Книга: Девушка на крыльце
Назад: Среда.
Дальше: Пятница.

Четверг.

 Когда Кенни мыл руки после обеда в учительской уборной, дверь открыл Чарли Финниган, учитель химии, который сообщил: 
— Слышишь, Кенни, тут к тебе какая-то женщина. — И, уже повернувшись, чтобы уйти, замешкался и добавил: — Мне кажется, она из полиции. 
— Спасибо, Чарли. — Кенни быстро высушил руки и, с неприятным ощущением внутри, вышел в комнату отдыха. Там за столиком в углу его поджидала детектив Дженкинс. 
— Все в порядке? — спросил Кенни, усаживаясь напротив. 
— Ну и шишка у вас, — заметила она, касаясь собственного лба. — Что случилось? 
— Это мы повеселились с друзьями. Такая глупость! 
— Вам следует быть осторожнее. Вы уже не подросток, мистер Такер. 
— Моя жена мне постоянно это говорит. 
— В любом случае простите, что беспокою вас в школе, но у нас в деле случился прорыв, и он, в общем, косвенно касается вас. 
— Меня? — переспросил Кенни удивленно. — Что случилось? Вы ее нашли? 
Детектив покачала головой.
— Местонахождения женщины с видео мы не выяснили, но узнали, кто она. 
— Это же прекрасно, да? 
— Сейчас я поделюсь с вами некоторой информацией, но попрошу пока ее не распространять, — проговорила она, доставая блокнот. — Вы можете рассказать об этом жене, но больше, пожалуйста, никому. Мы даже прессе этого не передавали. 
Кенни кивнул: 
— Конечно. 
— Сегодня утром нам позвонил мужчина, который назвал себя отчимом этой женщины. Мы с детективом Джамбанко встретились с ним и можем это подтвердить. 
— Хорошо. 
— Ее зовут Кэтрин Моррис, ей двадцать восемь. 
— На видео она выглядит моложе. 
— Она долгое время живет в Балтиморе, Мэриленд. 
— Это всего в полутора часах отсюда, — сообщил Кенни, озвучив очевидное, и сразу почувствовал себя глупо. 
— Ее отчим живет в Дельте, Пенсильвания. Он не видел мисс Моррис несколько лет. 
— То есть он не знает, что с ней случилось? Или что она делала в Хановере? 
— Не знает, к сожалению. 
— Но какое отношение все это имеет ко мне? — спросил Кенни. 
— А вот здесь становится интересно. — Детектив снова уставилась в свои записи. — Вы помните своего ученика, у которого преподавали несколько лет назад, по имени Рэнди Джефферсон? 
Кенни на минуту задумался. Имя казалось знакомым, но ни лица, ни прочих деталей он вспомнить не мог.
— Это было до того, как вы начали преподавать в Харфордской дневной школе, — продолжила детектив. — Когда работали в Саут-Хиллз. 
Кенни покачал головой. 
— Простите. Имя знакомое, но не более того. 
— Вы уверены, мистер Такер? 
— Пожалуй, — сказал Кении. — За эти годы у меня были сотни учеников. 
Снова уставившись в блокнот, детектив произнесла: 
— Рэнди Джефферсон поступил в Саут-Хиллз в 2013 году. У вас он учился в третьем семестре, вы вели у него занятия по письменной практике. 
— Ну если вы утверждаете, — проговорил Кенни с растущим беспокойством. 
— Мы проверили школьные записи. 
— Хорошо, вы проверили школьные записи, — ответил он, раздражаясь. — Может быть, перейдете к сути? У меня урок через десять минут. 
— Родители Рэнди развелись в 2010-м. Отец нигде не фигурировал, поэтому вы с ним вряд ли пересекались. 
Кенни подождал, пока она продолжит. 
— А с матерью, Рамоной Джефферсон, вы несколько раз виделись в Саут-Хиллз. На родительских собраниях. 
— Допустим. 
— Она, кстати, очень хорошо отозвалась о ваших педагогических способностях. 
— Рад слышать. 
— У Рамоны Джефферсон есть младшая сестра. — Детектив сделала паузу для усиления эффекта. — Ее зовут Кэтрин Моррис. 
Кенни почувствовал, будто его ударили в живот.
— Вы шутите? 
— И, как и отчим, она не общалась с Кэтрин несколько лет. 
