Если бы у спеси был храм, он был бы похож на «Вивант».

Знаменитый мюзик-холл постоянно перестраивали и переделывали, отчего он был навечно заточен в клетку строительных лесов. Он нависал над площадью, словно болезненный патриарх: бледный, исхудалый и горделивый. Известняк, из которого состояли его костлявые шпили, стены и ступени, был мягок, как мел, и оставлял след на каждом, кто к нему прикасался. Белый отпечаток на куртке считался знаком отличия, особенно среди заурядных орд, отчаянно стремившихся к славе и влиянию. На протяжении своей истории «Вивант» становился свидетелем слияния судеб, планирования войн, возвышения и падения многих королей. Его сцена была зарезервирована только для самых лучших актеров на пике карьеры. Никто не вышел на пенсию в «Виванте», хотя там спели немало лебединых песен. Говорили, что с его высокой сцены старлетка может точно увидеть, как далеко ей придется падать.

Леди Ксения и ее гостья вместе с хорошо одетыми, надушенными и причесанными людьми пересекли площадь и медленно направились к священному залу. Все прижимались друг к другу, как пальцы в ботинке. С узкими утесами городских кварталов позади небо казалось обширнее, а воздух – насыщеннее.

Ксению переполняло чувство собственного достоинства – она привлекала к себе внимание, а еще – вокруг было столько людей и множество новинок моды! Она убедилась, что решение обрезать волосы было правильным, хотя отец расплакался, когда впервые увидел ее. Ее отец бывал таким сентиментальным! Ее дурашка-гостья тоже привлекала к себе много внимания, но, конечно же, ей это совсем не нравилось. Угрюмая маленькая иностранка заставила отца отослать портшезы, которые он нанял специально для этого случая. Леди Волета сказала, что это недостойно, когда тебя носят на спине другие люди. «Недостойно», – сказала девушка, которая жила с крысой в блузке и прыгала с крыши на крышу в ночной рубашке. Недостойно! Ксения была совершенно уверена, что нет ничего более достойного, чем ехать в портшезе, когда твои лодыжки – на уровне глаз остального мира. Куда бы она ни посмотрела, всюду были дамы, сидящие во взятых напрокат креслах, их платья колыхались, как флаги, их лица были совершенно спокойны, как будто они только что проснулись от превосходного сна.

– Почему ты не можешь хотя бы улыбнуться? – Ксения топнула ногой по булыжнику. – Это величайшая ночь в нашей жизни, а ты похожа на огромную надутую корову!

За минуту до этого Волета очень напряженно думала о том, что она скажет Марии, когда придет время. Казалось, не было никакого хорошего способа выразить то, что она должна сказать: «Я здесь, чтобы сделать еще одну попытку спасти тебя, так как наши последние усилия потерпели неудачу. Конечно, если ты хочешь, чтобы тебя спасли. А, так ты не знаешь? Ладно. Это потому, что ты хорошо проводишь время или потому, что герцог держит тебя на мушке? Кто же я такая? Просто девушка, которую твой муж спас из борделя. Но я уверена, что Том уже рассказал тебе обо всех своих ошибках и сомнительных друзьях…»

Потом Ксения обозвала ее надутой коровой, и Волета, обернувшись, увидела накрашенное лицо молодой леди, прижатой к ней вплотную. Первым побуждением Волеты было сказать что-нибудь язвительное, но она знала: нет никакой пользы в том, чтобы противостоять компаньонке, особенно сейчас. Ей нужно было, чтобы Ксения отвлекла принца на время, достаточное для того, чтобы она добралась до Марии. Волета не могла позволить себе быть мелочной. Настало время для самоконтроля!

Но прежде чем Волета успела ответить, их внимание привлек резкий крик, а затем громкий смех. Прямо перед ними молодая женщина в сером платье без бретелек начала кружиться и подниматься над толпой. На какое-то мгновение показалось, что ее затягивает неторопливый смерч, а потом над толпой возник пьедестал, на котором она стояла. Любопытная колонна была покрыта резьбой, как винт, и украшена красивыми завитушками-арабесками. Волета заметила табличку, прикрепленную к колонне. Ее глаза были достаточно остры, чтобы разобрать слова: «БЛУЖДАЮЩИЙ ОГОНЕК: Дар Сфинкса».

