеле произошло убийство!
Майор удивился:
— Again!?
— Ага. То есть, йес. Тут женщина несколько того, мертва. Гостья отеля. Анна Калач из киллер! В смысле, задушила ее.
Когда полиция говорит «Выезжаем» — это внушает надежды. А, кстати, реально, где Анна-то? Я дошла до ее номера — закрыто. На стук она не ответила. Заперлась что ли изнутри?
Тогда я решила вернуться обратно на место преступления. Гости, как доброе стадо слонов, топали ножищами по следам убийцы, ручищами тщательно залапывая важные улики.
— Внимание! Покиньте помещение! Выйдите все отсюда немедленно! К нам едет полиция!
Гости нехотя рассосались. Сзади кто-то ласково похлопал меня по плечу.
— А за что вы ее убили-то?
Я взвилась в воздух как ужаленная, чуть не опрокинув новобрачную старушку.
— Лидия! спятили вы, не иначе! С какого перепугу вы решили, что это я ее убила?
— Ну а как же? Это же вы кричали «Помогите, помогите», мы все сюда прибежали, а тут только вы и покойница, — растерянно развела руками женщина.
— А что, Анну вы здесь не видели?
— А кто такая Анна? Здесь было целая толпа народа но я, увы, ни с кем пока не знакома.
Я аж заскрипела зубами «от радости».
Итак, вот мои планы на сегодняшний вечер: сварить семье Василия Блаженного морковный суп и найти себе алиби. Ведь главное, чего мне не хватало в этой жизни — так это стать подозреваемой в убийстве. Без этого же мне как-то скучно живется! Надеюсь, полиция все же способна разобраться, что у меня нет привычки душить постояльцев — да у меня и мотива-то нет! Зачем бы я убивала едва знакомую мне Викторию? И всякие там отпечатки пальцев должны найтись. Если, конечно, тут что-то можно разобрать после набега гостей.
В этот момент я вздрогнула — потому что осталась в номере совершенно одна, точнее, наедине с мертвым телом. Поежилась и вышла, размышляя: никто из видевших распростертую на полу Викторию даже не вспомнил о враче или там об искусственном дыхании. Даже ветеринар Майкл. Значит, я не ошиблась и она действительно была мертва.
Ну Анна дает, конечно. Вот так вот запросто убила человека. Что она там кричала-то? «Скажи, что произошло?» Хм. Интересно, Анна на почве происходящих событий в уме повредилась или убитая и правда причастна к похищению Миши? Странно это все выглядит все-таки.
Не понимая что мне нужно сейчас делать — не то номер охранять, не то еще что-то, я спустилась на ресепшн за ключом от шестого номера. Лучше его все-таки закрыть. Спустилась и чуть не столкнулась лбом с… засранцем (в буквальном смысле этого слова) Иштваном, который крался тихо как мышка, видимо, так же попав в отель с черного входа.
— И откуда ты идешь? Куда ты делся-то? Если ты прямо так уж болен, то какого черта ты в своей комнате не лежишь? Где ты был?
— In the pharmacy.
— В аптеке? Ты совсем охренел? Ты что, к провизору в Ньиредьхаза или Дебрецен носился, причем пешком? — портье потупил глаза и развел руками. Ненавижу, когда люди так поступают! Для решения своих личных проблем совсем не обязательно обманывать, можно же и договориться! — Ну а сейчас ты как себя чувствуешь? Выздоровел?
— Thank you. I am ready to work.
— Да иди уже, работничек… — полуприличным жестом я отправила Иштвана за стойку портье.
Что же это полиция так долго едет, а? В изнеможении я свернулась в кресле у окна. Душу бы сейчас продала за порцию чего-нибудь крепкого. Например за дубину, чтобы отлупить наглого портье.
Будто услышав мои мысли, Иштван решил подлизаться и предложил мне чего-нибудь выпить. Он притащил что-то вроде виски (насколько я разбираюсь в горячительных напитках — то есть никак), разбавив его колой. Еще никогда в жизни не пила я спиртное крепостью свыше десяти градусов с таким наслаждением. Да-да, вот так женщины и спиваются — побывав в сложных жизненных ситуациях, на нервах. Но тогда, к примеру, та же Вероника наверняка должна пить, хлебая спиртное как полковая лошадь, прямо из ведра. Еще бы! Трое детей, один из которых совсем крошечный, муж олень, переезд в чужую страну, работа тоже, надо сказать, не самая простая. Вот иногда посмотришь на человека в такой ситуации, и начнешь к нему по-другому относиться.