Кенни стал лихорадочно соображать. 
— В свете этой информации, не хотели бы вы заново подумать над моим предыдущим вопросом? 
— Каким вопросом? — спросил Кенни в замешательстве. 
Детектив Дженкинс пристально на него посмотрела. 
— Вы когда-либо встречались с Кэтрин Моррис? 
— Нет, — ответил Кенни, решительно качая головой. — Я никогда с ней не встречался. 
— Значит, это совпадение, что Кэтрин оказалась у вас на крыльце в полчетвертого утра, да? 
— Она сначала оказалась на крыльце моих соседей, — сказал Кенни, понимая, как неубедительно это звучит, но ему было все равно. — Это должно что-то значить. 
Детектив посмотрела на него, но ничего не произнесла. 
В этот момент прозвенел звонок.
— Ты бы его видел. Он был так признателен, — сказала Сара, садясь за обеденный стол. Натали была у подруги, готовилась к контрольной по математике, поэтому они остались вдвоем. — Как будто я принесла не тарелку шоколадного печенья, а целую индейку. 
— Пол любит сладкое, — ответил Кенни слегка отрешенно. 
Он опять рассказал мне про сверхсекретный рецепт печенья с корицей и изюмом, которое готовила его жена. 
Кенни рассмеялся: 
— Который уже раз? Десятый?
— О, больше, — ответила она, смеясь вместе с ним. 
— Теперь тебе лучше? 
Она кивнула. 
— Лучше. Это так глупо, что я думала про него всякое. 
— Не ругай себя так, милая. В последнее время творится много странного. 
— Уж мне ли не знать, — ответила она. — Я только сейчас начинаю чувствовать, что все возвращается в нормальное русло. 
Кенни посмотрел на жену. 
— Ну, пока не совсем. 
— Что это значит? 
— Сегодня в школу заходила детектив Дженкинс. 
— Что? — поразилась Сара. — И ты только сейчас мне об этом говоришь? 
— Я пришел всего двадцать минут назад, — ответил Кенни. 
— Мог бы и позвонить. Должен был позвонить. 
— Ты права, — согласился он. — Должен был. 
— И что она сказала? 
Он рассказал ей.
Кенни сидел один в темноте. 
«Ночной футбол по четвергам» — показывали дерби «Ковбоев» и «Гигантов» — уже перетек в середину последней четверти, но он почти не следил за матчем. 
Сара была наверху в спальне — скорее всего, спала. Ее реакция на последнее известие оказалась еще хуже, чем он ожидал. Сначала она насторожилась и стала его расспрашивать («Тогда как ты можешь быть уверен, что никогда ее не видел?»), но, когда Кенни углубился в историю, она рассердилась и перешла к прямым обвинениям («Я так и знала, что тут что-то нечисто!»). 
По телевизору началась реклама «Будвайзера». Кенни проследил за тем, как обворожительная девушка в бикини бросила бутылку «Бада» привлекательному парню с шестью кубиками пресса и квадратным подбородком. 
«Если бы меня тянуло выпить, то сейчас был бы идеальный момент, — подумал он, откидываясь на спинку дивана. — Какая же чушь!» 
Но его не тянуло. 
Нисколечко. 
В этом и суть. Он стал другим человеком. Благодаря Саре. 
Кенни не пил вот уже двадцать лет и почти семь месяцев. Последний раз, когда он оказался в реабилитационном центре — после третьей аварии за несколько месяцев, — стал решающим. Уверовав в пользу программы и благодаря неизменной поддержке Сары, Кенни взял и сделал это. 
Первые полгода приходилось тяжело — это был сущий ад, — но потом стало лучше. А потом еще лучше. До такой степени, что вся тяга рассеялась и остались лишь редко всплывающие воспоминания на задворках разума — воспоминания о другом человеке и о другой жизни. 
Следующие несколько лет стали для него словно продолжением медового месяца. Он устроился на утреннюю работу в магазин хозтоваров, а по вечерам стал снова учиться и наконец получил педагогическое образование. Сара работала в больнице и, будучи терапевтом, получала хорошую зарплату. Они сняли квартиру неподалеку от ее родителей и наполнили тем, что было им дорого: книгами, фильмами, картинами. Стали выращивать на балконе помидоры и перец и перекрашивать стены спальни раз в год, будто по расписанию.