Колонна наконец перестала подниматься и чуть содрогнулась, от чего дама на ней издала еще один вопль – впрочем, на этот раз между приступами смеха. Никто не выглядел обеспокоенным из-за вывинтившегося монолита. Хотя, когда в его поверхности возник проем, все рванулись как безумные, желая забраться внутрь. После короткой борьбы дверь в колонну снова закрылась, и толпа разочарованно вздохнула в унисон.

– Что это за штука? – спросила Волета, когда колонна начала ввинчиваться обратно в землю, опуская молодую леди на руки сопровождающего и хороня того, кто был внутри.

– Это «Блуждающий огонек». Некоторые люди называют его Шкатулкой желаний, – сказала Энн из-за спины Волеты. – Это старое развлечение. – Гувернантка, которая была не выше Волеты, не стеснялась расчищать себе место. Она ткнула локтем пьяного денди, который подошел слишком близко, и продолжила. – Они попадаются по всему городу. То и дело выскакивают наугад.

– Они кое-что показывают, – добавила Ксения. – Некоторые люди говорят, что видят приятные вещи. Свое будущее, мечты или умерших близких. Но они мне не нравятся. Я думаю, что они отвратительны. Как-то раз я зашла туда и увидела морщинистую старую ведьму. Она показала мне язык. Я испугалась, что она попытается меня лизнуть. Я заорала во всю глотку. Целую неделю не могла заснуть. Не знаю, почему они так нравятся людям. Хотя тебе стоит попробовать. Ты, наверное, скорее поцелуешь ведьму, чем принца.

Волета хотела побольше узнать о Шкатулке желаний Сфинкса и, возможно, заглянуть туда самой, но сейчас не было времени. Ей следовало подготовить Ксению к ее роли в вечернем представлении.

– Мне очень жаль, Ксения. Я знаю, что была в плохом настроении. – Волета изо всех сил старалась казаться раскаявшейся. – По правде говоря, я просто нервничаю. Принц такой красивый и образованный. Я ничего не могу поделать, но чувствую, что меня немного превзошли. Что такая девушка, как я, будет делать наедине с принцем?

Волета тайком оглянулась на Ирен, которая шла по пятам. Поймав ее взгляд, «гувернантка» попыталась изобразить ободряющую улыбку, но Волета заметила, что подруга очень напряжена. Ирен была начеку. «Хорошо», – подумала девушка.

– Я не думаю, что готова к такому большому роману, – заключила она с тяжелым вздохом.

Ксения лучезарно улыбнулась ей:

– О, это не совсем твоя вина, что ты не готова. – Они добрались до первой из многочисленных лестниц, ведущих в холл. Ксения приподняла юбку и, начав подниматься, перешла на крик. – У тебя просто недостаточно опыта в приличном обществе. Я хочу сказать, тебя в значительной степени воспитали воздухоплаватели и грязючники, не так ли? Все эти путешествия! И все мы знаем, почему девушки путешествуют. Потому что семьи терпеть их не могут. Но из иностранцев получаются ужасные няньки. Просто чудо, что ты умеешь правильно держать ложку, честно говоря. Я готовилась выйти замуж за принца всю свою жизнь и только сегодня чувствую себя по-настоящему в нужной кондиции. – Ксения, которая только что лучезарно улыбалась, вдруг нахмурилась. – Это действительно твои лучшие украшения?

Волета не надела ни сережек, ни браслетов – только ожерелье Сфинкса. Скромный кулон в виде луны висел над вырезом простого черного платья. Ксения нацепила все свои лучшие драгоценности; она блестела, как варенье на бутерброде. Ее платье с глубоким вырезом было сшито из серебристого батиста. Преодолев последнюю ступеньку к «Виванту», со всех сторон теснимая толпой с билетами в руках, Ксения остановилась, обернулась, вскинула руки и радостно закричала:

– Ваша будущая принцесса прибыла!