Что, кстати, за странное выражение? Отчего «полковая лошадь» обязательно должна закладывать за воротник?
Кстати, о лошадях! Ну, то есть о Веронике, то есть о Василии — там дети сидят голодные, этот упырь их точно не покормит. Где же полиция?
Хотя, не факт, что я смогу приготовить им морковный ужин. Вот сейчас как люди скажут, что я была одна в комнате с трупом — и привет. Ужинать я буду в венгерской тюрьме. Скорее всего, той же самой морковью. Как интересно: разное начало событий может привести к одинаковому морковному концу. Все, конечно, познается в сравнении. Если есть возможность выбирать — так я согласна каждый вечер супы варить. В тюрьме мне точно не должно понравится.
Тут дверь распахнулась и холл отеля заполнился людьми майора.
К тому моменту я успела ввести Иштвана в курс дела, что за переполох случился прямо перед его возвращением. Я осталась в кресле допивать виски, позволив портье самому познакомить полицию с трупом.
Дежавю какое-то. День — через день по отелю бегает полиция. И эксперт с чемоданчиком, и девушка с собакой в форме. В смысле, не собака в форме, а девушка, конечно. А собака просто в хорошей форме. Чего не скажешь про меня. Впрочем, мы не об этом.
Майор Буйтор, едва поздоровавшись, сразу же ушел наверх, к покойнице, и пропал там надолго. Помощник же его, Томми Мольнар, только забежал взглянуть на убитую, и сразу же вернулся ко мне:
— Alina, tell me what happened!
Расскажи ему… Опять на английском, да? Клянусь — начну учить язык! Сколько можно мучиться?
— Ну, в общем так: ай вонт опен блек дор.
— A black door?!
Ну, откуда я знаю как у них именуется запасной выход? Чего я ему сейчас сказала? Что попала в отель через закрытую дверь черного цвета? Этак он решит, что я вознамерилась уверить его в том, что хожу сквозь стены. Мне было лень соображать активней, и я просто потащила Мольнара за собой, через столовую, ко второму входу в отель.
— Это дверь, понимаешь? Это черная дверь. Ан-дестенд?
Томми не оставалось ничего, кроме как сделать вид, что он понимает, почему железная дверь светло-серого цвета, упорно именуется мною черной.
— A closed door? — не отставал Мольнар.
Пришлось выйти на улицу и показать ему ключик, который вернулся на свое место под половичок.
— Не закрытая! Я нашла от нее ключ! — этим помощник майора, к счастью, удовлетворился и мы вернулись в холл на мягкие кресла.
— And what after?
— А что дальше? Дальше я побежала на второй этаж. В смысле, услышала как в шестом номере ссорятся. Очень-очень громко! Очень ссорятся! Я долго стучала. Но мне никто не открыл. Я вошла в комнату, а там такое! Анна Калач сидит на Виктории Лопаткиной и сжимает руки на ее шее, — для наглядности я протянула руки к тощей шее полицейского и слегка придушила его. Надо сказать, блюститель порядка несколько опешил и даже попытался отстраниться, но потом сообразил, что я не покушаюсь на его жизнь, а всего лишь пытаюсь донести до него события как можно более точно.
— Who is Victoria Lopatkina?
— Ну кто у нас может быть? Новая гостья нашего отеля, нью хотел гест. Была. Она недавно тут поселилась.
Вопросы следовали один за одним. О чем спорили женщины перед убийством? Обвиняла ли Анна Викторию в похищении ребенка? Зачем Анне понадобилось ее убивать?
Почем же мне знать, зачем? Представления не имею. А все, что мне удалось расслышать, я и выложила.
— Анна спрашивала у убитой: что произошло? Хотела что-то у нее выяснить, прямо требовала ответа. Да так настойчиво, что задушила бедняжку.
— And where is Anna now?
— Понятия я не имею, вер из Анна нау.
— Okay, — кивнул Мольнар, собираясь подняться.
Я подумала, что пока он не добрался до Лидии, которая обязательно сообщит, что никакой Анны рядом с трупом она не видела, я вполне успею приготовить бедным детям Вероники моно-морковный ужин.
Но надо, конечно, предупредить Томми, куда я пошла — еще не хватало, чтобы полиция с мигалками носилась за мной по всей Венгрии.
Подергав Мольнара за рукав, я сообщила, что, мол, сейчас я пойду себе по холодку, а вечером вернусь обязательно. И что в случае чего полицейский всегда может мне позвонить. Томми, поглощенный своей работой, рассеянно кивнул.