Потом он получил первую полноценную работу учителем, и они собрались переехать в квартиру в доме у реки. 
Полгода спустя Кенни дал слабину. 
Но дело на этот раз было не в алкоголе. 
А в нештатной учительнице по имени Скарлетт Уэбстер. Только из колледжа, она была всем, чем не была Сара: замкнутой, нуждающейся и потерянной. И Кенни пал жертвой старейшей истории — о храбром рыцаре на величавом коне, спасающем несчастную бродяжку. 
Он не позволил их отношениям перейти на интимный уровень, но это не имело особого значения. У них была переписка, тайные рандеву за кофе и вечерние прогулки в парке. 
Когда Сара узнала, это ее опустошило. 
За неделю она забрала из квартиры все вещи и уехала к родителям. Целый месяц она отказывалась даже разговаривать с Кенни, отправляя лишь редкие гневные сообщения. 
Кенни без нее просто плыл но течению. Все старые воспоминания и желания разом обрушились на него — вместе с будто выпущенным из двустволки чувством вины и ненависти к себе, — но он ни разу не сорвался и не сделал ни глотка. Напротив, стал вдвое чаще посещать собрания анонимных алкоголиков и дважды в неделю ходить к психотерапевту. 
Первым делом психотерапевт помог ему понять, почему он сбился с пути. Дело было не в любви. И определенно не в похоти. Как это случается со многими зависимыми, ему просто стало чересчур комфортно в его новой жизни, он почувствовал себя слишком счастливым и удовлетворенным, и что-то в его мозгу испугалось, запаниковало и попыталось подорвать тот здоровый фундамент, что он для себя построил. 
Почему? Потому что где-то глубоко в подполье своего сознания он до сих пор не верил, что заслуживает быть счастливым.
Со временем, благодаря поддержке психотерапевта и поразительному рывку веры, Кенни сумел убедиться в обратном и начал создавать инструменты, необходимые ему, чтобы совладать с негативными чувствами. 
Вскоре он решил рискнуть и вернуться к страсти всей своей жизни. Он заступил на должность помощника тренера футбольной команды соседней средней школы. 
А потом попросил Сару начать ходить к психотерапевту вместе с ним. 
Она согласилась, и спустя некоторое время они начали устранять тот ущерб, который он нанес их отношениям. Кенни воспринимал это как начало очередного непредсказуемого пути в своей жизни и был преисполнен благодарности за то, что ему не приходилось совершать такое трудное путешествие в одиночку. Изо дня в день он поражался участливости и чуткости, что проявляла Сара, а также ее способности прощать и желанию снова доверять ему. 
Через четыре месяца она переехала обратно в их квартиру. 
А еще через год они купили квартиру в доме у реки... 
Кенни вытер глаза и поднялся с дивана. Затем выключил телевизор и обвел взглядом гостиную. Посмотрел на фотографии, расставленные на каминной полке, и на семейный портрет, висящий на стене. Всем, что у него было, — и всем, чем был он сам, — он был обязан Саре. Он не мог представить свою жизнь без нее. 
И в эту минуту, стоя в темноте, он пообещал себе, что не позволит ничему встать на пути у их счастья.
Сара проснулась и сразу поняла, что лежала в постели одна. Перевернулась на бок и посмотрела на часы на столике: 00:33. «Опять поздний матч? Или Кенни просто уснул на диване?» 
Она понимала, что была с ним строга, но не знала, что еще ей было делать. Последняя новость ранила ее, словно пощечина. В глубине души она верила Кенни... но также она боялась. Какая-то часть ее всегда будет бояться. 
Она уже собиралась встать в туалет, когда услышала, как внизу открылась и закрылась дверь в гараж. «Странно», — подумала она. 
А потом услышала шаги: через кухню, в коридор и вверх по лестнице. 
«Кенни что, куда-то уходил? Куда он может ходить в такое время?» 
Ее сердце бешено заколотилось в груди. 
«Почему бы не спросить его самого?» 
Кенни прокрался в спальню, стараясь не шуметь, и на цыпочках зашел в ванную. Закрыл за собой дверь и включил свет. 
«Боишься спрашивать, да?» 
Сара перевернулась на другой бок. 
«Ой, да заткнись ты». 
Через несколько минут, когда Кенни вышел из ванной, она притворилась, будто спит. 

 

Назад: Среда.
Дальше: Пятница.