Мелкое дворянство внизу на мгновение оторвало взгляд от ступенек, покосилось на нее с легким раздражением, а затем продолжило подниматься.

Энн слегка подтолкнула свою подопечную, и они вошли.

Когда Волета была совсем юной – во времена на самой границе воспоминаний, – отец взял их всех с собой в путешествие к морю. Она помнила только обрывки того дня: бегущего красного краба, сине-зеленую волну и замок, который они построили, роняя с кончиков пальцев смесь воды и песка, создавая горки, которые вырастали в шпили, а те – в подобие базальтовых столбов.

Вестибюль «Виванта» выглядел так, словно просочился сквозь пальцы великана. Несомненно, он получился причудливым и грациозным, но Волета теперь не удивлялась, почему фасад мюзик-холла целиком закрыт лесами. Это была хрупкая элегантность.

К ним подошел капельдинер, поклонился и попросил билеты, которые Энн тут же предъявила. Увидев, что они направляются к ложе принца, капельдинер отвесил второй, более глубокий поклон и начал расчищать путь к лестнице в мезонин. Ксения заважничала от такого особого обращения, но не смогла удержаться, чтобы не потереться плечом о меловую колонну, как кошка о ногу.

Пройдя несколько поворотов по винтовой лестнице, привратник отодвинул черный бархатный занавес на входе в ложу принца. Ксения чуть не сбила Волету с ног в стремлении быть первой.

Тусклая ложа больше походила на логово джентльмена, чем на театральный балкон. На полу лежали темные ковры; стояло несколько потертых диванчиков и небольшой бар в дальнем конце комнаты. Стены украшала экзотическая стая чучел птиц. Волета подумала, что этот мрачный декор – зловещий выбор для человека, которому поручили изучать великолепных созданий.

Принц Франциск Ле Мезурье и Реджи Уайкот, эрл Энбридж, тяжело облокотились на стойку бара из красного дерева, держа в руках бокалы с джином. Их черные смокинги были относительно строгими – признак меняющейся моды. Позади висела огромная сипуха с распростертыми крыльями, словно благословляя юношей. Увидев дам и их гувернанток, Франциск и Реджи выпрямились и принялись теребить свои манжеты и приглаживать волосы, как пара провинившихся детей. Они не были пьяны. Они готовились к вечеру. В худшем случае их можно было обвинить в том, что они слишком хорошо подготовлены.

Приветствия оказались немного неловкими из-за настойчивого желания Ксении говорить от имени леди Контумакс и принца Ле Мезурье, а также от себя самой. Она едва успевала переводить дыхание, выбирая из трех ролей, стоило Франциску или Волете открыть рот.

– Мой отец шлет вам свои самые теплые пожелания, ваше высочество, и я уверена, что вы хотите их вернуть, а также мы должны выразить нашу вечную благодарность за эту честь, особенно леди Волета, которая весь день была в полной растерянности, беспокоясь о том, что сказать и сделать, но я сообщила ей, что ваше высочество известны своей любезностью, а также ей посчастливилось иметь меня рядом как образец поведения леди в обществе принца.

Только Реджи остался в стороне и неловко топтался рядом с троицей, ухмыляясь, как запыхавшаяся собака, без всякой видимой причины.

Пока Ксения болтала, принц Франциск переводил взгляд с Волеты на Ирен и обратно. Волета видела, что он нервничает из-за Ирен, хотя и старается изо всех сил казаться невозмутимым.

А Ксения тем временем все еще говорила:

– …но это же так необычно, ваше высочество! О, посмотрите на эту прелесть. Может быть, это утка? Я знаю только уток. Мне они все кажутся утками. Придет ли кто-нибудь еще, или вы будете в моем полном распоряжении?

– Кто-нибудь еще? – Наконец-то принц улыбнулся ей. – Знаю, что некоторые бедняги вынуждены прибегать к найму сплетников, но я всегда находил эту практику жалкой. Разве не для этого существуют друзья – чтобы быть свидетелями чьего-то триумфа? Вот почему я так рад, что вы с Реджи смогли присоединиться к леди Волете и ко мне сегодня вечером.

Принц Франциск, казалось, не заметил, как вытянулось лицо Ксении.

– О, что за вид! – сказала Волета, надеясь отвлечься от уныния компаньонки.

Она махнула рукой в сторону похожего на пещеру театра за перилами. Белые проходы, темная оркестровая яма и черная сцена казались очень далекими. Их ложа была такой же уединенной, как гнездо на скале.

– Что бы вы хотели выпить, леди Волета? – спросил принц Франциск.

– А у вас есть ром?

– Ром? – Принц рассмеялся. – Вы действительно полны сюрпризов. Такая леди – и опрокидывает ром!

– Так у вас его нет?

– Конечно есть! Я люблю ром.

– Я тоже люблю ром! – заявила Ксения.

– Ну что ж. Всем ром. Как будете пить свой?

– Из кружки, – сказала Волета, к вящему изумлению принца.

Он пообещал использовать эту шутку в будущем и, демонстрируя великое смирение, пошел сам разливать напитки.

Пока они ждали его возвращения, Реджи изо всех сил старался поразить Ксению остроумием. Он отметил интересный стиль ее стрижки, сказав, что та напоминает ему о младенце. Это сравнение Ксении совсем не понравилось, и Реджи выпалил целую серию уточнений извиняющимся тоном: ее прическа великолепна, прекрасна, красива, она точно золотой одуванчик! Он откинул челку собственных редких волос со лба, его щеки пылали от смущения.

Принц Франциск вернулся с подносом в руках.

– Не дуй так сильно на угли, Редж, – сказал он, раздавая напитки. – Потушишь пламя.

– Я уже вся горю, ваше высочество! – воскликнула Ксения. – Почувствуйте, как полыхает мое сердце! – Она схватила руку принца, все еще холодную ото льда, и прижала к своей груди. – Ощутите, как оно колотится!

– Без запинок, – сказал Реджи с несчастным видом.

Шум в зале изменился, и они подошли к перилам балкона, чтобы взглянуть на сцену внизу. Они собрались у перил, хотя бокалы в руках не давали присоединиться к аплодисментам. Принц вполне был доволен тем, что за него хлопали другие.

Сирена прорвалась сквозь занавес и, наклонившись, пробежала по сцене. Она неуклюже упала на черную скамью возле рояля – рухнула, тяжело дыша, как человек, выброшенный на берег кораблекрушением. Ее длинное синее платье запуталось у ног. Темно-рыжие волосы растрепались, а щеки под румянами казались бледными.

На мгновение воцарилась жуткая тишина, пока все пытались решить, было ли это частью представления.

Затем Сирена глубоко вздохнула, и оркестр громыхнул из ямы. Она взяла первые аккорды еще до того, как села прямо. Буйный рев из лож, бельэтажа и партера на мгновение заглушил музыку, затем оркестр дал отпор, и Сирена запела.

Воздух наполнился отголосками струнных, труб и литавр, рождая густой туман звуков. Голос Марии рассек его, как солнечное копье. Она пела с беспомощным отчаянием. От ее тембра по шее и спине Волеты забегали мурашки.

Странно было смотреть сверху вниз на цель столь немыслимых усилий. Вот оно, чудо Сенлина. Его надежда. Его бывшая жена. Волета вцепилась в перила балкона до побелевших костяшек.

Она понятия не имела, как долго слушала игру Марии, и встрепенулась, лишь когда принц заговорил так близко к ее уху, что она почувствовала его дыхание.

– Нравится?

– Очень. – Волета заставила себя улыбнуться ему, хотя ее взгляд снова метнулся к сцене. – Я никогда не слышала ничего подобного. Я не могу дождаться встречи с ней.

– Тогда у меня есть кое-что для вас. – Нечто в его голосе заставило Волету обернуться, и она увидела, что он держит деревянную дощечку, старую и потрепанную, с вырезанным на ней словом «Вивант». – Пропуск за кулисы. У меня только один – они очень желанны, – но я одолжу его вам.

Взяв жетон, Волета подумала, что это какой-то трюк. Скорее всего, принц пытался произвести на нее впечатление и заставить почувствовать себя обязанной ему. Хотя какое это имело значение? Волета прикинула в уме: она может пойти в гримерку Сирены, встретиться с Марией, рассказать о цели своего визита, вернуться в ложу принца, притвориться больной, пропустить вечеринку и забрать Писклю. Они с Ирен вернутся на корабль еще до полуночи. Если Мария захочет пойти с ними, они найдут способ выкрасть ее из мансарды герцога или дворца, или где бы они там ни жили. Мария могла бы вылезти в окно, соскользнуть по водосточной трубе – и вуаля! Они могли бы накинуть ей на голову шарф и благополучно вернуться на борт «Авангарда», прежде чем кто-нибудь что-то сообразит. Волета не бредила. Она знала, что план местами туманный, и вся идея – дерзкая, но времени на обдумывание не было. Она улыбнулась принцу:

– Благодарю, ваше высочество.

Франциск в ответ коварно ухмыльнулся:

– Вы можете поймать ее во время антракта, если хотите. Обычно она все это время проводит в гримерке. Но тогда придется отправиться вниз совсем скоро. И даже немного побегать. Я позову капельдинера, чтобы он проводил вас.

Принц извинился и вышел. Реджи отправился «освежить бокал», оставив Волету наедине с Ксенией, которая, казалось, вот-вот закричит от отвращения. Волета поспешила успокоить ее достаточно тихим голосом, чтобы Реджи ничего не услышал:

– Ксен, это просто замечательно. Когда я уйду с дороги, принц, естественно, обратит на тебя внимание. Ты обведешь его вокруг пальца еще до того, как я вернусь. С этого момента ты будешь получать специальные пропуска.

Лицо Ксении мгновенно просветлело. Она взяла Волету за руку и уткнулась в нее носом, как ребенок.

– Ты сказала, что мы не подруги, но я знала – ты меня обожаешь!

Ирен и Энн неподвижно сидели на мягком диванчике под крыльями филина, прибитого к стене. Они смотрели, как молодые люди, облокотившись на перила, что-то бормочут под музыку. Сцена казалась весьма безобидной.

Потом принц ушел, Волета обняла сияющую Ксению, после чего подошла к ним. Девушка показала Ирен деревянную пластинку и объяснила, что это такое.

– Ладно, пошли, – сразу же сказала Ирен, поднимаясь.

Волета мягко усадила свою громадную подругу обратно.

– Нет, нет, нет. Жетон только для одного. Кроме того, здесь будет Франциск. Я думаю, тебе следует приглядывать за ним.

Ирен заворчала, но уступила. Если им придется разделиться, то лучше сделать это здесь, а не на шумной вечеринке, и она действительно не хотела выпускать принца из виду. Пришел капельдинер, безобидный на вид коротышка, и Волета ушла вместе с ним.

Но стоило ей уйти, как у Ирен разыгралось воображение. Так много всего может пойти кувырком. Мария могла решить, что Волета шарлатанка, и позвать констебля, или портового охранника, или, что еще хуже, мужа. А вдруг принц нанял головореза, чтобы тот устроил засаду на Волету, как только она выйдет из комнаты? Где именно вход за кулисы? Как Ирен найдет ее, если Волета попадет в беду? А как она узнает, если это случится?

Раздражение Ирен переросло в гнев, который, не имея лучшей цели, сосредоточился на ее униформе. Она чувствовала каждую пуговицу, каждый шов, каждую кромку кружева, похожую на пилу.

– Я не кукла! – рявкнула Ирен. – Не кукла! Почему ты все время пытаешься меня принарядить?

Энн подскочила на стуле от неожиданной вспышки гнева. Маленькая гувернантка выглядела ужасно обиженной.

– Ирен! Дорогая, я никогда не думал о тебе как о…

– Я вовсе не красавица! – сказала Ирен, хлопнув себя по груди. – Я лучше этого.

– Мне так жаль! Я вовсе не хотела тебя оскорбить. Это последнее, что я хотела бы сделать. По-моему, ты просто чудо, – сказала Энн, в отчаянии ломая руки. – Я лишь пыталась помочь тебе… приспособиться, но не потому, что у тебя есть какие-то недостатки, а потому что… Ну, честно говоря, приспособление сослужило мне хорошую службу. Нет никакого преимущества в том, чтобы выделяться – по крайней мере, для таких людей, как ты и я. Потому я и научилась быть мягкой, кроткой и терпеливой; я научилась держать язык за зубами, носить форму и играть свою роль. И в награду мне позволено жить. Не на улице. Не с родителями или с мужем, который мне не нужен. Но самой по себе, так, как я хочу. И все, что от меня требуется, – это… выглядеть соответственно. – Последнее слово прозвучало как признание, которого она сама от себя не ожидала.

После чего она ушла в себя.

За перилами прекратилась музыка. Аплодисменты грянули, словно гром, превратившись в оглушительный грохот, а затем – в медленный рокот, который сменился тишиной. В партере богатая публика встала, как по команде, втиснувшись в проходы, и поспешила в вестибюль, где вино лилось рекой, а остроумцы обменивались колкостями. Некоторые считали антракт главным развлечением вечера и с нетерпением его ждали.

Капельдинер просунул голову в занавешенный проем. Обе гувернантки наблюдали, как принц Франциск потряс бокалом перед эрлом, словно говоря: «Пойди посмотри, чего хочет этот мерзавец».

Реджи неохотно прервал безуспешную попытку произвести впечатление на леди Ксению забавной байкой о том, как он одним выстрелом убил трех птиц. Эрл одернул жилет, постарался придать лицу более серьезное выражение и пошел посмотреть, что нужно прислужнику.

Капельдинер, светловолосый, как метла, и такой же худой, заговорил с Реджи, опустив голову, словно в смущении. Ирен не расслышала ни слова, но заметила, что выражение лица Реджи становится все более мрачным. Через мгновение эрл вытащил из кармана несколько монет и отдал их капельдинеру, который с облегчением исчез.

Реджи повернулся к ним лицом. Увидев его взгляд, Ирен сразу поняла: что-то случилось. Она вскочила так стремительно, что диван чуть не опрокинулся. Энн пришлось ухватиться за раскачивающуюся скамью, чтобы не упасть.

Реджи поднял руки, когда Ирен бросилась на него, и закричал:

– Она в порядке, она в полном порядке! Она всего лишь упала в обморок!

Ирен остановилась, едва не задев его бархатные туфли. Руки Реджи дрожали.

– Прыгающая Леди? Упала в обморок? – спросил принц, хотя и без особого беспокойства. – Полагаю, это следует списать либо на возбуждение, либо на ром. – Он обвил рукой талию Ксении, которая выглядела так, словно только что выиграла приз. – Ради бога, Реджи, опусти руки. Она же нянька, а не бык!

Реджи опустил руки, шумно сглотнул и сказал:

– Они положили леди в охладитель для мехов. Подумали, что прохладный воздух приведет ее в чувство.

– Отведи меня к ней, – сказала Ирен, направляясь к двери.

Принц Франциск тряхнул обнажившимся льдом в бокале и крепче прижал леди Ксению к своему бедру.

– Да, будь добр, Реджи.

Реджи выпрямился, как доблестный рыцарь, получивший благородное поручение. Он поклонился Ксении и подошел к ней с безупречной улыбкой:

– Простите меня, миледи, но долг зовет. Я сейчас же вернусь. В этом можете не…

– Сейчас же! – прогремела Ирен из коридора, и доблестный рыцарь взвизгнул.